— Ты мне что, коллега, решил страшных историй о вампирах и похитителях трупов нарассказывать? Я, кстати, недавно прочел вашу классику в подлиннике — поэму «Мертвые души». Почему поэма-то?
— Хоронили в закрытом гробу. У меня в глазах рентгена нет, не просвечивал, однако уверен, его труп исследуется где-нибудь в закрытом институте.
— Не повезло старику. Наливай, Рома.
— О’кей.
Они снова выпили и немного помолчали, закусывая. Затем Ричард Дейн не выдержал.
— Послушай, Роман. А наш с тобой визит… Ну, помнишь, тот? Он не повлиял?
Панин посмотрел на Дейна очень внимательно:
— У старика и без того инцидента стрессов хватало. Возможно, в своем доме для умалишенных он бы прожил дольше. Хотя, с другой стороны, там кормили хуже, да и вообще, не сказал бы, что там была слишком здоровая для процветания среда.
Они вновь замолкли и вновь выпили не чокаясь.
— Ну что, Ричард, тебя еще не отзывают?
— Пока нет, как видишь, а что — надоел?
— Глупости, я даже к тебе привязался.
— Какие мы стали нежные, сентиментальные.
— Сегодня можно. Знаешь, родителей и, тем паче, дедов-бабок у меня давно нет, может, поэтому я к Адмиралу так попривык. И истории его, понимаешь, запали мне в душу.
— Знаю, читал записи. Веришь, что правда?
— А ты считаешь, нет?
— А куда деваться? Понимаешь, когда меня сбили эти виртуальные русские и я немножечко поплавал, я в них сразу же безоговорочно поверил.
41
Дырявое сито
— Итак, господа адмиралы, нужно признать, что утвержденный нами план оказался не самым лучшим, — произнес Харолд Торстейн, мрачной тучей нависая над столом-картой. — Эта пакостная лодка в силки не угодила. Что будем делать? Где ее искать?
— Адмирал, нам не пристало себя укорять, по крайней мере мы точно знаем, что сквозь наши боевые порядки она не просочилась, — попытался разрядить обстановку Кассиус Бенет.
— Как вы можете быть в этом уверены, Кассиус? — ядовито уставился на контр-адмирала Харолд Торстейн.
— Наша аппаратура слежения имела в данной акватории столь высокую плотность, что там не пролезла бы и мышь.
— Не смешите меня, Кассиус, вы исходите из параметров известных нам подводных боевых судов. Здесь другой случай. Мы точно знаем, что «пиратская» субмарина очень глубоководна, но насколько? Вы можете исключить возможность ее погружения на полтора-два километра?
— Теоретически нет. Но такая игрушка будет, по всей видимости, чудовищно дорогой.
— Ну и что? — вмешался в разговор Нил Зэкари. — Кто когда-нибудь брал дороговизну оружия в расчет, все обращают внимание только на эффективность. К тому же, имея под пятой практически всю Азию, Европу и не знаю какую часть Африки, то есть отгородившись океанами от основного противника, тот СССР может себе позволить очень многое. К тому же в тех условиях основной ареной битвы стало море, так что никуда не денешься — тратиться необходимо.
— Однако эффективность нашей завесы была доказана практически, — не сдавался Кассиус Бенет.
— Вы про русских, что ли? — вскипел командующий Седьмым флотом. — Уймитесь хоть вы, мне уже порядком досталось за них сверху. Давайте вернемся к делу. Итак, прошло черт знает сколько времени, а враг не найден. Что можно предположить?
— Если не брать в расчет возможность преодоления завесы, — встал и придвинулся к карте командующий флотом Атлантики Филипп Осборн, — за столь долгое время «пират» все равно мог переместиться куда угодно.
— Вы намекаете, адмирал, — покосился на Осборна командир Седьмого флота, — что наша проблема вполне могла переместиться даже к вам. Знаете, я бы с удовольствием уступил, но как вы это докажете?
— Ну что вы, Харолд, — улыбнулся Филипп Осборн, — если бы это было так, я бы забрал приданные в ваше подчинение плавучие боевые единицы. Так что не волнуйтесь — проблема все еще у вас. Но я хотел сказать вот о чем, — командир Атлантического океана обвел всех задумчивым взглядом. — Нельзя ли предположить, что этого «пирата» более вообще уже нет?
— То есть?
— Может, его тоже втянуло обратно, в его родное измерение. Что этому мешает? Он и так солидно у нас задержался, раньше такого не случалось.
— Доказательства, Филипп? — Торстейн наклонился и оперся костяшками пальцев о стол.
