Ольгер поморщился.
- Редкостный все же остолоп - мой братец. Убежать с любимой женщиной - это, конечно, очень поэтично, но вряд ли он хотя бы приблизительно представлял себе, что его ждет. Всеобщее презрение, вечная бедность, постоялые дворы с клопами... о какой любви тут может идти речь? Я ведь неплохо знаю брата. Он хороший человек, и даже добрый... в своем роде. Но такой же черствый, как и наш отец. - Ольгер невероятным гуттаперчевым движением достал до подоконника и прихватил с него еще одну бутылку. Пробка хлопнула, как новогодняя петарда. - В день, когда он осознал бы, что потерял все то, что раньше ценил в жизни, он бы возложил всю вину на девушку, из-за которой он пошел на это. Разумеется, он бы ее не бросил и не стал бы вслух винить за то, что получилось из его затеи, но она бы обязательно почувствовала, что он ее разлюбил. И это было бы несправедливо. Потому что она-то как раз была из тех людей, которые вполне способны забыть самого себя и пойти за любимым на край света. Среди женщин это вообще встречается гораздо чаще, чем среди мужчин. Что лишний раз доказывает то, что в целом они лучше нас.
"Не надо это слушать, - неожиданно подумал Альк. - Он же меня убьет, как только протрезвеет!"
Александр беспокойно шевельнулся, но ройт даже бровью не повел.
- ...Одним словом, брат воображал, будто я ничего не замечаю, и уже готовил лошадей и вещи для своего идиотского побега. Пришлось мне прогуляться с ним по саду и поговорить начистоту. Не самый легкий разговор на моей памяти. Сначала он вообразил, что я намерен вызвать его на поединок. Потом, когда я категорически отверг эту идею, он подумал, что я трус, и решил принудить меня к дуэли силой. Потом нам пришлось прерваться, чтобы вправить ему руку. Одним словом, когда мне наконец-то удалось растолковать ему, чего я от него хочу, было уже довольно поздно. Той же ночью я формально отказался от всех своих титулов и навсегда уехал из фамильного поместья, передав его своему брату. Так как брачный договор касался главы рода, он остался в силе - нашим семьям даже не пришлось по-новой заниматься сватовством. С братом я потом виделся всего три раза - если не считать того, что раз в году мы с ним обмениваемся письмами.
Альк не знал, что думать. Если вся эта история случилась, когда ройту было меньше двадцати пяти, то лет с тех пор прошло уже немало. Но, если судить по выражению глухой тоски в глазах Ольгера, могло показаться, что это произошло вчера.
- И вы... никогда больше с ней не виделись, ройт Ольгер? - рискнул спросить Альк у Хенрика.
Ройт безразлично качнул головой.
- Зачем?.. Все, что я должен был ей сказать, я сказал, когда зашел к ней попрощаться. - Впервые с начала разговора Ольгер поднял взгляд на собеседника и, несколько секунд посмотрев на Свиридова в упор, вздохнул - Вот проваль, да я вообще не понимаю, с какой стати я тебе это рассказываю!..
Альк вскочил.
- Простите. Я пойду к себе.
- Никуда ты не пойдешь, - ответил Ольгер неожиданно спокойно. - Раз уж у нас сегодня вечер откровенных излияний, будет только справедливо, если ты тоже ответишь на один вопрос.
Альк сразу же почувствовал неладное.
- Какой вопрос, ройт Ольгер?
- О, вопрос довольно любопытный. И я уже несколько недель хочу его тебе задать. Кто ты такой на самом деле, Альк?..
Свиридов открыл рот. Опять закрыл. И, наконец, промямлил:
- Простите, ройт, я вас не понима...
- Да все ты понимаешь, - отмахнулся Ольгер. - Я желаю знать, где твоя родина и кем ты был, прежде чем оказался здесь. Короче говоря, откуда ты такой свалился на мою голову.
Альк лихорадочно соображал, что бы теперь соврать. Увы, об этом мире он успел узнать так мало, что вот так вот сходу сочинить хоть сколько-то правдоподобную историю не представлялось никакой возможности.
Но, может, стоит все-таки попробовать?..
