- Твой командир, – подойдя к висящему на деревяшке Пчелкину, Зафар за подбородок поднял его голову, – мог отделаться простым укусом, пять минут и все, ложная гадюка. А тебя бы пару раз легонько встряхнули и тоже все закончилось бы легким испугом. Может быть… А теперь, – слегка обернувшись, Зафар посмотрел на удерживаемого на полу боевиками Введенского, – вы оба будете наказаны. И только в состоянии полной отключки покинете эту комнату. Чтобы снова и снова возвращаться сюда, пока не придет время для съемок второй серии нашего кино. Вы должны хорошо выглядеть в кадре.
- Надеюсь, когда-нибудь своим вздернутым на столбе видом в кадре ты возьмешь Оскар. – Прошептал Пчелкин, тут же ощутив на шее холодное касание оголенных проводов, но успев закрыть глаза, чтобы не видеть, как от вырвавшегося из него крика Введенский едва не выскочил из собственной кожи, так он рвался к нему, бьющемуся в судорогах.
Как командиру удалось все же снова вырваться из рук курдов и преодолеть те несколько метров, что разделяли их, Пчелкин увидел уже сквозь застлавшую глаза пелену. Сам же Введенский, почти достигнув цели, налетел на локоть стоявшего возле Пчелкина курда, который отшвырнул его на пол, где его тут же скрутили как раз в тот миг, когда Витя принял второй разряд. И в этот раз их крики слились воедино. Когда он понял, что Витю накрыл приступ, он мог лишь, тяжело дыша, лежать на полу, сдерживаемый боевиками, не в состоянии ничем ему помочь.
- Извини, этой медицинской штуковины у меня нет, будешь вместо нее. – Шипел над его ухом Зафар, пока его беспредельщики закрепляли на теле Введенского провода, идущие от него через генератор к Вите. И как бы он не пытался держаться, но все равно вздрагивал каждый раз, когда плеть опускалась на его спину, а следом вздрагивал и Витя.
Как их выволокли из дома, Введенский помнил смутно, отключившись еще до того, как они оказались в темнице. И вот сейчас отчаянно пытался приподняться, чтобы хотя бы доползти до Пчелкина.
- Не двигайтесь. – Раздался тихий голос из-за спины. Марьям подошла к нему, мягко коснувшись спины, еле касаясь пальцами, прощупывала его. Ее прикосновения щекотали, но не причиняли ожидаемой боли, словно та отступала, стоило девушке дотронуться до них. Приятная прохлада, напоминающая августовский вечерний ветерок на их даче в Александрове, коснулась горящей спины. – Полежите пока, скоро полегчает.
Приподняв голову, Введенский наблюдал, как Марьям подошла к Пчелкину, осторожно перевернув его на спину, положила его голову себе на колени. Наклонившись, одной рукой накрыла его закрытые глаза, другую положила на грудь. Введенский даже забыл про собственную боль, вообще перестал дышать, когда ему показалось, что та не поднимается, оставаясь неподвижной, как бы он ни всматривался. Да и молчаливое положение Марьям не прибавляло оптимизма.
- Что!? – Не выдержал он, уже не в силах выносить затянувшееся молчание девушки.
Не отвечая, словно не слыша его, Марьям уже обоими ладонями накрыла Витины глаза и, склонившись к самому его лицу, начала что-то беззвучно шептать губами. Вдруг подняв голову, посмотрела на Введенского.
«Делай, что хочешь, только верни его!» Подумал он, отчего-то уверенный, что та поймет его молчаливое «добро». Цена, которой они вернут Витю, Введенского мало интересовала. Но, словно понимая, что это тот порог, переступив который, уже не будет пути назад, Марьям сомневалась лишь в одном: сделав это, она вторгалась в то, что Витя хранил, однажды раз и навсегда отдав другой женщине. И проникнуть туда без спросу, значит, оставить свой след. После этого он никогда не будет прежним. Но без этого… его не будет совсем. Очередной взгляд в сторону его командира, и его уверенный кивок.
Закрыв глаза, Марьям уверенно наклонилась к Витиным губам, осторожно коснувшись их, почувствовала долгожданный, будоражащий кровь вкус. Полностью погрузившись в него, став с ним одним целым, она почувствовала и боль в шее от электрических разрядов, и нервно бьющееся сердце, с каждым ударом замедляющее свой ход, руки свело от скрученных суставов. Но она упрямо не отпускала его губ.
