Он замолчал, почесывая бороду.
– Переправишь меня через границу? – сурово спросил Максим.
– Если все так, как ты говоришь, то на таможне нас пристрелят, прежде чем успеем помахать им толстым портфелем с кучей бабла… Сейчас в обеих странах военное положение, и границы, несомненно, закрыты наглухо. Погранцы работают в усиленном режиме. Те люди, которые продали тебе на вокзале билет на Украину, – либо полные кретины, либо полные подонки.
– Но ведь в Белгороде наши таможенники беспрепятственно пропустили поезд.
– Им скорее всего вводная пришла: выпускать, но не впускать. А может, и не приходила. Да кто в такой суматохе разбираться будет! Хочешь мотать? Мотай. А вот обратно – шиш, дружок. Наивный ты, Макс, будто не в России живешь, ей-богу. Так что, сам понимаешь, сейчас ты оказался в узком шлюзе с наглухо закрытыми грузовыми люками: ни в трюм, ни на палубу. И воздуха мало. Оп-ля.
– Что же делать? – тупо спросил Долгов.
Михаил думал добрую минуту, машинально продолжая массировать левую ладонь Максима, подушечки которой уже обрели чувствительность.
– Условия следующие, – наконец решил он. – У меня есть снегоход – за бесценок купил у одного пьяного курортника… Не думал, что когда-нибудь пригодится… Так вот. Сам ты на нем далеко не уедешь, потому как местности ни хрена не знаешь и попадешься на первом же посту. Я попробую доставить тебя до Харькова. Всю наличку забираю себе. И никаких гарантий… Я, конечно, клятву Гиппократу давал. Жизнь тебе спас. Но, пойми, собственная шкура – она всегда дороже.
– По рукам, – без колебаний согласился Максим. – Только поправка: небольшую сумму денег я все же себе оставлю. Иначе просто не доберусь до Крыма.
– Это можно, – поразмыслив, согласился Михаил. Почесал бороду и сердито ввинтил: – Значит, так. Мобильник твой я на подзарядку поставил. Бритву одноразовую и мыло возьмешь на кухне, приведешь себя в порядок.
Шмотки новые выдам задарма. Но это все – чуть позже… А теперь будешь делать то, что я тебе скажу, коли хочешь в течение этой ночи на ноги встать. И никаких пререканий!
Долгов приподнялся и сел, оглядывая небольшой полутемный зал кафе с пустыми столиками, на которых были аккуратно расставлены вазочки с салфетками, соусницы и солонки. Бывший хирург тем временем с профессиональной сноровкой отмерил двести граммов водки в стакан и подцепил вилкой тонкий красный перчик чили с тарелки.
– Язвы или гастрита нет?
– Вроде нет. – Долгов покосился на стручок перчика. – А что?
– Пей, – безапелляционно скомандовал Михаил. – И вот этим закусывай. Быстро разжевывай и глотай. Не проглотишь – выкину тебя обратно в метель.
Максим выпил, разжевал и проглотил – с врачами спорить нельзя. Через пять секунд его глаза выскочили из орбит, глотку стало драть, и вся остальная боль ушла на второй план.
Запивки хозяин кафе с необычной фамилией Альберт не дал.
С врачами и впрямь спорить не стоит… За такое их надо убивать.
Нормальные люди в семь утра либо спят, либо собираются на работу.
Вопрос: трудно представить, что кто-либо из вас в здравом уме будет в такое время ехать на снегоходе «Рысь» в направлении государственной границы с целью нелегально пересечь ее? Ответ: прямо скажем – непросто. Впрочем, трудно вообразить себя участником подобной ситуации и в любое другое время суток…
Метель улеглась, и ровный наст охотно бросался под рулевые полозья, чтобы через миг вылететь сзади взрыхленным ходовой гусеницей. Просека была неширокая, поэтому казалось, что деревья по бокам мелькают с неимоверной скоростью. Мотор урчал ровно и уверенно. Бледная серо-розовая полоска пробивалась вдалеке, словно кто-то поднимал гигантский советский флаг, заляпанный грязью.
Максим сидел позади Михаила, облаченный в плотные брезентовые брюки, новый свитер и утепленную штормовку цвета хаки. На голове у него красовалась черная вязаная шапочка, на руках – кожаные перчатки на овечьем меху, а на ногах – крепкие армейские берцы. Высокие края правого ботинка больно терли рану под повязкой, но другой обуви у хозяина придорожного кафе не нашлось.
