Шепотом - "Nitka" 4 стр.


Последнее, между прочим, зря. Кофе оказался жгуче-горячим и немного ожёг язык. Про себя выругавшись, я чуть не подавился и насилу удержал чёртову жижу во рту. Тут же её проглотил и, словно ошпаренный, влил в себя по меньшей мере литр холодной воды из графина. Закашлялся.

Следивший за моими метаниями Никита, с досадой приподнял правый уголок губ: эта кривая усмешка шла ему гораздо больше вежливой гримасы «на каждый день». Хотя, может, я делаю поспешные выводы.

- Самоуправство для второго визита, – весело прокашливаюсь.

Он ни капли не смущается:

- Прости. Не думал, что он получится таким горячим.

- Ничего страшного. Кстати, ты до сих пор не куришь? – с любопытством кладу кисти рук на стол.

- Нет. Три дня прошло, – скептически фыркает, уплетая оставшиеся апельсиновые дольки.

- Жаль, – в театральной скорби поджимаю губы.

Он смеётся, чисто мальчишеским жестом откидывая назад волосы с глаз, и на какую-то секунду, пока они опять не улеглись, я замечаю небольшую родинку возле правого глаза – ближе к веку, чем к уху. Это смотрится почти трогательно и по-детски мило. А Никита, похоже, старательно прячет её за занавесью волос.

- Нет, всё-таки пошли на балкон, – решаю, поднимаясь. Он хочет возразить, но я перебиваю: – Ты не куришь, слышал. Но постоять-то можешь. Хочешь, марлю дам – противогазов, к сожалению, не держим.

Прыскает от смеха, однако соглашается. Мы заходим на лоджию, где я пару раз чиркаю зажигалкой и подношу огонёк к заранее вытащенной сигарете.

Не то, чтобы у меня зависимость – обычный способ расслабиться.

Открываю два соседних окна – слева пристраивается Никита. На улице довольно темно, но я вижу, как он морщится от запаха никотина. Неужели так противно?

- Предки точно не хватятся? – интересуюсь между затяжками.

- Нет, – с любопытством осматривается. – Я обычно гуляю допоздна.

- Понятно.

- А тебе не пора? Я, кажется, навязываюсь…

- Забей, – перебиваю.

Внизу во дворе дети возраста постарше Сонькиного играют в салки. Темень их не смущает совершенно, а громкие звонкие голоса, готов поспорить, слышно чёрт знает где.

Вспоминаю, о чём хотел спросить сразу:

- В каком ты классе?

- Выпускник, – Никита тоже разглядывал ребятню.

Освещение в лоджии я не включал – хватало света, падающего из соседней комнаты и улицы. Где-то недалеко надрывно загудела сигнализация.

- А кем мечтаешь стать? – честно говоря, это не слишком меня интересовало, но не хотелось прерывать разговор.

Мальчишка ненадолго задумался и, поставив локти на подоконник, ответил:

- Гонщиком – типа того.

Едва не давлюсь дымом: на гонщика малец не похож совершенно – вот ни на грамм. В итоге выдаю:

- Какая-то приземлённая у тебя мечта.

- Мне не нужны мечты, мне нужны цели, – заявляет и резко переводит взгляд с асфальта внизу на моё лицо. Будто цепляется за него, что-то прощупывает, и у меня не получается отвести взгляд. В темноте его глаза кажутся почти чёрными, точно вырезанными из чистейшего обсидиана. – Я мог бы сказать, что в детстве хотел стать музыкантом, продавцом или адвокатом, но это глупо. Я знаю, чего хочу.

Качаю головой, словно потешаюсь, но на самом деле пытаюсь разорвать эту дьявольскую магию взглядов. Не получается: я даже забываю сделать затяжку, и сигарета вяло тлеет в пальцах.

- А что родители?

Сам легко разрывает контакт. Надеюсь, он не услышал моего тихого облегчённого выдоха.

- Они не понимают, чего я добиваюсь, хотят сдать в мед. Говорят, за этим будущее, а гонки – слишком рискованно. К тому же, в своё время папа хотел поступать, но не прошёл.

Пытаюсь казаться невозмутимым, однако судорожно раздумываю: что это, чёрт возьми, только что было. Тем не менее, продолжаю неторопливый разговор:

- Хах, мои меня так не напрягали.

Они терпеть не могли тех, кто пытается реализовать себя в детях.

