Тут мои мысли прервал телефон.
— Привет, Вика! — Этот задорный голос мог принадлежать только Сережке Гущину. — До меня дошли вести, что ты малость приболела.
— Да. В отпуске давно не была. Не дотянула.
Как мило. Всегда приятно, когда кто-то помнит, что сегодня твоя смена, и ждет тебя.
— Вик, давай я тебе другую работу подброшу? Ты на этой загнешься.
— Зачем же ты мне эту предложил? Смерти моей хотел?
— Не перегибай, Вика. На тот момент ничего другого не было. Как самочувствие?
— Не очень.
Я выглянула в окно. Там шумела трасса. Мне очень хотелось спать. Тут я уловила шум от мотоцикла. У меня защемило сердце. Я оглянулась: мотоцикл сзади, не отстает от такси. Черный байк, раскрашенный красными молниями, или рисунок, похожий на сеть. Байкер в шлеме. Не может быть, чтобы это был Михаил. Он же был на работе. А вдруг меня узнал? И что? Побежал, сел на байк и догнал? Да он еще узнать о содеянном не успел!
— Вика! Вика! Ты меня слышишь? — Голос Гущина из трубки дошел до моего сознания.
— Да, прости, Сереж. Я плохо себя чувствую. Давай позже поговорим.
— У тебя проблемы?
— С чего ты взял?
— Ты извинилась. Вик, ты влюбилась? Рассеянная стала, — засмеялся Гущин.
— Да не до любви мне сейчас!
Я отключила телефон. Приколист фигов!
Байкер все еще ехал за нами.
— Мотоциклист… Он давно едет за нами? — спросила я таксиста.
Блин! Ну кто тянул меня за язык? Сейчас напугаю человека…
— Этот? Как выехали на трассу. Спешит на смерть. Мозгов не хватает. Сколько аварий из-за них. А потом мы же и виноваты, — бубнил таксист.
Нет, это не он. Надо успокоительное купить и выспаться хорошенько. Он мне уже везде мерещится, скоро сниться будет. Мне это совсем не надо.
Мы приехали в Раменское. Я сняла парик, очки, кожанку. Днем было жарко, да и маскироваться больше не было смысла. Заплатив таксисту, я вышла из машины и увидела на перекрестке остановившегося байкера. Он смотрел точно в мою сторону. Как только я подошла к крыльцу магазина, снова зазвонил мой мобильник. Номер не определялся.
— Алло.
— Скажи, Виктория, брюлики с тобой? Может, по-хорошему их нам отдашь?
— К-какие брюлики? — насторожилась я.
Значит, их искали. И голос я узнала: такой же, как с регистратора. Они точно бриллианты искали. Но зачем они им? Они что, такие ценные?
— Не притворяйся. В квартире их не было. Значит, они у тебя с собой. Отдай по-хорошему — и умрешь безболезненно.
— Знаешь что, мальчик, не стыдно тебе смеяться над взрослой тетей? Отвали, а то ментам сдам!
Я, трясясь, совсем отключила телефон и вошла в магазин. Было жарко, и мне необходимо было выпить воды. Я взяла «Ессентуки» в стеклянной бутылке и пошла на кассу. Там собралась очередь. Впереди меня расплачивалась старушка, до того нерасторопная, что вся очередь уже ворчала. А бедная бабушка все слышала и пыталась спешить. В спешке она выронила мелочь. Я присела ей помочь, как вдруг услышала хлопок и грохот с охами и ахами. Что это?! Поднявшись, я увидела кассиршу, лежащую на полу. Из глаза у нее текла кровь. Меня затрясло. Я быстро бросила сто рублей на кассу и рванула к выходу, пока магазин не перекрыли. Надо было скрыться от суматохи. Не хотела я опять попасть в полицию или чтобы меня в магазине добили наконец. Бежать, бежать… Куда?