— У меня их нет, если не считать косвенными, что лодка до сих пор не найдена.
— Что будем делать? У кого что на уме?
— Думаю, надо обратиться к президенту и попросить вернуться к простой повышенной боевой готовности. Даже если эта лодка-невидимка где-то и плавает, флот не в силах прочесать весь мир, сосредоточение большинства ударных сил в одной акватории уже и так не дает покоя прессе, — закончил речь Филипп Осборн.
— Понял вашу точку зрения, адмирал, — кивнул Харолд Торстейн. — Кто еще хочет высказаться?
Однако все прочие ничего особо дельного, кроме детализации предложения адмирала Осборна, добавить не сумели.
42
Веский аргумент
— Между прочим, друг Роман, — произнес Ричард Дейн, с наслаждением топча припорошенную снегом московскую мостовую, — твоя теория неожиданно получила подтверждение. Не желаешь ли смотаться за Нобелевской премией, ведь миллиончик-два моей родимой валюты тебе не помешают?
— О чем речь, Ричард, я что-то не въехал, — покосился на американца Панин, приподнимая воротник кожаной куртки.
— Напряги память, ты же контрразведчик. Помнишь о мире, порожденном воспаленным воображением? Может, зря ты тогда уподобился Галилею и отступил, а вдруг следовало идти до конца?
— Примерно понял, о чем речь, но все же продолжай, полей бальзам похвал на мою истерзанную службой душу.
— Павел Львович Гриценко, таинственный адмирал советского флота, умер, и земля ему да будет пухом. Но вот что странно. Одновременно с этим в далеком Тихом океане перестали разбойничать и наносить увечья нашему флоту чужие враждебные эскадры. Являются ли сии факты простыми совпадениями?
— Адмирал был в преклонном возрасте — его уход закономерен. А закончилось ли все? Откуда мы знаем. Один из фактов против — прямо передо мной.
— Где же? — Ричард Дейн невольно оглянулся.
Панин засмеялся:
— Ты, Дейн, ты. Ведь тебя покуда не отзывают.
— Веский аргумент, Роман. Не могу ничего противопоставить объективной истине. Правда, я и не тороплюсь, что мне делать в родимой Америке? В пилоты ведь меня больше не возьмут…
Январь — ноябрь 2000 года.
ВТОРАЯ КНИГА ТРИЛОГИИ
ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ КАТАКЛИЗМ
* * *
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Проблема
Двадцать второе июня прошло спокойно, как и предыдущее воскресенье…
Итак, вновь и вновь циклящаяся проблема: что первично — курица или яйцо? Я в растерянности. Но все же, наверное, проблема возникла после ее оглашения, хотя, может, она существовала и до того? Так сказать, изначально? С момента закладки первичного кирпичика Вселенной? Или, все же, где-то в глубине миллиардолетий проблема первичности разрешилась сама собою с помощью эволюционной теории образования видов? Я снова в растерянности, ведь даже если разрешилась, будет ли это ответом на первичный вопрос? Но если не разрешилась, а только изменила участвующих статистов, получается вообще форменный кошмар. Что с того, что с арены исчез один из участников драмы и преобразился в нечто иное? К примеру, вместо курицы в проблеме участвует балансирующий собственными тоннами динозавр? Ног у него по-прежнему две, и хотя скальный грунт от их поступи сотрясается, когда хищник наклоняется над заботливо выстроенным гнездом, там в кладке… О, мама родная, снова яйцо!
Так что первично, динозавр или яйцо? Входим в новый виток или погодим?
Итак, вначале была проблема. О ней мало кто ведал, точнее, мало кто ведал в полном объеме. Тех, кого она коснулась, зацепила краем раскрученной оглобли, сорвала голову или просто просвистела лопастью над макушкой — хватало. Но и с них, и уж тем более с тех, кто знал поподробнее, как водится, взяли расписку о неразглашении. Нет, разумеется, с тех, кому уж совсем не повезло, не взяли ничего, человеческий опыт однозначно предсказывал, что они вряд ли сумеют поведать кому-то свои последние переживания. Ну, если правда кто-нибудь попробует вызвать их в сеансе парапсихологической беседы с духами… Однако в двадцать первом веке, переплевывающем покуда в прагматизме даже двадцатый, таковая возможность в расчет не берется даже монстрами спецслужб. Вот живым, родне и близким, выплачены повышенные пособия, по миллиону за каждого невернувшегося. Понятное дело, не рублей «деревянных» — долларов. Нет, для тамошнего населения это не совсем выпучивающая глаза сумма, потому некоторым — у кого прижизненное звание исчезнувшего родственника было повыше — дали больше. Дабы молчали и перед вынюхивающей жареное прессой стойко держали рты на замке. И не спорьте, прекрасно помогает. Западный человек цивилизован и расчетлив с пеленок, он не будет подымать вой, если делу, исходя из логики, не помочь. И хруст виртуальных деньжат новехонькой кредитной карточки, между прочим, ему очень помогает забыться. Нирвана!
