Администратор улыбнулась, когда он подошел к ней.
— Доброе утро, мистер Морган.
Грэхем не ответил. Он просто едва различимо прорычал что-то в ответ и прошел мимо нас, исчезая дальше по коридору.
Серьезно?
Я посмотрела на девушку.
— Почему вы не сказали, что я пришла к нему?
Она рассмеялась.
— Мистеру Моргану нужно время расслабиться утром. Я не могу бросить ему новость о незапланированном посетителе прямо с порога.
— Итак, сколько мне придется ждать?
— Я уточню у его секретаря через тридцать минут.
— Вы издеваетесь?
— Никак нет.
— Это чертовски нелепо. Мне потребуется только две минуты, чтобы сделать то, ради чего я пришла. Я не могу ждать все утро. Я опоздаю на работу.
— Мисс Вендетта…
— Вен-Е-детта…
— Венедетта, извините. Есть четкие правила. Правило номер один гласит: если у мистера Моргана на утро запланировано важное собрание, его нельзя беспокоить до этого.
— И что он сделает, если вы его побеспокоите?
— Мне не хочется выяснять.
— А мне хочется. — Встав со своего места, я направилась по коридору, а рыжеволосая последовала за мной по пятам.
— Мисс Венедетта. Вы не знаете, что делаете. Вернитесь сейчас же! Я серьезно.
Я остановилась перед темной дверью вишневого дерева с именем Грэхема Дж. Моргана, выгравированным на табличке. Жалюзи на стеклянных окнах вокруг двери были полностью задернуты.
— Где его секретарь?
Она указала на пустой стол рядом с его кабинетом.
— Обычно она сидит здесь, но утром так и не появилась. Поэтому я точно не могу его сейчас побеспокоить, так как он, вероятно, очень зол из-за этого.
Администратор посмотрела на другую женщину-сотрудника, которая работала в соседней кабинке.
— Ты знаешь, почему Ребекка до сих пор не пришла?
— Ребекка уволилась. Агентство ищет замену.
— Прекрасно, — фыркнула администратор. — И она продержалась… два дня?
Женщина рассмеялась.
— Неплохо, учитывая…
Что же он за человек такой, этот Грэхем Морган?
Что он о себе возомнил?
Внезапно меня накрыло волной адреналина. Я подошла к пустому столу секретаря и нажала кнопку интеркома, на которой значилось «ГДМ».
— Кто ты, черт возьми, по-твоему, такой? Волшебник страны Оз? Я вполне уверена, что будет проще встретиться с Королевой Елизаветой.
Страх в глазах администратора был ощутим почти физически, но она знала, что было слишком поздно, поэтому просто стояла в сторонке и наблюдала.
Ответа не было почти минуту. Затем раздался его проникновенный голос:
— Кто это?
— Меня зовут Сорайя Венедетта.
— Венедетта, — он правильно повторил мое имя. От меня не укрылось, что он произнес его точно, в отличие от многих других.
Когда он больше ничего не сказал, я нажала на кнопку снова.
— Я терпеливо ждала, чтобы встретиться с тобой. Но, очевидно, ты там дрочишь или что-то еще. Все здесь напуганы до полусмерти, поэтому никто не хочет говорить тебе, что я здесь. У меня есть то, что, мне кажется, ты ищешь.
Его голос раздался снова:
— О, неужели?
— Да. И я не собираюсь отдавать его тебе, пока ты не откроешь эту дверь.
— Дайте, я кое-что спрошу у вас, мисс Венедетта.
— Хорошо…
— Та вещь, что, как вы утверждаете, я ищу. Это лекарство от рака?
— Нет.
— Это оригинальная «Шелби Кобра»? (Примеч.: марка гоночного автомобиля).
Что?
— Эм... нет.
— Тогда вы ошибаетесь. У вас нет ничего, что я могу искать и что заставит меня открыть дверь и иметь дело с вами. А сейчас, пожалуйста, покиньте этаж, или я вызову охрану.
