И где-то внутри Девятого — на КП управления зенитным огнем — кто-то прокомментировал видимое на экране:
— «Камов» поражен. Может, там подводная лодка? Выставила из моря одну рубку, а?
— Нет, акустики слышали бы их дизель.
— Атомная?
— Какая разница, она ведь совсем рядом. Таких тихих лодок нет.
— Чертов туман, — сказал самый старший из присутствующих. — ГСН не захватит. Дайте в том направлении очередь из стодвадцатисемимиллиметровой. Только живо.
А на борту «Юмткебла» капитан Эмбервилл отключил на время всю излучающую вовне электронику, идя на риск столкновения с кем-нибудь, но желая уберечь корабль от возможной расплаты за вертолет. Сейчас это было лишнее — где-то над ним уже неслышно свистели снаряды скорострельной машины для разрушения всяческого железа тоньше бронированной десятисантиметровой плиты.
— По нам скользит целая куча лучей, — доложил один из офицеров, помещенный возле громадных блоков с разведывательной аппаратурой «Юмткебла», имея в виду локаторы противника.
— Очень хорошо, — прокомментировал капитан Эмбервилл. — Меняем галс.
Ну а на советском крейсере «Побратим» продолжался анализ ситуации.
— Акустики прослушивают эту странную штуковину, — доложил кто-то из подчиненных начальнику. — Возможно, малошумный торпедный катер или что-то вроде.
— Поднимайте второй «Камов»!
— Есть.
И снова в командном отсеке «Юмткебла»:
— Господи, где наша авиация, мы ведь давно передали им координаты крейсера?
— Не нервничайте, господин эксперт, думаете, у нашего флота других дел нет, как нашу посудину выручать, — снизошел до разговора Тоби Эмбервилл и тут же рявкнул в микрофон: — Активировать антенны!
И сразу они увидели новую стремительную метку — новый «К-27».
— ЗРК в готовность.
И снова утонула в корпусе крышка, приснялась, слезла на лоб «шапка-невидимка», и возбудилась ГСН противовоздушной ракеты.
И тогда там, в двух километрах, увидели зайчик-отражение своего примитивного локатора, согласованного с двухствольной скоростной пушкой, перестали палить в божий свет, хотя снарядов сохранилось на четыре секунды, и немного сместились, совмещая риски. Ну а уже после нажали спуск.
И вот тогда на «Юмткебле» плеснуло огнем выгибающееся, рвущееся в стороны металлическое покрытие, и вздрогнула команда, и даже скала-капитан Тоби Эмбервилл скривился. И скривился он, конечно, не от последних слов «эксперта-консультанта», когда тот сказал со злостью: «Не знаю, как вы, капитан, а я нервничаю потому, что недавно уже плавал в море после боя с русскими. Ничего хорошего». И, может быть, в другое время и в другом месте эти слова бы переросли в интересную, поучительную беседу и восстановили бы уважение Тоби Эмбервилла, но только не сейчас.
Возможно, попадания в борт и не были смертельными сами по себе, но они сорвали, нарушили маскировочное покрытие, изменили гладкости загибов покатого бока и, следовательно, увеличили ЭОП — эффективную отражательную поверхность. Наверняка «Юмткебл» и без того был обречен, но теперь его шансы быть потопленным увеличились. Но он еще боролся. Он чуть снова не сбил вертолет, но по неизвестной причине в последний момент ракеты ушли в сторону. Однако он сразился с «Ка-27» вблизи, когда тот скидывал в стелющийся внизу туман глубинную бомбу. «Юмткебл» дал по его брюху очередь из двадцатимиллиметровой автоматической пушки. И вертолет уже падал, когда под водой, там, где давление достигает шести атмосфер, ахнуло пятьдесят килограммов взрывчатки.
И тогда «Юмткебл» бросило набок, чуть не оставило так навсегда, и откусило широколопастные винты, как будто их не было, и тряхнуло экипаж, и ЭОП снова возросла, хотя кильватерная струя совсем исчезла.
И начался аврал — спасайся кто может!