- Считаю до пяти, - предупредил ройт Ольгер. - Если потом ты не ответишь на вопрос, или попробуешь, по своему обыкновению, сказать какую-нибудь чушь, придется поискать какой-то другой способ развязать тебе язык. И я его найду.
Неплохо узнав Ольгера за две последние недели, Альк не слишком верил в то, что ройт в самом деле станет выбивать из него "добровольное" признание. Но от загадочного многообещающего тона, которым тот произнес свое "я найду способ", Альку сделалось не по себе. В изобретательности ройта сомневаться не приходилось. И особенно теперь, когда Хенрик был пьян, как дюжина сапожников.
- Итак?..
Альк опустил глаза.
- Ройт Ольгер, я не могу вам этого объяснить. Вы просто не поймете.
Ольгер усмехнулся.
- В жизни не встречал такой самонадеянности! Я еще могу понять, что ты распространяешься о том, какой я самодур, дикарь и варвар, когда считаешь, что тебя никто не слышит... По большому счету, мне плевать, даже если мой серв считает меня редкостным невежей, да еще глухим впридачу. До тех пор, пока ты обращаешься с подобными тирадами только к крапиве на дворе или котлам на кухне, я не видел смысла обращать на это лишнего внимания. Но сейчас ты, кажется, пытаешься сказать все это мне в лицо.
Альк застыл, уставившись на маленькую чашку с каффрой - это было куда безопаснее, чем поднимать глаза на Хенрика. А тот невозмутимо продолжал:
- Кстати сказать, что значит "феодал"? Что-нибудь наподобие "мерзавец"?.. - опустевшая бутылка гулко стукнула о стол. Уже вторая за каких-то полчаса, автоматически отметил Альк. Это же до какого состояния он должен был надраться?! - Хотя нет, мерзавцем ты обычно называл меня отдельно, значит, слово "феодал" должно переводиться как-то по-другому.
- Это примерно то же, что и "ройт", - пролепетал шокированный Альк.
Почувствовав, что не способен выдержать повисшей паузы, все же рискнул взглянуть на Ольгера. И обнаружил, что тот откровенно веселится, глядя на его испуганное и смущенное лицо.
- Так вы... все это слышали? И ничего со мной не сделали?
- А что ты предлагаешь сделать? - хмыкнул ройт. - Подумай сам: слуга, которого я до сих пор не тронул даже пальцем, несмотря на то, что он все время делает все шиворот-навыворот, дерзит, а как-то раз даже попался на краже бумаг из моего стола, уверен, что я варварски жесток, и постоянно плачется на то, какой я бессердечный негодяй. Смешно сказать, но, что бы я ни сделал в такой ситуации, я только утвердил бы тебя в этом убеждении.
Альк густо покраснел. Когда "хозяин" в очередной раз заставлял его разбрасывать навоз, или отвешивал дежурный подзатыльник из-за брошенной куда попало сбруи, Альк выжидал, когда его оставят одного, и с наслаждением отводил душу, обзывая Ольгера последними словами. Говоря по правде, в большую часть сказанного Альк и сам давно уже не верил, просто это позволяло ему как-то примириться со своей малоприятной ролью в доме Ольгера. Кто же мог предположить, что все так обернется?..
- ...Так все-таки - откуда ты? - с пьяным упорством спросил ройт.
Альк сдался. Спорить дальше было бесполезно.
- Только не подумайте, что я сошел с ума, - попросил он, подумав про себя: вот интересно, есть ли у них здесь дома умалишенных, или всех помешавшихся людей тут просто "милосердно" убивают? Меньше всего Альку хотелось выяснять этот вопрос на практике. - Ну, в общем... я жил в совершенно другом мире, а потом просто открыл глаза - и оказался здесь.
- Ага. Ну что же, значит, я был прав, - задумчиво кивнул ройт Ольгер. Посмотрел на свет опорожненную бутылку и разочарованно вздохнул. - Ты ведь даже не знаешь, где здесь погреб, да?..
- Вы были правы?.. - повторил Свиридов, уязвленный тем, как хладнокровно ройт отнесся к новости, которая, по мнению самого Алька, должна была его потрясти.
