— Ложь, чтобы поймать лжеца. — Аркадез, вооружившись двумя вспышковыми саблями, налетел на врага. Огненная вспышка мигнула и погасла, когда оружие врезалось не в плоть, но в камень.
Ассасин отскочил назад, петляя, чтобы не столкнуться с могучим Саламандром, рядом с которым он оказался.
Костяной клинок в его правой руке превратился в кустодианскую учебную спату, и это оружие обрушилось на Аркадеза. Поддельная сталь заскрежетала о настоящую, когда Ультрамарин принял удар на свою бионическую руку. Аугментированным было только предплечье, но этого оказалось достаточно, чтобы нарушить планы врага. Аркадез топнул ногой, пытаясь попасть по ноге ассасина и раздробить ее. Рокрит под ним раскололся, по полу тонкой паутиной разбежались трещинки.
— Сдавайся, тебе конец! — отрывисто бросил Аркадез.
Краем глаза Ультрамарин заметил Гека’тана, нависшего над ассасином сзади.
Саламандр раскинул руки и резко свел их вместе, наподобие оживших ониксовых кузнечных щипцов.
— Это вам конец, — хихикнуло существо, выплюнув струйку желудочного сока, обжегшего щеку Гека’тана. Саламандр даже не поморщился, он просто давил.
Аркадез обрушил на лицо существа бионический кулак, вырвав из его руки костяной клинок, засевший в предплечье Ультрамарина.
Существо, медленно сдавливаемое Гека’таном, хрипело, будто пробитое легкое. С приближением смерти способность к мимикрии нарушилась. Тело и лицо непрерывно менялись, словно времена года, принимая знакомые и незнакомые облики.
— Для чего ты здесь? — прорычал Гека’тан, сдавливая лакримоля, ибо ничем иным эта мерзость быть не могла. — Какое большее зло ты маскируешь?
Император и его легионы приложили немало усилий, чтобы уничтожить эту разновидность вампиров-полиморфов, и все же, подобно терранским атомным тараканам, те отказывались вымирать.
Даже истинные очертания существа были неотчетливым, беспорядочным нагромождением бесформенных конечностей и раздутых кусков плоти. Глаза его, однако, были вполне различимы — безжалостные черные бусинки, горящие безграничной ненавистью.
Оно умерло, смеясь — это был жаркий и влажный звук, скорее хрип, чем веселье.
— Чего я не могу понять, — изрек Гека’тан, когда все было кончено и мешок с раздавленными мышцами и костями выскользнул из его железной хватки, — так это как оно смогло копировать кустодия?
Аркадез раздробил башмаком гримасничающий череп лакримоля. Силы удара было достаточно, чтобы растереть его в пыль. Лакримолям необходимо попробовать свои жертвы на вкус, вобрать их в себя, прежде чем они смогут копировать их биологически. Почти идеальное подражание означало, что этот чужак каким-то образом одолел и поглотил биологическую массу одного из львов Императора. Подобное казалось невозможным.
Ультрамарин покачал головой.
— «Это вам конец». Что бы это значило?
Убийство планеты
I
Ответ пришел вместе с грохотом, потрясшим каменные плиты пола в зале. Взрыв донесся откуда-то снизу, с самых нижних уровней ядерного источника Куллиса.
Успокоенные смертью ассасина и облегчением, которое она принесла, очутившиеся в западне бастионцы снова запаниковали и принялись дубасить в двери.
Помещение сотряс второй взрыв, и под ногами пошли трещины. Горстка сенаторов исчезла во мраке и вспышке огня, взметнувшегося из расселины.
Один клейв-нобль вырвался из рук телохранителей и дергал Аркадеза за одежду.
— Спасите нас… пожалуйста.
Ультрамарин презрительно посмотрел на человека сверху вниз.
Гека’тан опередил его ответ:
— Нас одурачили дважды, брат.
Подергивающийся правый глаз Аркадеза выдавал, насколько болезненными были раны, полученные Ультрамарином в сражении с убийцей-лакримолем. Он злился, что его провели.
— Диверсант?
— Который хочет уничтожить планету целиком, чтобы сохранить ее секреты, — ответил Гека’тан. Помещение снова дрогнуло. Колонна сорвалась с пьедестала и погребла под собой еще нескольких горожан. Теперь надежды восстановить порядок не было.