Но насчёт этого я умолчу.

Дальше – тишина. Если за неё можно посчитать посторонние звуки снаружи.

Докуривая сигарету, спрашиваю:

- Ты, кстати, зачем-то пришёл или просто так?

Кивает, скорее самому себе:

- Хотел кое-что сказать.

- О как, – без энтузиазма отзываюсь.

Может, он эмоциональный вампир, или как их там называют?

- Да, – снова внимательный взгляд. – Но, думаю, в следующий раз. Я всё-таки пойду.

- Топай, дверь прикроешь, – пожимаю плечами.

- Как скажешь, – на секунду замирает и тут же выходит, скрываясь в дверях.

Странный. Никак не могу понять, что он за человек… Но сейчас о чём-то разглагольствовать бесполезно.

Спать охота.

Порыв ветра остервенело колышет деревья и гонит невидимой плёткой белых пушистых небесных овец. Они почти не различимы из-за отсутствия солнца, но умудряются закрывать звёзды и бледные отзвуки серебристо-золотой луны.

Выходной, ага…

Не мудрствуя лукаво, достаю из кармана следующую на очереди сигарету.

========== Глава 5: За живое ==========

Я не хотел заводить животное. Совсем. Зато хотела Соня. А когда Соня чего-то хочет, к ней из любимых сказок прилетает добрая фея и ради Сонькиного же блага превращает её из принцессы в чертёнка. На некоторое время.

В итоге фея с чистой совестью дезертирует обратно на книжные страницы, а я остаюсь разгребать неприятности.

Ребёнок очень хотел попугайчика. Или собачку. Или кошечку. Или рыбок. Или морскую свинку… Короче, ей очень хотелось, чтобы в доме жил кто-то третий.

Не знаю, что стукнуло дитю в голову, но выходные я провёл очень весело. А вечером воскресенья перед сном дочь объявила голодуху. Можно сказать, басту тотального масштаба: или дома будет живность, или Соня перестанет меня кормить. Дочитывая ей «Холодное сердце», я проникся и пообещал, что в знак уважения к протесту обязательно пропущу пару завтраков и обедов.

Она не поверила и обиделась.

В понедельник выяснилось наличие ещё одной проблемы.

- Я не хочу, чтобы она меня забирала, – категорически заявило дитё, пока я, присев на одно колено, застёгивал пуговицы на её терракотовой рубашке.

- А что ты предлагаешь? – спокойно спросил, приканчивая последнюю пуговицу. Оставался галстук. – Одну не пущу, – заранее предупредил, едва Соня открыла рот.

Она тут же его закрыла и насупилась.

- Никита может. Вы же теперь знакомы, – наконец выдала, приподнимая подбородок, чтобы дать мне возможность прилично завязать хитроумный узел.

- Никита, радость моя, тоже школьник, – напомнил. – У него своих забот хватает.

- Всё равно, – заупрямилась дочь. – Тут идти пять минут, а ему от нас – четыре. Он недалеко живёт. Пожалуйста, пап.

Наши глаза находились на одном уровне – смотря в дочкины, не проникнуться невозможно.

Заканчивая с галстуком, ответил:

- Я подумаю, если Никита точно не против. Но эту неделю ты ходишь домой со Светой. Ясно, дитё? – она сначала просияла, однако затем наморщила нос. Со вздохом я поцеловал дочь в лоб и поднялся. – Не серди меня на этот счёт. Ты знаешь, злиться я умею.

Мы встретились взглядами, и она понятливо кивнула. Иногда чувство меры в ней всё-таки просыпалось вместе с ощущением самосохранения. До рукоприкладства у нас дело никогда не доходило, но Соня имела представление, что это такое и с чем его едят.

Я отвёл её в школу и уехал на работу. Мой первый день прошёл неплохо, но был немного омрачён волнением за Соню. Зная дочь, я отдал ключи Свете, чтобы та вручила их ребёнку у дверей подъезда. На случай же, если Света окажется не очень честной женщиной, в доме, на моё мнение, воровать нечего – девяносто процентов денег на кредитке, а сходить за дочкой я упрашивал её при свидетелях.

И всё-таки… да, в таких делах я довольно доверчивый. А разве есть другой выход?

Ах да, мне удалось пристроить байк: цену запросили сносную, взамен избавив меня от множества волнений за свою драгоценную тарантайку. Честный взаимообмен.

