– Догадался, да?
– Окажись он Светлым, тебе не понадобился бы волк.
– Верно! – Вампирша поморщилась. – Все утро псиной воняю!
– Вот видишь, Евгений Юрьич? – обернулся к магу Денисов. – Обыгрывают тебя Темные по части интриг. А вообще – вы друг друга стоите. Не противно тебе? Ладно… Николая просветила?
– А смысл?
– Родился новый Темный – у вас же праздник должен быть, нет?
– Да это у тебя должен быть праздник! Радуйся, хитрый дедушка – он в таком бешенстве был, такой негатив выпустил!.. У меня аж дух захватило, когда я увидела, сколько Силы выплеснулось зазря! Пустой он теперь, надолго пустой. Но мы же не спешим, правда?
– Едрить твою редиску, я извиняюсь! И где же он теперь?
– Нашлась добрая душа, – томно потянулась Анюта, – забрала к себе, бездыханного, отогрела, спать уложила…
– Кто? – строго спросил Денисов, и вампирша как-то сразу сообразила, что шутки закончились.
– Я почем знаю? Дом с тремя окнами напротив клуба вашего, ставни резные, маленький кедр в палисаднике растет…
– Зойка, стерва! – сообразил участковый и заторопился. – Дозорный, у тебя ишшо есть вопросы к даме?
– Н-нет…
– Ну, тогда прощай, красавица.
– Рада была познакомиться лично, Светлый Клин!
* * *
Витька грыз ногти. На панели стоял современный радиоприемник, который, едва дозорный с участковым уселись в «виллис», возвестил:
– В эфире программа «В рабочий полдень».
– Полчетвертого уже, пора нам.
– Погодите, Федор Кузьмич! Почему она вас знает? Почему называла Клином?
– Светлым Клином, – усмехнулся Денисов, – как село наше – Светлый Клин. Это соседняя деревенька Вьюшка перед войной переименовалась в колхоз «Светлый путь», а наше село испокон веков так называлось. «Клин» даже побоевитее «Пути» выглядит, верно? Даже не пришлось убеждать товарищей из райкома партии. Когда-то давным-давно, отсекая вражеское войско, вбили наши пращуры клин между востоком и западом… Та война давно закончилась, а Светлый Клин так и остался сторожить русские города от набегов с востока. Историю надо учить, дозорный!
– Вы-то тут каким боком? Вроде маг вы не такой великой силы, чтобы в одиночку противостоять… кому бы то ни было.
– Силы, может, и не великой, но есть у меня, как и у моих предков, право однажды воспользоваться воздействием первой степени – в экстренных случаях, разумеется. Ты вот сегодня помянул банду Темных, которые двадцать лет назад тут бедокурили…
– Так все же вы?..
– Не я – «Светлый Клин». А в награду за такие дела право на воздействие продлевают… много сотен лет уже продлевают.
– Теперь понятно…
– А раз понятно – не ворошил бы ты наш сонный муравейник, а? Живи себе спокойно! Обходились мы без превентивных мер – и дальше обходиться будем! Сам же видишь, что вышло…
Угорь потер переносицу, решился:
– А как вы теперь с Николаем?
– Ну, ты же слышал! – развел руками Денисов. – Любовь, что тут попишешь? Авось сдержим темноту-то его как-нибудь…
– Нам пишет инженер Ильин из Москвы, – сообщил радиоприемник приятным женским голосом. – «Недавно в эфире вашей программы слышал веселую песню про солдата в исполнении ансамбля «Машина времени». Есть ли в репертуаре этого музыкального коллектива другие композиции?» Уважаемый инженер Ильин, буквально на днях молодые музыканты из ансамбля записали на радио несколько своих песен. Одну из них мы и предлагаем вашему вниманию…
Денисов оторопело поморгал, посмотрел на дозорного жалобно:
– Ну вот зачем, а? Ну зачем?
– И энто тоже – превентивная мера?