– Через полтора километра будет граница, – прокричал Михаил, слегка повернув голову к Долгову. – Сейчас свернем в лес с просеки, чтобы поменьше светиться на открытой местности. Держись крепче!
Он снизил скорость, погасил фару и плавно въехал на пригорок, в прогалину. Здесь из-под снега торчало множество обгорелых стволов, по всей видимости, оставшихся после летнего пожара, поэтому пришлось ехать еще медленнее, чтобы не напороться на какой-нибудь острый пенек или ветку.
– Этот участок не патрулируется? – спросил Максим, пригнувшись к уху Михаила.
– Все патрулируется. Но не всегда, – коротко ответил тот. – Повезет – проскочим.
Снегоход тряхнуло.
«Пусть тебе повезет», – вспомнил Долгов последние слова Фрунзика Герасимова перед тем, как тот вышел из купе. – Пусть нам повезет.
– Что? Не слышу, громче говори!
– Пусть нам пове…
Хжданннц!
Выстрел прозвучал так неожиданно, что Михаил с испугу дернул руль и чуть не вписался в косо выступающий из-под наста горелый ствол. Вырулив, он матюгнулся и прибавил скорость, рискованно виляя между пнями.
– Разворачиваться надо, Макс, и назад дуть! Пристрелят! – заорал бывший хирург.
– Нет! Если хочешь, останавливайся тут, забирай деньги и возвращайся, а я поеду дальше! – рявкнул Долгов. Из губы вновь капнуло теплое и солоноватое.
– На кой хер мне твои деньги, если меня здесь положат кровавой мордой в снег до весны?!
– Тогда гони дальше, Миша! Они ведь долго нас преследовать по таким сугробам не станут!
– Все-таки ты псих, – прорычал Михаил, выкручивая ручку газа.
Максим ошибся. Преследовать их стали, причем довольно активно.
Два снегохода вывернули с просеки и с ревом метнулись вслед за улепетывающими нарушителями. Машины погранцов явно были мощнее, поэтому через минуту они уже висели на хвосте, петляя между деревьев и стараясь увернуться от струи снега, вылетающей из-под ходовой гусеницы.
– Говорит пограничная служба Украины! – загремел голос из громкоговорителя, перекрывая шум моторов. – Вы нарушили границу суверенного государства! Немедленно остановитесь и поднимите руки! В противном случае мы откроем огонь на поражение! Повторяю…
– Макс! – проорал Михаил. – Я тебя предупреждал, никаких гарантий! Мне собственная шкура дорога, а твои свернутые мозги во второй раз спасать я не подписывался! Все, останавливаюсь!
Долгов привстал, обхватил его торс и, вцепившись правой рукой в рукавицу, потянул на себя. Снегоход взревел двигателем и прибавил скорость.
– Ты что творишь, кретин?! – взвился Михаил, пытаясь убрать руку с газа. – Убьют же! Сгинь отсюда…
Максим слабо контролировал в тот момент свои действия. В голове пульсировала единственная мысль: «Любым способом добраться до Маринки с Веткой». На остальное было наплевать. Адреналин взбаламутил кровь, и он еще крепче сжал перчатку Михаила своей, продолжая нависать над тем в крайне неудобной позе.
Борьба продолжалась всего несколько секунд… Дерево, в которое они въехали, оказалось прочным и, словно честный страж украинской границы, ни под каким предлогом не позволило нарушителям продолжить незаконное проникновение на сопредельную территорию.
Бородатый хозяин кафе с размаху влетел головой в лобовое стекло, а Долгова швырнуло по косой дуге, как из катапульты. Он описал пологую параболу и по шею ушел в колючий сугроб. Рядом бухнулся портфель с наличностью.
Хорошо, что скорость была не высокой. Иначе бы оба каскадера-любителя расшиблись гораздо серьезней…
Погранцы остановили свои снегоходы метрах в пяти от потерпевшей аварию машины врага. Один из них без особых раздумий пальнул одиночным по широкой спине хозяина кафе.
Эхо от выстрела долгими отзвуками разнеслось по зимнему лесу.
То ли вояка промахнулся, то ли он все-таки не хотел попасть в человека, но пуля прошла в полуметре от приходящего в себя Михаила и снесла торчавшее из останков пресловутого снегохода «Рысь» зеркало заднего вида.
Бывший хирург с удивлением обернулся и уставился на гордого погранца, который продолжал держать оружие дымящимся стволом вперед.
