Все было как всегда. Конники из отряда Рыкмана шли весело и были готовы исполнить любой его приказ. В Острогожске, как и планировалось, к нему присоединились слобожане. Снова осенние дороги, дождь и короткие привалы в небольших деревеньках. И так продолжалось до тех пор, пока под Каменкой, отряд подполковника не был окружен казаками Василия Поздеева, которые поджидали его в засаде.
Рыкман понял, что угодил в ловушку и был готов к тому, чтобы сражаться до последней возможности. Но казаки Поздеева зажали его в чистом поле, атаковать не спешили и выслали вперед парламентера.
Командир слобожан Тевяшов сказал ему тогда:
- Прикажите стрелять в парламентера, Виллим Иванович.
- Нет, будем его слушать и узнавать, чего он хотеть, - Рыкман разволновался и начал коверкать русскую речь.
- Вы об этом пожалеете, - бросил Тевяшов и отъехал к своим трем сотням конников.
К занявшим оборону царским войскам подъехал казак под белым флагом и, обращаясь скорее к солдатам и драгунам, чем к подполковнику, он начал выкрикивать:
- Православные! Мы идем на Воронеж, а дальше до самой Москвы. Нам не надо чужой земли, наш поход затеян, чтобы освободить крестьян и русский люд страдающий от царя-еретика, который Святую Русь, нашу мать, иноземцам продал. Переходите на нашу сторону, и вместе за правду постоим!
- Стреляйте в него! - опомнился Виллим Иванович. - Не спать! Огонь!
Однако было поздно. Казачья конница помчалась на отряд Рыкмана, драгуны, солдаты и пушкари стали бросать оружие, и только офицеры открыли огонь в надвигающуюся волну булавинцев. Но не желавшие умирать русские мужики отняли у них оружие, и на этом бой почти окончился. Почти, по той причине, что острогожские слобожане не растерялись, к неожиданной атаке были готовы и рванулись на прорыв. Этим терять было нечего, с донцами и запорожцами они давно враждовали, да, по сути, их полки для сдерживания казаков и создавались.
Схлестнулись всадники и зазвенели клинки, и никто уступать не собирался. Напор слобожан был силен. До прорыва из кольца оставалось совсем немного, и Тевяшов рубил бунтовщиков никого не жалея, воином он был знатным, но казаков было больше, и они задавили слобожан численностью.
Меньше часа прошло с того момента, как армия Поздеева столкнулась с отрядом Рыкмана, а он уже был уничтожен. Сам Виллим Иванович застрелился.
Еще через два дня был взят Острогожск, а за ним Бобров, где местный народ, во главе с битюгским гультяем Ромашкой Желтопятовым вздернул воеводу на городских воротах.
До Воронежа оставался один бросок и, перехватывая беглецов, армия Василия Поздеева, нигде не задерживаясь, подошла к городу. Темной и промозглой осенней ночью стражники на городских воротах были опоены и связаны местными посадскими людьми. После чего, вход в город был открыт, и сотня за сотней конные казаки втянулись за стены.
Как только запели первые петухи, началась одновременная атака на все важные городские объекты. Дом воеводы Колычева, все управленческие здания, а также цейхгауз и арсенал были захвачены сразу. Новобранцы из солдатского полка, вчерашние деревенские мужики, бросали оружие, а вот с Воронежским пехотным полком казакам пришлось повозиться. Солдаты покойного подполковника Виллима Ивановича Рыкмана были в большинстве своем ветеранами, да и офицеры в полку имелись опытные. Поэтому караулы не спали и наступающих спешенных булавинцев встретили готовые к бою солдаты и ружейные залпы. До полудня шла перестрелка, и были отбиты три казачьи атаки. И так продолжалось до тех пор, пока из городского артиллерийского парка булавинцами не были взяты пять орудий. Только тогда, под угрозой полного уничтожения, воронежские пехотинцы выкинули белый флаг и выслали парламентера.
Переговорщик представлявший воронежцев человеком оказался неглупым и, сыграв на честолюбии казаков, сумел договориться о капитуляции. Офицеры вместе с солдатами, знаменами и оружием покидают захваченный город. Взамен, они оставляют корабли, которые охраняли и не уводят за собой корабелов.