Проще говоря, понедельник прошёл относительно хорошо, чего не скажешь об остальной части недели: проклятие доброй феи не спало, оставив Соню порождением преисподней.

Идею завести живность она не оставила и, пока меня не было, настырно бегала в парк, таская оттуда всё, что можно: ручных голубей, кошек, собак, ёжиков. Никита забежал в среду, а после начал заходить каждый день, хохоча насчёт бесплатного цирка.

Проказнице повезло, что парк находится совсем рядом – через дорогу по зебре и дальше по тротуару, иначе больше она бы этот фокус не провернула.

В субботу, когда я выпроводил всех незаконных арендаторов и уложил дочь спать, мальчишка поведал мне, как она пыталась утащить утку, но утка оказалась проворнее. Сегодня она, кстати, чтобы заиметь постороннего жильца, под благовидным предлогом сослала меня в магазин.

- Ты очень терпеливый человек, – посмеиваясь, заявил Никита.

Настенные часы на манер кукушки ознаменовали десять часов вечера.

Мы вдвоём сидели в полутёмной комнате на диване и смотрели кино. Не помню, чья это была инициатива: просто малец снова остался, а я и не думал его прогонять.

- На самом деле наоборот, – я стащил с соседнего кресла два тонких одеяла. Одно предложил соседу, вторым укрылся сам. – Я терпеливый только с Сонькой, а на остальных мне наплевать. Она – исключение из всех правил. Была и будет.

Что-то меня потянуло на откровения, лучше бы замолчать, пока не сболтнул лишнего.

Общаясь с Никитой, я, что удивительно, тоже не ощущал дискомфорта, хотя у нас разница в возрасте тоже – ого-го. Это отличало его от многих моих знакомых подростков, но у меня по-прежнему не получалось вычислить, в чём секрет.

Настоящая загадка.

- Угу, я уже понял, – Никита перевёл разговор на другую тему. – Соня говорила о моём согласии?

- Нянчить её? – не отрывая взгляда от экрана.

Помнится, первый раз включая плазму, я пообещал себе не удивляться, если изображение будет монохромным – вроде как в тон стилю залы. Слава Богу, до такого Анькины предки не додумались.

- Провожать, – мягко поправили.

Не отвечая, я критически оценивал разворачивающуюся в фильме битву. Выглядело эффектно, но один из главных героев периодически по-крупному лажал. Видимо, умеет хорошо торговать харизмой, раз из шоу-бизнеса ещё не выперли.

- Переигрывает, – сообщил я.

- А? – Никита потерял нить разговора, но сообразил, что к чему, и согласился: – Да, и не только в этом фильме. По-моему, ему никогда не удавались роли положительных персов.

Какое-то время в комнате раздавались одни реплики из кино – мы притихли.

- Лады, – решился я, заваливаясь на диван так, чтобы закинуть ноги на широкую спинку, а голову разместить вплотную к коленям Никиты, – с понедельника Соню забираешь ты. Не нравится мне Светочка – хоть тресни. Если мелкая будет жаловаться, мол, у неё раньше заканчиваются уроки, а ждать лень – пригрози мной. А если надоест с ней возиться – обращайся.

Он вежливо улыбнулся и кивнул:

- Обязательно.

Не-ет, эта улыбка меня здорово раздражает: смотрится будто покер-фейс или плотно прилепленная к роже табличка «У меня всё классно!»

Я встал, намереваясь совершить набег на холодильник, а когда вернулся вместе с холодной бутылкой пепси и прочей снедью, фильм уже заканчивался. После титров Никита смылся мгновенно, заставив меня впервые серьёзно задуматься о причине этих визитов. Он нас с Соней почти не знает, но с завидным упорством навещает вместо того, чтобы, как прочая местная молодёжь, шататься по закоулкам с алкоголем в руках и желудке.

Да не был он «правильным»! Не та… манера держаться или что-то вроде того.

По крайней мере, я так считаю. Крайняя вежливость, мягкость движений и эта улыбочка – удобное прикрытие. Но зачем тогда…

Я не параноик, скорее скептик, однако найти адекватные ответы на свои вопросы не получается. Плюнув на неблагодарное дело, я достал ноутбук и до полтретьего копошился во всемирной сети.

А в воскресенье около десяти утра Никита пожаловал не один. Он принёс живность.

- Такса, – известил нас кеп. – Мой друг пытался её продать, но покупателей не нашлось. Его мама хотела усыпить собаку, а я предложил выход.