Введенский, затаив дыхание, наблюдал за этим бесконечным поцелуем. Все, что творила эта девушка, выходило за рамки его понимания и здравого смысла. Он видел уже начавшие синеть губы Пчелкина, его безжизненно свисающую с ее колена руку, но все равно верил и ждал. Давно оставив страх смерти где-то позади, боялся сейчас только одного. Что у Марьям впервые не получится. И признаться честно, он бы позволил ей все, лишь бы вернула… Верил в нее сейчас больше, чем в Бога.
А потому, когда она неожиданно отпрянула от Вити, и в тот же момент его губы дрогнули, еле слышно раздавшийся стон прозвучал подобно самой прекрасной музыке.
- Мам, мама! – Вздрогнув, Ольга подскочила, обнаружив себя на диване, а Кира сидящим около нее на корточках. – Ты стонала во сне.
Оглянувшись, Ольга увидела, что за окном уже сгущаются сумерки. Промотавшись полдня по городу, оставшееся время она провалялась с Викой в их с Витей спальне. Снова вспоминала их знакомство в далеком 89-ом, разлуку и новую встречу, после которой они уже не расставались никогда. И даже если он уезжал, его сердце оставалось с ней. Вопреки расстояниям, она всегда знала, что где-то он есть, и что он вернется. Поэтому после увиденного ее разрывало на части, потому что она не могла понять, как признать, что его больше нет, в то время как сердце упорно твердит обратное. И когда Витя во сне пришел к ней, она все поняла. Не обращая внимания на реакцию и настороженно-взволнованное отношение к ней Лизы и Тамары, приняла для себя одно. Он жив. А вот то, вернется ли он, сейчас во многом зависело от тех троих, что полетели в разрываемую войной страну не по долгу службы, а по велению сердца.
- Надо немного прибраться в Витином кабинете и заняться ужином.
- Я сделаю что-нибудь по-быстрому.
Кир обеспокоенно наблюдал за матерью. Первый ступор, пришедший после отрицания, он пытался осознать всю ночь. Просто закрыв глаза, делая вид, что спит, он слышал то и дело входящих в комнату отца и мать Насти, чувствовал, что она сама не отходит от него ни на минуту. Вообще, его одного старались не оставлять, и, не желая обижать близких людей отца, Кир принимал их заботу, хотя на самом деле ему хотелось остаться наедине. С собой. И с отцом. Нащупав рукой его медальон, что он одел себе на шею после его отъезда, пытался прислушаться к голосу сердца. Звал его, слушая гудящую в голове тишину. Но слышал только его: «Я обещаю сделать все, чтобы вернуться.». И ему так отчаянно хотелось в это верить, что слова матери ничуть не удивили его, не вызвали страха за нее и за себя, а лишь уверили в той робкой надежде, что сейчас жила в нем, не давая сойти с ума.
- Хорошо. И подогрей пюре для Вики, пожалуйста. А я пойду разберу бумаги, мало ли какие срочные счета для оплаты. Ты же знаешь, как папа серьезно к этому относится. – Ольга поднялась с дивана, на который сама не помнила, как попала. – К его возвращению все должно быть так же, как при нем. – Увидев стоящую в дверях Лизу, откровенно не скрывающей обеспокоенного взгляда, сделала шаг в ее сторону. – Ты посмотрела то, что я просила?
- Олюнь… – Лиза подошла к ней.
- Лиз, я не сошла с ума. Не надо со мной разговаривать, как с умалишенной. Ты же сама не хуже меня знаешь и чувствуешь Витю. Только не говори, что поверила в это кино! Снять можно все, что угодно, особенно когда хочешь добиться определённой реакции. Я верю, что он попал в беду, я поверю, что он в плену, но я не верю, не чувствую, что он мертв. Он жив! И нужно сделать все, чтобы вытащить его оттуда!
- Оль, – признаться, Лиза была согласна со снохой, тот сон и Витины слова ей самой не давали покоя, но она боялась тешить себя пустой надеждой, – если он жив, ребята его найдут, будь уверена.
- Они звонили?
- Да, Кос звонил уже перед вылетом. Официального разрешения им не дали, но намекнули, что на все их действия закроют глаза. Фактически им дали карт-бланш на уничтожение того, кто держал или держит Витю и Игоря Леонидовича в плену. Влад уверен, что они вместе.