– Ну вот. Испортил почти халявную вещь, – вздохнул Михаил Альберт, вытирая кровь со лба. Потом повернулся к сидящему в сугробе Долгову и добавил: – А ты вообще козел.
Детская обида в его басовитом голосе прозвучала особенно жалостливо и комично.
– Вы арестованы за попытку пересечения государственной границы Украины, – сурово проговорил водитель второго снегохода. Видимо, он был старший по званию. – Медленно поднимите руки вверх и повернитесь спиной.
– Чтоб ты мне пулю в затылок всадил? – нагло бросил Михаил. – Хрен дождешься. Хочешь стрелять – стреляй в лицо.
– Слышь, ты, партизан сраный, – без акцента проговорил один из погранцов, слезая с сиденья, – грабли вверх задери и не вякай, а то я тебя и впрямь тут хлопну.
Максим стряхнул снег с волос, натянул на голову слетевшую шапку и посмотрел на говорившего военного. Его зимний камуфляж, кепка и опущенный стволом вниз автомат были сзади подсвечены дрожащим алым светом.
Долгов поморгал, отгоняя видение. Этого не могло быть, потому что Солнце поднималось совершенно с другой стороны, да и вообще до сих пор находилось за горизонтом. Свечение усилилось, от погранцов на взрыхленный полозьями снег уже упали явственные тени, только вот служивые были так увлечены добычей, что не заметили даже этого…
– Ложитесь, – прошептал Долгов, глядя им за спину.
– Ты чего, совсем оборзел, сука? – опешил командир, поднимая оружие.
– Ложитесь и зарывайтесь в снег, долбохлебы! – заорал Максим, принимаясь инстинктивно отползать назад.
Михаил перекрестился, уставившись на приближающегося плазмоида, и свалился с сиденья.
– Я ведь думал, ты с катушек слетел, Макс, – забормотал он. – Я ведь, ей-богу, до последнего не верил! Етишкина сила!..
Погранцы обернулись разом. Максим не видел их лиц, но мог очень хорошо представить тот животный ужас в расширенных глазах, тот страх перед неведомой стихией, которые возникли в мгновение ока. Один из военных принялся истерично орать и лупить из автомата длинной очередью в приближающееся малиновое марево шара. Пули резко меняли траекторию и с визгом рикошетили в разные стороны расплавленными каплями свинца.
Через три секунды патроны в магазине кончились.
Еще спустя секунду плазмоид стремительно рванулся вперед, раздалось уже знакомое Долгову низкое жужжание, от которого заломило зубы, и четыре погранца превратились в оседающее облачко пыли.
Опьяняюще запахло озоном.
Максим даже не успел толком зажмуриться, как плазмоид поднялся метров на десять ввысь и завис там, переливаясь темно-бордовыми сполохами и освещая полянку мягким розовым светом.
Посреди оплавленного круга, где снег был выжжен до земли, остались стоять два целехоньких снегохода с опознавательными знаками пограничных войск Украины и лежать четыре автомата. Кожаный ремень на одном из них слегка дымился.
– Т-т-твойу-у-у ма-а-ать, – простонал Михаил, приподнимая голову и глядя на огненный шар. – Чт-т-тоб меня обратно родили и пуповину на брам-шкотовый завязали…
Максим тоже смотрел на плазмоида и медленно офигевал.
Диаметр этого экземпляра был метра два-три – в зависимости от фазы пульсации. В вишнево-антрацитовой глубине виднелись переплетения каких-то перламутровых жилок-червячков, которые постоянно меняли длину и прозрачность. Возле краев шара наблюдалось эфирное мерцание: видимо, там было невообразимое напряжение магнитных или каких-то иных полей.
– Он что, нас убивать не будет? – спросил Михаил и наконец осмысленно взглянул на Долгова.
Максим нервно усмехнулся, чувствуя, как подрагивают уголки губ. Достал из-за шиворота кусок подтаявшего снега, отшвырнул и сказал:
– Вот бы знать.
Около десяти минут они сидели под невозмутимо парящим плазмоидом, перешептываясь и прикидывая, что делать дальше. Долгов, видевший чудовищный погром в Москве собственными глазами, предложил переждать, пока эта тварь уберется, и только потом предпринимать какие-либо действия. Но Михаил резонно заметил, что вскоре они начнут замерзать, а чуть не превратившемуся накануне в ледышку Максиму такой расклад явно не пойдет на пользу.
