Предисловие
В лондонском книжном магазине «Murder One», специализирующемся на романтической и детективной литературе, каждый день встречаются фанаты любовных романов, прижимающие к груди свежие, но уже потрепанные номера журнала «Romantic Times». В журналах отмечены и дебютные произведения, которые они желают заказать, и работы любимых авторов, которые они регулярно у нас покупают. Встречаются посетители, которые роются на полках с романтической литературой, забитых до самой крыши, советуются друг с другом, читают аннотации, отзывы на обложках, первые страницы и долго размышляют, прежде чем сделать окончательный выбор. Встречаются и постоянные клиенты, скупающие все подряд, в особенности — популярную сегодня мистику. Благодаря огромному спросу на хоррор, фэнтези и мистику, на прилавки ежемесячно выливается целое море новых книг, в котором невозможно сориентироваться. Однако истинным ценителям жанра это удается.
Наша антология объединяет, как нетрудно догадаться, романтические произведения, в центре внимания которых, пожалуй, самый традиционный из мистических персонажей — вампир. Читатели встретятся как с писателями, уже сделавшими на кровососах имя, так и с достойнейшими представителями смежных жанров, для которых это дебют в жанре вампирической мистики. Как следствие, сборник поражает разнообразием: в нем и традиционные хоррор, готика, и историческое фэнтези, и современное городское фэнтези, и сатира, и эротика, и чистейшие любовные романы (только вместо поцелуев — укусы, а в вазы с цветами наливают не воду, а кровь).
Не пропустите также рассказы, принадлежащие к знаменитым вампирским циклам! Где-то делается упор на персонажи, которым прежде уделялось мало внимания, где-то впервые представлены новые герои (особого упоминания в этой связи заслуживают история Лианы, приемной дочери Данте Валентайн из «Возвращения домой» Лилит Сэйнткроу, вампир Томас из «Дня мертвых» Карен Ченс, и Змей из «Укуса Змея» Делайлы Девлин). Если вы еще не знакомы с этими циклами, весьма вероятно, что рассказы соблазнят вас познакомиться и с романами.
«Стоит ли игра свеч?» — вот вопрос, который снова и снова возникает у читателя. Хорошо ли быть вампиром? Среди несомненных плюсов — бессмертие, вечная молодость и невероятная сексапильность, но как насчет минусов? Этими вопросами мучатся и герои многих рассказов сборника и ищут ответ, приникнув к яремной вене, сонной артерии или локтевому сгибу. Поищите ответ вместе с ними на страницах этой книги!
Перевод А. Ахмеровой
Шерри Эрвин
Слияние с тьмой
Мой разум блуждал, проводя внутреннюю инвентаризацию всей жизни, а тем временем зубы погружались в мою плоть.
Скоро мне исполнится тридцать, а я все еще живу в квартирке с одной-единственной спальней, которую едва осилила, несмотря на сниженную аренду. Разрываясь между выплатой кредита за машину, долгов по банковской карте и погашением студенческой ссуды, я едва могла позволить себе пустячные удовольствия. И то лишь в том случае, если жертвовала едой. Я существовала за счет приглашений пообедать вместе со студентами в общежитии — там бесплатное питание.
А теперь? Надо полагать, я рискнула карьерой и поставила на карту дело всей жизни, приняв предложение Коннора Блэка (моего единственного студента мужского пола в женском царстве) пойти выпить лишь для того, чтобы обнаружить, что он — член партии анонимных кровопийц. Вампир, короче.
Рискнула карьерой? Стоило ли об этом беспокоиться, раз я готова отдаться ему на милость и сделаться обедом. Чего мне, в сущности, бояться? Разве он мог высосать меня почище кредиторов, которые думали, что я набита деньгами?
Ох нет! Я полна кровью, и подтверждением тому были его клыки, пробиравшиеся к вене сквозь нежную кожу у основания шеи. По голой коже груди скатилась красная капля и впиталась в кружево, окаймлявшее розовый с желтым отливом бюстгальтер, который долго лежал в ящике — с тех самых пор, как магазины «Виктория Сикрет» закрыли мой счет. Утром я надела это белье впервые, думая, что выдастся случай в нем покрасоваться. Вот тебе и на!