– Да бросьте! Молодежь дурачится…
– Дурачится, говоришь? – Участковый вздохнул. – Ты знаешь, сколько гадости в ответ на такое дурачество приползет на радио со стороны Темных?
– Не пропустят! – с сомнением возразил Угорь.
– Твоими бы устами… твоими устами…
* * *
В Зойкин дом Катерина ворвалась первой – отец едва поспевал за ней. Зойка оказалась в передней комнате, сидела возле постели, на которой метался Николай – красный, потный, бредящий.
– Отползи, шалава! – прошипела Катька так, как и не снилось Маргарите из «Дамы с камелиями».
Денисов стоял в дверях и с грустью думал: «Ну, как-нибудь выдюжим… как-нибудь пересилим…»
Глава 2
Евгений Угорь меланхолично жевал пирожок с капустой, стоя за высоким столиком-грибком в кафетерии при бакалейном отделе единственного в городе крупного универсама. В областном центре, где он несколько лет проработал оперативником, при отделении Ночного Дозора была собственная столовая, в которой сотрудников кормили, может, и не слишком изысканно, зато от пуза и по-домашнему вкусно. В любой момент дня и ночи – едва придя на службу или, наоборот, вернувшись после операции – можно было заглянуть в столовую и получить в зависимости от времени суток и аппетита бутерброд с чаем, миску гречневой каши с подливой или тарелку борща со сметаной. Попав руководителем нового отделения в небольшой городок районного значения, Евгений впервые в жизни столкнулся с проблемой питания. Мало того что он вынужден был заниматься одновременно административной, профилактической и оперативной работой, так еще и профессию повара, что ли, осваивать?
В центре городка, на одном пятачке с райкомом, отделением милиции и почтой, находилось сразу два заведения – «Ресторан» и «Пельменная». Правда, о наличии ресторана Угорь знал только благодаря неоновой вывеске – само помещение было на ремонте, крыльцо полностью разобрано, окна густо замазаны белой краской, но вывеска почему-то до сих пор ежевечерне включалась кем-то и ярко горела в темноте, освещая проезжую часть лучше, чем ряд фонарей. За те два месяца, что он провел здесь, никаких подвижек в ремонте замечено не было. В «Пельменной» же, несмотря на волнующее сердце любого сибиряка название, подавали всегда одно и то же – прохладные слипшиеся комки разваренного теста с редкими вкраплениями сомнительного на вид фарша. Трижды Угорь с надеждой заглядывал в «Пельменную», но попробовать фирменное блюдо на вкус не рискнул.
Он, возможно, так и перебивался бы макаронами, яйцами вкрутую и булочками-калорийками всухомятку, если бы однажды не набрел на этот универсам, который хоть и находился по местным меркам далековато и от рабочего кабинета, и от служебного жилья, зато мог похвастаться свежей и, что самое важное, сытной выпечкой. В зависимости от настроения Угорь выбирал пирожки то с картошкой, то с грибами, то затаривался ватрушками, то баловал себя огромной кулебякой с румяной корочкой и сочной начинкой. К выпечке он обычно заказывал стакан какого-нибудь сока – опять же, под настроение. Напитки тут разливали не из специальных установок с краниками, а прямиком из пузатых трехлитровых банок, которые Евгений довольно скоро привык называть на местный манер – «баллонами». Ассортимент внушал уважение: заказывая каждый день разные соки, только на третью неделю ему удалось перепробовать их все. Сегодня к пирожкам с капустой он выбрал томатный.
Продавщицы в отделе работали посменно, менялись каждые полдня. Обе довольно быстро стали узнавать своего постоянного посетителя, улыбались и даже успевали обменяться с Евгением короткими фразами – о погоде, о кино. Дородная тетя Нина обычно сокрушалась по поводу того, каким худым и изможденным выглядит молодой человек. Совсем юная Вера этого вопроса не касалась, но так и норовила и соку налить побольше, и пирожок для него выбрать покрупнее. Сейчас, глядя на то, как она, обслуживая очередного покупателя, тонкими пальчиками пытается удержать над граненым стаканом скользкий от потеков и довольно тяжелый «баллон», Евгений размышлял, имеет ли он право посодействовать универсаму в приобретении установки для розлива напитков.