44
У каждого свой задачник
Поняв, что «засветились», экипажи «пятьдесят вторых» не поддались панике. Не их царское дело было совершать маневры уклонения, да и не позволяли их геометрические параметры и массы соревноваться с истребителями, а тем паче, с ракетами. У них было прикрытие, и это была его задача — обеспечить для бомбардировщиков «чистое» небо. «Б-52Ж» предназначались для уничтожения кораблей, не стоило тратить свой бесценный ресурс горючего на бессмысленные изменения высоты, достаточно было того, что большинство бортовых генераторов теперь работало на излучение в эфир путающих противника сигналов. Кроме того, в эскадрилье был специальный самолет, не имеющий на борту ни одной противокорабельной ракеты. Заполняющее его нутро оборудование предназначалось для радиоэлектронной войны на «полную катушку». Пока он не очень задействовал свои тотальные мощности.
Их противники, в свою очередь, продолжали решать задачу, как уничтожить этих, сближающихся с корабельным соединением «империалистических паразитов». Мощности радиовойны американских «ястребов» всегда внушали уважение. Электронная начинка, которую их «загнивающая наука» впихивала даже в самолет тактического уровня, превосходила не только параметры стратегических летающих монстров Союза, но могла на равных конкурировать с расположенными на земле стационарными помехопостановщиками. Кроме всего, сейчас «пираты» сильно завышали даже эти возможности врага, ведь, по незнанию, они добавляли к его реальным свойствам еще и воздействие «молочного тумана». Потому «Су» не пожелали тратить дальнобойные ракеты зазря, пока не выяснят, где на экране настоящий, а где — виртуальный супостат. То, что они сами были в некотором роде казусом-феноменом этой вселенной, их не очень-то волновало. Они знать об этом не ведали, а если бы кто рассказал, так посмеялись бы от души.
45
Опт
Разговор велся на французском языке, однако один из собеседников говорил с акцентом.
— Учитывая срочность, цену вы назначите сами.
— Сколько изделий вам требуется?
— Мы будем рады приобрести все, что у вас имеется на сегодня.
Собеседник едва не присвистнул, но сдержал себя.
— Но у нас на складах не менее трех сотен штук.
— Мы знаем. Но даже этого нам мало. Мы предлагаем выкупить у вас, по хорошей цене, изделия, уже заказанные вашей собственной армией.
— Но мы не можем нарушать заключенный контракт.
— С вашей стороны нужна только готовность, не более. Переговоры с вашим правительством мы проведем сами. Кроме того, ваш консорциум будет иметь дополнительный заказ на сопутствующее оборудование.
— Подвеску?
— Не только, нужно будет приспособить носители под изделие, модернизировать пульт и все такое.
— Сколько носителей?
— Сколько успеем.
— Успеем? — брови француза поползли вверх еще выше. — Скажите, это как-то связано с активными, непрекращающимися учениями вашего флота вблизи Австралии?
— Понятия не имею, я ведь не военный — я бизнесмен.
— Да, конечно. Извините за вопрос. Нас просто, как производителей оружия, волнует проблема, связанная с несчастными случаями в результате небрежного обращения со взрывчатыми веществами на вашем флоте. Просто целый шквал несчастных случаев, такого еще не было.
— Вы правы, это беспрецедентная серия случайностей, какой-то злой рок. Но там работает специальная правительственная комиссия, так что мы с вами, в силу служебной необходимости, так или иначе узнаем подробности.
— Хотелось бы побыстрее. Может, учитывая нашу будущую договоренность, ваши органы безопасности снимут парочку грифов секретности индивидуально для нас?
— Это, как понимаете, не моя компетенция, — мило улыбнулся человек, говоривший с акцентом.
— Ладно, бог с ним. Нам все равно приятно, что ведущая держава мира оценила наши достижения в ракетостроении. Конечно, сравнительно с нашей «птичкой» ваши «Гарпуны» кажутся неуклюжими доисторическими монстрами. Сколько их ни модернизируй, это все равно семидесятые годы. Вообще, снижение военных расходов дурно повлияло на ваши новейшие разработки, вы не находите?
— Абсолютно согласен с вашей точкой зрения.