Поздееву храбрость пехотинцев понравилась, да и скрытая лесть переговорщика, про казачью храбрость и быстрый захват города, его подкупили. Он принял условия воронежского офицера и через полчаса, под барабанный бой, с развернутыми знаменами и пулями в зубах, солдаты строем покинули Воронеж и направились в сторону Липецких заводов.
Войско Донское. Черкасск. 13.10.1707.
Про восстание против царя, которое готово было вспыхнуть на Дону, бывший войсковой атаман Зерщиков знал с самого начала. И если для кого-то, восстание это путь к свободе и справедливости, по крайней мере, к иллюзорной свободе и к такой же справедливости, то для Ильи Григорьевича это была в первую очередь возможность нажиться и получить еще толику влияния. Однако для этого следовало самому стоять у истоков бунта, понимать, что происходит, вовремя отыграть все обратно и подставить под топор царских палачей кого-то вместо себя.
Но с самого начала события развивались совсем не так, как планировал Зерщиков. Старый товарищ, и компаньон по соляным промыслам Кондратий Булавин пошел своим путем. Не стал обращаться к нему за помощью, а с запорожцами и Мазепой спутался. Потом, неожиданно был разгромлен отряд князя Долгорукого, а столица Войска Донского, как спелое яблоко упало в руки бунтовщиков, которые казнили войскового атамана Максимова и близких к нему донских старшин.
В итоге, Зерщиков оказался не в деле, спрятался в Рыковской и искал выход из сложившейся ситуации. Бежать к царю? Нельзя. На Дону все его хозяйство и близкие люди. Примкнуть к мятежным казакам? А вдруг его, как и Максимова казнят? Опасно. И сидел Илья Григорьевич в раздумьях, до тех пор, пока за ним не прибыли посланцы Булавина.
Всякого ожидал Зерщиков, по прибытии в Черкасск, но предложение стать главным снабженцем всего восставшего войска его удивило и, поначалу, раздосадовало. Не получилось отсидеться в стороне, пока царские полки не появились. Однако в течении недели, осмотревшись и прикинув что к чему, он решил, что шансы на победу у Булавина есть, а потому со всем своим опытом и энергией принялся за дело.
Местом для расположения своего ведомства он назначил станицу Аксайскую, где у него имелись склады. День за днем Зерщиков втягивался в порученное ему дело и сам не заметил, как стал вкладывать в общевойсковые запасы свои ресурсы и требовать того же самого от других богатых старшин. Впрочем, не таким был человеком Илья Григорьевич, чтобы в убытке оставаться, но и не наглел, ведь зоркие и все подмечающие парни полковника Лоскута, всегда маячили неподалеку.
Перво-наперво следовало обустроить магазины с провиантом и одеждой для каждой армии, и люди Зерщикова, а таких у него было немало, заметались из одного конца войска в другое. Склады решено было ставить в Бахмуте, Кагальнике и Аксайской, благо, было, что в них закладывать. Мазепа хлебом и теплой одеждой помог, да царские закорма казаки труханули изрядно.
Следующий вопрос был более трудным, оружие и огненный припас. Запасец был, конечно, но надолго его не хватит, а закупить подобный товар особо и негде. Из всех ресурсов годных для военного дела, на территории Войска имелись только селитреные заводы, да слабо разведанные залежи каменного угля. При этом полное отсутствие, каких бы то ни было мануфактур и крупных промышленных предприятий, делало победу в долговременной войне практически невозможной.
Было, совсем расстроился Илья Григорьевич и начал прикидывать, где достать мастеровых людей и оборудование для постройки хотя бы примитивных заводиков, но тут пришла радостная весть. Походный атаман Третьей армии Василий Поздеев почти без потерь взял Воронеж и выдвигается на Липецкие заводы.
Воронеж - это слово прозвучало, пронеслось, а Зерщиков уже вел подсчет, что можно получить с литейно-пушечного завода, суконной, парусной, канатной и кожевенной фабрик. Стоит ли перенести производства на берега Дона или оставить их в Воронеже? Кроме того, огромный цейхгауз и арсенал манили воображение главного снабженца. Но и это не все. Ведь помимо государственных предприятий, в Воронеже существовало больше тридцати кумпанств таких именитых людей как Стрешнев, Шереметев, Голицын, Строганов и Нарышкин, а это опять производства, мануфактуры, ресурсы и деньги.