— На вкус ты как вино, — шепнул Коннор, оторвавшись, чтобы глотнуть воздуха.
Сквозь шелк он ладонью ласкал мой сосок, который мгновенно отреагировал, предательски затвердев.
Наши взгляды встретились: его глаза цвета кобальта сияли на лице более вдохновленном, чем все, что принадлежало кисти Боттичелли.
— Совсем не больно. — Я ошеломленно потрогала ранку.
Он улыбнулся, божественно прекрасный, несмотря на острые клыки, и объяснил:
— У нас выделяется специальное вещество, местное обезболивающее.
— Вроде как у комаров? Обычно замечаешь, что они сосут кровь, только когда они уже почти наелись.
Он рассмеялся низким смехом, который звучал намного глубже и сочнее, чем в классе. Я бы никогда не подумала, что он способен издавать такие звуки. В университете он выдавал себя за обычного молодого человека, хоть и невероятно прекрасного. Настолько притягательно красивого, что к нему обращались взгляды всех находящихся в помещении женщин, не исключая отъявленных лесбиянок. Ходили слухи, что в моем классе, изучавшем поэтов эпохи романтизма, он переспал с каждой. Но, судя по тому, как студентки смотрели на Коннора, сосредоточенно сфокусировавшись на нем с видом готовых к броску зверюг, это было маловероятно. Им не удалось отведать его. Ни одной. Пока что.
Все мы думали, что охотницы именно мы, а он — наша добыча. Идиотки! Сегодня я надела поверх нового бюстгальтера тоненькую блузочку, расстегнула больше пуговок, чем следовало, и, возвращая работу, намеренно низко склонилась к его парте. Так-то, соблазню тебя, милый мой. А затем, когда он пригласил меня после занятий пойти посидеть и «обсудить оценку» (твердую пятерку), я решила, что мой план сработал. Стоило мне его захотеть, и я тут же получила желаемое. Трудно поверить, что всего несколько часов назад я была такой наивной.
Справедливости ради стоит отметить, что на миг меня одолели сомнения. Встречаться со студентом я не могла. Это неправильно. Что, если нас кто-нибудь увидит? Но либидо взяло верх над доводами разума. Я страстно желала Коннора, хотела его так, как никого прежде. Свою роль сыграл и тот факт, что он вроде бы тоже возжелал меня — старшую женщину в группе, предпочел молоденьким грациозным студенткам. Слишком заманчиво, чтобы отвергать предложение прогуляться вместе.
— Что-то вроде этого, дорогая. — Он склонился ко мне, чтобы поцеловать, я ощутила на его языке острый привкус собственной крови. — Уступи — и ты испытаешь неземное блаженство.
Медленное и такое сексуальное движение мягких губ по коже — Коннор поцелуями вымостил тропинку вниз по ложбинке между грудей — убедило меня в том, что с его помощью я действительно испытаю что-то необычное. Плохое ли, хорошее — это не имело значения. Я слишком долго была бесчувственной. Не жила, а существовала, утонув в долгах и разочаровании, перестав чувствовать и по инерции выполняя привычные действия. Работа. Дом. Поесть. Поспать. Намылиться. Смыться. И все сначала.
Коннор привлек мое внимание тем, что потянул зубами за кружево лифчика, требуя доступа к шелковым чашечкам. Я запустила пальцы в его темные волосы, которые пора было немного подстричь, скользнула вниз, лаская перекатывающиеся канатами мускулы на голой спине. В пылу страсти мы стянули друг с друга одежду, едва переступив порог моей квартирки. Футболка Коннора упала у входной двери, моя юбка с блузкой чуть дальше — по мере нашего продвижения из прихожей в кухню.
Сжав руками мою попку, он приподнял меня, усадил на пластиковое покрытие кухонного стола и провел языком по соску, потом втянул в себя долгим, страстным поцелуем. Если бы я уже не сидела на кухонном столе, колени у меня непременно подогнулись бы.
Повредил ли он мне укусом кожу на шее? Наверняка я не знала. Его язык ласкал и облизывал меня, затягивал в волны экстаза. Он, словно новорожденный, жадно приник к моей груди. Но на самом-то деле сущим дитятей была я.
