Сердце у Оливии упало; совершенно ясно, Адаму не терпится поскорее избавиться от нее! Может быть, так будет даже лучше. В конце концов, разве Адам все время не повторял, что он похож на отца, что яблоко от яблони недалеко падает? И сейчас она только что получила этому подтверждение… Нет! Адам не такой! Это она знала точно.
Расправив плечи, она встала и посмотрела ему в лицо:
— Очень мило с твоей стороны. Но прежде чем ты меня увезешь, я хочу поговорить. У нас не было такой возможности со вчерашней ночи, а… за последние двенадцать часов столько всего случилось, что… В общем, нам надо поговорить.
— Конечно, — ответил он. — Давай посидим на пляже?
— Неплохая мысль. — Ей тоже показалось удобнее разговаривать на свежем воздухе, когда свидетелями будут только море и песок.
Она зажмурилась, когда они вышли из полутемного бара; золотистый песок слепил глаза, щекотал босые ступни. Адам держался на расстоянии, сунув руки в карманы. Он всячески отстранялся от нее. Трудно представить, что этот мрачный мужчина — ее Адам, который поднимал ее на вершины блаженства!
Песок кончился, и Оливия вошла в воду; нагретая солнцем бирюзовая вода ласкала пальцы ног. Она смотрела в бесконечное синее небо. Какое оно яркое, ослепительное… В нем хотелось раствориться. Синеву безоблачного неба ничто не нарушало — даже птиц не было.
Нет, здесь ей храбрости не набраться; нужно искать резервы внутри себя, питаясь воспоминаниями о том, что объединило их с Адамом в последние дни.
Они вместе смеялись; им было хорошо и молчать вместе; они оживленно разговаривали обо всем на свете и ни о чем. И еще — захватывающее дух, невероятное слияние, телесное и духовное.
Она развернулась к нему. Он сел, вытянув длинные ноги и погрузив ладони в песок.
Оливия опустилась с ним рядом; жаркий песок грел даже сквозь джинсы. Она подтянула колени к груди и обняла их руками.
— Я… — Она осеклась. С чего начать? Может быть, лучше всего приступить прямо к делу. — Я хочу изменить правила.
— Что?! — Он круто развернулся к ней.
— Мне бы хотелось снова увидеться с тобой. Но не на одну ночь, а…
— А как? — хрипло спросил он.
Оливия перебирала пальцами теплый песок.
— Чтобы провести вместе какое-то время и посмотреть, что будет.
Он презрительно усмехнулся, выражая свое мнение:
— Я заранее скажу тебе, что будет.
— Что? Ты превратился в дельфийского оракула? Ты не можешь знать, что будет.
— Нет, могу. Кому-нибудь станет больно, Оливия.
Значит, она больше не Лив… Да, ей уже больно.
— Не обязательно. — Поерзав на песке, она хотела дотронуться до него, но не смогла. Она почти не сомневалась, что он отпрянет, и из нее ушли остатки храбрости. — И ты мне это доказал. Отношения — не обязательно борьба за власть. Они могут быть союзом, когда и даешь, и берешь.
Он весь как будто оцепенел; она ощущала его напряжение даже на расстоянии.
— Ты путаешь отношения с сексом. У нас был безумный, страстный секс. Но на нем отношения не построишь.
— Адам, нас объединял не только секс, и ты это знаешь.
— В таком случае еще лучше покончить со всем здесь и сейчас. — Порывшись в песке, он достал гладкий круглый камешек и запустил его в воду. Оливия смотрела, как камешек прыгает по волнам, а потом тонет. Ясно, чем окончится их разговор.
— Почему? — спросила она. — Почему ты не допускаешь мысли о чем-то большем? Ответь мне! Неужели я все неправильно поняла?
Он склонился к ней и издал странный звук, похожий на стон:
— Оливия, ты все поняла правильно. Дело не в тебе. Дело во мне. Я не создан для долгих отношений. Ты только что познакомилась с Зебом — неужели ничего не поняла?
— Ты не такой, как Зеб. — Как внушить ему это, как преодолеть его упрямство?
— Я его точная копия.
— Неправда. Так не может быть. Ты — это ты. И ты сам делаешь выбор.
— Да. И я решил больше никому не причинять боли.
Оливия поняла, что он имеет в виду свою бывшую жену.
— Ты причинил боль Шарлотте?
— Да, — не сразу ответил он. — Я женился на ней, а через два года ее бросил.