К черту. Я не собиралась мириться с этим бредом. С этого момента я не хотела больше иметь с ним ничего общего. Поэтому я решила оставить его тупой телефон. Я вытащила его из сумки, и тут меня осенило. Прощальный подарок. Я сделала три фотографии: одну — моего декольте со средним пальцем посередине, другую — моих ног и третью — моей задницы. Затем я записала свой номер в его телефон, назвав себя «Всегда Пожалуйста, Козел». Я специально не показала своего лица, потому что не хотела, чтобы он узнал меня в поезде.
Я отправила ему все три фотографии и добавила сообщение.
Твоей матери должно быть стыдно за тебя.
Я вручила администратору телефон и сказала:
— Убедитесь, что он получит свой телефон.
Плавной походкой я вышла оттуда, несмотря на небольшое чувство поражения и огромное раздражение.
Мое настроение еще больше испортилось, когда я пришла на работу. Единственным хорошим событием стало то, что у Иды возникло неожиданное собрание в другом месте, поэтому мне не пришлось иметь с ней дело. Я воспользовалась преимуществом и ушла на час раньше.
После работы я заглянула к Тигу и его жене Делии. Мы с ними были лучшими друзьями с детства, росли по соседству, у Тига и Делии был свой салон «Тату и Пирсинг» на Восьмой авеню.
Я слышала жужжание машинки Тига в углу, он был занят с клиентом. Тиг заведовал чернильными делами, Делия отвечала за пирсинг. Всякий раз, когда у меня было такое нестабильное состояние, я становилась очень импульсивной. Я уже решила, что сегодня дома покрашу концы волос в красный, но этого оказалось недостаточно, чтобы успокоиться.
— Дел, я хочу проколоть язык.
— Убирайся. — Она пренебрежительно махнула рукой, прекрасно зная колебания моего настроения.
— Я серьезно.
— Ты говорила, что никогда не сделаешь пирсинг. Я не хочу, чтобы ты потом вернулась и обвиняла меня, когда настроение вернется в норму.
— Ну, я передумала. Я хочу.
Тиг услышал и на секунду обратил свое внимание на нас.
— Я тебя знаю. Сегодня наверняка случилось что-то неприятное, иначе ты бы не захотела проколоть язык ни с того, ни с сего.
Я шумно выдохнула.
— Да, кое-что неприятное, ладно.
Я рассказала им всю историю: с того момента, когда нашла телефон Грэхема и до его грубости через интерком сегодня.
Тиг заговорил сквозь жужжание иглы.
— Забей. Тебе больше не придется иметь с ним дело. Ты позволяешь ему достать тебя. Просто сотри его из памяти.
Я знала, Тиг был прав. Просто не могла понять, почему отказ Грэхема так на меня повлиял. Я не хотела заниматься самоанализом сегодня или связывать это с проблемами с моим отцом. Может быть, я надеялась, что приятно удивлюсь сегодня, а вместо этого получила полное разочарование. Что-то не давало мне просто отпустить все. Я надеялась узнать о Грэхеме больше, но уже не узнаю. Я не понимала, почему это имело для меня такое значение. И пока я этого не выясню, я буду разбираться с этим, как умею.
— Я все еще хочу, чтобы ты проколола мне язык.
Делия закатила глаза.
— Сорайя…
— Ну же, Дел. Просто сделай это!
Мой язык болел, когда я ехала на поезде домой. Читая инструкцию по уходу, я не могла не фыркать про себя.
«Воздержитесь от поцелуев и другой оральной активности, пока полностью не заживет».
Ага… это не будет проблемой, учитывая то, что мне не с кем принимать участие в указанных активностях. Все указания казались простыми, пока я не дошла до последней.
«Не пейте кислые или алкогольные напитки, пока рана не зажила».
Вот же черт. Я бы прострелила себе ногу из-за того, что решила проколоть язык, тогда как просто могла утопить свои печали в выпивке.
Приехав домой, я сняла одежду и начала красить концы волос красным, означающим худшее из моих возможных состояний. И когда я уже думала, что знаю, как пройдет эта ночь, случилось то, чего я точно не ожидала.
