Перед тем как уйти на работу, Тамара Геннадьевна ещё успевала сытно покормить своих любимых кошек и собак. А их у неё было немало! Помимо тех, что охраняли её дом, она ещё подкармливала уличных «двортерьеров».
Тамара Геннадьевна, по природе своей, была очень жалостливым человеком. Она не могла пройти мимо брошенного щенка или голодного котёнка. Принесёт, бывало, заморыша домой, накупает его, проглистует, всех блох повыбирает, накормит, а потом с умилением разглядывает, приговаривая: «какой же ты хорошенький и беззащитный».
Больных животных она тоже подбирала на улицах и лечила народными средствами, а если им это не помогало, то носила их в ветлечебницу.
Соседи уже посмеивались над ней:
- Том, тебе ещё не надоело собирать «дохлятиков»? И зачем тебе это нужно? – спрашивали они её.
- Да мне и не нужно, просто не могу пройти мимо, - было её ответом.
А неделями позже, когда найдёныш обретал благополучный вид, Томочка пристраивала его по знакомым знакомых. Или стояла по выходным на рынке, предлагая посетителям взять питомца, заплатив всего копеечку, чтобы тот наверняка прижился.
Как-то однажды, когда Володя был ещё жив, Тамара Геннадьевна, возвращаясь с работы, зашла по пути в продуктовый магазин.
В тот день она, срезая дорогу к дому, спешно шла с объёмной сумкой через соседские дворы. Падал снег, на улице заметно похолодало, но Тамару Геннадьевну грела мысль, что дома у неё тепло и уютно. Ей хотелось до прихода её мужчин успеть приготовить им ужин. Томочка вся светилась от мысли, что когда они вечером всей семьёй соберутся за кухонным столом, то она обязательно расскажет им забавную историю, которая приключилась с ней сегодня на уроке. От предвкушения приятных минут она улыбалась, подставляя снежинкам своё разрумянившееся лицо, как в этот момент перед её взором возник чёрный пёс. Он был привязан к перекошенному крыльцу ветхого домишки.
Этому псу явно не повезло; тощий, с гнойными глазами он лежал на снегу и скулил, не смея даже поменять позу из-за слишком короткой бечёвки на шее.
Тамара тут же вспомнила, что у неё в авоське лежат сосиски. Она решительно подошла к собаке. А он, щуря глаза, начал трусливо поскуливать и отчаянно дёргать головой, пытаясь освободиться от удавки.
В этот момент дверь дома заскрипела, и в её проёме появился старик с клюкой в руках. Дед, не обращая внимания на Тамару, замахнулся и ударил собаку палкой.
Пёс взвизгнул и прижался к земле.
- Ах ты, язви тебя в душу! Покоя от тебя нет никакого! – старик опять замахнулся на него.
Тамара на этот раз не растерялась и вцепилась в палку старика, выпалив первое, что пришло ей на ум:
- Вы что делаете?! С ума сошли что ли?
- Он со стола обед мой сожрал! Зараза такая! Убить его мало! - дед выдернул из рук Томы свою клюку. - Ты ещё мне здесь орать будешь. Иди отсюда! – злобно заорал он на учительницу.
- Это вы мне?! – опешила Тамара Геннадьевна и, не ожидая от себя такой прыти, вдруг выкрикнула: - Фашист несчастный, мало того что собаку на такую верёвку посадил, он ещё её и палкой колошматит!
- Иди своей дорогой! Фашиста она нашла. Я, может быть, на свою пенсию не то, что собаку… Я себя прокормить не могу!
- Так отпустите её! Какого чёрта так изгаляться?! – не унималась раздосадованная Томочка.
- Я сказал, иди отсюда! Пока и тебя палкой не отходил! – у деда тряслись губы, и он в ярости стукнул палкой об пол.
- Да не нервничайте вы так. Ладно уже… несите нож, - примирительно произнесла Тамара Геннадьевна, понимая, что нахрапом здесь вопроса не решить.
- Зачем? – теперь опешил старик.
- Как зачем? Сокращать страдания будем.
Дед в недоумении заморгал глазами, приоткрыв иссохшийся рот.
Томочка не удержалась и улыбнулась старику.
- Несите, дедушка, несите - верёвку резать будем. Давайте, собаку отпустим - всё равно при таком содержании - он нежилец. А так…
Дед заковылял в свою развалюху и вынес большой кухонный нож.
