Битвы не было – была свалка. Кровь и грязь. Почему-то совсем не слышно было криков – только стоны раненых. Все – и нападавшие, и защитники – знали, что это конец. Все кончилось удивительно быстро. Нескольким воинам – в их числе был и отец Элизы – удалось прорваться за ворота и уйти в лес. Они знали, что так – живыми – принесут больший вред врагу.
И вот в тронной зале сорван и брошен под ноги изумрудно-зеленый штандарт с золотым гербом. Гулкие шаги чужаков эхом отражаются от стен. И двое стоят перед развалившимся на троне седым человеком с жесткой ухмылкой. Сейчас они оба целиком в его власти. И князь рассматривает их весело и почти дружелюбно.
Ведь я же предупреждал тебя, девочка… Не проще ли было уступить? Сколько жизней ты бы спасла, а?
Король с недоумением обернулся к жене. Умоляющий взгляд был ему ответом.
«Ты веришь мне? Я люблю тебя…»
«Я верю тебе. Я люблю тебя…»
А все остальное неважно. Элиза выпрямилась.
Старый князь рассмеялся.
Что же мне делать с тобой, мальчик? – задумчиво проговорил он. – Ты мне не нужен. Убивать тебя вроде не за что, и отпускать нельзя. Нет, убить все же придется…
Говоря это очень буднично и даже немножко грустно, он подошел к Элизе и пальцами приподнял ее подбородок. Она мотнула головой, пытаясь высвободиться, но князь настойчиво и мягко провел ладонью по ее щеке, шее, жестом хозяина задержался на груди… Повернулся к королю:
Несчастный, глупый ребенок! Единственное, что я могу для тебя сделать – это на последнюю ночь не заковывать в кандалы и дать выспаться в постели. Догадываюсь, - он усмехнулся, - что прошлую ночь вы не спали вовсе.
С отчаянием дернулся король, но много ли сделаешь, если руки связаны? А князь обернулся к стоящим у двери воинам в черно-золотой форме наемников:
Уведите его. Пусть сам выберет себе комнату. И глаз не спускать!
Неожиданно звонко прозвенел голос Элизы:
Подожди!
Чего еще? – недовольно обернулся к ней князь.
Подожди, - повторила она, еще больше бледнея. – Отпусти его…
С чего бы это? – удивился князь. – Какой мне в этом смысл?
Какой тебе смысл в его смерти? – с отчаянием прошептала она. – А взамен ты получишь…, - не договорив, Элиза вспыхнула, опустила голову.
Князь понял. Ухмыльнулся. Обвел ее взглядом.
Тебя, девочка моя, я и так получу. А его…
Нет, - перебила она, - меня ты возьмешь лишь, если изобьешь до полусмерти. Это не просто слова - я сильная. А хочешь, я подарю тебе такую ночь, о которой будешь вспоминать всю жизнь? Хочешь, я сама приду к тебе?
Элиза, нет! – со стоном вырвалось у короля.
Князь молча и недоверчиво смотрел на нее.
И тогда Элиза выпрямилась. Подняла подбородок. Расправила плечи, насколько позволяли стянутые сзади руки. Гордым, обещающим, но полным женского превосходства взглядом смерила стоящего перед ней немолодого мужчину. И улыбнулась.
Князь сглотнул, дернулся к ней, но овладел собой. Несколько мгновений помолчал, раздумывая, потом хрипло сказал:
Х-хорошо…
Ты отпустишь его сейчас, - медленно проговорила Элиза. – Выведешь за ворота, отдашь меч. В замке есть комната, окна которой выходят во двор. Я должна стоять там и все это видеть. И ни единого человека ты не пошлешь в погоню, не станешь преследовать его ни сейчас, ни после. Клянись мне в этом!
Клянусь, - так же хрипло сказал князь, не спуская с нее глаз.
Король выругался самыми черными ругательствами, какие только знал. Двое наемников едва удерживали его за скрученные руки.
Князь опомнился. Провел рукой по глазам, подошел к белому от ярости королю и рассмеялся ему в лицо.