Надо бежать дворами. И дома необходимо поставить новую дверь с сигнализацией. Хватит ли моих денег на все это? Похоже, пора одалживать у Кристины. Я забежала в первый попавшийся подъезд, где была приоткрыта дверь. Видимо, домофон в этом подъезде не работал. Я плотно прикрыла дверь и взлетела на второй этаж. В окно я увидела, как вокруг дома кружит байкер. Следит! Неужели он сам в меня стрелял? На сердце будто заскребли кошки. Почему же мне так обидно? Он меня хотел убить, даже не зная, что я ему все его отчеты удалила, да еще и некорректно. Господи, как внешность обманчива! Такой на вид правильный весь, воспитанный… У меня почему-то надвинулись слезы на глаза. Это настолько я ему противна? Сердце заколотилось, я почувствовала, что теряю сознание, и съехала по стенке, закрыв глаза.
Неужели я надеялась, что он не убийца? Не могу поверить. Да я и не хотела в это верить, вовсе нет. Надо взять себя в руки. Значит, так. Как он себя вел? При первой встрече он вел себя так, как будто был напуган. Что его напугало? Что Маша все знала и приехала к нему со свидетелями? Или то, что Маша сказала, что Павел убит? Михаил позвонил ему и засмеялся, услышав его голос и поняв, что брат жив. Это самообладание или он не хотел его убивать? Нет, он не был похож на убийцу, скорее на бабника. Потом я его видела в морге. Он заступался за меня перед Петровым, мило предложил подвезти и помочь в лечении Маши. Он выполнил свое обещание, но кто-то пришел убивать Машу. Потом я видела его стенды в офисе. Его фото с сотрудниками, с презентации. Вот так на него посмотришь — в жизни не скажешь, что он такой… А ведь он охотится за мной. И все ради этих бриллиантов. Как там мне сказали? Умрешь безболезненно… Значит, я уже покойник. Пришла бы я к нему в офис или не пришла, но он на мне уже поставил крест и вбил его в землю. Какие же они с Павлом двуличные! Терпеть таких не могу!
Да, злоба моя творит чудеса: я почувствовала, что немного набралась сил. Надо спускаться вниз. Выйдя на улицу, байкера я нигде не обнаружила. Я поплелась по улице в раздумьях. Надо было срочно увидеться с Кристиной и занять у нее денег на новую дверь и сигнализацию. А пока я решила навестить наших любимых ментов и расспросить у них про майора Петрова и про пленку с регистратора.
В этот раз мне так легко не удалось пройти в кабинет следователя. Помимо предъявления паспорта меня долго допрашивали, зачем, как и почему, и только потом пропустили к следователю. Я пошла посмотреть кабинет, где находился раньше несуществующий Петров. Ого! Оказывается, там табличка есть, и на ней написано «Начальник следственного отдела». Я постучалась и вошла:
— Добрый день!
В кабинете сидел очень прилично выглядящий седовласый мужчина. Он посмотрел на меня поверх очков:
— Ну, здравствуйте.
— Скажите, пожалуйста, кто вас заменял вчера?
— Что значит заменял? Вчера я был за себя.
— Но вчера в вашем кабинете меня допрашивал майор Петров. Я хотела бы его увидеть.
После моих слов начальник следственного отдела расплылся в очаровательной улыбке:
— Все понятно. Опять мои озоровали.
— Постойте, как понять — озоровали? — возмутилась я. — Мария с Павлом попали в аварию. Павел погиб, Маша в реанимации. По записи с регистратора это была умышленная авария, точнее, убийство.
С каждым моим словом лицо начальника делалось все серьезнее.
— Я вчера был на слете в Москве. Не понимаю, почему ребята разыграли вас, если, как вы утверждаете, ваши родственники разбились. Знаете что… — Начальник взял трубку телефона и набрал номер: — Вадим, срочно ко мне! Сейчас разберемся, — сказал он мне.