Бросив все дела, Зерщиков вскочил на лошадь и, едва не загнав ее, прибыл в Черкасск, где незамедлительно потребовал личной встречи с Булавиным.
Кондрат встретил его по-дружески. Атаманы обнялись, и Булавин спросил:
- Ты чего такой взъерошенный, Илья?
- Правда, что Воронеж взяли?
- Правда...
- Что с производствами?
- Все в целости, фабрики продолжают работать и рабочие по-прежнему при них, так что можешь посылать своих людей и брать все на учет.
Зерщиков успокоился и задал самый главный вопрос:
- Кондрат, Воронеж удержим, или может быть производство на Дон перенести?
- Пока не знаю, Илья, и потому, за зиму все оборудование надо демонтировать, а по весне вместе с работным людом к нам отправить.
- Где ставить будем?
- Посмотри сам, - ответил Булавин, - но думаю на Богатом Ключе, где Петр останавливался, когда на Азов шел.
Зерщиков согласно кивнул.
- Правильно, я тоже так подумал, в глубине нашей земли и водный путь рядом. Где еще мастеровых взять можно?
Кондрат задумался, вытащил из шкафа карту и расстелил ее на столе.
- Вот смотри, здесь Липецкие заводы, но Поздеев их вряд ли сам захватит, сомневаюсь я в его талантах, хороший командир, но и только. А вот Кумшацкий уже Тулу прошел, и на пару они эти заводы возьмут. Отсюда вывезем все что возможно, гонцы к обоим атаманам уже посланы. Кроме того, есть Астрахань, а там полотняные и суконные мануфактуры. Если и ее возьмем или к своему делу прислоним, то опять-таки прибыток.
- А Украина? - спросил Зерщиков.
Булавин отрицательно покачал головой.
- Там ничего, кустарное производство, как и у нас. Имеется производство пороха на Сечи, но в основном для внутренних нужд. Кроме того, что-то у Мазепы есть, но это тоже не для нас.
Илья Григорьевич задумался и сказал:
- Столько дел, и все надо сделать. Заводы к нам перевезти, работный люд устроить, а помимо этого еще и поиск полезных ископаемых организовать придется.
- Ну, насчет ископаемых, это и без нас озаботились.
- Кто? - удивился Зерщиков.
- Андрей Корела. После него карта осталась с отметками и краткими описаниями.
- Да ну...
- Вот тебе и ну, друже, - Булавин снова направился к шкафу, достал из него еще одну карту и кинул поверх прежней. - Смотри.
Главный снабженец донских армий посмотрел на карту, отметил для себя места с углем, селитрой и металлами, и спросил:
- Это верная карта?
- Да, некоторые места уже и так, кустарным способом разрабатываются.
- Я ее себе возьму?
- Пришлешь человека, чтобы скопировал и бери.
- Так и сделаю.
Перейдя на другие дела и проговорив еще битый час, атаманы расстались. Зерщиков вышел на площадь и, в сопровождении верных людей, направился обратно в Аксайскую. Проехавшись по Черкасску он выехал в чистое поле и здесь увидел толпу лапотников, которые очень ловко бегали по полю с пищалями и мушкетами, при этом прячась за деревянными брусами и стреляя в ростовые мишени.
Илья подозвал справного казака, который, как и он наблюдал за всем происходящим.
- Кто это? - спросил он, кивнув на крестьян.
Казак не без гордости ответил:
- Это мой полк, Первый Волжский стрелковый.
- А сам ты кто будешь?
Казак протянул руку и представился:
- Будем знакомы, полковник Иван Павлов.
- Илья Зерщиков, - в ответ назвал себя атаман. - А чего это твои воины так странно бегают, рывками, а не строем ходят?
- Это новая тактика, придумана лично мной, - похвалился Павлов. - Суть в том, чтобы, не вступая в прямой линейный бой с противником, нанести ему как можно больший урон. Каждый боец бьется сам по себе, а если надо, то соединяется с другими в группу. Вот сейчас они отрабатывают бой в лесном кустарнике. Царские полки на марше будут обречены, а если организуют преследование, то потеряют еще больше. То же самое, что и действие нашей конницы в степи, несколько залпов и отход на другие позиции.