- ...Хотя какая разница, ключи-то все равно у Квентина. А если его сейчас разбудить, то можно сразу идти спать на улицу, поскольку от его стенаний даже крысам станет тошно, - размышлял ройт Ольгер вслух. Альк весь извелся, пока тот не соизволил, наконец, ответить на его вопрос - Да, прав. В старинных хрониках описана пара подобных случаев. Конечно, я не мог не вспомнить про эти истории, когда увидел человека, до такой степени неприспособленного к нашей жизни.
Альк едва не подскочил. Другие люди, попадавшие сюда из его мира?!
- А что с ними стало дальше, ройт? Ну, с этими людьми, о которых говорится в ваших хрониках?
- Точно не скажу. Кажется, один много лет считался сумасшедшим и был шутом. Второй нашел лекарство от болотной лихорадки и погиб во время эпидемии в Дархане. На его могиле поставили белый обелиск. Возможно, были и другие, но о них я ничего не знаю.
Обелиск? Какой там, к черту, обелиск?..
- А было так, что кто-то... возвращался в свой обычный мир? - в отчаянии спросил Альк.
Ройт посмотрел на него почти с жалостью.
- Думаю, что могло быть и такое. Но, поскольку минимум два человека точно оставались здесь до самой своей смерти, я не слишком тешил бы себя подобными надеждами.
Альк глухо застонал. Несколько минут в комнате было тихо. Потом ройт задумчиво сказал:
- А вообще-то говоря... Про того человека, который потом погиб в Дархане, в одной старой книге говорилось, что он мог вернуться. Но не захотел.
- Не может быть! - выпалил Альк. Чтобы хоть кто-нибудь по доброй воле отказался от нормальной жизни для того, чтобы остаться здесь?!
- А что, твой мир настолько лучше этого?.. - прищурился ройт Ольгер.
Отвечать на вопрос искренне было, пожалуй, несколько рискованно - того гляди, Ольгер посчитает это оскорблением. Но, если попробовать слукавить, ройт наверняка почувствует в его ответе фальшь.
Пока Альк колебался, что сказать, внизу залаяли собаки, и Ольгер настороженно прислушался.
- Кого еще несет?.. Не помню, чтобы я кого-то приглашал. Иди открой... Хотя нет, подожди. Убери со стола, а вниз я пойду сам.
Только что Альк готов был поручиться, что его хозяин совершенно пьян, но, когда Ольгер положил на стол цепочку с медальном и самым обычным, твердым шагом, сбежал вниз по лестнице, Альк усомнился, что ему не померещилось, что Хенрик только что опорожнил две винные бутылки на его глазах.
Открытая Ольгером дверь противно скрипнула, и Альк некстати вспомнил, что уже два дня все время забывает смазать петли маслом.
- Анри!! - радостно загремел внизу чей-то густой и низкий голос.
- Здравствуй, Годвин, - сдержанно ответил Хенрик. Очевидно, поздний гость был ему хорошо знаком. Но разобрать, обрадован ли ройт его визитом или втайне раздосадован, было никак нельзя. Скорее всего, истину надо было искать где-то посередине. - Я буду тебе очень признателен, если хотя бы через восемнадцать лет ты, наконец, запомнишь мое имя - Хенрик.
На последнем слове голос Ольгера прервался, как у человека, которого внезапно и без предупреждений стиснули в объятиях.
- Да брось, Анри, за восемнадцать лет уже пора бы и привыкнуть! Угостишь нас ужином?.. - донеслось из прихожей.
- Безусловно. Но сначала, будь так добр, представь мне своего спутника.
- Это наш полковой писарь, мейстер Маркус Кедеш. Исключительно ученый человек, к тому же храбрец, каких мало.
Тихий голос второго приезжего, кажется, что-то возразил, но Альк не различил ни слова.
- Не прибедняйтесь, Маркус!.. - отозвался тот же жизнерадостный и сочный баритон. - Не верь ему, Анри, он просто скромничает. Где наш ужин?..
- Ждет вас наверху. Прошу за мной.
