Как только Игорь появился в классе, ему тут же замахал рукой со своего места как всегда радостный Данил.
– Привет, – он кивнул ему в ответ, бросая свою сумку рядом с Ромкой на парту.
– Видал уже свою Аньку? Во вымахала – каланча! Ники-Вики теперь с ней... как хоббит, – Ромка, так и не утративший своей язвительности, не мог не съехидничать по поводу роста, сам-то он уже в прошлом году был выше Никиты чуть не на голову. – Может, сам подкатишь? – он со значением оглядел своего изменившегося друга. – Попробуешь?
– Мне теперь незачем!
Игорь снова прислушался к себе: "И правда, незачем. Не волнует, совсем!" Настроение поднималось – зависимость от Ани прошла. Он вместе со стулом развернулся к Ромке:
– Как отдохнул? Где был?
– Нормально. С родаками был в Греции. Ничего себе так, потом меня отправили к брату в Гродно. Вот там-то мы и оторвались на...
– Я конечно, очень ра-а-ада всех вас видеть сегодня, таких взро-ослых и загорелых, рада, что вы так соскучились друг по другу, что... да, Иванченко, да-а... и тебя тоже рада видеть, если ты соблаговолишь вылезти из-под парты... – оказывается классная уже несколько минут стоит у доски и никто не обращает на неё внимания – в классе гул, все заняты друг другом. – Но, дорогие мои, пора уже урок начинать. Учебники, надеюсь, все получили?..
Начинался первый школьный день, за ним последовал второй, третий... Уроки, оценки, доставшая до зубного скрежета домашка, слёзное (и не очень) выпрашивание оценок, "почётное" дежурство по школе, выяснение отношений с учителями, одноклассниками, курение за углом около висевшей на одном штыре погнутой водосточной трубы, – словом, обыкновенные будни.
– А Данил-то свою старую любовь не забывает. Смотри-смотри, Гарик, он всё также пялится, – Ромка дёргал друга за кончик ручки, тащил из-под руки тетрадь. – Да хватит тебе писать, успеешь ещё написаться, весь год впереди. Ты посмотри лучше!
– Ну, смотрю, – Игорь поднял голову и нашёл глазами Данилу на своём обычном месте.
– Опозда-а-ал... Но подожди, подожди, сейчас, – не отставал Ромка, гипнотизируя спину настойчивого влюблённого. – Ну, давай, давай, обернись... – молил он шёпотом.
Игорю казалось, что Ромка от нетерпения сейчас вскочит с места и подбежав к Данилу сам развернёт его за плечи и заставит смотреть на Аню, чтобы только ему, Игорю доказать наглядно свои слова.
– Слушай, а тебе не всё равно? Ну, смотрит он на Аню и что? – ему надоело уже, что почти на каждом уроке Ромка то шепчет ему в ухо, то толкает его ногой, то неожиданно больно засадит локтем в бок, заставляя отслеживать взгляды одноклассника.
– Мне?.. Да мне плевать, да пусть он хоть глаза себе сломает... Больно надо, – Ромка надулся, уткнулся в тетрадь и до конца дня не трогал друга совсем.
Девятый год обучения, медленно, но верно подходил к концу. Плетнёва ещё в первой четверти переметнулась со своим гренадёрским ростом к Дмитричевскому, баскетболисту из одиннадцатого. Никита утешился во второй, найдя замену в лице рыженькой милой коротышки, Сонечки, из восьмого.
А в третьей четверти как-то незаметно оказалось, что теперь они везде ходят втроём: Игорь, Ромка и Данил. Если раньше общение первых двоих не выходило за школьные стены, то теперь, все вместе, они облазили весь город: парки, стадионы, исходили все мало-мальски примечательные с точки зрения Данила улицы. (Он даже что-то такое пытался рассказывать про их "примечательность"... Неужто готовился?) Всю зиму заставлял таскаться с ледянками на другой конец города, чтобы покататься с огромной горы. Несколько раз Данил даже вытаскивал их в лес.
