Институт проклятых. Сияние лилии
Часть 1
Волны плескались, пузырились на кальке, лизали мне пятки, окатывали лодыжки.
Я довольно потянулась и, смочив напоследок лицо, поднялась.
Холодная вода остудила разгоряченную кожу, но от жара продолжало давить виски. Барабанной дробью стучало в затылке. Перед глазами плыли лиловые разводы.
— Найли!
Я обернулась, мокрые волосы хлопнули по спине. Тонкая рубаха облепила тело.
Мика стоял у деревьев, с немым восхищением на лице, смотря на меня. И с глумливой, если не сказать, похабной ухмылочкой.
Я быстрым движением выжала юбка, собрала волосы в пучок, закрепляя их на затылке деревянной заколкой. Встряхнула одежду и уверенно направилась к просеке. Мика сделал быстрый шаг наперерез, выставил руки преграждая путь. Как же, сын лорда Крэйка — канцлера короля Киллиана. И хотя, самого лорда я ни разу не видела, поговаривали, что он обладал удивительной силой и тайными магическими знаниями, а так же отличался высокой нравственностью и строгостью к сыну. Именно потому, Мика и прибывал в Арине. Поселке небольшом, хоть и вполне благосостоятельном. Вот только сын пошел не в отца. Он не перенял ни сил магических ни знаний, ни нравственности. Зато с удовольствием не пропускал ни одной юбки. По делам политическим и государственным сам лорд никогда не был в Арине, о жене его и вовсе ничего не было известно, пожилая нянюшка оставленная следить за отпрыском, только и успевала строчить письма в город. А соседки лупить своих дочерей.
Сейчас взгляд Мика, как судя по всему и недалекие желания, были направлены на меня. Смотрел он не только с похотью, но с собственным превосходством. А у меня в висках стучало так, что взор становился мутным, и весь мир казался переливающимся лиловыми отсветами.
— Уйди с дороги! — прошипела ловя обжигающий воздух.
Жар, непереносимый, ломающий тело. Мне исполнилось шестнадцать, когда он впервые прошелся по всему телу и больше не отпускал. Иногда казалось, будто кровь кипела, обжигающе стучала в виски, а воздух казался разгоряченным настолько, что я не могла дышать. Тогда я бежала к озеру, забиралась в холодную воду и лежала пока не становилось хоть немного легче.
Мика усмехнулся. Прыгнул вперед и схватил меня за руку привлекая к себе хозяйским жестом. В глазах моих полыхнуло, я успела упереться руками в его грудь.
— По-хорошему, уйди! — прохрипела срывающимся голосом, осознавая то, что произойдет дальше, внутренне содрогаясь, и желая одновременно. А потом… Потом жар пропадет на месяц, а может два, мир станет обычным, я смогу свободно дышать и жить. Вот только…
Мика притянул меня сильнее, пальцы с силой сжали талию, скользя под влажную рубаху, вторая рука схватила за волосы запрокидывая голову, не позволяя вырваться.
— Найли, я же сватов зашлю… Это другие так… А ты!.. — сообщил предыхающимся голосом.
Сватов? У меня голова закружилась. Зашлешь ты сватов, как же? А то, попусту по весне, Римка ревела в голос и чуть руки на себя не наложила, а после и подруга её Катарина. А уж сколько ещё было сломленных девичьих душ, поверившим и отдавшимся в руки Мика? Только Богам и известно.
— Не верь, никому не верь, — жарко шептал он, и все крепче меня к себе прижимал. — Я же тебя жду, мне никто не нужен.
— Уходи! — прошептала я, почти не слыша собственного голоса от внезапного звона в ушах.
Всё.
Еще минута и я уже не смогу контролировать себя. А он все стоит, в глаза заглядывает, руки ласкают разгоряченное тело, оставляя следы от жестких пальцев.
Я все-таки попыталась вырваться.
Мика резким движением толкнул меня к дереву и прижал к нему спиной.
— Не сопротивляйся, маленькая! Ты же знаешь, за мной как за стеной будешь, всю жизнь бед не знать. У меня дом в городе, отец купил. А если захочешь, здесь останемся, — он дрожал всем телом, осыпая моё лицо поцелуями.