После второго бокала вина Коннор признался, что ему около шестисот лет. Я рассмеялась, не веря своим ушам. Чтобы подтолкнуть меня к приятию неправдоподобного, он рассказал, что был близким другом семьи Шелли. Его слова о Мэри прозвучали живо и искренне. Он знал вещи, которые можно выяснить лишь за годы изучения вопроса, обладая доступом к закрытым документам Бодлианской библиотеки. В устах Коннора Блэка ожили личные письма Мэри, многие из которых были утеряны. Он слишком молод, чтобы столько знать, если, конечно… Шестьсот лет? В самом деле?
Чем я его привлекала? Он утверждал, что прочел мою диссертацию, в которой говорилось о сквозящем в романах Мэри Шелли страстном желании бессмертия. По всей видимости, мне удалось уловить черты настоящей Мэри, поэтому Коннору захотелось встретиться со мной, и ради этого он стал студентом. Он был близок с писательницей после смерти мужа, но Мэри отклонила предложение ее обратить.
— Потому что было слишком поздно, — заметила я, допивая третий бокал. Отличное каберне! — Зачем жить, если умерли все дорогие ей люди?
— Именно так она и сказала, отказывая мне, — подтвердил он, поднимая свой бокал. — Но ты меня не отвергнешь, правда?
— Бессмертие обжалованию не подлежит!
— А как насчет обострения всех чувств? Звуки, запахи, вкусовые ощущения… Ты не можешь себе представить, каков для меня вкус шоколада или вина. Ах! — Он закатил глаза, словно вино было чем-то вроде амброзии.
— Так ты все еще питаешься шоколадом? — полюбопытствовала я. — Не только кровью?
— Кровь подкрепляет и поддерживает. А так — ешь что хочешь ни на фунт не потолстеешь!
Я расхохоталась. Наверное, он шутит.
— Серьезно. Останешься такой же или даже немного похудеешь.
— Только немного? — Я подняла бровь. — Думаю, я позову тебя, когда похудею фунтов на десять.
— Нет! — В его голове послышались стальные нотки. Он стал настойчивым. — Сейчас мы пойдем к тебе домой. Я хочу тебе показать…
— Показать? — Я нервничала, мне было интересно и страшновато.
— Да, показать, что я могу сделать с тобой. Для тебя, — поправился он. — Скажи, когда мне остановиться, если тебе станет тревожно. Ты под контролем.
— Я под контролем, — эхом повторила я, словно вдруг припоминая что-то.
Больше я не нервничала, но нервы были напряжены, как струны скрипки. И сейчас они пели.
— Ммм… — Он поднял глаза, по щетинистому подбородку стекала капля крови. — Твое слово — закон.
Но он не остановился, чтобы внимать командам. Не успела я и глазом моргнуть, как он, упав на колени, стянул с меня трусики одного цвета с бюстгальтером, и между моими бедрами оказалась его голова. Пришлось откинуться назад, чтобы ему было удобнее. В куннилингусе он был профи и не отрывался от меня так долго, что у меня просто крыша поехала. Я потеряла голову — едва ли могла припомнить собственное имя.
А затем я почти потеряла сознание: вся трепетала, а голова шла кругом от эйфории. Я никогда не чувствовала себя столь умиротворенной и одновременно возбужденной. Страсть кипела во мне. Я парила в воздухе, созерцая себя будто со стороны. Лежа на кухонном столе, я выглядела очень даже ничего: туловище смотрелось удлиненным, некоторые излишние округлости скрадывались, живот казался плоским и привлекательным, а грудь — подтянутой, чего я раньше не замечала. И ноги такие длинные, что я и не мечтала, причем безупречной формы. Они обвились вокруг Коннора, прижимая его как можно ближе к себе, а потом обмякли.
Он оторвался и вытер рот тыльной стороной ладони. Позвольте, а как я наблюдала за всем этим? В своем ли я уме? Или уже мертва?
Так он меня и оставил лежать на кухонном столе, словно брошенную тряпичную куклу. И пошел что-то искать. Нож… Расстегнул рубашку и провел лезвием по коже на груди совершенной формы, оставив красный след. Потом наклонился ко мне для поцелуя:
— Теперь твоя очередь. Пей!