Псина покорно висела на руках мальчишки, глядя на окружающих грустными чёрными глазами. Нелепый пёс: особенно эти длинные уши, недолапы и странный хвост…

- Вы что, заодно? – хмуро поинтересовался и протёр глаза.

Я встал совсем недавно – проснулся, можно сказать, от стука в дверь и не блистал благожелательным настроем.

- Его зовут Альберт, – проигнорировал вопрос Никита.

- Хоть Жучка, – парировал. – Забудьте, никаких животных.

- Но пап. Папочка, пожалуйста, – захныкала Соня.

- Нет, – бескомпромиссно. – Для особо глухих повторяю: никакой живности в доме.

Я стоял на пороге квартиры, а мальчишка - в подъезде на лестничной площадке. Не сказать, чтобы он был серьёзно настроен, скорее… насмехался. Или получал удовольствие от удачной игры во что-то. Так сразу не определить, но если приглядеться… А Никита поймал мой взгляд и на секунду улыбнулся кончиком губ: легко и лукаво. Однако всучить собаку он попытался ещё раз:

- Тогда её усыпят.

- Пусть найдут питомник.

Надоело.

Хотел закрыть дверь, но не дали: Соня удержала ручку, а малец вставил ногу в проход.

Да мать твою – я понимаю, восьмилетка, но в семнадцать мозги должны присутствовать. Не знаю, как у меня хватило терпения и нервов не заорать и гнать всех под хвост поганой метлой.

- Так, – вместо этого начал вкрадчиво. – Никита, с псиной можешь возвращаться туда, где её взял.

И, пинком откинув чужую ногу с прохода, захлопнул перед мальчишкой дверь.

- Пап, – пискнула мелочь.

- Ещё одна такая выходка, – засовывая руки в карманы спальных штанов, предупредил дочь, – и я передумаю насчёт Никиты. Решай: или он, или ничего.

Теперь ультиматумы ставил я.

А затем, оставив за собой последнее слово, ушёл досыпать.

В следующий раз меня разбудил негромкий разговор в соседней комнате. Судя по голосам: Никита и Соня.

Сначала думал забить, но минуты через три поднялся и открыл дверь в залу.

Дети играли в шахматы. Вернее, Никита учил моё дитё: расставлял по доске фигуры, расписывал их названия и возможные ходы.

Сонька понятливо кивала – видно, очень нравились шахматы. Я неплохо в них соображаю, но её научить не додумался – мы больше убивали время картами или игрой в кости.

- Справа получились ладья, тура и ферзь. Если пешка… – Никита, заметив меня, не договорил и приветственно махнул рукой: – Доброе утро.

- Пис, – зевая, сонно показал ему знак «мира».

Дочь, и думать забыв о предполагаемом зверинце, обернулась и подарила мне солнечную улыбку:

- Никита пришёл. Мы решили в шахматы поиграть.

- Ммм, – покивав, я облокотился на дверной косяк. Скрестил руки на груди. – Где такой раритет откопали?

Шахматы действительно выглядели очень красиво: резные фигурки из болотно-зелёного полупрозрачного минерала, играющие роль «белых», и гладкие черные пешки, офицеры, слоны вместе с прочими штатскими в полном комплекте.

- Я бабушке звонила. Никита сказал, где-то тут обязательно будут шахматы, – дочь с интересом покрутила в пальцах чёрную пешку.

Она не переодевалась – так и сидела в пижаме с накинутым капюшоном.

Они расположились на диване, и теперь я заметил открытый шкафчик одной из тумбочек и валявшуюся на полу коробку.

- Ребёнок, тебе не стыдно, – хмыкаю, оттолкнувшись локтем от косяка. Подхожу ближе, чтобы присесть рядом на корточки, – взяла бабушку разбудила.

- Она не спала, – мелочь фыркнула, украдкой поглядев на притихшего мальчишку. – Мы ей давно звонили, а сейчас много времени.

Со вздохом посмотрел на часы: половина второго.

Представляю, о чём она с бабушкой разговаривала: ой и получу я втык…

Поднимаюсь на ноги:

- Дитё, ты не голодное?

Дитё живо покачало головой:

- Мы лучше поиграем.

- А есть всё равно будешь, – бескомпромиссно заключаю. – Завтрак пропустили, значит, на обед первое и второе. Никита, ты с нами?

Назад Дальше