Речь в диалоге шла о срочном приобретении у французского оружейного концерна «Аэроспасьяль» сверхзвуковых противокорабельных ракет нового поколения — АНС. Ведущий неафишируемую войну флот Соединенных Штатов действительно не имел на вооружении ничего похожего. Это были уже не шуточки: политики, имеющие отношение к делу, были в ужасе, самая сильная страна мира была вынуждена искать помощь на стороне, дабы свести в свою пользу конфликт относительно локального масштаба.
46
Фора
Знаете, в чем была сложность? Да, в «пятьдесят вторых», к которым неслись уцелевшие в бою с истребителями «Су». Не только в том, что «Б-52», как его ни дорабатывай, все же машина пятидесятых годов, а «Су-27» — рекордсмен мира в своей категории, и не светит «Стратофортрессу», как он ни старайся, ни убежать, ни сманеврировать от маленькой двенадцатитонной «птички». Лишь в одном, подходящем для данного случая параметре «пятьдесят второй» может соревноваться с «Су» — у него в чреве больше станций постановки помех. Конечно, у бомбардировщиков не только пассивные методы обороны, у них и противосамолетные ракеты имеются, однако еще одна упомянутая сложность — против них. Видите ли, перед локаторами «Су» только враги и их помехи-ловушки, а вот перед носами «Стратофортрессов» не только враги — там вдалеке еще шастают по небу добиваемые «Хорнеты». Какое до них дело атакуемым «Стратосферным крепостям»? Вроде бы никакого, но, видите ли, технические факторы снова вносят свои коррективы в тактику. Дело в том, что, кроме луча локатора наведения, цель перед запуском ракеты ловит еще луч опознавателя «свой — чужой» — у него свой маленький излучатель-приемник. Однако работают они в разных диапазонах. У опознавателя гораздо меньшая точность в силу некоторых физических составляющих нашего мира. Посему луч наведения может уже прекрасно поймать цель, однако более широкий луч опознавателя часто ловит не только врага, но и свой самолет, находящийся дальше либо в стороне. Что тут изволите предпринять? На экране цель одна, но на запрос опознавания она отвечает: «Я свой!» И «Су» получают дополнительную фору для сближения.
47
Везение
Идиотизм ситуации был многогранен. Единство и борьба противоположностей в чистом виде. Только подумать: его личное везение плавно перетекало в везение русских. Из всего экипажа «Юмткебла», попавшего под перекрестный огонь сразу нескольких крупных русских кораблей, только Ричарда Дейна вынули из воды живым и невредимым. Все остальные полегли или были вытащены в предсмертной агонии, как, например, операторы ЗРК — два обугленных, мокрых куска протоплазмы, уже даже не вопящие от боли, а так — сипящие что-то бессвязное. От злосчастного «Юмткебла» на поверхности моря не осталось ровным счетом ничего, он был еще и крайне секретной штуковиной и подлежал безжалостному уничтожению при возможности захвата противником. После расставания с широколопастными гребными винтами вероятность захвата перевешивалась лишь вероятностью утопления, каковая и победила, — капитан Эмбервилл привел в действие специальные заряды, вложенные в корпус еще в стадии проекта. Их хлопок был почти не слышен в окружающем хаосе, но обрезал опорные подводные крылья и разгерметизировал главный отсек.
И тогда Ричард Дейн забыл, что он направленец науки, и бросился спасаться со всех ног.
И были горящие сужающиеся проходы, и были хлебающие соленую влагу распахнутые люки, и лопающаяся от 120-миллиметровых попаданий скорлупа скошенных стен, и осколки, режущие людей на части, и никто уже не наводил зенитные ракеты — пылали изнутри шкафы с грузом микросхем да визжали, черпая воздух вакуумом, треснувшие от жары индикаторы. Сколько секунд или вечностей это длилось? Почти для всех, кто вокруг, так долго, что жизни не хватило достать до края. Ну а у кого хватило, те, перевалив через люк, угодили в новое измерение — боли. А «Юмткебл», неспешно кувыркнувшись брюхом вверх и выставив миру свои обгрызенные лапы, совершил глубоководное погружение без возврата.
И везение Ричарда Дейна успело отодвинуть его на пару десятков метров в сторонку и накрыло своим защитным куполом до момента, пока перед носом не плюхнул брызгами спасательный вертолетный гак.