— Тогда эти меньшие взрывы лишь прелюдия к чему-то большему. — Клейв-нобль все еще цеплялся за одежду Ультрамарина. Тот оттолкнул человека от себя.
— Убирайся! Заигрывая с Хорусом, вы навлекли проклятие на себя и свой мир!
— Быть может, нет… — Гека’тан поверх перепуганной толпы глядел на дверь. Сломанная колонна упала прямо на нее, и от ее тяжести на поверхности двери появилась широкая трещина.
Кое-кто из запертых в зале горожан даже пытался тянуть за ее край.
— Разойдись! — взревел Аркадез. — Именем Легионес Астартес!
Перепуганная толпа расступилась перед двумя воинами, и те, добравшись до двери, ухватились каждый за свой край трещины — достаточно широкой, чтобы просунуть в нее пальцы, — и потянули. Дверь поддалась: теперь, когда ее структурная целостность была нарушена, от камня начали отламываться куски. Трещина расширилась.
Воркеллен, вытолкнутый свитой вперед, оказался прямо позади легионеров.
— Выведите нас отсюда, — тихо взмолился он, уцепившись за руку Гека’тана. — Я тоже был обманут.
Саламандр смотрел на него брезгливо, словно на потроха врага, которому он только что вспорол брюхо.
— Где ваш корабль? — поинтересовался он, прежде чем изрядная часть пола аудитории исчезла в огненной пропасти. Большая часть сенаторов провалилась вместе с ним. Лишь те, кто толпился у самого выхода, избежали смерти.
— Близко, в конце платформы, что у самого выхода, — пролепетал итератор. Вся его учтивая самоуверенность испарилась перед лицом неминуемой гибели.
С потолка сыпались обломки, во множестве убивая бастионцев.
Пролом в двери был уже достаточно велик, чтобы легионеры могли пролезть в него, а это означало, что и для людей он тоже годится. Их осталось совсем немного — клейв-нобли и горстка сенаторов да маршалов. И разумеется, итератор со своей свитой.
Аркадез выбрался первым и начал жестами звать остальных. Гека’тан был последним, кто пролез в дыру, когда по расколотому надвое залу прокатился чудовищный огненный вихрь. Черные фигуры в клубах дыма молили о спасении, но Саламандр закрыл для них свои чувства.
— Они все равно что мертвы, — сказал он, встретив суровый взгляд Ультрамарина. Это был нелегкий выбор.
II
Потом они бежали, а вокруг них рушился Куллис. Части города гибли в огне пожаров, подготовленных Железным Воином. В земле появлялись огромные трещины и уходили к пепельному отстойнику. Вдалеке «фермер» выписывал на своем гусеничном грузовике безумные пируэты, увертываясь от множащихся провалов. На горизонте горели супер-платформы и мегалиты других городов Бастиона.
Посадочная платформа была словно в тумане. Горячий ветер нес пепел и дым от сгоревшей плоти. Балки и эстакады протестующе стонали, скручивались и падали в зарево, расползающееся внизу.
Они бежали по узкому помосту, ведущему к платформе, у которой все еще стоял корабль Воркеллена, когда взорвался топливный бункер, выбросив в воздух столб пламени и мощную ударную волну.
Несколько штатских сбросило с узкого трапа, и они с воплями полетели вниз.
Бегущий впереди Аркадез обернулся и увидел, как другую группу накрыла обрушившаяся коммуникационная башня. Они погибли, не издав ни звука.
Гека’тан исчез. До корабля осталось всего несколько метров, а он потерял Саламандра. Воркеллена тоже нигде не было видно. Дым и огонь ухудшали видимость.
— На корабль, — жестом показал Ультрамарин немногим оставшимся в живых. Он схватил за руку одного из дружков итератора, пробегавшего мимо. У писца был рассечен лоб. Судя по всему, Инска сильно контузило. — Подождите нас, — велел ему Аркадез. Когда писец слабо кивнул, Ультрамарин отпустил его и двинулся обратно в дымное облако.
— Гека’тан! — И без того густая пелена становилась все гуще. Аркадез жалел, что у него нет при себе шлема; без него отыскать боевого брата намного сложнее.
Под темно-серой полосой Ультрамарин увидел четыре пальца. Черных, как оникс.
