Я просто боюсь. Мужчин.
И О’Брайен не такой «особенный» с моим «особенным» отношением. Я так отношусь ко всем особям мужского пола, кроме Робба и Остина. Они прошли проверку на доверие.
Автомобиль выезжает на ровный асфальт. Вокруг темно. Деревья угрожающе наклоняются в разные стороны. Атмосфера пугает. Начинаю рвать заусенцы ногтями, стучать зубами. Не желаю привлекать к себе внимание, но громкий кашель прорывается, заставив сжать ладонью рот.
— Так это ты на мою мать чихала? — Дилан смотрит на дорогу, стуча пальцами по рулю. Я сажусь прямо, неосознанно ворча охрипшим голосом:
— Конечно, а еще я плевала в твою еду, — отворачиваю голову, уставившись в окно на темный лес. Не могу здраво оценить скорость, с которой едем по дороге, но меня начинает укачивать. Приходится сжать пальцами шею, дышать чуть громче, чтобы унять ощущение тошноты. Телефон в кармане вибрирует. Отец прислал список лекарств? Вынимаю мобильный, но на экране номер Остина, поэтому слабо улыбаюсь, открывая сообщение.
«Эй, человек, мы тебе звонили», — точно, разговор в скайпе… Совсем забыла. Отрубилась вчера без памяти. Пальцами еле попадаю на нужные буквы, пока печатаю ответ: «Прости, замоталась. Чмокни от меня завтра Агнесс и Робба ХД».
Знаю, что он засмеется, прочитав это. Сжимаю телефон, опустив на колени и смотрю на дорогу, освещенную фарами.
— Как далеко магазин? — тишина в компании с ним тревожит, а разговор так вообще вызывает отвращение. В такие моменты хочется ненадолго лишиться возможности слышать и говорить. Вздыхаю, без энтузиазма шепча:
— Час-полтора.
— Пизд… — не слушаю, игнорируя матерное слово, но, как ни странно, полностью соглашаюсь с такой характеристикой данной ситуации. Больше часа нахождения с ним. Потом еще в магазине, следом вновь дорога обратно. Это даже не смешно, мне реально охота разрыдаться от безысходности. Хочу быть дома. Хочу лежать в своей кровати. Хочу наслаждаться временем на озере, а вместо этого всё больше внутри разгорается неприязнь к моему любимому месту.
Не могу позволить чужакам испортить свое отношение к дому матери.
Просто терпи, потом будет легче.
Не знаю, к счастью или к беде, но Дилан вообще не открывает рот за рулем. Возможно, он приберег для скучного похода по магазину все свои язвительно-отвратительные словечки и фразы, но у меня было время в пути, чтобы настроить себя не пропускать внутрь никаких замечаний. Я выше этого, верно? Я взрослый человек.
Круглосуточный торговый центр пользуется популярностью у тех, кто живет в этих окрестностях. До города ехать далеко, а в этом магазине есть практически всё, чтобы выжить вне цивилизации. Здание огромное, с множеством отдельных магазинов внутри. Оно расположено там, где раньше было кукурузное поле, вокруг всё тот же лес, но данное место больше походит на пригород: уже видны дачные дома, есть парковка и детские площадки, а также знаю, что здесь среди деревьев находится храм. Школы и детские сады. Но сейчас вокруг тихо. Только еле уловимая музыка играет со стороны заправки.
Дилан решает заехать на внешнюю парковку. Пока он думает, где поставить машину (при наличии огромного количества пустых мест), я пишу отцу, чтобы тот, наконец, прислал список лекарств. Аптека так же находится в виде отдельного магазинчика внутри большого. Думаю, в такое время людей там вообще не должно быть, тем более учитывая пустую парковку.
Терпеливо жду, вертя телефон в руках, и мне становится намного легче, когда появляется возможность выйти на морозную улицу. Тут хотя бы есть вариант побега в случае, если О’Брайен поведет себя агрессивно. Топчусь на месте, жду, пока этот тип выйдет из салона, с особой хмуростью осмотревшись. Я уже говорила о том, что не понимаю, почему он носит эту кофту? Как в такой мороз можно жить с расстегнутой молнией? У него в крови, небось, сплошной лед.