Правда, мир все равно полнился слухами. Но мало ли их ходит по разным поводам на нашем переполненном информацией земном шаре? Конечно, в происшедшем была большая примесь острейших специй. Еще бы, одна супердержава, мировой гегемон, и крупнейший остаток бывшей сверхдержавы, давно списанный в утиль, имели между собой военное столкновение. Да не просто столкновение — всплеск повышенной готовности, сбой в локаторе и непреднамеренный пуск — такие привычные вещи семидесятых прошлого века, — а хуже. Гораздо хуже. Кровавую баню. Десяток потопленных кораблей со стороны США, в том числе новейший авианосец «Рональд Рейган», и еще — военная база на Фиджи. А вот Россия, что особо возмутительно и удивительно одновременно, отделалась одной ядерной субмариной. Конечно, теперь, после драки, в конгрессе слышны яростные речи о наказании, привлечении и прочем. Призывы сделать с русскими то, что когда-то удалось с Ираком. Однако в обдумывании соотношения потерь в кораблях и личном составе, да, помимо, с учетом все еще стоящих на вооружении русских ракет трансконтинентальной дальности, выкрики как-то вянут. Чаще меняют направление, по привычному методу — «бей своих, дабы чужим было боязно» — целью оказывается родной президент. Но тот держится, стойко переносит тяготы четырехгодичного правления, не то что некоторые ранее, коих девичьи нападки едва с кресла не опрокинули. Пресса в панике, с чего бы это президенту после такового ЧП быть спокойным и молчаливым?
Вот бы они удивились, дабы хоть краем куцего ума опознали настоящую правду. Все выплеснутое в слухах, кстати, находящихся на контроле, просто завеса, непрозрачная штора, за которой…
2
Пряник
— Ну что, Роман Владимирович, — пожимая протянутую руку, пробасил полковник Ковалев, — искренне поздравляю вас с присвоением очередного звания. Давайте, молодежь, торопитесь, а то уже на пенсию хочется — отдохнуть, а достойной смены все нет. Догоняйте быстрее.
— Постараемся, Евгений Яковлевич, — произнес Панин и приложил руку к головному убору — редко одеваемой оперативниками фуражке.
— Стать в строй, капитан! — с непоказным умилением скомандовал полковник Ковалев.
И не успел Панин занять положенное место в совсем небольшом квадратике офицеров ФСБ, как его снова дернули.
— Капитан Панин, ко мне!
И снова «Есть!» и подзабытый мозгом, но не телом, строевой шаг в сторону командира.
— Приказываю. С текущего дня считать капитана Панина временно откомандированным на курсы переподготовки. Встать в строй!
И снова «Есть!», четкость движений и никаких вопросов. Хорошая штука служба, куда там до нее гражданской жизни, какой-нибудь инженер сейчас бы двадцать вопросов начальнику задал: «куда?», «зачем?» и «почему?», а здесь все четко, ясно — светлая память создателям уставов.
— На майора будут учить, — подтрунил кто-то в строю.
Кто знает? Боязно даже, вначале пряник в виде погонов, а теперь неизвестность в зубы. Однако бывает хуже, могли вообще без пряника, а к неожиданностям мы готовы. Еще Иосиф Виссарионович предупреждал: готовьтесь к неожиданностям. Вот мы и готовы — всегда!
3
«Летучие голландцы»
Они пришли из неизвестности. Нет, это были не корабли осколка сверхдержавы — России. Это были пришельцы. Но у них имелись не какие-нибудь «летающие тарелки», а нормальное военно-техническое оснащение, привычное для земной цивилизации. Для завязки они разнесли в клочки военную базу на острове Моала. Никто ничего не понял и свидетелей практически не нашлось. Но были спутниковые фото и были сотни убитых американских военных. А вот сами пришельцы уже сгинули.
