Рядом с корреспондентом стоял человек в строгом костюме и глядел в камеру тяжеловесным, смертельно усталым взглядом.
«Эфир!» – крикнул кто-то за кадром.
– Мы находимся возле главного корпуса Минобороны Российской Федерации, практически в самом центре Москвы, – быстро заговорил корреспондент. По экрану поползли строчки субтитров. – Рядом со мной стоит представитель президента Дмитрий Шановской. Он готов сделать официальное заявление, связанное с секретной операцией российских вооруженных сил. Это прямая трансляция, которую сейчас – можно сказать без преувеличения – смотрит весь мир.
Человек в строгом костюме поправил петличку микрофона и заговорил:
– В связи с возникновением угрозы нападения четырнадцати плазмоидов-сверхгигантов на Иерусалим и возможной последующей агрессии на другие города, в том числе находящиеся на территории нашей страны, президент Российской Федерации принял решение, ранее одобренное Госдумой и верхней палатой парламента, начать операцию «Столкновение». Министерство обороны России совместно с коллегами из других стран давно разработало этот сценарий на случай появления так называемого фактора «D» – то есть угрозы тотального истребления человеческой расы плазмоидами.
Толпа возле КПП на несколько мгновений утихла, ловя каждое слово говорящего.
– Некоторое время назад проводились испытания по уничтожению особи плазмоида с помощью новейшего барионно-резонансного оружия, разработанного российскими учеными на основе открытия физика Андрея Буранова, который предположил, что этих существ можно победить, нарушив некую квазинейтральность в их внутренней структуре. И сейчас настал тот момент, когда нет смысла скрывать, что за короткое время на базе нескольких заводов и полигонов ВПК России были созданы новые истребители класса «Левиафан», оборудованные этим видом оружия… – Внезапно по дисплею пробежала сильная волна помех. Из громкоговорителей раздался короткий треск. Толпа ахнула. – …в данный момент 57 самолетов находятся над сирийско-иорданской границей и направляются в сторону Израиля, чтобы отбить атаку плазмоидов и, по возможности, нанести существенный урон их основным ударным силам. Вооруженные силы Российской Федерации…
Связь оборвалась.
Люди несколько мгновений пребывали в оцепенении, не зная – радоваться услышанному или наоборот.
А потом – началось.
Толпа разом взревела, и задние ряды утроили натиск на теснящихся впереди.
На Максима яростно навалились несколько человек, и он еле устоял на ногах, прижимая расплакавшуюся Ветку к себе. Благо помог Фрунзик, который, безбожно матерясь, растолкал обезумевших нахалов.
Кто-то больно ударил Долгова в бок…
– Паспорта готовьте! – услышал он голос Волковой. – Скорей! Иначе здесь останемся!
Извернувшись, Максим достал их с Маринкой загранпаспорта и стиснул в кулаке.
До КПП оставалось не больше трех метров.
Военные пока продолжали быстро проверять документы и пропускать людей, но то и дело поглядывали на офицера, который пытался связаться с командованием по бесполезной уже рации.
«Только бы успеть… – молил судьбу Максим. – Только бы успеть!»
Сверху что-то зашелестело, и он заметил, как метрах в пятидесяти над землей пронеслась ракета, оставляя за собой сизый след. Практически сразу после этого вдалеке застрекотал пулемет.
«Война, война, война», – колокольчиком билось в голове.
Маринка с побелевшим лицом схватилась за его рубашку со спины и, сопя, толкнула к ближайшему пропускному коридорчику. Было слышно, как в каменный забор с внешней стороны стукнулись несколько пуль…
Им повезло. Как только Торик и генерал, шедшие последними, минули контроль, КПП закрыли. Тысячи оставшихся в городе людей одновременно взвыли за стеной. Вновь раздались хлопки выстрелов.
– Быстрее, сюда! – закричал Пимкин, отделяясь от основной массы беженцев. – Нам нужно обогнуть этот холм слева, так получится короче…
Долгов поставил ревущую Ветку на землю и зашептал ей на ухо:
– Милая! Тебе сейчас придется идти самой, а то мы отстанем!