Сначала Ромка был удивлён и будто бы недоволен появившемуся между ними третьему, но вскоре расслабился и принял "новичка". У Игоря было подозрение, что Данил попросту "купил" Ромкино расположение, отдавая ему в столовой свои блинчики. С другой стороны, заподозрить их нового друга в подхалимаже, с целью "втереться" к ним, тоже было нельзя: им с Ромкой нередко доставалось от Данила, когда они первое время пытались звать его Дан, Даньк, Данилыч, – на что хватало их фантазии, пока не поняли, что любой другой "позывной" для парня заканчивается для них тяжёлым подзатыльником, от которого потом звенит голова, а то и пребольным тычком под рёбра или даже пинком. Он перевоспитал их: ну, что ж, нельзя, так нельзя. Зато Игорь впервые понял, что такое настоящий друг. С Данилом было интересно, он умел не только острить и подкалывать, но мог и поддержать, помочь, когда это было нужно, и удивительно вовремя становился незаметным, когда чувствовал, что любое сказанное в эту минуту слово или жест будут неправильными, лишними...
Игорю нравилось проводить с ним время. Он даже не понял, что его змейка, к тому времени прочно обосновавшаяся у него в груди, слушалась только Данила. Словно солнечная батарея, он своими глазами заряжал, подпитывал её, она становилась ручной лишь от одного его присутствия, она грела ярче, делясь своим теплом и светом.
К концу года, когда экзамены были всё ближе и ближе, и учителя только и делали, что заставляли писать бесконечные пробники и стращали... стращали... Ромка стал мрачнеть день ото дня. Игорь понял, что что-то изменилось, когда обычно суетливый и разговорчивый "поедатель блинчиков" за день произносил не больше пары слов и, если не выгоняли учителя, то все перемены подряд просиживал в кабинетах. С Игорем он пусть сухо, а бывало и странно язвительно, но как-то общался, а вот с Данилом почти не разговаривал. Всё реже и реже гулял с ними, особенно резко отказывался, если Данил звал куда-то. Игорь замечал, как часто Ромка с непонятной задумчивостью смотрит на светловолосого третьего в их компании. Сам же Игорь был счастлив. Он перестал дёргаться, перестал оценивать себя со стороны – он просто жил. Ему всё нравилось теперь. Ну, если не брать в расчёт предстоящие экзамены.
– А ты был прав... – в один из дней, когда солнце уже совсем по-летнему припекало и ничего не хотелось делать, Игорь расслаблено лежал на парте и, совершенно не интересуясь доской и учителем, рассматривал всё вокруг: мебель, лампы под потолком, одноклассников, деревья с распустившимися почками на улице, свою новую гелевую ручку (к экзамену прикупил), спину Ани погипнотизировал по старой привычке. – Данил действительно влюблён в Аньку, он теперь и сидит вполоборота, чтобы всё время видеть её.
– Что? – Ромка в эту минуту силился понять так и не давшуюся ему ещё в третьей четверти геометрическую прогрессию: математичка не теряла надежды за последнюю неделю наверстать с классом упущенное. – Кто?.. Данил?.. – наконец, поняв, что ему говорят, он так громко расхохотался, параллельно грохнувшись всем телом на парту, что подскочившая от неожиданности математичка выгнала его в ту же секунду, крича так, что позвякивали стёкла в окнах.
– Ты сегодня какой-то буйный. Что я такого сказал? – Игорь после урока подошёл к выставленному из класса другу.
Только что прозвенел звонок. Коридоры постепенно заполнялись учениками. Игорь не стал ждать, пока соберётся Данил и вышел из класса одним из первых. Ромка, нахохлившись, сидел на полу, сразу около двери в кабинет. Не глядя он выхватил из рук друга свою сумку, которую тот ему вынес, поднялся и быстрым шагом стал удаляться, процедив сквозь зубы:
– Да пошёл ты, Гарик!
– Ром, подожди! Что случилось-то? Ты куда?
С этого дня Ромка стал открыто избегать как Данила, так и Игоря. Он пересел на последнюю пустовавшую в их ряду парту и, казалось, даже забыл, что был знаком с ними. Игорь делал попытки поговорить, но Ромка смотрел сквозь него и тот отступался.
К концу одиннадцатого класса Игорь настолько близко сошёлся с Данилом, что считал его чуть ли не братом. Однажды за ужином дядя Сёма сказал:
– Ты, Игорь, смотри, таких друзей люди всю жизнь хотят найти. Не каждому везёт, как тебе. Он – настоящий, не скурвится, не предаст.