- На! Когда закончишь - брось в форточку. А я пошёл в дом. Холодно.
Из сумки Тома достала сосиску, освободила её от полиэтилена и бросила чёрному псу. Он в ту же секунду её проглотил. Та же участь постигла и вторую порцию приманки. Теперь пёс во все глаза смотрел на Тамару и вилял хвостом в надежде получить ещё один кусочек «собачьей радости».
Теперь, когда с псом был налажен контакт, Тамара Геннадьевна решила погладить его, но кобель начал жалобно скулить и делать безуспешные попытки освободиться от засаленной верёвки, плотно прилегавшей к его шее.
Томочке пришлось выдавить из целлофановой обёртки ещё кусок сосиски и дать его уже с руки.
- Хороший мальчик, не бойся, – приговаривала она, поглаживая пса.
Тот начал лизать ей руку и заискивающе заглядывать Тамаре в глаза.
Вскоре верёвка была перерезана - пёс свободен!
- Иди дружок, на помойках ты всегда себе что-нибудь найдёшь.
Она бросила нож в форточку покорёженного домишки и продолжила свой путь.
Уже смеркалось.
«Ещё пару переулков и я дома», - размышляла Тамара, прибавив шаг.
А чёрный пёс, тем временем, не отставал от своей спасительницы.
Томочка, заметив его, остановилась.
- Эй, я тебя взять к себе не могу. Мне муж на днях подарил кутёнка сенбернара. Прости, но ты мне не нужен.
Пёс завилял хвостом, расценив её слова по-своему и тявкая, начал игриво прыгать из стороны в сторону.
Тамара Геннадьевна была уже недалеко от своего дома. Подойдя к калитке, она достала ключ и провернула его в замке и зашла во двор. Ей пришлось закрыть дверь перед радостной мордой собаки. В этот момент у неё в душе заявило о себе знакомое чувство жалости, но она тут же решительно отмахнулась от него и зашла в дом.
Пёс постоял какое-то время у калитки, потом немного покрутился и улёгся на снег.
Как только Тамара оказалась в коридор, и в ту же секунду к её ногам с визгом кинулся щенок.
- Подожди! Ты же меня так с ног снесёшь… - запричитала Томочка.
Она зажгла свет и только было начала снимать с себя верхнюю одежду, как на полу заметила большую лужу, которую оставил «мужний подарок».
- Ах ты..! Ты же уже большая девочка, терпеть нужно. - Тамара опять потянулась за верхней одеждой и распахнула дверь. - Гулять! – скомандовала она.
Щенок неуклюже спустился со ступенек и оказался во дворе дома.
- Сюда ходить надо, - вела она разъяснительную работу с озорным питомцем и тут же прокомментировала его действия, - вот теперь молодец, умница!
За калиткой послышался лай чёрного пса.
- Эй, дружок, это ты там околачиваешься? – крикнула ему Тамара Геннадьевна. - Вот тебя мне здесь только не хватало.
Щенок побежал к калитке. Принюхиваясь и царапая дверь, он заскулил, виляя хвостом.
- Что, поиграть захотелось? – Томочка, не долго раздумывая, шагнула к калитке и отворила дверь.
Приблудный пёс только и ждал этого момента. Распахнув пасть в счастливой «улыбке», он вихрем влетел во двор своей благодетельницы. Он был сыт и ему не терпелось порезвиться.
Собаки, обнюхав друг друга, уже в следующую минуту носились по заснеженному двору.
Калитку со скрипом захлопнуло ветром. Тамара поёжилась и подняла воротник пальто. Она наблюдала за игрой собак и невольно улыбалась.
В этот момент с улицы кто-то постучал.
- Том, ты дома? – послышался голос из-за калитки.
Чёрный пёс в ту же секунду бросился к двери и отчаянно залаял. Щенок, подражая взрослому псу, побежал за ним, потявкивая.
Это и определило судьбу чёрного пса.
- Молодец! Хороший охранник! – на ходу похвалила его Тамара. - Будешь – Дружком. А пока учи «малую».
Дружок быстро прижился в доме Тамары, а щенок сенбернара превратился в большую рыжую красавицу, Геру! Помимо них у Томы была ещё трёхцветная кошка и глуховатый от старости пекинес. Жили её питомцы дружно, у каждого была своя миска и отведённое место в доме.