– Я пой-йд-ду… – шмыгая носом, выдавила она. – Но только ты обещай, что с нами не случится ничего плохого! – Я… – Максим запнулся. – Я обещаю!
– Хорошо… Тогда я пой-йду…
До целей оставалось около 50 километров. Согласно данным радаров, плазмоиды чуточку изменили курс и теперь двигались не прямиком на Иерусалим, а несколько южнее.
Ненилин в который раз пытался проанализировать их тактику и опять приходил к неутешительному выводу: он ее не понимает.
Скорость их звено держало боевую – 2,2 М. Остальные истребители шли следом, растянувшись широким фронтом. Все четыре эскадрильи четко выполняли построение для атаки по схеме «зебра».
Подполковник понимал, что первую волну плазмоиды скорее всего сожгут заживо в течение нескольких миллисекунд. Зато у второй линии есть призрачный шанс выстрелить. Бортовым компьютерам доверять в данном случае было нельзя, поэтому он еще до начала операции приказал всем пилотам переключиться на ручное управление огнем, оставляя электронике минимум контроля над ситуацией в критический момент.
Ненилин несся в своем неукротимом «Левиафане», чувствуя, как перегрузка вдавливает его в кресло, и машинально отслеживал показания приборов, которые еще не отключились. Плазмоиды за многие десятки километров «почуяли» опасность и начали направленно глушить электронику. Также они выслали в авангард свою мелюзгу, которая представляла для истребителей гораздо более серьезную угрозу, чем не особенно маневренные сверхгиганты…
Но малые цели будут игнорированы.
Ценой жизней десятка пилотов. Или двух десятков.
Их преимущество в том, что плазмоиды скорее всего не рассчитывают на такую жертву со стороны людей.
40 километров.
Взаимная скорость сближения – 3,5 М…
Странно, огненные твари замедлили движение. Может, что-то заподозрили?
Плевать.
Уже поздно менять схему атаки. Остается только надеяться на мужество и летный навык ребят…
Все эти обрывки мыслей пробегали в голове подполковника на заднем плане. Он продолжал инстинктивно корректировать на десятые доли градуса курс самолета, автоматически контролил информацию, бегущую зелененькими пятнышками по сетчатке, следил за красными кружочками пеленга целей…
А на переднем плане – прямо перед глазами – стояло лицо Милы.
Девушки, фотография которой осталась лежать эмульсией вниз на его столе. И рад бы он был отделаться от этого навязчивого видения, да все никак не получалось.
Словно призрак свободы и давно ускользнувшей юности, маячило это симпатичное, но слишком уж серьезное лицо на фоне полуразмытой картинки предстоящего жаркого боя. Мила смотрела на Александра, и глаза ее словно бы шептали: «А ведь ты постарел, курсант…»
20 километров.
Основные цели рассредоточились по конусу в тридцать градусов…
Высота полтора.
Скорость падает.
Ближайший плазмоид уже достиг пригородов Иерусалима, в небе над которым бушевал разноцветный калейдоскоп ионизированной атмосферы.
«Что ж, – подумал Ненилин, глубоко вдыхая воздух из кислородной маски, – вот и дождалась ты еще одной встречи со мной, Мила. Теперь совсем скоро…»
В памяти всплыли ровненькие строчки повестки из прокуратуры, которая предписывала явиться молодому лейтенанту Александру Ненилину к следователю и дать свидетельские показания по делу об убийстве выпускницы Ульяновского политеха Людмилы Витальевны Шильской. «Теперь – скоро…»
10 километров.
Палец твердо лежит на гашетке.
Дыхание ровное, давление в норме. Перегрузки детсадовские. Только сердце как-то странно бьется…
Словно – через удар…
Ненилин отбросил все мысли, сконцентрировавшись на красных кружочках, сходящихся воедино и вот-вот готовых превратиться в зеленый целеуказатель.
Впереди, над холмами, поросшими вечнозеленым маквисом и низкорослой фриганой, возник гигантский шар плазмоида, замелькала рядом мелюзга, почему-то не спешившая атаковать…
5 километров.