Вот так-то, мальчик. И ты сможешь жить после этого? Жить, зная, какой ценой куплена твоя свобода? И сможешь спокойно спать ночью? Ты не правитель, ты жалкий трус! – обернулся к воинам: - Выведите его за ворота, отдайте меч, пусть уходит. Дешевка!
Подойдя к Элизе, он своим кинжалом рассек веревки на ее руках и быстро вышел из комнаты.
Рассказывают, что долго после той битвы новому правителю не давала покоя маленькая, но отчаянная шайка, разбойничающая в лесах. А еще говорят, что через год нападавшие покинули страну, оставив разоренное королевство на волю судьбы и случая. Ходят даже слухи, что в столицу вернулся выживший каким-то чудом король, но эти слухи вряд ли верны – ведь в хрониках сказано, что последний правитель погиб при битве за столицу и похоронен в королевской усыпальнице. Так ли это – никто не знает.
Правда, старая рыбачка, живущая в маленькой хижине на границе гор, могла бы рассказать, что у безумной бродяжки, которая постучалась к ней в зимнюю метель, на груди был спрятан кусок темно-зеленого атласа с вышитым золотом гербом королевства. Но разве кто-то станет спрашивать нищую старуху? Ведь это будет совсем другая сказка…
23.06.2004 – 10.10.2006..
Цикл «Осенние сказки»
Страннику и Светлане
Сказка для Странника
«Слоники яблок не любят,
В яблоках много косточек».
«Это слоники
Шуршат себе под диваном,
Собирают листики старого календаря -
Яблоки на зиму в норке
Оборачивать.»
В.Ланцберг.
Спи, малыш… Скоро полночь…
Хочешь, я рассажу тебе сказку?
«Слоники не любят яблок. В них много косточек…»
Слоники возвращаются домой по мокрой осенней улице. Желтые листья плавают в лужах золотыми огоньками, и прохожие наступают на них, не зная, что это фонарики осени.
Маленькие серые слоники с темными глазами не любят яблок. Они заворачивают их в листочки прошлогодних календарей. Правильно, для чего еще нужны календари? Ведь не для того же, чтобы узнавать по ним время…
Глупые люди! Зачем узнавать время года по календарю? Зимой яблоки пахнут морозом. Зимой небо белое, как выцветшие глаза старухи, как разводы мела на грязной школьной доске. Разве это небо можно спутать, например, с осенним? Осенью в нем отражается мокрый асфальт, а облака шуршат листочками прошлогодних календарей и охапками листьев. Осенью среди домов прячется тревога…
Она почти не видна. Какой цвет у тревоги? Желтый, наверное. Но только не безумно-грязный цвет облупившихся зданий, вокруг которых кружат вороны. Нет, у тревоги цвет осеннего леса. И ласкового солнышка, которое изредка проглядывает сквозь тучи.
Какой запах у тревоги? Запах мокрой травы, земли и асфальта. Может быть, эта тревога осталась с нами с лета. А может быть, она родилась в полночь первого дождя, из печали прошедших дней, из летнего веселого безумия. Ее запах – это запах пыли возле километровых столбов трассы на закате. Запах тревоги – это запах дождя, который гонят к городу осенние тучи.
Тревогу приносит ветер. И не спрятаться от нее, не скрыться. В полночь тревога усаживается на подоконник и тихо-тихо поет облакам свои песни, наигрывает на флейте мелодию Осени и Дороги. А луна выглядывает из облаков желтым яблоком…
Спи, малыш…
Тревога обязательно спрячется. Обычно она прячется перед рассветом, когда просыпаются слоники. Они ласково гладят луну по круглому боку, укрывают ее пушистым одеялом и поют колыбельную. В саду за ночь поспевают яблоки, и в их круглых боках отражаются угасающие звезды. Потом, когда всходит солнце, слоники осторожно, длинными хоботами, снимают яблоки с веток и укладывают их в корзины. Они работают молча, и тишину в саду нарушает лишь стук яблок, падающих с веток, негромкие, осторожные вздохи и шуршание опавших листьев.
А потом слоники пьют какао на веранде. Какао с оладьями, медом и вареньем. Ароматный запах разносится далеко вокруг, а кусочки круглого сыра на темно-синем фарфоре тарелки напоминают луну в ночном небе. Мохнатый желтый шмель с любопытным жужжанием крутится вокруг, пока ему не дают попробовать тягучего темного варенья.