На диспут к президенту явилось множество «шишек», которых допустили к информации. Вначале под подозрение попали все страны, имеющие флот. Но ведь на улице двадцать первый век, вся планета, по крайней мере вооруженные силы, под тотальным спутниковым контролем. И у всех флотов имелось алиби. Пришлось обменяться секретными нотами с первым подозреваемым — Россией. Там не слишком возмутились, поняли ситуацию и озабоченность планетарного гегемона. Более того, выдали некоторую наводящую на размышление информацию. Русская техническая разведка тоже не дремала. В Тихом океане действительно творилось нечто из ряда вон и, как оказалось, не в первый раз. Походило на то, что там действительно время от времени бродят по волнам какие-то «летучие голландцы», причем вооруженные до зубов.
И новая встреча с неизвестностью не слишком задержалась. Снова нападение! В скоротечном воздушном бою американцы потеряли несколько самолетов. На этот раз оставшийся в живых, вовремя катапультировавшийся пилот рассказал удивительные вещи. Перед тем как его «Харриер» поразили вражеские ракеты, он видел выпустившие их самолеты, а плавая в волнах, он лицезрел вблизи чужой авианосец. И то и то было с серпами, молотами и красными звездами. Похоже, СССР возродился из старательно разметанного пепла. Этого не могло быть, но это случилось.
Поняв, что проблему не разрешить чисто военными методами, к расследованию привлекли науку. Она взялась за дело по-настоящему.
4
Умные люди
— Знаешь, куда тебя? — приглушив голос и стрельнув глазами по коридору, спросил Панина встретившийся старший лейтенант Евгений Симдяшкин.
— Готов к любым неожиданностям, — смело и прямолинейно доложил Панин.
— Тогда послушай умных людей, — наставительно молвил Симдяшкин. — Я случайно слышал один ценный разговорчик, только ты уж держи язык за зубами.
— А то, — ответил всегда открытый для тайн и секретов Панин. — Могила. Не в Чечню, надеюсь?
— Брось, Рома, ты слишком ценный кадр — такими не раскидываются зазря. Ты же в деле с фальшивой водкой участвовал? — Панин кивнул. — Вот тебя и направляют учиться — к производственникам, на винно-водочный, осваивать весь процесс. В логово врага, так сказать. Смотри там, бесплатным дегустатором не заделайся.
Понятно, подумал Панин. «Огласите весь список, пожалуйста!» — «Ликеро-водочный!» — «Я!!!» — «На сегодня нарядов не прислал!»
— Завидую. Будешь там, наверное, под видом молодого инженера. Девок море, пойло бесплатное. Красота!
— Точно говоришь? — спросил еще раз Панин, пожимая с благодарностью руку товарища. — Ну, с меня причитается, Женя. Обещаю.
Сам он размышлял о другом. Не знаю, к кому ты там себя причисляешь, Симдяшкин, к умным или умеренно грамотным, но тут ты ошибаешься. Попался ты на «липу», начальниками для конспирации пущенную. Ведь если бы перед строем сразу и объявили: «Ликеро-водочный! Один человек! Капитан Панин! В связи, так сказать, с трудовыми успехами и чтобы впоследствии мог прищучить любой подпольный завод со знанием дела», кто бы поверил? Сразу бы заподозрили неладное, второе дно начали искать, по старой милицейской привычке. А так, когда слух из-под полы, а официально командировка секретная — как тут любой чуши, просочившейся с верхов, не поверить? И верят, вот Симдяшкин, например. Эх, Евгений, знать бы тебе, наивному, сколько у меня сейчас допусков в личном деле!
— Литр коньяка с тебя, Роман Владимирович, не ниже.
— Куда деваться, Евгений Филиппович, куда деваться.
5
Поиски в течениях времени
Поскольку поисковым группам, задействованным в теме «Несуразица», очень сильно, почти неограниченно расширили диапазон исследования явления, грубо говоря, сказали собирать в копилку все, хоть немного отстоящее от нормы, диапазон исследуемых явлений расширился неизмеримо. Тайно действующие в разных странах агенты, часто сами не знающие, для чего и кого собирают информацию, копали в любых возможных диапазонах. Часто это зависело от личных пристрастий и увлечений роющего, ну что же, это только уплотняло спектр исследований.
И вот среди моря мусора, типа статистики штрафования за переход улицы за последние пятьдесят лет в городе Лондоне, обнаружилось множество странностей, требующих, но не всегда имеющих объяснение. Да, пользуясь «бритвой Оккама», сводящей растолковывающие сущности к мизеру, можно было бы и их свести к чему-то простому и известному, но сейчас, как в физике микрочастиц в период кризиса семидесятых, «бритву» решили отодвинуть в сторону. Большинство обнаруженных случаев совсем не связывались друг с другом, но все же.