И вдруг что-то произошло. Что-то непредвиденное и странное. Будто какой-то ледяной фронт столкнулся с поверхностью огненного монстра, разрывая ее в клочки…
Тут же эффектно полыхнуло, и пространство заволокло розово-желтым искрящимся туманом.
Ненилин машинально дернул штурвал влево, и его «Левиафан» резко упал на крыло, оставляя справа по борту озонированное марево, висевшее там, где только что находился полукилометровый плазмоид.
Остальные истребители повторили маневр своего командира, пристально вглядываясь в гигантское фосфоресцирующее облако и совершая разворот, чтобы отработать остальные цели.
Внезапно на периферии радаров среднего радиуса стали появляться десятки точек, не похожие на плазменных тварей.
Но все пилоты приняли их за наведенные помехи и продолжили заход на азимут вторичной атаки. Пока все 57 машин были в воздухе.
Под фюзеляжами грозных «Левиафанов» раскинулась оранжевая геенна.
Земля возле Вифлеема уже горела.
Это было похоже на воплощенные в реальности кошмары Апокалипсиса.
Состав монорельса, замерший на обесточенных путях, подбросило, словно игрушечный паровозик с вагончиками из набора детской железной дороги. Охваченные пламенем вагоны взмыли в пылающее разноцветными огнями небо метров на сто и жужжащими болидами опустились на выжженные холмы. Раздались взрывы. Опоры, поддерживающие рельсы, покосились и стали заваливаться на бок вместе со всей силовой конструкцией и искрящими обрывками проводов.
Люди бросились врассыпную, чтобы не угодить под падающие стальные балки и крошево бетонных столбов.
Мгновенно вспыхивали военные джипы, фургоны спасателей и красно-белые пожарные грузовики, попавшие в зону термического удара.
Там и тут слышались стоны раненых и умирающих, мелькали с носилками работники «скорой» в светлозеленых халатах. На покрытых сажей пригорках тлели трава и кустарник…
Если бы плазмоид взорвался на километр ближе, то вокруг вообще не осталось бы ничего живого.
Максим стоял и смотрел, как на его руках тает ледяная корка. Он был опустошен и еле держался на ногах. Рядом что-то истерично вопила Ветка, шлепая его по бедру, но уши заложило, и слов он не разбирал…
Они ударили синхронно, все пятеро. И только это смогло остановить приближающийся плазменный колосс.
Когда первые плазмоиды размером с автомобиль или чуть больше пронеслись над толпой беженцев, у людей будто бы поехала крыша. Многие бросились на землю ничком и замерли, другие упали на колени и принялись молиться, но основная масса просто побежала не разбирая дороги. Со стороны Иерусалима беспорядочно метнулись ввысь десятки ракет класса «земля – воздух» с пусковых установок ПВО. Они мгновенно потеряли управление и посыпались стальным градом вниз, даже не взорвавшись, но подняв целые тайфуны пыли.
А затем из-за горизонта показался первый сверхгигант.
Вот это выглядело по-настоящему жутко…
Будто зловещее солнце в фантасмагорическом сне, поднялся он над холмами, окрашивая пейзаж в призрачно-сиреневые оттенки. И хотя процентов девяносто пять термической энергии он, вероятно, контролировал и удерживал в своей замкнутой сфере, ближайшие здания вспыхнули, как бумажные.
На вершинах железных столбов ЛЭП затлели зеленоватые огни. Приторный запах озона ударил в ноздри. В электронных приборах разом выгорела вся начинка, и генералу пришлось выбросить бесполезный планшетный компьютер…
Вот тогда привратники и решили нанести удар.
Максим почувствовал, как от его ладоней исходит та невообразимая энергия, всплеск которой он испытал единожды – больше месяца назад возле российско-украинской границы. Когда ему довелось впервые обнаружить в себе скрытый отголосок дара.
Долгов поднял руки, и все произошло само собой…
Вымораживая каждую частичку материи на своем пути, хлынула от него в сторону плазмоида-гиганта волна сверхнизкой температуры, похожая на какое-то неведомое – пятое – состояние вещества.
И вновь, как тогда – над шоссе при въезде на Крымский полуостров, – столкнулись две стихии, заставляя друг друга отступать. Но только теперь к силе Долгова прибавились еще три не менее мощных составляющих.