Я держалась. Пыталась держаться. Но его губы коснулись моих губ. И мир взорвался фейерверком. Остались только лиловые разводы, видимые мною вокруг его тела. Яркие вспышки жизненной силы. Я задрожала, но не от страсти, а от внутреннего ужаса – чувствуя, как потянула от него жизненную силу, так требуемую моей сути. И остановиться я уже не могла. Я больше не сопротивлялась. Смотрела в глаза Мика и знала, что он в них видит просто с ума сводящую страсть, переливающуюся лиловыми разводами в глубине зрачка.
— У тебя самые прекрасные глаза в мире!
Последнее, что он успел шепнуть, прежде чем я ответила на его поцелуй.
«Ещё бы!»
Я сама обхватила его руками, крепко прижалась к безвольному телу и чувствуя его губы вдохнула. Торопливо стянула с него рубаху, чтобы ощущать кожу. Мне оно было так нужно. Я просто хотела его. Всего… До последней капли. Это было так восхитительно, прекрасно, вкусно! Не остановиться.
Жар прошелся по всему телу и стукнул в затылок. Я дышала Микой, чувствуя во рту туманящий разум вкус жизни. Его жизни.
Мика содрогнулся, теряя стойкость, руки уже не скользили по моему телу, а судорожно хватались за него. Я дышала! Я наслаждалась… Пока он не обмяк в моих руках. И только тогда отпустил его. Мика рухнул у моих ног. А я все еще не могла прийти в себя, голова кружилась от упоения его вкусом. Жар отступал медленно, даруя чувство полного удовольствия. А уж как хорошо и воздушно было в теле. Я облизнулась, снимая с губ последние искристые капли. Подняла взгляд на солнце. Яркие, лилово-оранжевые лучи меркли приобретая вполне обычный вид. И как только они стали блекло-желтыми, пришло осознания. Я успела зажать рот руками, приглушая собственный крик. Мика лежал на земле, потерянным взглядом смотря в затухающее солнце. На лице его блуждала растерянная улыбка.
Я отпрянула в сторону, пугливо озираясь. Сделала несколько боязливых шагов от дерева, подхватила юбку и бросилась к поселку. Пробежала околотками, перепрыгнула через невысокий заборчик на задах собственного дома и мышью юркнула в приоткрытые двери. Только бы тетушки не было. Она увидит и поймет, по ярким всполохам в зрачках. По разом посвежевшему виду. Последний раз, поленом отходила. Если бы не Хилда бросившаяся на помощь, забила бы до смерти. Я метнулась в кухоньку, потом в залу, прислушалась к звукам в доме. Тетушки не было.
В этот момент, далеко у реки раздался крик, а следом утробный вой тетки Феоб, нянюшки Мика. И почти одновременно с этим в комнату вбежала Хилда. Бросила быстрый взгляд на меня. Я всхлипнула, прыгнула в кресло и оттуда смотрела на неё взглядом загнанного зверька.
— Я не хотела! Он приставал! — выкрикнула через слезы.
Хилда, мгновенно побледнев, всплеснула руками, не сказав ни слова кинулась наверх в комнату. Выбежала через минуту таща небольшую сумку и на ходу засовывая в неё плащ.
— Бери! — начала вытряхивать из кармана монеты. — Здесь до Дарина хватит. Уедешь к отцу. Я уже год с ним переписываюсь в тайне от матери.
Она бросилась к тумбе у окна, схватила перо и на вырванном из тетради листе начала быстро писать. Вернувшись, сунула написанное в мои дрожащие руки.
— Отдашь ему. Здесь и адрес записала.
Я вспыхнула от негодования.
– Но он же сам!
Хилда опустилась у кресала. Тоскливо улыбнулась, заглянув в глаза.
— Лорд Крэйк за сына… — она сжала мою ладонь худыми пальцами. — Разбираться никто не станет. Второй человек в королевстве не считая самого императора. У него связи такие, — вздохнула. — Мать вернется, я скажу, что ты уехала в соседнее село на ярмарку. Она только рада будет, если ты пропадешь. Про отца она ничего не знает, даже и не подумает.
Меня затрясло. Я вскочила. Хилда права, разбираться никто не станет. Да и что значит слово простой девчонки против сына канцлера. А тетушка… Своего непереносимого отношения к внезапно свалившейся на голову племяннице она не скрывала. Никто не станет за меня заступаться. А значит, остаток жизни я проведу в лучшем случае за решеткой, в худшем… Мне даже думать не хотелось, что может со мной произойти в худшем случае. Впопыхах я хватила собранную сестрой сумку.