А где же везение русских, спросите вы?
Из всего экипажа «Юмткебла» остался в живых и был захвачен единственный на борту человек, который знал о теории взаимопроникновения миров, то есть, при умелом допросе, могущий своими показаниями поставить точку после объяснения происходящего.
Допрашивал ли великий Ньютон яблоки, падающие на голову, о причине их падения? Не берусь утверждать, но все может быть, хотя могло быть и наоборот — Природа, желая объяснить себе собственную суть, пытала гениального англичанина ударами по черепу. Сейчас в лапах советского ударного соединения имелся — нет, конечно, не Ньютон и, ясно, не «золотой ключик», но, по крайней мере, человек, знающий, что между мирами имеется замочная скважина.
48
Избиение
Думаю, все понимают, что произошло потом. Нет, абсолютного торжества разрушения не было — не было эдакой бойни, размазанной на сотни кубокилометров, когда отрезанные крылышки, хвосты и двигатели кувыркаются в замедленной съемке падения, сминают встречающиеся по пути парашюты с подвешенными за загривок котятами-человеками, а еще мимо валятся издырявленные осколками, порезанные очередями, убитые наповал левиафаны неба, а за ними — чернота смерча, а внутри — завывание стратосферы через посеченные фонари кабин…
Однако кое-что получилось. Бортовые пушки тоже иногда применялись. Нет, здесь не использовались древности, размещающиеся на кромках крыльев. От такого утешительно ненужного парадного милитаризма армии, уважающие прогресс, давным-давно отказались — при больших скоростях эти подлые, жестко закрепленные турели мазали — били в «молоко», а не в мишень. Когда летишь быстрее звука или даже медленнее, но близко к пределу, видимая глазом твердость металлов — врет, крылья, треугольные или какие хочешь, меняют форму. Для бинокуляров наших природных незаметно, но в цель попасть из отклоненных пушек — извините.
Да и не нужны они, эти пушечки крыльевые, та, что в носу, справляется что надо. Кучность стрельбы столь точна — из социалистической экономии можно отказаться от длинных очередей. Правда, сейчас эти автоматические ограничители занимаются вредительством — слишком живучи «Стратосферные крепости», мало на них трех-четырех крупнокалиберных пуль. И получается — экономия последних ведет к перерасходу топлива. Знаете, сколько его уходит у «Су» на очередной маневр, да еще на форсаже? То-то.
Так что со всеми этими трудностями техногенного и природного характера, со всеми этими действиями-противодействиями — поголовного истребления «Б-52» как вида не получилось. Ускользнули некоторые из восьмидесятитонных гаденышей — рассеялись, а может, дальше пошли по своим противокорабельным делам.
Истребители, конечно, тоже барражировать в молочных небесах не остались — назад понеслись, разыскивать в тумане свое «пиратское» место базирования.
Некоторые нашли.
49
Гении
Какие только мысли не приходят человеку в голову от долгих занятий одним и тем же делом. И самое странное, как только он что-нибудь изобретет, пробьет заслоны из критиков и скептиков, многие из которых рады бы рты от удивления раскрыть, поскольку удивление у них двойное: от того, что проблема решена, и от того, что она, оказывается, вообще существовала, да только высокомерие свое ставят они превыше всего, и, представляя изобретателя свихнувшимся, они маскируют свою умственную ограниченность. И как только изобретатель это самое совершит, решает он еще и критиков своих поверженных превзойти, начинает думать-гадать, как свое признанное и применяемое вовсю творение на нет свести. И знаете, часто на сем поприще достигает он успеха. И, наверное, со временем неугомонный разум его вышел бы на новый виток изобретательства, и так вверх и вверх по спирали развития, — но жизнь наша земная коротка, а потому редко происходит подобное. И все-таки бывает. Один француз — артиллерийский офицер Пексан разработал в молодые годы разрывной снаряд вместо доселе летающих по небу литых ядер, чем осчастливил человечество безмерно, а к концу дней своих предложил идею бронирования кораблей, то есть свел на нет свое собственное творение. Гении, что с них взять?