Распрощавшись с новоявленным полковником, Зерщиков поехал домой, по дороге размышляя, что как ни крути, а Булавин все же может победить. Главное, чтобы кадры имелись достойные, а они есть. Тот же Поздеев, взявший Воронеж, полковник Лоскут, как паук раскидывающий свои сети по всему Войску и за его пределы, Гришка Банников - кавалерист от бога, Некрасов Игнат - правдолюбец, или хоть тот же Павлов, который просто уверен в победе своих мужичков над лучшими царевыми полками. А есть еще Кумшацкий пробившийся через половину России, Семен Драный - своими речами разжигающий в сердцах крестьян лютую ненависть к боярам, Лукьян Хохол - стремительный во всех своих действиях и непредсказуемый не только для врагов, но и для друзей. А кроме них, имеются еще и многие другие. Такие известные как Максим Маноцкий, Никита Голый, Тимофей Соколов, Иван Стерлядев, Колычев Николай и Филат Никифоров, а также совсем никому, пока неизвестные воины и управленцы нарождающейся вольной республики.
Войско Донское. Черкасск. 14.10.1707.
С утра все как обычно, зарядка, тренировка и проездка. Гнедой и сильный жеребчик-двухлетка, из конюшни Максимова, которого я назвал Будин, шел по раскисшей грунтовке бодро и легко. Шлеп-шлеп! Копыта бьют по лужам, и комки грязи летят в разные стороны. Я не один, со мной, Василь Чермный и еще несколько человек, и они ни в коем случае не являются моей охраной, просто мы занимаемся одним и тем же делом, вот и все.
Будин несет меня без остановки и усталости не чует. И это мне нравится, самого бодрит, и помогает развеяться. Вчера вернулись отцовские посланцы, которые привезли из Белгорода мачеху Ульяну, которая через месяц должна рожать. Как нервничает и капризничает беременная женщина, представить себе могут многие, а Ульяна и раньше мягкостью характера не отличалась. В общем, помотала она нам нервы, и досталось всем. Бате, которому и так не легко, Галине, которая на себе все хозяйство тянет, и мне, как бы, между прочим. Плевать!
От Черкасска отъехали километров на шесть, на развилке поворачиваем и начинаем движение обратно к городку, но тут на дороге позади нас появляется около десятка всадников. Интересно узнать, кто это, и мы придерживаем коней. Проходит пара минут, и к нам пристраиваются молодые казаки, все лет по восемнадцати и снаряжены так, как если бы в дальний поход собрались. Почти всех этих парней я знаю, так как они из Рыковской, а их предводитель, крепкий добродушный парень с рыжим чубом, выбивающимся из-под папахи, так и вообще, мой двоюродный брат Левка Булавин, сын дядьки Акима.
- Здравствуй брат, - приветствует он меня.
- И тебе здоровья Лева. Какими судьбами в Черкасск?
- В войско записаться хотим.
- А батя твой знает?
- Конечно, знает. А ты по-прежнему при войсковой избе?
- Ну, да, - соглашаюсь я.
- А в армию не хочешь?
- Хотеть я могу чего угодно, но отец не отпустит. Мне четырнадцать лет только через десять дней исполнится. Это тебе проще, восемнадцать уже. Как там дядька Аким?
- Неплохо. Работников стало меньше, все в армию Семена Драного ушли, и казаков почти нет, они в войске Поздеева. Но он не в расстройстве и планы строит, как на перепродаже трофеев разбогатеть.
- В общем, у вас все как обычно.
За разговорами доехали до Черкасска. Молодые казаки разъехались по знакомым и родственникам, местные жители к себе, а мы с Левкой к нам. Пока коней почистили, да пока помылись и позавтракали, время к десяти часам, надо в войсковую избу идти, где Левка переговорит с батей, а мне, наверняка, дадут какую-нибудь работу.
Однако когда подошли к площади, то увидели нечто необычное. Идет круг, человек сто пятьдесят казаков и такое же количество женщин. Кондрат стоит на крыльце, в руке у него булава, а позади два казака, один со знаменем, другой с бунчуком: древко, на конце его золоченый шар, а под ним конский хвост.