Спи, малыш…
Тебя давно никто не называл так. Последний раз, наверное, мама, но где и когда это было… Ты слишком хорошо знаешь, что такое тревога, верно? Но тревога сейчас сидит на подоконнике и тихо-тихо играет на флейте мелодию Дороги, которая завтра позовет тебя. А на рассвете проснутся слоники. И прежде, чем выйти в сад, они обязательно напоят тебя какао с вареньем. И дадут в дорогу яблок. Они ведь не любят яблоки – в них много косточек. Они просто заворачивают их на зиму в листочки нынешних календарей…
8-9.10.2001
Сказка для осени
Жить, как все, торопясь успеть сделать сразу множество дел… Мечтать выспаться и никак не успевать этого. Тянуть нить жизни от воскресенья до воскресенья – и не замечать выходных. Глотать крепкий кофе все чаще, чаще, чаще… Отмахиваться от Усталости и делать вид, что не замечаешь рядом ее неторопливой поступи. Забыть о том, что умеешь смеяться…
Возвращаться однажды с работы, обходя лужи на темной улице. Стуча каблуками, ловить губами холодный воздух, пряча замерзшие ладони в рукавах; поругаться с настырным дедом в трамвае, обменяться взглядами с немолодой женщиной напротив…
Зайти в пустую квартиру, привычно прикидывая план работы на вечер – столько нужно успеть, но тебя ни на что не хватает. Давно прошли времена, когда веселыми искорками горели окна, летела музыка, звенели телефонные звонки – все в радость и все - ерунда, и можно ночь не спать за разговорами в кухне – только бы хватило кофе, и плевать, что утром зачет. Бухнуть чайник на плиту, погладить вертящуюся под ногами кошку…
Зажечь в комнате свет – и обнаружить множество гостей, ждущих тебя, злобно-радостно хихикая; эти гости – твои неотложные дела – монотонные, как сама Усталость... Разогнать их всех к черту, дозвониться до старых знакомых, до всех, кому что-то должен - книги, кассеты, деньги, старые стихи, тетради с конспектами лекций; накормить кошку, полить одинокий кактус на окне, выпить чай, задумчиво листая забытый кем-то давным-давно томик чьих-то стихов без обложки…
Засунуть в шкаф осточертевший деловой костюм, написать письмо тем, кто придет сюда после тебя, разыскать старую джинсовку, сунуть в карман флейту, пару бутербродов в старый рюкзачок. И уйти…
Выйти за город, брести по ночной трассе, не пытаться ст опить, не вскидывать руку в ответ на визг тормозов и приветствие желтых фар – просто идти… Рядом с тобой твоя Усталость – идет неторопливым шагом, и ты играешь ей на флейте... Ветер треплет волосы, и никого и ничего не остается на дороге, кроме вас двоих…
… Проснуться утром от звонка в дверь, выбежать в прихожую, ежась от сквозняка, в старой рубашке, накинутой кое-как, брякнуть замком. И увидеть, что на пороге стоит твоя Усталость и грустно улыбается тебе…
20.10.02
Сказка для нас
Я хотела рассказать тебе сказку… И вдруг поняла, что слова тут не помогут.
Они все куда-то разлетелись… горстью сухих листьев, пылью на сапогах, камешками на обочине дороги, отлетающими днями – или километровыми столбиками вдоль трассы.
Нашу жизнь не назовешь серой. И беглецами нас тоже не назовешь – ни от действительности, ни от себя. Строя игрушечные замки, мы учимся смотреть в глаза реальности – конечно, не под дулом пистолета, но хотя бы под прищурами сотен взглядов, что немногим легче. Нас учат жить – пусть не так, как остальных, чуть более причудливо, но учат. И потому слов остается все меньше.
Да и к чему они?..
