В разведотделе армии тоже возлагали большие надежды на взрыв моста через Бурную.
– Инженеры, значит, почти не сомневаются, что это удастся их лейтенанту? – спросил начальник разведотдела своего помощника.
– Верят в него, как…
Помощник не нашел подходящего слова для завершения своей мысли, но начальник и так понял его.
– Вот именно! – воскликнул он. – Это–то мне и не нравится. Мало ли что может с ним случиться? Или какие–нибудь непредвиденные обстоятельства… И потом, не случайно ведь этот мост называют неприступным. И наши разведчики пытались его взорвать, и партизаны, а он все стоит. Конечно, если бы этому Азарову… Так, кажется, его фамилия?
– Так точно, товарищ полковник.
– Если бы Азарову действительно это удалось, большое бы дело он сделал. Читали копию приказа германского окружного комиссара, присланную нам партизанами? В нем сказано: «Все жители, как мужчины, так и женщины, рождения девятисотого – девятьсот двадцать седьмого годов должны явиться двадцать пятого октября к десяти часам утра в свои уездные управы для освидетельствования и отправки на работу в Германию. Взять с собой одежду, обувь и маршевое питание на три–четыре дня. Кто не явится, будет заподозрен в бандитизме, и с ним поступят соответствующим образом».
– Мало того, товарищ полковник. Председатели районных управ, так называемые «районные шефы», дали указания старостам сельских управ об отправке в концентрационные лагеря родителей, дети которых уклоняются от мобилизации в Германию. Остается также в силе операция «Сено», цель которой – вывоз с оккупированных территорий Советского Союза подростков десяти – четырнадцати лет для онемечивания.
– Видите, какое значение приобретает взрыв моста в квадрате ноль шесть сорок один! – заключил начальник разведотдела.
Он подошел к большому столу, на котором была разостлана крупномасштабная тактическая карта района предстоящих боевых действий армии генерала Светлякова, и синим карандашом обвел мост через Бурную и пересечение двух железных дорог в населенном пункте, расположенном восточнее моста.
– Тут хоть и не крупный, но все же железнодорожный узел, – не отрывая взгляда от карты, сказал полковник. – Мы к нему выйдем на второй, а может быть, и на третий день наступления. Следовательно, не раньше двадцать шестого – двадцать седьмого, а они постараются вывезти по железной дороге мобилизованное гражданское население двадцать пятого. И не только население. Помните приказ рейхсфюрера СС Гиммлера?
– Это тот, по которому немецкая армия в связи с отступлением должна вывозить на Запад все, что только возможно, отдавая предпочтение продовольствию?
– Да, он самый. А с копией телеграммы окружного комиссара, добытой нашей разведкой, вы еще не знакомы? – спросил полковник, доставая из стола папку с секретными документами. – Он просит у директора имперских железных дорог около тысячи вагонов для вывоза грузов военного значения и фольксдойче. Часть этих вагонов уже прибыла на узловую станцию и находится под погрузкой. Если Азарову удастся совершить чудо и взорвать мост, все это не будет отправлено на Запад. Немцы не смогут вывезти и оборудование железнодорожных мастерских, аппаратуру связи и автоблокировки.
– Будем надеяться, что Азаров совершит этот подвиг, – с надеждой заметил помощник начальника армейского разведотдела, не очень веря, однако, в такую возможность.
АЗАРОВ ГОТОВИТ КАДРЫ ДИВЕРСАНТОВ
Вот уже целую неделю курсанты школы диверсантов, или «шкоды», как они сами себя называют, ведут занятия по подрывному делу под руководством Стецюка–Азарова и Дерюгина–Нефедова. Майор Вейцзеккер вполне удовлетворен их успехами. Только однажды он выразил свое неудовольствие, да и то сдержанно.
– Мне жаловался на вас начальник полиции, господин обер–лейтенант, – сказал он Азарову. Теперь он вообще называет Азарова только по новому званию, полагая, что ему это очень приятно. – Вы, оказывается, заминировали подступы к своим баракам, и на ваших минах подорвались два его полицая. Почему вы не поставили начальника полиции в известность об этом минировании?