Вскоре в просвете между деревьями показалось Солнце, и окружающая картина приобрела окончательно фантасмагорический колорит. Негреющие лучи светила, пробивающиеся сквозь голые ветви, и как противовес – алое мерцание плазмоида. Тоже холодное, но грозящее в любой миг обернуться всепоглощающим жаром.
Максим почувствовал, как пальцы на левой руке стали снова неметь от холода, поэтому решился подняться на ноги. Михаил хмуро наблюдал за его действиями.
Долгов медленно встал сначала на колени, задрав голову вверх и не сводя глаз с огненного шара. Плазмоид, похожий на гигантскую губку, сдвинулся немного в сторону и опять безучастно замер, неторопливо сжимаясь и разжимаясь. Тогда Долгов прикрыл на секунду веки, набираясь смелости, шумно выдохнул и встал. Правую ногу тут же пронзила боль, о которой он успел подзабыть. Он сморщился, вытащил из снега портфель, отряхнул его и вызывающе посмотрел на плазмоида.
Тот начисто проигнорировал поступок Максима, продолжая сплетать внутри себя замысловатые узоры из перламутровых жилок.
– Что ж тебе надо, скотина? – со злостью прошипел Долгов, доставая мобильник и проверяя – нет ли связи.
Неожиданно левую руку свело дикой судорогой, и Максим чуть не уронил телефон в снег. Он рывком стащил перчатку и обомлел… Вся кисть до середины предплечья была покрыта корочкой льда.
– Твою мать! Твою мать! Твою мать! – принялся повторять он, тряся конечностью так истово, словно вокруг нее обвилась гадюка.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил Михаил, так и не решаясь подняться.
– Лед! Твою мать! Это уже не в первый раз! Посмотри! Лед!
Максим, увязая в снегу по колено, подобрался к бородатому проводнику и сунул ему под нос мокрую руку. Тот непонимающе уставился на раскрасневшуюся ладонь, покрытую блестящими в красноватом свете плазмоида капельками воды.
– Твою мать!! – заорал Максим, отдергивая руку и с ужасом глядя на нее. – Только сейчас она вся была в корке льда! Черт бы подрал такие штучки!
Михаил наконец поднялся и мягко произнес:
– Макс, ты пережил стресс. Успокойся, ничего страшного не произошло. Этот огненный шар, чем бы он ни был, не трогает нас, и теперь ты в безопасности. В таком состоянии у людей иногда бывают навязчивые идеи, видения…
– Какие, на хер, видения? – не унимался Долгов. – Моя долбаная рука минуту назад была заморожена! А я этого даже не почувствовал сразу…
Он осекся. Еще раз внимательно рассмотрел ладонь, фаланги пальцев, запястье. Неужели ему могло почудиться такое… Уже в третий раз? Кошмар…
Долгов с силой растер лицо, глубоко вздохнул и надел перчатки. Развернувшись, он сердито пнул какую-то деталь, отвалившуюся во время аварии, стиснул зубы от боли в ноге и молча подошел к одному из снегоходов, оставшихся от погранцов.
Михаил, ничего не говоря, наблюдал за ним. Бывшему хирургу все меньше нравилась ситуация, в которую втравил его этот не вполне нормальный человек. Сначала приполз еле живой к порогу кафе, потом уговорил перекинуть его за кордон за большие бабки, теперь вот… шары уже огненные летают и жгут пограничников. Совсем замечательно! Называется, не было печали, блин.
Он, не поднимая головы, осторожно скосил глаза вверх.
Плазмоид отрешенно пульсировал, чуть-чуть меняя цвет. Глядя со стороны, можно было подумать, будто шар слегка обиделся, что на него больше не обращают внимания.
«А если их и правда много, как утверждает Макс… – подумал Михаил, внутренне содрогаясь от собственной мысли. – Это же конец. Кого-то сжигают, других не трогают – где здесь логика? Какой-нибудь отбор проводят? Селекцию высшей расы? Ёпть! Вот ведь бред в башку лезет, так и самому свихнуться недолго…»
Он поморгал и перестал смотреть исподлобья на плазмоида. Эти переплетения перламутровых червячков внутри шара почему-то вызывали противные ассоциации с клубком змей или с гнездом, куда какая-нибудь тварь отложила дюжину личинок. А еще они временами напоминали хромосомы, от чего делалось совсем жутко…