Для вечера народу в магазине было немного, а в кафетерии и вовсе три-четыре покупателя, не больше. Возле соседнего столика-грибка медленно цедил абрикосовый нектар строитель в теплой рабочей спецовке, пытливо и даже бесцеремонно разглядывающий женщину из очереди. Любопытства ради Угорь присмотрелся к объекту столь пристального внимания – да, весьма и весьма симпатична. На актрису Фирсову похожа, ту, которая очень много снималась в послевоенных фильмах. Похожа настолько, что можно было запросто предположить какие-то родственные связи: женщина могла оказаться племянницей или даже дочерью известной актрисы. Евгений хмыкнул – вряд ли строителю что-то светит. Во-первых, достаточно взглянуть на дорогое пальто и изысканные английские сапожки. Во-вторых, этот изгиб бровей, эта горделивая посадка головы, этот романтично-отрешенный взгляд… Нет, тут без шансов! Впрочем… Интересно прикинуть возможные варианты развития событий – оперативник даже на отдыхе продолжает работать. Со скептической улыбкой Евгений поднял с пола свою тень и шагнул в Сумрак.
Шагнул – и остолбенел.
Женщина была ведьмой, и она прямо здесь и сейчас совершала преступление. Умело и аккуратно, мелкими «глоточками», словно молочный коктейль через трубочку, она тянула жизненные силы из стоящего перед нею в очереди мужчины. Так аккуратно, что мужчина даже не забеспокоился, хотя должен был почувствовать слабость и головокружение. Так умело, что даже Сумрак не волновался, иначе дозорный ощутил бы хоть слабое, но существующее перераспределение энергии в непосредственной близости от себя. Она никуда не торопилась, она не бездумно хапала халявные порции у всех окружающих – она, будто клещ, присосалась к единственной жертве и, судя по отсутствию охотничьего азарта в оттенках ауры, намеревалась пользоваться выбранным источником продолжительное время. Она ничего не боялась. Вообще ни грамма. И это взбесило оперативника больше всего.
– Ночной Дозор! – рявкнул он, сплетая правой рукой атакующее заклинание. – Немедленно выйти из Сумрака!
Реакция воровки оказалась странной – она не подчинилась требованию, не попыталась сбежать, не нанесла удар… Она даже не прервала свою трапезу! Обернулась на окрик, хищно оскалилась, зашипела – и все. Долбанув по отделу заклятием отторжения (похоже, придется насильственным образом вытаскивать преступницу в реальный мир, и совсем не обязательно, чтобы свидетелями этому стали продавщица и припозднившиеся покупатели, которые теперь вообще не обратят внимания, что бы ни происходило), дозорный двинулся к ведьме, с угрозой поигрывая подвешенными к ладоням «фризом» и классическим файерболом. В ответ на повторный приказ покинуть Сумрак она утробно заворчала, разворачиваясь к Евгению всем корпусом и принимая какую-то нелепую борцовскую стойку. На мгновение это смутило дозорного – так собака защищает свою косточку, но еще ни разу на веку оперативника браконьер Темный не пытался защитить свою добычу. Придержав файербол, Угорь вдарил более гуманным «фризом» – заклятием локальной заморозки времени.
А потом начался позор, о котором и вспоминать стыдно.
* * *
Незадолго до Нового года морозы набрали такую лютую силу, что на поселковом собрании было решено отменить занятия в школе (в ясли и детский садик детишки уже неделю не ходили). Колхозное правление, вдрызг переругавшись меж собою, все же постановило отпустить на вынужденные каникулы работников гаража и пилорамы – что толку выходить на работу каждое утро, если ни одну машину завести нет никакой возможности? Да что гараж – в добротных сибирских домах едва спасались от стужи, и хоть дважды за ночь Денисов вставал, чтобы подбросить в печь дров, вода в умывальнике к утру все равно замерзала.