– Виноват, господин майор. Просто не успел сообщить ему, ибо минирование это произвели мы только сегодня ночью в порядке учебного занятия. И, честно говоря, для самозащиты, так как на подчиненных господина Дыбина не велика у нас надежда. Я почти не сомневаюсь, что по ночам его полицейские преспокойно спят.
– Но двое из них подорвались же на ваших минах, значит, они ходили вокруг бараков.
– Это ничего еще не значит, господин майор. Подорвались ведь не те, которые должны были охранить нашу школу, а совсем другие, которым Дыбин поручил шпионить за нами.
– Шпионить?
– Да, господин майор. Он приказал им подглядывать да подслушивать… И не столько за курсантами, сколько лично за мною. Впрочем, может быть, это по вашему поручению, тогда…
– Нет, господин обер–лейтенант! – прервал его Вейцзеккер. – Это не по моему поручению. Если бы у меня возникла необходимость следить за вами, я бы не назначил вас начальником школы. А если возникнут хоть какие–нибудь сомнения, я просто сниму вас с этого поста безо всякой слежки и подслушивания» И, как вы сами понимаете, не только сниму… Учтите это, господин Стецюк!
– Понятно, господин майор.
В тот же день у Азарова состоялся секретный разговор с Нефедовым. Майор сообщил ему, что вместо Мельникова, «по неосторожности» подорвавшегося на учебном занятии, в его отделение зачислен партизан Буранов, принятый недавно на строительство ветки и показавший образец дисциплинированности и производительности труда. Биография его тоже вполне приемлема.
– Вот и отлично! – обрадовался Азаров. – С этим, однако, следует пока повременить.
– С чем – с этим? – не понял его Нефедов.
– С подрыванием на минах «по неосторожности». Это может привлечь внимание Вейцзеккера. А нам сейчас нельзя вызывать ни малейших подозрений. У нас теперь одна цель – мост. И не позже двадцать пятого. Вернее, я ночь на двадцать пятое.
– А как?
– Вот об этом и должны быть все наши мысли. Одно пока бесспорно – с помощью паровоза, который наконец отвоевал для нас Вейцзеккер.
– А я снова спрашиваю: как?
– Нужно, видимо, использовать то обстоятельство, что дважды в сутки, выходя из депо узловой станции и возвращаясь в него, он проходит по этому мосту.
– А машиниста вы не имели в виду?..
– Нет, машинист исключается. Меня предупредили, чтобы мы и не пытались даже вступать с ним в какие–либо отношения. Он пошел на службу к немцам добровольно.
– Но ведь паровоз без машиниста мало чего стоит…
– А я бы этого не сказал. Во всяком случае, будьте готовы к тому, чтобы начинить его тендер взрывчаткой. К ночи на двадцать пятое она должна быть наготове.
– Вы думаете, что нам удастся использовать мину замедленного действия?
– А вот этого я как раз и не думаю. Разве рассчитаешь так точно, чтобы она сработала в тот момент, когда паровоз будет проходить через мост?
– Да, едва ли… – с сомнением покачал головой Нефедов. – Для этого нужно, чтобы паровоз, шел со специально заданной скоростью.
– В том–то и дело! Но об этом мы еще подумаем. Позаботьтесь пока о взрывчатке.
– Сколько же ее понадобится? У меня ведь нет расчетных таблиц, а память может и подвести. Я уже столько лет не занимался такими расчетами!..
– Давайте вспомним сообща, – предложил Азаров. – Насколько мне помнится, для подрывания одного пролета стального моста длиной до сорока метров требуется примерно восемьдесят – сто килограммов взрывчатки.
– Это в тех случаях, если мы будем подвязывать ее к элементам мостовой фермы, – уточнил Нефедов. – Но и тут без учета размеров сечения ее поясов, раскосов и связей. Думаю, что с поправкой на это общий вес заряда должен составить не менее двухсот килограммов тола. И тоже лишь в случае крепления взрывчатки к элементам мостовой фермы. А у нас будет лишь начиненный взрывчаткой паровоз…
– Но ведь мы взорвем и котел этого паровоза. Следовательно, четырнадцать атмосфер его пара, выпущенные на волю, тоже сделают свое дело.