Володя, как человек практичный, конечно, из всей этой живности признавал только Герку, а в остальных видел прихлебателей и дармоедов. Зато его Томочка любила и жаловала всех. А в те дни, когда у неё было приподнятое настроение, то она громко отдавала им команды и дурачилась со своими питомцами.
Спрячется, бывало, за дверью и кричит своим псам:
- И-искать!
Собаки, заслышав знакомый призыв, со всех ног неслись на голос хозяйки и рыскали повсюду, пока не находили её. Тамара смеялась от души, теребя собак по загривкам. Дружок обычно в такие минуты вставал на задние лапы и, сощурив свои хитрющие глаза, клал свою морду Томе на грудь.
Она гладила его покорную голову и частенько при этом приговаривала:
- Хороший ты мой, ласковый, но трусливый… Дворняжка, она и есть дворняжка.
Бывали дни, когда у Тамары Геннадьевны, «без особых причин», портилось настроение. Чаще всего – это происходило, когда она мыла полы в доме. И на половой тряпке обычно всегда собиралось много кошачьих и собачьих волос, что сильно раздражало Томочку.
Так же у неё сильно портилось настроение, когда у Володи не было времени, чтобы принести пищу для собак. И тогда, его изнеженной Мусе, приходилось самой ходить на рынок. В те редкие дни она тащила тяжёлые сумки с обрезками и костями, понося в сердцах всю свою живность на чём свет стоит.
А когда она помогала мужу во дворе собирать собачьи экскременты и выносить их вёдрами, то Томочка вообще становилась мрачнее тучи.
Ещё Тома бурно возмущалась, когда в слякоть её любимые псины радостно кидались к ней навстречу, пачкая лапами её дорогое пальто.
Она так же сердилась и в тех случаях, когда в Дружке просыпались скрытые охотничьи инстинкты, и он начинал гонять по двору её кур.
Но самым сложным испытанием для Томы наступали тогда, когда её любимая кошка приносила потомство. В те дни она обычно сильно нервничала, срываясь на всех и на каждом, и всё от того, что топила в ведре новорождённых котят.
Тамара Геннадьевна оправдывала свои действия тем, что бездомных животных в их городе стало уже непомерно много. Их, беззащитных и голодных, таскали соседские детишки, обращаясь с ними, как с тряпочными игрушками. А зимой они погибали от сильных морозов и голода.
Тогда в России ещё было не принято масштабно стерилизовать домашних животных и число брошенных кошек и собак контролировалось путём отлавливания их на опыты специальными службами. Сам факт подобного акта насилия ужасал Томочку. И поэтому для неё было единственным разумным выходом в сложившейся ситуации - это избавляться от новорождённых котят и щенят её способом.
Так, однажды, когда Олежка был ещё подростком, Тома уличила его в том, что он вынул из ведра с водой полуживых котят.
Тогда, обуреваемая гневом, она выкрикивала слова, не задумываясь о их силе и значимости:
- Ты что наделал, скотина?! – кричала она сыну, - Ты же им страдания продлеваешь, садист несчастный!
- Мамочка, прошу тебя не надо! Они же ещё живые, зачем же ты их туда опять бросаешь?! – в ужасе умолял маленький Олежка, вцепившись ей в руку.
Тамара быстро опустила последнего котёнка в ведро и резко прикрыла крышку. Сын онемел, наблюдая за ней изумлёнными глазами. Он начал пятиться, пока не упёрся в стену.
- Мама… - только и сумел он выдавить из себя.
- Что мама?! Куда их девать в таком количестве, ты об этом подумал?! Бегают плешивые, голодные! А за зиму, если кто и выживает, так у половины из них уши отмёрзшие! Ты понимаешь, что такое отмороженные уши?! – кричала она не своим голосом. - Что я могу одна против целой системы?! У нас пенсионеры нищенствуют – жрать им не на что! – гневно кричала она от бессилия. - Посмотри! Вон баба Фрося у нас по мусоркам лазает.
- Да она же не в себе…
- Станешь тут не в себе от такой жизни! Ты бы мать свою пожалел! Я устала всех этих котят, собачат навязывать людям. Пойми же ты, наконец! Их отлавливают на улицах и сдают на опыты. Они там подолгу томятся в тесных клетках, бьются головой от боли, пока не погибнут в страшных мучениях. А многие из них попадают на живодёрню брюхатые… Вот это - трагедия! Но этим малюткам… - она ткнула пальцем в ведро, - им же даже не страшно…», - а у самой из глаз градом катились слёзы.