- При каждой нашей встрече ты становишься все более и более занудным, Ан. Только представьте, Марк - я еще помню время, когда он еще не казался таким церемонным сухарем. В кадетском корпусе Анри всегда был нашим заводилой. Помнится, только однажды автором нашей затеи был не он, а я - на третий год учебы, когда мы, все четверо...
- Ради всего святого, Годвин, - перебил ройт Ольгер недовольно.
- ...пошли в бордель. Да, редкостный выдался вечерок! - ройт Годвин заливисто расхохотался. - Кстати говоря, ты еще помнишь ту эшшари, Зитту?
- Прошу извинить моего друга, мейстер Маркус. Мы давно не виделись, и он сейчас немного не в себе от радости, - бесстрастно сказал Хенрик.
Альк беззвучно захихикал. Судя по сдержанным интонациям Хенрика Ольгера, ройт Годвин его нестерпимо раздражал. Возможно, именно поэтому Свиридов уже чувствовал к этому человеку самое глубокое и искреннее расположение.
Внезапно он сообразил, что, вместо того, чтобы прислушиваться к чужим разговорам, ему следовало бы убрать со стола Ольгера опорожненные его хозяином бутылки, а потом убраться прежде, чем сам ройт и его гости успеют подняться на второй этаж. Но шаги троих мужчин уже были слышны на лестнице, так что Свиридов сделал то, что мог - сунул бутылки под стоявшее у стенки кресло, не забыв напомнить самому себе, что завтра ройт его убьет. И даже, если можно так сказать, за дело.
Внешность ройта Годвина полностью соответствовала его голосу. Ростом он был примерно с Ольгера, но зато почти в полтора раза шире его в плечах. И не в пример плотнее. Назвать его толстым было невозможно, но при этом из него можно было вылепить двоих таких, как Хенрик Ольгер. У гостя были крупные черты лица, массивный подбородок, линию которого слегка смягчала небольшая светлая бородка, и широкие, лопатообразные ладони... Когда он вошел в кабинет, тот сразу стал казаться маленьким и тесным. Мейстер Кедеш, пожилой мужчина с коротко подстриженными седыми волосами, совершенно потерялся рядом с такой примечательной фигурой.
- Ну и ужин! - горестно присвистнул Годвин, обнаружив пустой стол, на котором оплывала воском одинокая свеча. - Прости, Анри, но это я жевать не буду.
Ройт бросил взгляд на замершего у двери Свиридова.
- Альк, марш на кухню. Принеси холодное жаркое, корского вина, галет и сыра.
Альк кивнул и пулей вылетел за дверь. Вслед ему несся голос Ольгера:
- Прошу прощения, что не могу предложить ничего лучше. Я бы позаботился об угощении, если бы только мог предположить, что у меня сегодня будут гости.
Когда Альк вернулся в кабинет, внутри было светло и почти празднично. Ольгер зажег все свечи и несколько масляных светильников, а сам сидел за столом вместе с Годвином и Маркусом.
- Поставь поднос, - распорядился ройт, даже не посмотрев на Алька. - Хорошо, можешь идти. Сегодня ты мне больше не понадобишься.
- Значит, из-за этого ты угодил в эту дыру? - продолжил разговор светловолосый ройт, плеснув себе в бокал вина. Вторая рука Годвина, лежавшая на столе, сжалась в кулак. - Анри, честное слово, если бы ты только знал, что эти белгские ублюдки...
- Возьми галету, Годвин, - перебил ройт Ольгер словно невзначай. И посмотрел на Алька с выражением "какого-лешего-ты-еще-здесь".
Свиридов выскользнул за дверь, поднялся на чердак, скрипя рассохшимися старыми ступенями, а потом потихоньку возвратился на второй этаж и подошел почти вплотную к двери кабинета.
Ничего, мысленно успокоил себя он. Ольгер сказал "можешь идти". Но он же не велел ему сидеть на чердаке, не так ли?.. Значит, по большому счету, Альк ни в чем не нарушал его приказ.
- Я вижу, что вы с господином Хенриком давно знакомы, - донесся до Алька приглушенный голос Маркуса.
- Не то шлово. Штолько не шифут, - с набитым ртом подтвердил Годвин. И, похоже, все же проглотил мешавший ему говорить кусок, так как с энтузиазмом предложил. - Вот кстати говоря, Анри! Расскажи Маркусу, как ты избавил нас от Кринга.