– Все равно вес заряда нужно увеличить до двухсот тридцати килограммов. На это уйдет все, что есть на складе нашей школы. А как же мы потом…
– «Потом» для нас уже не будет. Как только взорвется мост, нас уже не должно быть в этой школе.
Вот уже третий день работает на учебном участке овражковской железнодорожной ветки не раз побывавший в ремонте товарный паровоз. Все это время курсанты отрабатывали на нем методы установки управляемых мир разных типов. Сегодня они будут проделывать это в ночное время.
– И вообще с сегодняшнего дня для нас будет существовать только ночь, – торжественно говорит перед строем курсантов Азаров. – Пора привыкать к жизни ночных хищников, зрение, слух и жестокость которых мы возьмем на свое вооружение. И уж только от нашего усердия будет зависеть, станем мы по ту сторону границы бесстрашными тиграми или трусливыми шакалами.
Майор Вейцзеккер, слушающий эту речь, одобрительно кивает головой.
С каждым днем он проникается все большим доверием и даже уважением к Азарову. Нравится ему и метод его практических занятий. Конечно, под паровоз кладут пока очень слабые заряды, не приносящие ему никакого вреда, но ведь взрыватели, капсюли и замыкатели срабатывают под ним безукоризненно. Значит, боевые мины, когда придет время, будут разрушать железнодорожное полотно и сбрасывать паровозы под откос безотказно.
Тревожат теперь Вейцзеккера лишь занятия по технике радиосвязи. Их проводит пока Дерюгин, но он и сам считает себя плохим специалистом по этой части. А где найти хорошего? Не приглашать же кого–нибудь из немецких связистов? Это нарушит принцип комплектования школы только из русских, пожелавших добровольно и честно служить Германии.
НОЧНЫЕ ЗАНЯТИЯ
Первые ночные занятия начинаются в двадцать два ноль–ноль. Моросит начавшийся еще с вечера мелкий, холодный, ни на минуту не перестающий дождь.
– Такой на всю ночь, – мрачно пророчит начальник полиции Дыбин, приехавший на первое ночное занятие вместе с Вейцзеккером.
– А вам–то что? – удивляется Азаров. – Вам можно и не мокнуть. Господин майор и без вас тут…
– В самом деле, Дыбин, ехали бы домой, – оборачивается к нему Вейцзеккер. – Я вас не держу.
– Как прикажете, господин майор. Домой–то мне еще рановато, но в городе есть кое–какие дела… А с вами тут Козюра побудет. Один из моих помощников.
И он с плохо скрываемым удовольствием уезжает, а Вейцзеккер в сопровождении полицейского Козюры и Азарова идет к месту ночных занятий. Черный непромокаемый плащ майора с накинутым на фуражку капюшоном делает его почти невидимым. Не видно вообще ничего – ни балластного слоя дороги, ни курсантов, распростершихся на мокрых шпалах и рельсах. Даже бараки и опушка леса растворились во тьме.
– Ну и ночка, – зябко поеживается под своим плащом Вейцзеккер.
– Самая ночка для диверсий, господин майор, – бодро отзывается Азаров. – Надо, чтобы наши ребята привыкли к тьме, дождям и прочим ненастьям. Теперь их зрение выключается полностью. Один лишь слух, а вернее, интуиция – шестое чувство сапера–подрывника. Этому нужно учиться, и я их этому научу.
– Что у них сейчас?
– Установка колесного замыкателя.
– На ощупь?
– Да, на ощупь, и притом так, чтобы охрана не смогла его обнаружить. Слышите свисток? Это Дерюгин подает сигнал охране. Она пойдет сейчас по шпалам с фонарями, и, если обнаружит мину, тем, кто устанавливал ее, придется проделать это еще раз. А может быть, и много раз, пока не научатся работать без брака. Вон охрана приступила к поискам колесного замыкателя!
Во тьме тускло поблескивают лучи двух фонарей. Слегка покачиваясь, они освещают часть песчаного балласта, темные полоски рельсов, лесенку пропитанных креозотом шпал. Овальные пятна света останавливаются на некоторое время на подозрительных местах пути и плывут дальше.