— Держись! — закричал Аркадез и бросился к неровному краю трапа. Он протянул руку вниз, но Гека’тан соскользнул и потерял еще полметра. Цепляясь за искореженную арматуру, он смотрел снизу на Ультрамарина. Его лицо было в крови, глаз заплыл.
— Спаси его! — Ему пришлось перекрикивать рев пламени, кипящего внизу.
Взгляд Аркадеза скользнул по Воркеллену, который был в таком же положении и отчаянно цеплялся за арматуру. Итератор то и дело смотрел вниз, его лицо было белым и мокрым от пота.
Ультрамарин помотал головой и потянулся вниз — еще глубже, еще.
— Сначала ты. Дотянись!
— Защищать слабого, — напомнил ему Гека’тан. — И неважно, кто он.
Будучи не в том настроении, чтобы спорить, Аркадез прорычал:
— Хватайся. Живо!
Повиснув на одной руке, Гека’тан поднял другую и протянул ему навстречу. Кончики их пальцев почти соприкоснулись.
— Еще немножко…
— Слишком глубоко. Выбирайся отсюда, пока можешь.
Аркадез качнул головой.
— Мы так близко… — Его лицо исказилось от натуги. Он наклонился еще ниже и дотянулся до пальцев Гека’тана…
…как раз в тот миг, когда рука Саламандра задрожала. Нервная дрожь усиливалась, и ладонь Аркадеза соскочила. Теперь Гека’тана всего трясло. Взрывы, дым и огонь — в его памяти вновь ожил Исстваан.
— Успокойся… а не могу… — Аркадез доставал до трясущейся руки Гека’тана, но не мог ее захватить как следует. — Успокойся, брат.
Их взгляды встретились. В глазах Саламандра навсегда застыло отражение краха.
— Отпусти меня, — сказал он, опуская дрожащую руку. Его голос был спокоен — решение принято.
Аркадез яростно взмахнул рукой.
— Я могу вытащить тебя! Что ты делаешь?
— Ухожу к своим братьям. — Он разжал пальцы.
Взревев от горя, обессилевший Ультрамарин видел, как Гека’тан пролетел несколько метров и пропал среди разрывов. Аркадез топнул ногой по трапу, дробя роккрит. Рядом причитал Воркеллен:
— Не дайте мне погибнуть, пожалуйста, не дайте мне погибнуть…
Полностью лишившийся сострадания и вообще любых чувств, Аркадез, чья живая плоть была столь же натренированной, как и его аугментические имплантаты, схватил итератора за запястье и вытащил наверх.
Буквально через несколько секунд огненный столб взметнулся к небу как раз в том месте, где только что висел Воркеллен. Человек с трудом поднялся на ноги. Он не переставая рыдал. Аркадез подхватил его и кинул себе на плечо.
Потом он побежал, а мир Бастиона за его спиной корчился в предсмертных муках.
III
Из трюма челнока Аркадез наблюдал за разрушением мира. Воспламененные поджигателями, термоядерные источники Бастиона рвали планету на части.
Длинные огненные цепи, стягивавшие поверхность, будто пылающие швы, распадались: разламывались континенты, рушились горы, вскипали и испарялись океаны, исчезали города. Миллиарды людей, увидевших искусственный восход ядерного солнца, ослепли в один миг, кожа на их телах ссохлась, будто пергамент и превратилась в пепел. Но даже это длилось недолго. Летевшая следом взрывная волна развеяла пепел и унесла его навстречу забвению.
Небольшой флотилии кораблей удалось выйти на орбиту; остальных поглотил хаос — они не сумели набрать высоту и убраться на достаточное расстояние от стремительно разворачивающегося катаклизма.
Выжившие направлялись к имперскому звездному кораблю, бросившему якорь на краю Вселенной. Аркадез уже связался по воксу с капитаном и предупредил его, но атаки примкнувших к магистру войны не последовало. Здесь их работа была закончена. Железный Воин выполнил свою миссию. Независимо от назначения схем, о которых говорил Гека’тан, их не обнаружили бы до тех пор, пока не стало бы слишком поздно. Послание передано. Хорус желал, чтобы Галактика знала: союз с Империумом означает гибель. Бастион он использовал в качестве примера.
Теперь нейтральные планеты встанут на колени перед магистром войны — угроза наказания слишком реальна и несомненна, чтобы ее игнорировать.