- Если это так, – Ольга задумчиво сложила ладони домиком, прижав их к губам, – они будут делать все, чтобы помочь друг другу. С одной стороны, вдвоем они уязвимее, но с другой, так у них больше шансов дождаться помощи.
- Только боюсь я, что сами они ни на какую помощь особо не надеются. – Покачала головой Лиза. – Поэтому вся надежда на то, что они выстоят, пока ребята будут их искать.
- Выстоят. – Прикусив губу при одной только мысли, что, возможно, сейчас происходит с Витей за тысячи километров от нее, Ольга все равно молилась об одном. Чтобы выстоял. – А мы должны верить и ждать. И не поддаваться на провокационные видео, быть готовыми, что то может быть не последним. Поэтому, – Ольга подняла глаза на Лизу, – ты узнаешь то, что я тебя просила, Кир готовит ужин, я разбираю бумаги.
Проводив взглядом вышедшую из гостиной Ольгу, Лиза повернулась к Киру.
- Показывай свой тайник. – Даже не сомневаясь, что племянник ее поймет, сложив руки на груди, она внимательно смотрела на него. – Мне нужен размер кольца. Ольга сказала, но я должна быть уверена. Она хочет заказать для Вити новое с гравировкой всех ваших имен.
Кир невозмутимо прошел мимо нее, замерев уже за ее спиной.
- Приходи фотки свадебные смотреть. Отец как раз перед Новым Годом систематизировал.
- Устроим ночную? – Вспомнив, как они с Витей частенько практиковали такое в детстве, произнесла, не оборачиваясь на племянника.
Не ответив, Кир вышел, затихая шагами в сторону кухни. Лиза же, подойдя к окну, посмотрела на сходящий с ума март.
- Вы привезете его. – Прошептала, коснувшись скромного колечка на пальце. – Так или иначе.
- Мы привезем его.
Последние полтора часа они втроем не сводили глаз с простиравшихся под ними гор, лесов и пустынь, то и дело озарявшихся характерными вспышками взрывающихся снарядов. По-хорошему, они уже давно должны были быть в расположении «аллигаторов», но сначала потребовалась посадка в Моздоке – забирали какого-то штабника – потом пришлось делать крюк из-за активизировавшихся боев в районе горного хребта.
- Поступила информация, – наблюдая все это в соседнее окошко, присоединился к их разговору штабник, – что в этом районе в последний месяц сосредоточились значительные силы боевиков. Слишком наглые вылазки, чрезмерно активные действия на контролируемых правительственными войсками территориях. Либо что-то замышляют, либо активно отвлекают внимание от чего-то другого. Участились случаи похищения как мирного населения, так и нападение на военных. Причем не боятся даже вооруженных конвоев.
- Похищения? – Оторвавшись от иллюминатора, повернул к нему голову Кос.
- Да. – Не поворачивая головы, кивнул штабник. – Только по общедоступной информации, и это не беря во внимание данные разведки, за последние полтора месяца похищено почти десяти действующих военных совсем не маленьких чинов, из которых только в трех случаях подтверждён факт гибели.
- Почему вам это кажется странным? – Искренне не понимая, присоединился к разговору Филатов, Белов же просто молча слушал.
- Я прошел всю чеченскую, не понаслышке знаю все происходившее в Грузии. Подобные похищения, как правило, осуществляются либо с целю получения информации, либо для давления на руководство и командования. С первым все более-менее понятно, информация лишней не бывает, но в нашем случае глупо рассчитывать на подобную щедрость от действующих офицеров служб безопасности. Значит, второе. А вот тут возникает закономерный вопрос – что такого задумали сирийские боевики, что развернули столь длительную кампанию со столь сложнопрописанным сценарием?
- Думаете, – Белов пересел поближе, внимательно посмотрев в глаза штабнику, – наш друг и его командир в числе выбраных в качестве актёров?
- Причем в главных ролях. – Прямолинейность как характерный признак войны.
- Тогда лишить самих себя подобных козырей, как минимум, глупо. – Не сводил глаз с штабника Белов. Кос и Валера, прочувствовав направление, в котором клонит Саша, подсели поближе.