У Томочки были свои понятия на этот счёт и спорить с ней было бесполезно, особенно в минуты гнева. Потом она долго не находила себе места от терзаемых раздумий. Её логика была непоколебима, а душа сомневалась и мучилась.
И вот, однажды, она сунула в мешок свою плодовитую кошку, взяла на поводок трусливого Дружка и пошла с ними на спасательную станцию. Там, за пару бутылок водки, их утопили мужики в Хопре.
В тот день Тамара Геннадьевна ходила сама не своя.
А вечером к ней ещё пристал Олежка со своими расспросами:
- Мам, а куда Дружок подевался? Со школы меня не встретил, зову - не откликается…
Она, на удивление сына, вдруг горько расплакалась, выдавив из себя сквозь рыдания:
- Как мне всё надоело!
Годами позже, она призналась мужу, что по ночам её часто мучает один и тот же сон. Ей снится, что Дружок, как бывало раньше, положит к ней на грудь свою покорную голову, а она гладит его по ней, гладит. А потом он поднимает на неё свои глаза, полные злобы, и со страшным рыком кидается ей в лицо! Обычно в этот момент она в ужасе просыпалась.
Володя любил свою Мусю и оттого всегда оправдывал её поступки. Он понимал мотивы, которые подталкивали её на те или иные деяния.
А сын осуждал мать и роптал:
- Кого любит – того и погубит…
Когда Олежка за глаза так отзывался о матери, Володя с укором смотрел на него и только напоминал:
- Жизнь - штука длинная и ухабистая… в ней всякое бывает, сынок, так что не осуждай.
- Конечно, пап, ты всегда с ней заодно. Только мне всё равно не понять, как это из чувства сострадания можно взять и убить?
- Вот подрастёшь, может быть и поймёшь – «как?».
- Ага… Хорошо, что я у вас не пятый и не десятый по счёту, а то бы жил с вами в вечном напряжении, того и гляди, мешок на голову и в Хопёр.
- Иди лучше уроками займись, единственный ты мой. В Хопёр, не в Хопёр, а на своей контрольной ты завтра точно «плавать» будешь.
Томочка всё вспоминала и вспоминала, запавшие ей в душу, фрагменты из своей жизни. Её мир как бы разделился на две части: до и после смерти мужа.
Иногда вечерами она садилась в кресло и представляла себе, как Володя гордился бы ею, увидев дом после ремонта. Как же им вдвоём было бы уютно сидеть за чашечкой чая на их новой веранде! Она всё ещё продолжала тосковать по нему, но мысленно обращалась к нему уже всё реже и реже.
Время шло, а вместе с тем, в ней пробуждалась та дремлющая сила, которая теряла всякий смысл, когда заботливый муж был с ней рядом. Володя имел талант предвидеть надвигающиеся на них проблемы и успешно делал всё возможное, чтобы предотвратить их появление. А в худшем случае, если неприятности всё же у них возникали, то он находил способы справляться с ними, не посвящая свою Мусю о наличии таковых.
После смерти мужа в Тамаре Геннадьевне произошли разительные перемены. Она сама это чувствовала и приятно удивлялась, понимая, что теперь готова держать всё под своим контролем!
В первую очередь Тома погасила все свои коммунальные задолженности, которые набежали за последний год. А ещё ей удалось разобраться, как вести торговый учёт в магазинчике по продаже запчастей для машин, который остался за нею после продажи автомастерской мужа. Теперь Тамара Геннадьевна стала часто наведываться в свой авто-магазин, зная заведомо, что работники её обманывают. Но она приняла для себя примирительную позицию: «Лучше пусть капает по чуть–чуть, чем совсем ничего».
Чтобы заниматься полностью бизнесом мужа, требовалось всё её свободное время, а с этим как раз была большая проблема, как впрочем, и у её сына, который допоздна пропадал в своём офисе.
Ещё и невестке, Алёне, предложили интересную и хорошо оплачиваемую работу. И теперь Тома, отказавшись от нескольких часов в институте, выкраивала время для своей внучки, которую она забирала со школы.
А с наступлением весны Томочка опять возобновила работы у себя на огороде, в котором у них чего только не росло со времён правления Владимира! Тамара Геннадьевна училась всему быстро и всё каким-то чудом успевала. Куда только подевалась её слабость и недомогание? Все соседи только диву давались: что сталось с их «спящей красавицей»?! На глазах у всех Томочка превращалась из парникового создания в энергичную и деловую женщину.