Не знаю, как я могла повиноваться приказам, паря в воздухе, но, когда он прижался к моим губам красным следом от лезвия ножа, ощутила на языке солоноватую влагу, похожую на морскую воду. Я потонула в нем, упиваясь этой влагой и не в силах оторваться, но все же вынырнула, чтобы глотнуть воздуха.
— Вот и все. — Взяв мою голову в свои ладони, Коннор баюкал меня.
Синь его глаз звездами на полночном небе сияла в тумане, чтобы я не сбилась с пути. Я опять опустила голову и провела языком вдоль красной полосы с резким привкусом. Теперь я распознала вино, то самое каберне, которое мы пили раньше, богатый ягодный привкус с нотками табака, земли и соли. Кровь Коннора. С каждым глотком прибывало четкости и ясности мировосприятия. Я отчетливо ощущала каждый свой палец, скользивший по голой груди Коннора, бегущий вниз по его руке, вновь поднимавшийся вверх, замечала каждое сухожилие, каждый канатик мышц. Он не был плодом моего воображения, а существовал в реальности. Соскользнув с кухонного стола, я коснулась кончиками пальцев холодного линолеума, встала на носочки, чтобы поцеловать его в пьянящие, трепетные губы.
Я потянулась к застежке его джинсов: что-то одежды на Конноре многовато. Хотелось почувствовать его рядом, в себе. Я была такой новой, живой и столь явственно ощущала каждую деталь: как пульсируют артерии под кожей, как по венам струится кровь, как тикают часы в спальне и тихо плачет ребенок в соседней квартире. В соседней? Разве я могу слышать соседей?
— У тебя обострились все органы чувств, — словно отвечая на мой немой вопрос, сказал Коннор.
И тут я поняла, что его губы не двигаются. Я могу читать его мысли, как он — мои. Теперь мы связаны.
— На всю жизнь? — еще не привыкнув к телепатии, вслух спросила я.
Его пальцы переплелись с моими. Навеки. Мой эпипсихидион.
Душа моей души. Я знала и эту поэму Шелли, и его одержимость возлюбленной. Мне была известна реальность, стоящая за стихами. Шелли попался в сети собственного идеализированного представления о любви. Стала ли я сама фантомом? Или же, готовая к встрече с новой жизнью, пробуждалась, отбросив разочарования прошлого?
Из-за обострившихся до предела чувств я приняла звук разбившегося стекла за нарушение в восприятии действительности. Секунда ушла на то, чтобы понять: окно действительно разбилось. Через него влезал мужчина, а двое других ворвались в дверь, которую я забыла запереть. Я решила, что это были именно мужчины, казавшиеся нереально огромными из-за темных комбинезонов и шлемов. Их лица закрывали маски — противогазы.
Коннор отпихнул меня назад, закрыв собой, будто желая защитить. Меня тронул его жест, но мой защитник тут же рухнул как подкошенный. Через мгновение мои собственные протестующие возгласы перешли в гортанный хрип, и я упала на него, а мой разум растворился в черной мгле.
Я проснулась в непроглядной тьме. Чувствовала, что лежу на хлопчатобумажных простынях, но явно не в своей кровати и не на своем белье. Больница? Я села. В больницах всегда теплятся надоедливые флуоресцентные огни, которые никогда не выключают. Я же вообще не видела никакого света, в том числе ни одной светлой щелочки, которая указывала бы на окно или дверь. Я вздохнула, ощупала руки и обнаружила, что в левую вену вставлена капельница. Точно больница, решила я и попыталась отнестись к этому факту спокойно.
Больница… Прищурившись, я вглядывалась в темноту. Может, я ослепла? Меня обуяла паника — слепа! Боже, пусть это состояние окажется временным. Потянувшись в стороны, я нащупала металлические боковые поручни.
— Эй? — Если я слепа, как узнать, что в комнате никого нет? — Есть тут кто?
Ответа не последовало. Вздохнув, я ощупала капельницу и добралась до устройства в форме коробочки. Наткнулась пальцем на что-то вроде кнопки. Послышалось жужжание, за ним последовал тихий стрекот, и по трубке капельницы что-то потекло пульсирующими толчками. Может, в вену мне капало то, что меня вырубило. Или не стоит волноваться? Но я нервничала. И попыталась вспомнить, что произошло и почему я здесь очутилась. И тут мой разум нашел Коннора.