Хилда поднялась. Вытерла ладонью слезы с моего лица, поцеловала в щеку. Я не выдержала, порывисто обняла сестру.
— Уходи через задний двор. – напутствовала меня уже на пороге. — В посёлке двуколку не нанимай, по дороге с попутчиком до города добирайся, — быстро заморгала, на глаза накатились слезы. — Дай бог, все у тебя хорошо будет. А я свечку за тебя поставлю, и молится буду, — еще раз на прощание порывисто обняла и подтолкнула к ступеням.
Я слезы стоявшие в горле проглотила, едва смогла благодарно прошептать:
— Спасибо, Хилда. И прощай!
После чего бегом бросилась к западному лесу. Уже заходя в деревья оглянулась. Тихий поселок, с небольшими одно и двухэтажными домика, с ухоженными двориками и довольно дружелюбными людьми. Синие крыши домов, лазурные берега озера. Сердце защемило, невыразимо боль сдавило душу. Сердце тоскливо стукнуло в ребра. В тяжелом предчувствии я махнула поселку рукой.
«Прощай, я буду скучать».
Развернулась и скрылась в деревьях.
***
День клонился к закату, когда я вышла к дороге. Оставалась слабая надежда поймать проходящую в город двуколку или на худой конец припозднившуюся телегу, идущую с поселковой ярмарки. Я посмотрела по сторонам и никого не увидев, побрела по краю дороги. Ветер теребил мне волосы, покачивал ветви огромных многовековых сосен разгоняя птах. Солнце сонно клонилось к горизонту, светило рассеянными закатными лучами, окрашивая в розовый низкие кучковатые тучи. Чем ниже опускалось светило, тем быстрее был мой шаг. Я боязливо посматривала на затухающий горизонт. Дороги Девана славились мрачными историями. И были они отнюдь не о разгулявшихся в лесах разбойниках. Рассказывали поселковые про жутких монстров, выходящих из глубоких нор, о птицах, несущих за собой гром и молнии. Поговаривали о встающей по ночам нежити, жадной до плоти, о страшных упырях, желающих крови. И много еще чего, чему верить можно было с большой натяжкой. Куда как с большей вероятностью можно было наткнуться на дроу или озлобленного гоблина. Хотя и эти со времен правления семьи Киллиан поутихли, дороги находились под надзором стражей, а с приходом последнего наследника крови, лорда Истера, по поселкам потянулись дозорные. Он и сам не редко заглядывал в местные угодья. Его я помнила хорошо. Высокий мужчина с властными карими глазами, огненно-рыжим волосом и твердой уверенной походкой. Было в нем нечто не просто заставляющее трепетать, но даже испугано прятать взгляд. Странная словно волной следующая следом грозная мощь. Боялись нынешнего императора, если и были какие разговоры о нем, то только шепотом и в кругу семьи.
Я вздохнула. Какой бы порядок в стране не наводил правитель Киллиан, а мне было страшно. Нет, я не ожидала, что на меня вдруг нападут, и уж тем более не думала о нечисти, возможно, прячущейся за тенями деревьев. Я впервые оказалась так далеко от родного поселка, одна. Да еще и ноги разболелись. Сквозь тонкую подошву замшевых туфель чувствовались острые придорожные камни. Я шла хромая, проклиная любвеобильность Мика и свой темный дар. Если бы не последний… Интересно, кто из родителей наградил меня им. А может это и не дар крови, а чье-то злое проклятие? Тогда почему оно передалось мне? Что сделала я, или мои родители? За что наказана?
Я прислушалась к себе, кроме усталости в ногах, чувствовала я себя вполне даже бодро. И это пройдя пешком не менее десяти миль. А ведь любая другая поселковая барышня уже легла бы в лесу от усталости. Но я иду. Вздохнула. Лучше бы тело грызла боль и от жара ломило суставы, но это бы происходило дома. В уютном кресле, с чашкой терпкого успокаивающего чая настоянного на травах и сладкой плюшкой выпеченной Хилдой. А что теперь? Дорога в чужой город, к дядюшке, которого я почти не помню. В кармане лежала записка Хилды, но мне это уверенности не придавало. С какой стати он должен принимать некую дальнюю родственницу? По просьбе дочери? Той самой с которой он общается не больше года? Нет. Не верилось мне, что я найду у дядюшки приют. И как то нехорошо сжималось в предчувствии сердце. Ведь если я права, то иду я никуда, и не найду я там для себя ничего. А все от того, что никому не нужна. Я даже носом шмыгнула. Осталось слезу пустить. Но та не наворачивались на глаза, не застилала взор, а застреляла горечью в горле и там стояла. Я даже как нормальная барышня выплакаться не могу. От самобичевания меня отвлек медленный перестук копыт позади.