Глава 4
Грэхем
Мой день был полностью захвачен безликой парой сисек и татуировкой с пером. Что еще хуже — это следующее за фото сообщение.
Из всех возможных подписей, которые могла добавить, она выбрала именно эти слова. Ей потребовалось отправить лишь одно сообщение, чтобы разрушить весь мой день. Может, даже неделю.
Твоей матери должно быть стыдно за тебя.
Пошла к черту, Сорайя Венедетта.
Пошла к черту, потому что права.
Это странная женщина не давала мне покоя.
Она лишь раз назвала свое имя через интерком, и оно засело у меня в голове. Обычно, имена влетают в одно ухо и вылетают из другого.
Сорайя Венедетта.
Технически, ее полное имя Сорайя «Всегда Пожалуйста, Козел» Венедетта.
Как у нее оказался мой телефон?
Сообщение не давало мне покоя, и я перечитывал его снова и снова.
Твоей матери должно быть стыдно за тебя.
С каждым следующим прочтением я становился все злее, потому что глубоко внутри я знал, что вернее слов быть не может. Моей матери было бы стыдно за меня, за то, как я обращаюсь с людьми каждый день. Каждый переживает трагедию по-своему. После смерти матери я предпочел закрыться от людей, сфокусировать всю энергию на обучении и карьере. Я не хотел больше ничего чувствовать, с кем-то связываться. Лучший способ в этом преуспеть — отпугивать людей. Если бы была такая форма искусства — быть козлом, я был бы мастером. Чем более успешным я становился, тем легче это было.
Поразительным было то, что человеку с моим положением и внешним видом может сойти с рук. Почти никто не бросал мне вызов. Они просто принимали это. За все эти годы никто не разговаривал со мной в моей фирме так, как это сделала Сорайя Венедетта сегодня. Никто.
Несмотря на то, что ее наглое поведение через интерком впечатлило меня, я почти забыл о ней, пока Ава, администратор, не постучала в мой кабинет и не вручила мне телефон.
И сейчас, спустя несколько часов, я все еще сижу, размышляя над словами Сорайи. И полностью одержим прекрасной грудью, округлости которой хорошо видны в вырезе платья цвета дьявола.
Ей подходит.
Сорайя Венедетта была маленьким дьяволом.
Она оставила меня неспособным сконцентрироваться на работе, поэтому я отменил единственную встречу после обеда и ушел из офиса.
Вернувшись домой, я сидел на диване и попивал коньяк, продолжая размышлять. Чувствуя, что со мной что-то не так, мой вестхайлендский терьер Блэки просто сел у моих ног, даже не требуя поиграть с ним.
Из окон моего кондоминиума в верхнем Вест-Сайде открывался вид на очертания Манхэттена. Было темно, городские огни освещали вечернее небо. Чем больше я пил, чем ярче казались огни, тем больше смывались мои внутренние ограничения. Где-то в этом огромном городе Сорайя чувствовала удовлетворение от своего маленького действа, не зная, что разрушила меня в процессе.
Я снова уставился на фото татуировки на ее ноге. До меня дошло, что она не показала лицо на фото, потому что она, возможно, страшная, как смерть. При этой мысли мой смех прокатился эхом по пустому и холодному пространству гостиной. Мне хотелось знать, как она выглядит. Я жалел, что не открыл дверь своего кабинета, чтобы закрыть потом перед ее носом.
Мой палец завис над ее именем «Всегда Пожалуйста, Козел». Я хотел заставить ее чувствовать себя так же ужасно. Поэтому я сделал то, что сделал. Я ответил на ее сообщение.
Грэхем: Моя мама, вообще-то, умерла. Но да, ей было бы стыдно.
Примерно через пять минут мой телефон прозвенел.
Сорайя: Мне жаль
Грэхем: И не зря.
Я должен был отпустить. Она должна была почувствовать себя дерьмово, это должен был быть конец. Но я был взбудоражен. Не говоря уже о том, что еще и чертовски возбужден. На мне сказалось то, что я весь день пялился на ее грудь, ноги и задницу.