Я присела рядом с ним. Ничего себе! Бывают и такие менты, учтивые. Не прошло и двух минут, как в кабинет ворвался худющий парень, что сидел на проходной:
— Я тут, Андрей Петрович!
— Жилин, как все это понимать? Что вы вытворяете?! У человека горе, а вы в игры играете! Сейчас же писать объяснительную, и за ключи от моего кабинета будешь отвечать зарплатой.
— Д-дык это не я… — Жилин даже побледнел, но потом быстро оклемался: — Андрей Петрович, вчера смена была не моя. Власов дежурил.
— Он дежурил? — спросил Андрей Петрович у меня.
— Нет, — ответила я. — Был полный мужчина лет тридцати, с лысиной и в ретро-очках.
— Власов! — торжественно объявил Жилин.
— Свободен. Иди на пост, — ответил ему Андрей Петрович.
Жилин вышел, а начальник мягко посмотрел на меня:
— Вы говорите, умышленное покушение было?
— Да. Это по записи с регистратора хорошо видно.
— Понятно, — вздохнул он и встал. — И вместе с тем ничего непонятно. Вчера никаких новых дел не открывали. Как выглядел Петров?
Я не могла собрать мысли воедино. Я ожидала, что они замяли дело, но чтобы о нем не сообщить начальнику отдела?! Это нонсенс!
— Можно я возьму лист и карандаш?
— Возьмите.
Я села и быстро зарисовала этого Петрова. Получилось немного карикатурно, но важные черты лица я все же подметила. Начальник взял мой рисунок и удивленно произнес:
— Вот как…
Затем спокойно положил его на стол и обратился ко мне:
— Вы не представились…
— Вика.
— Вика, я вам помогу чем смогу, обещаю. Вы приходите завтра часам к четырем вечера. Пропуск я для вас выпишу. Только координаты мне оставьте.
Я быстро настрочила имя, отчество, фамилию и телефон и оставила ему на столе и с грустью отправилась к остановке маршруток, чтобы доехать до поселка, где находился дом Кристины.
Что мы сейчас имеем? А вот что. Вчера я приходила в полицию сильно невыспавшаяся, встревоженная, даже не заметила, в какой кабинет зашла. Там находился некто, называющий себя Петровым. И, как я поняла по реакции начальника следственного отдела, он узнал Петрова. Скорее всего, этот Петров по званию выше, чем Андрей Петрович. Но уже хорошо, что все начинает проясняться.
По дороге к Кристине я вспомнила про отключенный мобильник и включила его. Как и ожидала, три незнакомых вызова, и еще два — от Кристины. Звонить кому-либо я не стала. Кристя сейчас меня увидит, а незнакомые номера меня не радовали. Было жутко. Опять эти парни от Михаила будут пугать… Возможно, Высоковский-младший уже увидел, как я его программы удалила, и теперь хочет меня горячо отблагодарить. Не успела я положить мобильник в сумку, как он зазвонил. Номер не определялся. Я мешкала, снять трубку или не стоит, но все же с ужасным предчувствием сняла:
— Ты, стерва, ты что натворила?! — орал голос. Тот же, что из записи с регистратора. Я не стала дослушивать и отключила громкость и вибрацию телефона, чтобы он больше меня не тревожил. Мне стало еще страшнее. Все так, и это Высоковский. Он понял, что я удалила программы. Теперь точно убьет. Но предаваться унынию у меня не было времени. Пора было выходить.
Я позвонила Кристине, чтобы она меня встретила. В этом поселке я была впервые и понятия не имела, какой из особняков ее. Кристя, идя мне навстречу, кричала издалека:
— Жива еще! — Она смеялась. — Ну как, вернешься на свой завод?
— Куда же я денусь, — ответила я. В глубине души, если бы я была выдуманной мною Ольгой Алексеевной и не знала о Высоковском ничего, точно бы бросила завод и пошла работать в это агентство. Хотя бабский коллектив терпеть не могу. Взять хотя бы эту Екатерину: за десять минут двух начальников в грязи утопила, и это при незнакомом человеке!