Отчим на прошлой неделе принёс своему пасынку и его друзьям три билета на тренировочный футбольный матч, но когда Игорь, растерявшись, начал что-то невразумительное мямлить: "Ромка... он... у него... Он вряд ли сможет... " – махнул рукой и пошёл третьим.
Они провели почти весь день вместе: стадион, после – тир в парке недалеко от дома, потом дядя Сёма повёл их в кафе – к концу дня они умирали от голода. Игорь поначалу стеснялся отчима: как он будет себя вести, о чём с ними разговаривать, не заведёт ли, воспользовавшись случаем, как любой взрослый какую-нибудь воспитательную беседу. (На весенних каникулах они всем классом ездили на экскурсию, так сопровождавшие их двое родителей всласть начитались им нотаций.) Поэтому он с затаённым страхом прислушивался к словам отчима, к ответным репликам Данила, но, к счастью, ничего постыдного в поведении маминого мужа он не узрел: нелепых вопросов не задавал, поучением не занимался. Зато Игорь заметил, как внимательно дядя Сёма слушал его друга, смотрел на него, словно изучая. И вот теперь, эти слова...
– Семён, не при ребёнке, прошу тебя. Твой жаргон... – женщина осуждающе покачала головой и положила свою руку мужу на плечо.
С того вечера, после слов отчима, Игорь осмелел и попросил разрешения остаться Даниле у него с ночёвкой. Мама посмеялась, обозвала их попугаями-неразлучниками и разрешила, но напоследок, видно, решив, что научилась шутить не хуже дяди Сёмы, ни к месту брякнула:
– Значит, будет пижамная вечеринка? – глядя на вытянувшееся непонимающее лицо сына добавила уже своим обычным голосом. – После полуночи, чтобы – ни звука!
Они с Данилом ещё много раз оставались друг у друга. Или болтали полночи, или зависали в Counter-Strike: ругались возмущённым шёпотом и задушено вскрикивали в особо напряжённые моменты. Бывало, что ни играть, ни разговаривать не хотелось, тогда они, лёжа в темноте, подолгу молчали. Тишина их совсем не напрягала. Но как бы не складывались эти совместные ночёвки, поспать им удавалось каждый раз от силы часа четыре.
Без Ромки (как не совестно Игорю было в этом себе признаваться) их дружба стала глубже, сделав по-настоящему близкими людьми: им было хорошо друг с другом. Рядом с Данилом Игорь плавился от необъяснимого ощущения счастья и покоя. Он всё время чувствовал на себе заботливый взгляд друга, ощущал его поддержку: уверенности в себе, просто излучаемой одним, теперь хватало и на другого.
Ромка всё также продолжал их игнорировать. В один из дней, поймав полный непонятно откуда взявшегося презрения взгляд бывшего друга, Игорь решил поговорить с ним ещё раз. Сказав Данилу, чтобы он один шёл домой, сам сел у спортивного зала – Ромка после уроков три раза в неделю занимался в школе лёгкой атлетикой.
– Ром, подожди, я ждал тебя...
– И зачем это, интересно? И где твой верный пёс? – взмыленный, тяжело дышащий он вышел из дверей спортзала, остановился и, ухмыляясь, смотрел на Игоря.
– Пёс? Слушай, Ром, может, хватит? – Игорь начинал злиться. – Тебе не надоело? Ты можешь мне сказать, что с тобой случилось?
– Со мной? Это ты мне скажи, что с тобой случилось, с каких пор ты педиком заделался? – прозвучало визгливо, злым фальцетом.
Школа пустела – близился вечер, эхо отразило страшное слово, размножило его тысячекратно, закружило, разнесло по коридорам, этажам. Ромка развернулся и двинулся к лестнице.
– Ты!.. Ты!.. – Игорь выпучил глаза, от шока он не мог ни связно говорить, ни, казалось, дышать. Сидя на полу, он хватал воздух открытым ртом, словно рыба, выброшенная на берег.