— Семьи распадаются. Так бывает.
— Оливия, наша семья не просто распалась. Наш брак погубил я. Я обещал Шарлотте все. Домик с садом, семью, детей — все, как полагается. Но когда дошло до дела, оказалось, что семьянин я никудышный. Единственный раз в жизни я сорвал сделку. — Его сильное тело напряглось, и ей захотелось его утешить. Но при мысли о том, что он может ее оттолкнуть, она зарыла ладони в теплый песок.
— Что произошло? — спросила она.
— Я все испортил. Мне стало казаться, что стены давят на меня. Я с головой ушел в работу; все что угодно, лишь бы не возвращаться в то место, которое превратилось для меня в тюрьму. Наконец я понял, что больше не вынесу. И как истинный Мастерсон, встал и ушел. Я клялся любить Шарлотту до конца дней своих, но не вынес и восьмисот дней. Сбежал, совсем как Зеб, который ушел из бара Сару.
В его голосе слышалось столько презрения к себе, столько уверенности в своей вине, что в голове у Оливии все смешалось.
— Теперь ты понимаешь, что у нас с тобой продолжение невозможно? В погоне за несбыточной мечтой я больно ранил одну женщину. Другую я ранить не хочу. Ты заслуживаешь лучшего. Ты достойна мужчины, который захочет обзавестись домом и детьми. Мужчины, которому ты сможешь доверять.
Услышав его последние слова, она словно окаменела. Адам прав. Если они попробуют двигаться дальше, над ними постоянно будет висеть дамоклов меч. Оливия любит свой дом; при мысли о том, как она сидит и ждет и смотрит, как стены давят на Адама, ее передернуло. Пройдет совсем немного времени, а потом Адам уйдет.
Она только что была свидетельницей того, какой Зеб трус, а ведь именно Зеб воспитал Адама — Зеб, чьи гены он унаследовал. Теперь понятно, почему Адам все время переезжает с места на место, почему меняет красоток как перчатки. Что она за идиотка! Потрясающий секс настолько ослепил ее, что она забыла о здравом смысле. Испытала лучший в мире оргазм и почему-то поверила, что Адам Мастерсон — тот, кем он не является. Ей захотелось рискнуть и поверить ему, впустить его в свою так тщательно продуманную жизнь! Нет, она даже его не может винить — в конце концов, Адам ни разу ее не обманул; он ведь прекрасно понимал, что он за человек, и сразу предупредил ее. Он — мужчина, который уходит. Как его отец. Как ее отец!
Она вдохнула насыщенный солью воздух и встала.
— Ты прав. Я действительно заслуживаю лучшего. Так что, если не возражаешь, предупреди пилота, а я пойду собирать вещи. На материк я доберусь сама на пароме. В аэропорт поеду на такси. А может быть, меня довезут Гэн или Сару. Удачи, Адам! И спасибо за вчерашнюю ночь — было весело. Но ты прав. Лучше со всем покончить, пока мы еще властны над собой.
Развернувшись, она зашагала по песку не оглядываясь. Она не видела, как Адам вскочил и протянул к ней руку. Не слышала, как он прошептал: «Лив…» — а потом сунул руки в карманы и стал смотреть на море.
Глава 13
Оливия аккуратно заклеила картонную коробку и встала. Растирая поясницу, потянулась и оглядела заваленный вещами пол маминой квартиры.
— Скоро переедем, — сказала она, глядя, как Джоди аккуратно запаковывает в папиросную бумагу фарфоровую статуэтку.
Джоди улыбнулась:
— Мы переедем гораздо быстрее, если ты перестанешь квохтать надо мной и позволишь мне больше делать самой.
— Ты и так много всего сделала. И не забывай, ты на шестом месяце беременности!
— Как бы там ни было, а я могу заварить своей доченьке чашку чаю.
— Спасибо, мама.
Джоди прошла по кремовому ковру, водя ладонью по округлившемуся животу. Ее жест вызвал у Оливии странную тоску. Восхищение и любовь теснили ей грудь. Мать совершенно не расстроилась, узнав о бегстве Зеба, — она отнеслась к его решению с безмятежным достоинством. Она не позволила огорчению испортить радость от беременности. Диета, йога — Джоди была готова на все, лишь бы ребенок родился здоровым.