Маринка создала вокруг плазменного чудовища зону пространства, где давление в тысячи и тысячи раз превышало нормальное. И частицы на мгновение потеряли привычные связи.
Слава Торик с помощью телекинеза откинул гиганта на пару сотен метров назад.
А Юрка, используя свои последние резервы, сковал плазмоида на порядок возросшей инерцией.
И такое невероятное нарушение физических законов в сравнительно небольшом объеме пространства буквально разорвало исполинский шар в клочья.
Выделившейся энергии хватило бы, чтоб стереть с лица земли целый мегаполис, и так бы оно и произошло, если б в игру не вступил Фрунзик, ошибочно считавший до этого момента свою способность к поглощению электромагнитного излучения бестолковой.
Но даже его дара не хватило, чтобы до конца нивелировать последствия взрыва. Поэтому все вокруг заволокло раскаленным розовым туманом, трава мигом ссохлась и воспламенилась, а звуковая ударная волна оглушила всех осатаневших от происходящего людей, которые находились в это время в радиусе полутора километров от эпицентра. У некоторых даже пошла из ушей кровь…
– Ты можешь идти? – заорал в лицо Максиму Пимкин, выводя его из оцепенения.
Все звуки казались приглушенными, будто барабанные перепонки кто-то обложил спрессованной ватой.
– Идти, говорю, можешь? – повторно прокричал генерал, поддерживая окровавленную Волкову.
– Да, – не слыша себя, ответил Долгов. – А что с Ниной?
– Осколком ранило… В бедро! Не смертельно, но дальше она двигаться не сможет! Я останусь с ней. Мы попробуем добраться до ближайшего медпункта, иначе полковник может истечь кровью! Так что дальше пойдете одни! – Он повернулся к Торику и Фрунзику, постепенно приходящим в себя. – Вы двое теперь единственные офицеры среди присутствующих, хоть и бывшие! Ответственность на вас!
Егоров на подкашивающихся ногах подковылял к Волковой, сжавшей зубы от боли.
– Дайте взглянуть на рану, – сказал он. – Я немного в этих делах разбираюсь: полтора курса в ветеринарке отучился…
Полковник отняла ладонь от внутренней стороны бедра, и в середине темного пятна на джинсах запульсировал маленький алый фонтанчик.
– Плохо дело, – покачал головой Юрка, вновь кладя руку стремительно бледнеющей Нины на рану. – Артерия. Жгут наложить надо выше раны…
– Я справлюсь, – заверил его Пимкин, размазывая пыльным рукавом пот по лбу. – Вам нужно обязательно добраться до артефакта! До пресловутой базилики Рождества осталось не больше километра! Торик, ты знаешь схему Бейт-Лехема?
– Досконально, – ответил Святослав. И Максиму стало немного легче от этого уверенного военного тона, которого он никогда еще не слышал от бывшего астронома. – Мы дойдем.
– Вот и ладненько… – Пимкин медленно опустил веки, словно благословляя друзей. Затем снова открыл глаза. – Идите. Береги жену и дочь, Долгов.
– Вы мне только помирать не вздумайте! – с какой-то отчаянной злостью крикнул Юрка. – Оба!
Генерал промолчал.
А Волкова с усилием улыбнулась сухими губами и проговорила:
– Ну, мы не можем себе позволить сыгрануть в ящик, Юра. Ведь это невежливо – отказывать Папе Римскому. Он же звал нас к себе в гости, когда кончится война…
– Я доверяю вам, полковник, – неожиданно сказал Торик. – Теперь – да.
* * *
Задыхаясь от дыма, Максим остановился и проверил, как держится на Веткиной моське самопальный респиратор из оторванного рукава его рубашки, мокрого от пота.
– Уже скоро все кончится, родная, – прошептал он ей на ухо. – Уже совсем скоро.
Девочка ничего не ответила. Она сопела и то и дело поджимала губки. Было видно, что у нее уже нет мочи плакать.
– Хочешь, я тебя понесу? Сейчас я уже набрался сил, – соврал Долгов.
Ветка кивнула.