- О боги, Годвин - когда тебе уже надоест все время вспоминать это старье?.. - устало спросил Хенрик.
Но рассказчика это нисколько не обескуражило. Наоборот, он, кажется, даже обрадовался, что не нужно уступать кому-то слово, и, не отвечая ройту, снова обратился к Кедешу.
- Раз он не хочет, то я сам вам расскажу. Эта история когда-то сделала его героем всего корпуса. Полковник Лестер Кринг однажды дал Анри пощечину на общем построении. А нам всем тогда было лет примерно по четырнадцать-пятнадцать. Я сейчас уже не помню, в чем там было дело, но полковник вообще долготерпением не отличался и любил всячески унижать кадетов, которые, понятно, не могли ему ответить. Погодите, я только налью себе еще вина... зачем ты отослал того парнишку, Ан? Можно подумать, что у нас какой-то тайный заговор, а не обыкновенный ужин. Может, позовешь его обратно? Нет?.. Ну ладно, шут с тобой. Короче говоря, проходит еще пара лет, Кринг, разумеется, уже давно забыл об этом давнем эпизоде - а тут выпускается наш возраст, и к полковнику внезапно заявляются три секунданта с вызовом на поединок. Кстати, позволю себе нескромно уточнить, что я был в их числе. Полковник поначалу возомнил, что достаточно будет стукнуть кулаком по столу и, как обычно, наорать на нас, чтобы вопрос решился сам собой. Но мы открытым текстом сообщили Лестеру, что Ан предвидел нежелание полковника с ним драться. И просил нас передать, что в случае отказа он вынужден будет публично нанести Лестеру рукоприкладное оскорбление, поскольку не намерен уезжать из корпуса, пока дуэль не состоится. Ну а фехтовальщиком Анри был просто замечательным. Даже тогда. Думаю, что нашему полковнику совсем не улыбалось с ним драться, но прилюдно получать по морде ему улыбалось еще меньше - ведь тогда придется либо драться, либо уходить в оставку, так? Ну, наш толстяк и согласился. И наутро уже ждал на строевом плацу. Прохаживался взад вперед, пыхтел от злости и, по-моему, заметно нервничал. Мы трое ждали вместе с Крингом. Сами знаете, на место поединка принято являться чуть пораньше - из учтивости к противнику. Но до начала их дуэли оставалось пять минут, а Анри еще не было. Кринг даже начал улыбаться - вероятно, уже представлял, как скажет, что его противник струсил, и избавится от щекотливой ситуации. А мы занервничали, потому что испугались, что Анри действительно не явится и всех нас опозорит. Но беспокоились мы зря. Анри явился к месту поединка в самую последнюю минуту. Вообразите себя картину - он врывается на плац, буквально на ходу снимает плащ, и вообще выглядит как человек, которого оторвали от важного дела для какой-то ерунды. Полковник, слегка прибалдев, встает в позицию, Ан достает его чуть ли первым же ударом по ногам, и Лестер валится на землю, как подрубленный. Мы подбежали посмотреть, что с ним такое - а у Кринга рассечено коленное сухожилие. Анри подходит к толстяку и эдак, знаете, спокойно, как о завтрашней погоде, говорит, что он не мог позволить себе с чистой совестью покинуть корпус, пока его возглавляет такой паршивый командир, как Лестер Кринг. А теперь тот, мол, все равно не сможет исполнять свои обязанности в связи с хромотой, поэтому он уезжает с легким сердцем. Кстати говоря, полковник Лоран, заменившй Кринга, в самом деле был не так уж плох - во всяком случае, мой младший брат, который обучался в корпусе пять лет спустя, не мог сказать о нем ничего плохого. За эту выходку Анри отправили служить на самую окраину страны, зато в тот день, когда он уезжал, оставшиеся в корпусе кадеты на руках несли его до городских ворот. Скажи начистоту, Анри - ты все-таки был первым в нашем выпуске, не жалко было отказаться от блестящего будущего в столице из-за такого старого осла, как Кринг?..