Гека’тан верил в возможность мирного решения. Несмотря ни на что он надеялся, что изменники станут придерживаться правил войны. Теперь Саламандр мертв, убит, как и многие из его легиона.
— Я не забуду тебя, брат, — шепотом поклялся Аркадез. — Ты будешь отмщен!
Виновный понесет наказание. Возможно, Аркадезу не найдется места на передовой, но за павшего брата он отомстить сможет. За него и за всех позабытых сынов Империума.
Джон Френч
ПОСЛЕДНИЙ ЛЕТОПИСЕЦ
В Эпоху Тьмы правда должна умереть.
Слова забытого ученого Старой Земли
Они убили корабль-нарушитель на краю Солнечной системы. Он мчался, разрывая космическое пространство стальным, утыканным амбразурами шипом в километр длиной и оставляя за собой предсмертный горящий след, будто клочья савана. Как львы, настигшие охромевшую жертву, два золотистых ударных корабля взяли умирающее судно в клещи. Каждый из них напоминал затупленный на углах треугольник из полированной брони, пронзающий пустоту на конусах раскаленного до температуры звезд пламени. Корабли несли на борту оружие, способное сровнять с землей города, и отряды храбрейших воинов. Их задачей было уничтожать любого врага, посмевшего вторгнуться в охраняемые владения.
Эта звездная система — место обитания Императора Человечества, сердце Империума, преданное ярчайшим из его сыновей. Здесь не было места милосердию. «Гость» явился без предупреждения и подобающих опознавательных сигналов, поэтому ему оставалось лишь умереть возле Солнца, освещавшего зарождение человечества.
На корпусе нарушителя расцвели взрывы, на обшивке зазияли рваные раны, из которых в пустоту посыпались гибнущие члены экипажа и сгустки расплавленного металла. Охотники перестали стрелять из орудий и запустили в борта нарушителя абордажные торпеды. Первое бронированное жало пробило командную палубу корабля; штурмовые рампы опустились и изрыгнули воинов, одетых в янтарные доспехи и открывших яростный огонь.
В каждой абордажной торпеде находились двадцать Имперских Кулаков из Легионес Астартес: генетически улучшенных воинов, облаченных в силовые доспехи и не знающих ни страха, ни жалости. Их противник носил знаки Хоруса, сына Императора, восставшего против своего отца и ввергнувшего Империум в гражданскую войну. Красные глаза со щелевидными зрачками, оскаленные звериные морды и зубчатые восьмиконечные звезды украшали корпус корабля и тела членов экипажа. Сладковатый смрад разложения проникал даже внутрь герметичных доспехов Имперских Кулаков, с боем пробивавшихся внутрь корабля. С их янтарной брони капала кровь, с цепных мечей свисали клочья плоти. Экипаж корабля-нарушителя оказался весьма многочисленным: рядовые матросы, сервиторы, командный состав, техники и воины. Имперских Кулаков было всего сто, но они не собирались никого оставлять в живых.
Через двадцать две минуты после высадки десанта Легионес Астартес нашли запертую дверь. Она была в три человеческих роста высотой и шириной с боевой танк. Легионеры не знали, что находится за ней, но это не имело значения. То, что так старательно оберегалось, должно было представлять особую ценность для врага. Четыре мелтазаряда, и в двухметровой толще металла образовалась оплавленная дыра. Первый Имперский Кулак пролез в брешь, края которой еще светились вишнево-красным, с болт-пистолетом наготове, выискивая цель.
За дверью находилось пустое помещение, настолько высокое и просторное, что в нем уместилось бы в ряд с полдюжины «Лэндрейдеров». Воздух чистый, без зловония, которое наполняло весь остальной корабль, словно комната была полностью изолирована. Никаких зубчатых звезд, нацарапанных на металлическом полу, и красных глаз на стенах.
В первый момент комната показалось пустой, но затем космодесантники увидели в центре человека. Они двинулись вперед: красные прицельные руны на дисплеях их шлемов мерцали на сгорбленном мужчине, одетом в серое. Он сидел на полу, вокруг валялись остатки пищи и скомканные листы пергамента. Один конец толстой цепи был прикован к палубе, а другой — к кандалам на его тощих лодыжках. На коленях у человека лежала стопка желтого пергамента. Рука сжимала грубое металлическое перо, кончик которого был испачкан черным.