И выражение «остаться в памяти» потеряло свою новизну, стерлось до серого блеска, до грязной лужицы на асфальте, в которой иногда отражается небо. Было – было. Спасибо за это Судьбе… или Богу… или Мирозданию – какая разница, главное – спасибо. Было – будетеще. Все будет – и ночные поезда, и ликующее «Ах!» при встрече, и дым костров, и трава по колено, и красная луна над притихшим озером. И от воды потянет сыростью…
Слов не нужно. Еще одна зима прошла – и мы стали мудрее на еще одно лето. Еще несколько жизней пережили, обдумывая судьбы, в которые играем…
Чужие или свои?
Но понимание приходит незаметно, без красивых фраз, и только суховатый запах трав исходит от ломких, перепачканных в саже, размокших под дождем, подпаленных у костра, свитков. Сколько чужих душ мы пропускали через свои? Сколько ролей сыграли, словно средневековые балаганщики на городской площади? За сколько жизней спросят с нас, когда настанет срок? Раньше лицедеев хоронили за оградой – а где их хоронят теперь? И никто не расскажет, какую цену нужно заплатить за то, чтобы стать такими, как мы…
А слова кончились... Когда-нибудь я вышлю тебе чистый лист бумаги в почтовом конверте. На нем совсем-совсем не будет слов. И ты все поймешь… Ведь мы же знаем цену словам, правда?
10.04.03.
Сказка для времени
Конец лета – безвременье, не поддающееся счету и календарю. Несколько предосенних дней выпадают из года и долго-долго носятся в воздухе – каплями последних летних ливней, запахом близкого увядания, улыбкой огромной луны меж ветвей. В конце августа луна стоит высоко в притихшем небе, и те, кто на нее смотрят, оказываются рядом – как бы далеко они ни были.
В конце августа возможно все, даже невозможное. Стираются расстояния, рушатся законы и правила, исчезает время. И те, кто далеко, могут встретиться. Эти несколько дней вне августа и сентября – для них. Потому что всем в мире нужна хоть капелька счастья. Три дня и три ночи растягиваются в вечность, дожди смывают усталость, лужи на дорогах преграждают путь заботам, а ветер не дает поездам разбежаться. И голоса звенят тихими ночами, и лампа на столе очерчивает круг, пробраться за который никто не вправе. Потому что – все не так в дни перед осенью.
Разве это возможно? Ведь нас разделяют тысячи километров, дел и слов.
Разве так бывает? Ведь у нас нет времени даже на письма друг другу.
Все бывает, все возможно – в три дня на границе осени.
Арифметика – наука простая и неумолимая: число встреч равно числу расставаний. Но мы пошлем ее к черту. Потому что у нас нет выбора. Потому что год – это неизмеримо долго и ничтожно мало. Потому что есть на свете легкое дыхание Дороги в благословенные три дня между прошлым и будущим.
Шелест-шорох-шепот… Дрожит листва под упругими струями дождя, сжаты и переплетены пальцы. Впереди совсем немного – какой-то год… Зима, весна, лето.
А потом будут снова – три дня на границе осени…
28.08.2003.
Сказка для августа
Где-то бродит мой звездный август, позабыл меня совсем. Наверное. Разминулись мы с ним, разминулись, на какие-то считанные дни и километры – где он теперь? Высокое черно-бархатное небо унес с собой, алые рассветы увел, оставил или жару душную, или стылую морось, когда замерзают и руки, и мысли, а еще оставил усталость - тяжелую, убивающую…
Кончился август, не успев начаться, а я так ждала его. А впереди – год.
Год… год… год… - это водопроводный кран неисправный, из которого тонкой струйкой сочится по ночам вода – такой же тонкой, как моя надежда, надежда на встречу с тобой…
Километры, зачем же вы такие длинные?
Мы стали старше и мудрее и не требуем всего сразу и немедленно, понимая, что если что-то не получилось сегодня, то получится завтра… Или через год… Или через два… Вполне эльфийское мироощущение. Вот только нет у нас этой тысячи лет впереди, мы же смертны, и годы, как вода из крана, оставляют пятна ржавчины на лице и в сердце. Правда, их можно отмыть и зачистить, но ведь совсем не уничтожишь. Только обычное «Легкой Дороги!» остается пока неизменным. И мы снова рвемся куда-то, чтобы только не сидеть на месте и не ждать, потому что ожидание – худшее из чудес, придуманных Господом в этом НЕ-единственно прекрасном мире…