Но вот в небо взвивается ракета, освещая зеленоватым светом значительную часть железнодорожной ветки и стоящий вдалеке паровоз.
– Это сигнал машинисту, – объясняет Азаров. – Значит, охрана ничего подозрительного не обнаружила и через заминированный участок пути пройдет сейчас «поезд».
Не успевает ракета догореть, как раздается свисток паровоза, и вскоре сквозь дождевую завесу начинают просвечиваться буферные фонари локомотива. По тусклым пятнам их света теперь можно следить за движением паровоза на насыпи. Набирая скорость, он приближается к заминированному участку.
А вот и вспышка пламени под передними его колесами! Гул взрыва негромок, да и сила его невелика, так как учебная мина начинена не толом, а небольшим количеством пороха. Но не составляет большого труда представить себе, что стало бы с паровозом, если бы мина была настоящей.
– Четко сработано, – одобряет майор Вейцзеккер.
– С колесным замыкателем это не так уж и хитро, – трезво оценивает действия своих курсантов Азаров. – А вот с управляемыми минами в такие ночи будет посложнее. Но мне хотелось бы еще более усложнить обстановку, господин майор.
– Каким же образом?
– Чтобы все было как в натуре, как при подрывании настоящего поезда в тылу настоящего врага. Когда советские партизаны пускают под откос немецкие воинские поезда, по ним открывают ведь огонь.
– Это естественно.
– Вот я и хочу, чтобы на наших учениях тоже все было совершенно естественно. Нужно обстреливать наших курсантов, как обстреливают партизан, чтобы они привыкали к огню. Не боевыми патронами, конечно.
– Мне нравится эта идея. Но как вы представляете себе это практически?
– А проще простого, господин майор. Посадим несколько человек на паровоз, и пусть они палят по «диверсантам». Нужно только, чтобы вы дали указание паровозной бригаде пустить к ним на тендер наших курсантов.
– Ну что ж, это можно, – охотно соглашается Вейцзеккер. – Давайте сделаем это сегодня же. Я передам мой приказ машинисту, а вы распорядитесь приготовить «автоматчиков».
И они расходятся: Вейцзеккер к паровозу, остановившемуся неподалеку от их наблюдательного пункта, а Азаров к Нефедову. Сообщив майору о возникшей у него идее, Азаров понижает голос до шепота:
– Понимаете, для чего я это?
– Не очень.
– Нужно же как–то втащить завтра на тендер взрывчатку. Вот автоматчики это и сделают. Отберите человек трех наших, и пусть они сегодня же прикинут, куда там ее можно будет запрятать.
– Теперь все ясно. А вы еще поимейте в виду помощника машиниста. Наши разведали, что его сестру в Германию должны отправить… Не думаю, чтобы он после этого служил немцам верой и правдой. Может быть, можно будет сделать что–нибудь и с его помощью…
– Это на крайний случай. Не будем пока рисковать. У нас еще целая ночь и день в запасе. К завтрашней ночи что–нибудь придумаем.
Но придумать что–нибудь достаточно надежное оказалось не так–то просто. Не только то, что приходило в голову самому Азарову, но и то, что придумывали Нефедов и Лукошко, после тщательного анализа отвергалось. И даже когда майор Нефедов в конце дня предложил Азарову, казалось бы, вполне надежный способ, лейтенант забраковал и его:
– Не годится и это! Нет уверенности, что предложенный вами механизм сработает безотказно. А мы должны придумать что–то такое, в чем не должно оставаться ни малейших сомнений.
– Ну тогда нужно, значит, кому–то из нас взорвать себя вместе с паровозом и этим чертовым мостом.
– А может быть, придется прибегнуть и к этому.
И Нефедов не сомневается, что Азаров сделает это, если не придумает ничего более надежного.
ПОСЛЕДНИЕ РАСЧЕТЫ
Вот и вечер. Однако Нефедов все еще ничего путного не придумал, хотя ломал голову над этим буквально весь день. Похоже, что и Азарова не осенила блестящая идея. Но он спросил для чего–то, удалось ли Лукошко увеличить время замедления кумулятивного заряда конической формы.