– Га-а-арик-к... – обречённо и зло взревел Ромка, уже дошедший до ступенек. Он размахнулся и швырнул вниз свою сумку, она покатилась кубарем и, ударившись о противоположную стену, остановилась. Повернулся к Игорю – гнев ушёл, уступив место усталому разочарованию. – Ты... значит... Я понял. Значит, он так и не сказал тебе ничего? А ты сам не догадался? Какой же ты тупой, Гарик! – Ромка вернулся от лестницы к Игорю и сел на пол, но не рядом с ним, а – напротив, под стендами со спортивными достижениями школы.
– Ты ненормальный? Совсем рехнулся со своим спортом? – дар речи вернулся, Игорь вскочил с места и, подлетев к Ромке, замер в шаге.
Ромка потянулся вперёд и сильно дёрнул Игоря за тоненькую водолазку на себя – "сядь". Тот больно ударился о пол коленкой, когда "садился", а попросту упал прямо там, где стоял.
– Я не сказал никому, ты не ссы. Ты же не стал трепать, что я влюблён в Аньку... как последний идиот, каждый взгляд её ловил, каждый поворот головы – на кого она смотрит: вдруг, на меня?..
– Ты был влюблён в Аню? – сегодняшний день был слишком долог, Игорь уже понял это. От количества вываленной на него информации гудело не только в голове, всё его тело, словно было опутано вибрирующим электрическим проводом. – Я не знал...
– Не знал?.. Ты всегда отличался завидной тупостью в таких вопросах. Не знал, так не знал. И почему "был"? – Ромка неожиданно, со всей силы ударил кулаком в пол, вскрикнул и прижал к себе явно отбитую руку.
– Ром, ты что – покалечишься...
– Заткнись... Я уже давно понял, не сразу, конечно, что он не на Аньку глаз положил, а на тебя... А ты... Ты – ничего-о... – Ромка резко подался вперёд и схватив Игоря за шею здоровой рукой рывком притянул к себе, впиваясь ему в лицо злыми глазами. – ...смазливый такой... Такие как ты и подставляют задницы! – и он оттолкнул уже совершенно ошалевшего парня.
– Что?!..
– Захлопни пасть, устал я от всего такого... взорвусь, если не выскажу тебе всё! Этот пидар сразу влюбился в тебя... подкатил-то он к тебе – "дава-ай дружи-и-ить", - Ромка с томным придыханием выплюнул последнюю фразу. – А ты, как кретин, уши развесил: "Друг... друзья... какой он классный!.." Да уж, классный, если он глаз с тебя не сводит, так и смотрит тебе в рот... Неужели он за всё это время так ничего тебе и не сказал? Хотя, чего удивляться, если ты слепой придурок и сам ничего не понял до сих пор: спугнуть тебя боялся, наверное. Я ещё в девятом... мы с ним летом как-то столкнулись в магазине, прямо спросил его: что и как? Он не стал отпираться. Вот чмо пидарское, ведь не испугался, что тут же, у касс, наваляю ему.
– Данил сам признался тебе?.. – у Игоря едва хватило дыхания спросить.
– Чего всполошился? Что – мне, а не тебе?!.. Не плачь, детка, не в любви же он мне признался – она вся тебе досталась, – Ромка кривил губы, выговаривая такие трудные для осознания Игорем слова. Он словно во сне следил за юродствующим одноклассником – все мысли, будто могучим вихрем вымело из его головы.
– Значит, мне не побоялся, а тебе – не смог... – Ромка снова замолчал. – Ты не подходи ко мне больше. Вроде и не скажешь, что дружили мы с тобой, ты, видно, одиночка по жизни. А вот с Данькой своим... Но я привык к тебе. Но чтобы – педик... Не могу, противно!
– С чего ты взял, что я... этот... – Игорь даже выговорить не мог это ужасное слово.
– Гарик, не подходи ко мне, я тебя по-хорошему прошу. Могу не сдержаться и покалечу тебя случайно. Да, можешь не беспокоиться – никто от меня не узнает. Да и школа эта грёбаная кончится скоро, – Ромка стал подниматься с пола.
– Да с чего ты взял, что я гей?! – Игорь почти кричал. Он дёрнул бывшего друга за руку, принуждая сесть. – Я – нормальный. Мне не надо...