— И не только малышка, но и я, — объяснила она. — Чтобы я лучше ее растила. — Она положила руку Оливии на плечо: — Ливви, с тобой я наделала много ошибок. Хочу, чтобы на этот раз все было как надо.
— Ах, мама! Ты замечательно заботилась обо мне. Лучшей мамы я бы не желала.
— Очень мило с твоей стороны, дорогая, хотя ты и лукавишь. Конечно, я люблю тебя больше всех на свете. Но пора мне перестать во всем полагаться на тебя. Малышка — второй шанс для меня. Я должна научиться стоять на своих ногах. — Джоди подняла элегантную руку, заглушая возражения Оливии. — Да, так и есть. Мне сорок два года, и всю жизнь я зависела от других. Я должна извиниться перед тобой.
— Ничего ты не должна.
— Нет, должна. Отныне в моей жизни все будет по-другому. Я даже нашла работу в магазине «Мать и дитя», и мне там очень нравится.
За два месяца, прошедшие после возвращения Оливии и провала операции «Мастерсон», она поняла, что Джоди действительно настроена серьезно.
На нее нахлынули воспоминания. Греховная улыбка Адама — улыбка, которая, как ей казалось, предназначена только для нее одной. Его глаза, искрящиеся весельем или темные от желания. Его прикосновения. Когда ее тело перестанет тосковать по нему?
— Ливви! Чай готов.
Оливия отогнала непрошеные мысли и сосредоточилась на настоящем; взяла дымящуюся кружку и даже попробовала улыбнуться. Нужно выгнать Адама из головы. Не получается сразу — надо действовать постепенно. Позволить себе сто раз вспомнить его сегодня и девяносто девять раз — завтра.
Голубые мамины глаза смотрели на нее задумчиво — пожалуй, даже слишком задумчиво.
— Как ты спала? — выпалила Оливия. — И как сходила на курсы для будущих мам? Извини, что не пошла с тобой, но…
— Милая, я же говорила — все хорошо. Я понимаю, ты должна была встретиться с клиентом. Подумаешь, большое дело. Занятия прошли нормально. И даже очень хорошо. — Джоди открыла рот и снова закрыла его, потом отвернулась, тряхнула челкой.
— Мама, ты уверена, что все хорошо? Ты ведь знаешь, ты не обязана отсюда выезжать!
Джоди круто развернулась к дочери:
— Оливия Луиза Эванс! Хватит. Больше мы на эту тему говорить не будем. Мне стыдно, надо было давно понять, как неправильно, что ты платишь за эту квартиру непомерную цену. — Она ласково улыбнулась: — И потом, мне ужасно нравится новая квартира. Она куда больше подходит нам с малышкой. Рядом парк. Магазины. Там у нас будет общество. И потом, ты все равно вносишь свою долю арендной платы.
— Мама, я ведь уже объясняла. Я не вношу свою долю. Ты сама зарабатываешь. Считай, что я взяла тебя консультантом в свою фирму.
Пока Оливии не было, ее заместительница неожиданно уволилась. Джоди заменила ее — и, как оказалось, очень удачно. Хотя Сьюзи нравилась Оливии, она знала, что со вкусом у нее слабовато. У мамы все получалось отлично.
Она почувствовала себя виноватой. Если Джоди кажется, что она не должна принимать помощь Оливии, то и Оливия не права, потому что не была откровенна с матерью. И много раз неверно судила о ней. Оказывается, люди все же способны меняться.
— Куда ты? — спросила она, увидев, что Джоди надевает шикарный ярко-зеленый дождевик.
— За молоком, — ответила Джоди. — У меня кончилось молоко. Я ненадолго.
— Давай я схожу.
— Нет. Мне нужно пройтись. — Джоди свободно завязала пояс. — Пока, Ливви!
Через пять минут после того, как за мамой закрылась дверь, прозвенел звонок. Вздохнув, Оливия выключила пылесос. Возможно, Джоди изменилась, но домашняя работа — по-прежнему не ее конек. Под диваном скопилось столько пыли, что мешок быстро забился. Оливия вытерла лоб и поморщилась, посмотревшись в зеркало. Вот почтальон удивится!
Она распахнула дверь и едва не разинула рот от изумления:
— Что ты здесь?..
И почему именно сейчас? Да, иногда она мечтала о том, что Адам явится к ней без предупреждения, но в мечтах она открывала ему дверь не в старом фартуке и косынке на голове — вылитая чокнутая домохозяйка из пятидесятых.