Деревня в эти дни будто вымерла. Поутру еще можно было увидеть кого-нибудь из конторских, бойко и хрустко топающих валенками по заснеженным дорожкам, рысцой спешащих из домашнего тепла в тепло кабинета, а днем такая прозрачная, гулкая тишина придавливала все окрест, что скрипнет калитка на другом конце Светлого Клина – слышно, треснет полено в голландке у соседей – слышно.
В такие дни хорошо запереться дома и, напившись чаю, сладко щурясь от ползущего из-под печной заслонки жаркого марева, сонно листать пожелтевшие страницы читаной-перечитаной книжки про Холмса и Уотсона… Однако служба есть служба, и участковый оперуполномоченный по-прежнему дважды в день выбирался в стужу и гулкую тишину Светлого Клина – узнать новости, убедиться в том, что все в порядке на вверенной территории.
Возле конторы, почти напротив милицейского кабинета, председатель только-только закончил впрягать в сани печального каурого Грома с кудрявой от инея мордой, и Денисов не смог пройти мимо.
– Значит, Витьку своего ты бережешь, а колхозного коня – нет? – сквозь зубы спросил он.
– Я пробовал Витьку запрягать – брыкается! – также сквозь зубы ответил председатель.
В подобной манере разговора не было взаимной злобы или вражды, просто если открывать рот шире – можно хапнуть такую порцию холодного воздуха, что уже через час сляжешь с температурой.
– И куда ж ты в такую погодку собрался, Семен Семеныч?
– А у меня, Федор Кузьмич, сейчас только две заглавные проблемы. – Председатель, круглый и грузный от десятка слоев одежды под тулупом, с трудом взгромоздился на сани. – Первая – это как бы утеплить ферму, чтобы коровы не начали доиться сливочным пломбиром. Отопление не справляется, весь жар под крышу поднимается, а внизу сосульки растут. – Председатель сделал паузу, нахмурился, еще ниже надвинул на лоб пыжиковый треух. – Вторая – как людей из леса забрать.
Денисов тревожно прислушался. Передвижной лесопункт второй месяц работал за рекой. Еще неделю назад над холмом в десяти километрах от села рассерженными комарами жужжали бензопилы, взрыкивали трелевочные трактора, а если ветер дул с той стороны, то, стоя у заснеженной глади реки, можно было расслышать и остерегающие окрики мотористов, и треск валящихся кедров. Несколько дней назад бригада, споро вгрызающаяся в тайгу, перевалила через холм, и все звуки, производимые лесопунктом, исчезли. И не понять – то ли холм эти звуки скрывает, то ли и там мороз поработал над техникой.
– Ты, Семен Семеныч, не волнуйся! – попытался подбодрить председателя участковый. – Ребята молодые, сообразительные. И еды у них достаточно, и дизельный генератор есть. Совсем невмоготу станет – так у них там тайга, не чистое поле: запалят на вырубке всем кострам костер, не замерзнут…
– То-то и оно, что молодые, – с сомнением в голосе возразил председатель. – Комсомольцы, да еще и под руководством Бухарова. Если б сейчас другая бригада работала – уже дома, наверное, отдыхали бы. А бухаровцы – они же в первую очередь о перевыполнении плана думают, а не о том, почему председатель за ними транспорт не шлет! А что я пошлю? Сани? Так ведь не пройдут по вырубкам!
– Ну так снаряди вестового. На лыжах пятнадцать верст за полдня отмахать можно. Им же главное получить команду сворачиваться, верно? А обратно и пешком добегут.
– Так и собираюсь сделать. Вот если и сегодня с трактором не выйдет – пошлю Красилова на лыжах. Он сейчас с твоим Колькой как раз над трактором колдует – пытаются мотор отогреть.
– А Колька тут с какого боку? – озадачился участковый. – Ему в своем «Светлом пути» делать нечего?