Двуколка? Телега?
Я обернулась радостно обернулась. И тут же испуганно шарахнулась на обочину.
Две пегих лошадки понуро тянули черную словно гроб, зарешеченную, карету.
— Тпру! — извозчик, мужик в темной шляпе и черном плаще, натянул поводья останавливая копытных напротив меня. Цыкнул в седую бороду.
— В город? — проговорил на грубом северном диалекте.
— В город, — я на всякий случай посторонилась. Жутковатый вид был и у кареты и у извозчика. Последний, почувствовал мое замешательство, почтительно снял шляпу обнажая лысую голову. Кивнул и улыбнулся, во рту блеснули железные зубы. Ком стоящий у меня в горле провалился в желудок и оттуда испуганно икнул. Я отступила еще на пару шагов, запуталась в юбке и рухнула на землю
Улыбка у извозчика пропала, он шустро соскочил с козлов и одним широким шагом приблизился ко мне.
– Что же вы так неосторожно, барышня! — протянул крупную ладонь помогая мне подняться, – Вы меня не бойтесь, я только внешне страшный, — на красном лице снова растянулась улыбка, чуть растерянная.
Я молчаливо поднялась. Вблизи извозчик и правда не казался страшным, было в его лице даже что-то добродушное.
— Издалека? — продолжал он, неловко пытаясь помочь мне отряхнуться.
Я не ответила. Мало ли. Может меня уже ищут.
— Да, впрочем, мне все равно, — махнул он. — И так вижу, издалека, — сделал приглашающий жест в сторону траурно-черной кареты.
— Садись, подвезем!
— Не-не-надо!.. — голос мой задрожал. И в голову полезли самые малоприятные мысли. Я покосилась на карету, с ужасом представляя его пассажира.
Извозчик за моим взглядом проследил. И рассмеялся открытым, добрым смехом.
— Не кусается он, совсем безобидный. Как бы ты сама его не покусала. В город, в институт везу.
Я глаза недоверчиво сузила.
— А решетка зачем?
Извозчик потер усы и направился к повозке.
— Чтобы не сбег. Родитель желает, чтобы чадо училось.
— А чадо не желает? — тут уж я усмехнулась, разглядывая крепкую карету и толстые прутья решетки.
Извозчик похлопал пегую лошаденку по толстому крупу. Та головой качнула будто спрашивая «Чего стоим?». Мужик ко мне обернулся, почесал в затылке.
– Кто его знает, чего нынче молодежь желает, а чего нет. Вот ты чего хочешь?
Я растерялась. Промелькнули разом сквозь призрачные воспоминания все прожитые годы. Вечно недовольная Инди. Синяки от её побоев. Заступающаяся за меня Хилда, и иногда, по той же причине, тоже ходившая с синяками от тяжелой руки матери. Я, корчившаяся на полу в гостиной, ехидный смех Инди.
— Сдохнешь со своим даром, как и родичи твои!
Хилда плакала, поливала меня водой из старого ведра, накладывала мокрые тряпки на пылающее огнем тело.
А потом была первая жертва лилового дыхания. Нет, я не убила. Едва тронула. Какой-то заезжий, нечаянно встретившийся в переулке, он даже не заметил.
Зато заметила тетушка. Дикая злоба на её перекошенном лице, когда я вошла вся обновленная с сияющей кожей, и пылающими лиловым зрачками.
– Глаз-то не было, чтобы видеть с кем повелась! Дура, мать твоя… – с ненавистью выплюнула она мне в лицо. И просто ушла, сжав руки в кулаки и трясясь от бессильной злобы. Это бы единственный раз когда Инди смогла сдержать ярость. Я машинально коснулась пальцами ребер, сколько раз по ним прошлись кнутом, поленом и всем что попадало под руки Инди. Оставались тонкие рубцы, неровные шрамы. Они проходили, стоило мне позаимствовать хоть немного чужой силы. Вот только проходили они с кожи, а в душе так и оставались, кровоточили и разрастались в один большой багряный рубец.