«Дыши глубже!»
— Адам… Что ты здесь делаешь? — Прикрыв дверь, она шагнула вперед, придерживая ручку.
— Хочу тебя увидеть. Разве Джоди не сказала?
Просто прекрасно! Может быть, мама таким образом решила отомстить Оливии за ее безумную поездку на край света в поисках отца ее ребенка?
— Нет. Она ничего мне не сказала.
— Ясно. Ну вот, она знает, что я здесь. Можно войти?
— Нет. — При одном взгляде на него она забывала, как дышать; нет, она ни за что его не впустит.
Джинсы плотно сидят на мускулистых бедрах, а футболка, которую выбрала она, натянулась на груди. На Оливию снова нахлынули воспоминания, которые она отгоняла от себя неделями. С тех пор, как она видела Адама в последний раз, его темные волосы немного отросли; на них блестели капли дождя — в Бате почти все время ливни.
Адам вздохнул:
— Оливия, я никуда не уйду. Так что выбирай. Либо ты впустишь меня, либо я схвачу тебя, перекину через плечо и внесу в дом. Решай. У тебя три секунды.
На миг Оливии захотелось поупрямиться; колени подкашивались при мысли, что Адам перекинет ее через плечо.
Как будто прочитав ее мысли, он вопросительно поднял брови и сделал шаг вперед. Она не должна сдаваться.
— Давай все проясним. Неважно, знает мама или нет, что ты здесь. Я хочу, чтобы ты ушел до того, как она вернется.
— Не волнуйся, Джоди долго не вернется.
— Что?! Что ты наделал? Где она?
— Лив, я не мафиозо, и мы не в фильме про бандитов. Джоди сказала, что побудет у своей подруги Джульетты и сходит в кино.
Он назвал ее Лив, и в груди у нее потеплело. Но она не должна поддаваться!
— Погоди минутку. — Оливия подбоченилась, стараясь не обращать внимания на хищный блеск в его глазах. Он жадно оглядывал ее. — Когда именно мама делилась с тобой своими планами?
— Вчера. Я позвонил ей, мы встретились и выпили кофе. Точнее, я пил кофе, а она — травяной чай.
— Ты приехал, чтобы решить финансовые вопросы?
Ну конечно, зачем же еще?
— Да, среди прочего, — спокойно согласился он. — Твоей матери приходится нелегко.
— И она взяла деньги? — Смущение смешивалось в ней со странным разочарованием.
— Почему бы нет? Ее малышка — не только твоя сестра, но и моя. Не понимаю, почему она должна страдать. Джоди предложила мне основать фонд; именно так я и поступил. Деньги поступят в распоряжение сестренки после того, как ей исполнится двадцать один год — или раньше, если мы с тобой и Джоди так решим. Так что, если она захочет учиться в университете, или путешествовать, или открыть свое дело, или купить дом, у нее будет такая возможность. — Адам улыбнулся — той самой улыбкой, предназначенной только для нее, и глаза у него сразу потеплели, а у нее закружилась голова. — Ты и твоя мама очень похожи. Мне очень долго пришлось ее уговаривать, прежде чем она согласилась что-то от меня принять.
— Адам, ты очень великодушен, но это ваши с мамой дела. Меня они не касаются. Я по-прежнему не понимаю, зачем ты здесь. Разве что хочешь услышать от меня слова благодарности? Раз так, спасибо тебе большое. Выход там. — Она понимала, что ведет себя грубо. Но Адам должен знать, что ее не купишь — хотя что именно он пытается купить, непонятно. Еще одну ночь? Господи… При одной мысли о ночи с ним она начинала плавиться. Чем скорее он уйдет, тем лучше.
Он шагнул вперед, преодолев разделявшее их расстояние, и Оливия попятилась назад, к дивану.
— Лив, мне не нужна твоя благодарность. Я приехал, потому что хотел тебя увидеть. Мне очень нужно было тебя увидеть.
Она заправила за ухо прядь волос, ощупав жуткую косынку. Ужасно хотелось ее снять; она опустила руки и ухватилась за спинку дивана. Сейчас ей все равно, как она выглядит!
— Если нужно, чтобы я подписала какие-то документы для твоего фонда, оставь бумаги. Я пришлю их тебе, как только прочту.
— Нет, мне нужно кое-что другое. — Карие глаза блестели голодным блеском. — Почему ты не рассказала о нас своей маме?