- Если вы хотите слышать мое мнение, – взяв из рук Космоса папку, еще один признак войны, полное отсутствие секретов между подразделениями, тот открыл ее, внимательно смотря на лежащий сверху стопкадр, – ваш курд полный идиот, если в самом деле пошёл на это. Иметь в своих руках сотрудников ФСБ и пустить их в расход – верх глупости. Даже не глупости, а крайней преступной недальновидности.
- Судя по данным Влада и его ребят, ни Хатини, ни Бадоян из дурдома не сбегали, а учитывая их стаж и опыт… – Белов откинулся на спинку кресла, тихо чертыхнувшись, обхватил голову руками.
- Он жив… Блядь! Он жив! – Космос подскочил, головой чуть не протаранив потолок.
Филатов же, вновь уставившись в иллюминатор, словно пытался в бескрайней пустыне увидеть того, за кем они приехали сюда и без кого не вернутся.
Только так. И не иначе.
Пролетевший высоко в небе самолет был последним, что увидел Пчелкин, прежде чем плотный полотняный мешок опустился на его голову. Он успел увидеть, что рядом тоже самое повторили с Леонидычем. А значит, заходящее за горизонт солнце подарит им очередной весёлый вечер в компании Зафара и его ребят.
Но, если Марьям удалось вернуть его, это судьба. И туда ему пока рано. А значит, надо. Должен. Выстоять.
====== Глава 14. На волнах моей памяти. ======
- Подержи его плечи так, чтобы был свободный доступ к грудине.
Марьям подняла глаза на Пчелкина, убеждаясь, что он понял ее. Часов не было, но по ощущениям время давно перевалило за полночь. Но в эту ночь Леонидыч впервые изменил своим привычкам, как старой, так и новой. Переведя взгляд на стену, Витя посмотрел на дату, начертанную уже им, а не командиром.
«18.03.2018»
Месяц, как они здесь, а полное ощущение, что еще одна жизнь прожита. Похожие друг на друга дни различались лишь вносимым боевиками разнообразием. Ни Пчелкин, ни Леонидыч уже как не удивлялись зашкаливающей фантазии Зафара, так и не пытались предугадать, что им может принести новый день. Что оставалось неизменным, так это ночные визиты Марьям, их с Введенским маниакальное стремление отводить удар друг от друга, да накрывавшие его после общения с проводами с завидной регулярностью приступы аритмии.
Поудобнее устроив голову командира на своих коленях, Пчелкин вздохнул. Он старался скрывать от него, когда его накрывало в темнице, но этим вечером неожиданно прихватило, едва их привели в ставшую уже «родной» комнату. Сладостно-змеиная улыбка Зафара обещала очередные выворачивающие наизнанку тело и душу часы, Пчелкин уже мысленно настраивал себя, как вдруг раздавшийся за спиной голос Леонидыча усомнился в способности курдов одолеть старика. Резко обернувшись, Пчелкин заметил лишь брошенный на него командиром взгляд, в котором без лишних слов прочитал безапелляционное: «только через мой труп». И ведь чуть так и не случилось.
В перерывах между накрывающими приступами удушья он видел, как Леонидыч лишь еще крепче сжимает кулаки, еще сильнее скрипит зубами с каждым новым опоясывающим его грудь ударом хлыста, в этот раз усыпанного множеством осколков битого стекла. Очень похожего на то, что они с ним на пару вынесли накануне, когда боевики решили устроить им прогулку на капотах машин вниз головами. Когда Пчелкин увидел, что веревки, держащие Леонидыча, ослабли, и тот рискует навернуться вниз аккурат под колеса джипа, недолго думая, он с размаху долбанул ногами по стеклу. Но разлетелось оно уже после их совместного удара. Разумеется, они понимали, что Зафар припомнит им это, но ласкающие слух крики боевиков, которым осколки порезали руки, лица и даже залетели в глаза, стоили даже большей цены. Которую в итоге за них обоих заплатил Леонидыч.
- Все, опускай. – Закончив обрабатывать раны, точнее одну большую рану во всю грудь, Марьям отложила в сторону пузырек с очередной загадочной жидкостью. Дождавшись, когда Пчелкин осторожно положит голову командира на сооруженную из подручных, точнее, из подножных, средств, а конкретно из земли, подушку, девушка подошла к нему и, присев рядом, дотронулась до груди. – Теперь поработаем с тобой.