Кристя повела меня не к себе домой, а в мини-бар. Там мы сели в уютной кабинке и разговорились. Кристина расспрашивала меня, устроила ли я бардак у Михаила. Я ей честно сказала, что я ему сделала.
— Вика, у тебя мозги есть? Да я бы сама убила тебя на его месте. Ты представляешь, какой там оборот и какая отчетность?
— Конечно. Потому я это и сделала!
Кристина засмеялась:
— Тебе конец. Хорошо если судом все закончится. Он в рабочем процессе монстр, ты сама видела.
— Я видела, как у него сплетни ходят, а он с этим ничего не делает.
— Окстись, Вика. Вокруг этой семейки всегда слухов больше, чем вокруг Сталина или Ивана Грозного. Где правда, где ложь — непонятно. Меня больше беспокоит, что он с тобой сделает после твоего озорства. Ты его там видела?
— Нет. Но слышала. — Я вспомнила его голос за спиной. — Но не уверена, что он узнал меня или что позвал именно меня.
— Вик, я ничего не понимаю. Он позвал тебя? И ты уверена, что это он позвал тебя?
— Кристь, я уверена, что за спиной был он и голос принадлежал ему, но что он позвал именно меня, я не уверена. Да он и не звал, а скорее спросил, Вика ли я.
После того как я четко все вспомнила, меня стали одолевать сомнения, что он меня не узнал. Да, узнал, потом узнал, что я ему сделала, и мне начали названивать его дружки. Но сказала я совсем другое:
— Нет, он не мог узнать. Он меня видел два раза в жизни. Для того чтобы узнать человека, надо уметь примечать особенности, тонкости каждой личности. Таким свойством памяти обладают редкие люди. Их всего около десяти процентов. Ты меня не узнала. В больнице тоже не узнали. Не мог он меня так хорошо запомнить.
— Да… — Кристя задумалась. — Что теперь делать будешь?
— На похороны пойду и посмотрю. Не знаю, что я увидеть хочу, честно говоря… И потом, Павел на Маше жениться хотел. Надо проститься.
— Ну-ну, подруга. Знаешь что, я с тобой пойду. — Кристина снова задумалась. — Но пойдем отдельно. Не хочу, чтобы меня считали твоим покровителем. Да, ты знаешь, что оценщик сказал про бриллианты? Они стоят целое состояние! Где он их взял и почему их искали, если он хотел их подарить Манюне? Пашка всегда был скользким, но чертовски обаятельным. Царство ему небесное!
Кристина залпом выпила коньяк.
Я же сидела и думала, рассказать ли ей, что в меня стреляли, или не стоит.
— Кристин, у меня к тебе просьба. Денежная.
— Сколько?
— Не знаю. Сколько стоит хорошая дверь с сигнализацией?
Кристина налила еще немного коньяка:
— Не озадачивайся. Я сама пришлю к тебе мастера, он установит вам новую дверь. Потом сочтемся.
Она тут же набрала номер телефона и с кем-то заигрывающе заговорила, назвав мой адрес. Выяснилось, что нынешнюю дверь тоже этот человек нам устанавливал, поэтому знает параметры. Это было здорово, к тому же он прямо сегодня обещал приехать с помощником и все сделать.
Спросив время похорон Павла, я попрощалась с Кристиной и поехала домой. Спина моя уже отваливалась. Хотя ботинки Машины были очень удобными, все-таки носить такой высокий каблук я не привыкла. Я села в такси и через пятнадцать минут была у родного подъезда.