Грэхем: Что на тебе надето, Сорайя?
Сорайя: Ты серьезно?
Грэхем: Ты испортила мне день. Ты мне должна.
Сорайя: Я не должна тебе ничего, гребаный извращенец.
Грэхем: И это говорит женщина, приславшая мне снимок своего декольте. Классные сиськи, к слову. Они настолько большие, что мне показалось, что это фото задницы.
Сорайя: Задница — это ты.
Грэхем: Покажи свое лицо.
Сорайя: Зачем?
Грэхем: Потому что я хочу проверить, подходит ли оно твоему характеру.
Сорайя: И что бы это значило?
Грэхем: Это не сулит тебе ничего хорошего.
Сорайя: Ты никогда не увидишь мое лицо.
Грэхем: Наверное, это к лучшему. Итак, намекни мне, что на тебе надето...
Сорайя: Красный.
Грэхем: То есть, ты не переодела то платье?
Сорайя: Нет. Я голая, по всему моему телу течет краска и мой язык пульсирует благодаря тебе.
Это было странно.
Грэхем: Интересное зрелище.
Сорайя: Ты действительно чокнутый, чувак.
Грэхем: Я НЕМНОГО чокнутый, вообще-то. Мне, наверное, нужно проверить голову, потому что я весь день фантазирую о безголовой женщине.
Сорайя: Ну, голой фотки не будет.
Грэхем: А если я буду первым?
Она, должно быть, испугалась, так как не ответила на это. Решив прекратить препираться с ней, я бросил телефон на диван и поднял Блэки к своей груди, где он и остался, когда я заснул.
* * *
На следующий день мне удалось выбросить Сорайю из головы. Но два дня спустя одержимость вернулась в полной мере.
Утренний поезд был практически переполнен, и мне негде было сесть. Держась за металлический поручень для равновесия, я осмотрелся вокруг. На самом деле, я практически никогда не уделял внимания людям в поезде, и сейчас вспомнил почему.
Чертовы фрики.
В какой-то момент я опустил взгляд в пол, к ноге женщины, сидящей через проход от меня. Мое сердце яростно забилось, когда я увидел такую же татуировку с пером, как и у Сорайи. Ногти на пальцах ног были окрашены тем же оттенком красного.
Черт возьми.
Это была она.
Она ездила на том же поезде! Вот как, скорее всего, у нее оказался мой телефон.
Я не мог посмотреть выше. Не хотел разочаровываться. Будет лучше продолжать фантазировать, но не видеть ее лица.
Но боже, я должен. Мне нужно знать, как она выглядит.
Мысленно досчитав до десяти, я позволил взгляду медленно подняться по длине ее скрещенных ног. Черная кожаная юбка, леопардовая сумочка сбоку, ярко-фиолетовая блузка с глубоким вырезом, демонстрирующая грудь, о которой я фантазировал. Затем я перевел взгляд выше шеи.
Черт.
Черт.
Черт.
Она смотрела перед собой. Шелковые прямые черные волосы, окрашенные красным на концах и затянутые в конский хвост, открывали длинную нежную шею. Идеальной формы бантика губы с ярко-красной помадой. Вздернутый носик. Большие, как блюдца, карие глаза. Чтоб вы знали, у дьявола было лицо ангела. В действительности, Сорайя Венедетта была секс-бомбой. Мой член дернулся от восхищения. Если раньше я пытался ее забыть, то сейчас это будет невозможно.
Когда она повернулась и заметила, что я смотрю на нее, наши взгляды встретились. Я не был уверен, знает ли она меня, но мое сердце ускорило темп. Потом, не впечатленная, она просто отвернулась к окну поезда.
Она не знала, как я выгляжу?
Я задумался. В телефоне была лишь пара моих фоток, на одной я был в повседневной одежде в гостях у бабушки. Может быть, она не смотрела фотки? Нет, Сорайя Венедетта определенно не промолчала бы, если бы узнала меня.