Машинально подняв глаза к своим окнам, я вздрогнула. Мне сразу бросилось в глаза, что на кухне горел свет. Я от страха даже забыла с шофером расплатиться. Стояла как дурочка и смотрела на свое окно, никого на кухне не видя. Водитель еле растряс меня. Я не помню, сколько ему отдала денег. Как мне казалось в тот момент, я буквально ползком пробиралась по лестнице. Свет в подъезде горел, но мне все равно было страшно. Может, это приехала тетя Рина, Машина мама? Я ведь ей забыла позвонить. Может, она волнуется, почему ей дочка не звонит, и поэтому приехала? Так я себя успокаивала, идя к двери. Что делать? Открывать или позвонить? Зачем звонить? Я же здесь живу. Нужно достать ключи и открыть дверь. Там тетя Рина. Тетя Рина. Так успокаивая себя, я сунула ключ в скважину и поняла, что дверь открыта. Но на этот раз она взломана. Вовремя же я заказала дверь. Сердце колотилось так, что мне казалось, что только от его пульсирования у меня давление под двести подскочило. В коридоре тоже горел свет, но никого не было. Тишина. В квартире пустота и опять бардак, но только еще хуже. Вазы, статуэтки — все валялось, многое разбилось. Я села на пол и засмеялась, потом заплакала. У меня началась истерика. Отомстил! Теперь он отомстил! Но зачем ему мне мстить, когда он хочет меня убить? Что для нормального человека может быть хуже смерти? Или теперь он решил меня медленно мучить? Я встала и прошлась по квартире, чтобы понять, громили они ее просто так или что-то искали. Зайдя в Машину комнату, я сразу поняла, что они не громили, а искали в определенных местах: в спальне Инночки они смотрели только письменный стол и шкаф, в моей — стенку, где лежали документы. Вывод: они искали документы. Зачем тогда вчера они все перевернули? Ну, допустим, вчера искали бриллианты, а так как они могут быть спрятаны где угодно, то искали везде. А сегодня спохватились и стали искать документы? Но Паша не забывал документы. Стоп. Паша приезжал за Машиным паспортом, хотя паспорт был у него в барсетке! Или он нашел и положил туда? Но он был еще и в Инночкиной комнате. Что он там забыл? Правильно, он там что-то прятал. Я пошла в детскую, встала на то место, где стоял Павел, посмотрела на детский кухонный гарнитур. Неужели сюда? Я открыла игрушечный холодильник, плиту — ничего чужого. А тогда куда же? Взгляд сам опустился на пластмассовый пол игрушечной кухоньки. Я подняла его и увидела заветную черную папку. Сердце сразу защемило. Я положила ее на место. Нет, читать не буду. Меньше знаешь — крепче спишь. Но теперь мне хотя бы стало понятно, что они искали. Спасибо и на том, что бардак только в коридоре, и то, наверное, из-за разочарования, что ничего не нашли. Скоро должны приехать дверь устанавливать. Я буду на какое-то время не одна, но мне все равно страшно. Может быть, отдать бумаги Михаилу, и пусть отстанет от меня? Нет. Надо их поменять на бриллианты. Хотя с какой стати? Я не видела никаких бриллиантов и ничего о них не знаю. Они Машины. Барсетку с карточками тоже нельзя отдавать. Они поймут, что драгоценности у меня. А бумаги можно обменять на жизнь. Только как? Все равно ведь убьет. Возьмет бумажки и убьет. Сейчас важно понять, насколько они важны ему. Значит, нужно прочитать. Но сейчас не время. Замка нет, дверь открыта, монтажники должны скоро прийти. Находиться дома одной страшно. Я взяла свой телефон и увидела четыре пропущенных неопределенных вызова. Предполагаю, мне звонили, чтобы угрожать. Дома одной находиться опасно. Кристину нельзя вмешивать, она — единственная связь с Машей. Больше мне нельзя к Кристинке ходить, а то поймут, что она все знает, и Машку еще найдут. Кто бы мог со мной побыть здесь? Никого я с собой рядом не представляла. Единственный, у кого более-менее варила голова, это Гущин. Он не стесняется мне названивать, узнавать, как дела, подкалывать и получать от меня по макушке. Выбор невелик. Вернее, его нет.