Шагаем к прозрачным автоматическим дверям торгового центра, и меня немного забавляет взгляд, которым охранник провожает нас внутрь, сидя в своей будке. Думает, что за кретины закупаются в такой час?
Зал огромный. Свет приглушен для сохранности электроэнергии. Нам не нужно проходить мимо турникетов в основной зал, где находятся ряды высоких стеллажей. Нам требуется пройти в другой конец магазина, куда и начинаю двигаться, пока парень молча тащится за мной.
Телефон в руках вибрирует. Открываю сообщение от отца, слегка… Нет, ни хрена не слегка опешив. После списка лекарств идет следующее:
«Раз уж вы всё равно там, может, закупите кое-что? У тебя на карточке есть деньги», — затем следует список «необходимых» продуктов и вещей, заставивший меня приоткрыть рот, и опустить руки:
— Серьезно? — не реагирую должным образом, когда Дилан выхватывает из моих рук телефон, чтобы изучить текст сообщения, после чего хмурится куда сильнее, раздраженно выдав:
— Он хочет, чтобы мы полмагазина скупили?
Рывком отбираю свой мобильный, зло прошептав:
— Круто, — сворачиваю к входу в зал, заранее взяв железную тележку, чтобы складывать туда еду. Кто, если не я, будет заниматься этим? О’Брайен зевает, шагает позади, пока перечитываю список, в голове создавая маршрут. Плохо помню, где и что находится, отделы явно сменили свои места за столько лет.
Тошнота никуда не испаряется. Головная боль выматывает, и мне уже хочется просто бросить тележку, пойти в машину и завалиться спать на заднем сидении. Постоянно кашляю, радуясь только тому, что в магазине практически нет людей. Плюс, О’Брайен не особо многословен, не трогает меня и…
— Чего ты так медленно плетешься? — отлично. Парень пихает меня локтем, сжав пальцами ручку тележки:
— Я не собираюсь здесь полночи торчать, — ворчит, быстрым шагом отдаляясь, поэтому приходится ускориться вопреки своему состоянию. Дышу глубже, активнее, чтобы сдержать рвотные рефлексы. Отец писал про филе рыбное, поэтому заходим в рыбный отдел, и тут-то я понимаю, что дело плохо. Мне реально приходится не дышать носом.
— Что за филе? — раздражение этого типа усугубляет ситуацию. Он морально давит на меня, хотя даже не смотрит в мою сторону, изучая полки и рыбу, лежащую в кубиках льда.
Медленно хожу вдоль стеллажа, помутненным взглядом ища нужную упаковку. Живот воет, прижимаю к нему ладонь, немного согнувшись.
— Харе стоять, найди уже эту рыбу, — парень ведет себя, как нетерпеливый ребенок. Он везет за мной тележку, без конца врезается ею в мою спину, подталкивая к действию.
— Крольчатина, у тебя какие-то проблемы? — просто отвали. Дилан ворчит, запрокинув голову, даже не пытаюсь разобрать его слова. Вижу нужную упаковку и беру, бросив в тележку, после чего рвусь прочь из отдела морепродуктов. Но лучше не становится. Боюсь, мне придется отлучиться в уборную. Ощущение такое, что головная боль является причиной тошноты. Не могу терпеть давление в висках.
Проверяю список, ладонью держусь за ворот, прижимая его ко рту. Дышу. Не заставляю себя отвечать на раздражение парня, иначе точно вырвет. Останавливаюсь у отдела, где замечаю на полках мёд. Не вхожу внутрь, просто смотрю, ненадолго выпадая из реальности в свои мысли, поэтому с болью на лице реагирую, когда Дилан дает мне в спину тележкой, со злостью процедив:
— Блять, как же бесишь, — выдергивает из рук телефон, просматривая список. — Дура, мы прошли молочный отдел, — начинает пихать мне в лицо экран мобильного устройства, причем стараясь как следует вжать кончик моего носа, но ничего не отвечаю, только сморщившись. Делаю шаг назад. О’Брайен оставляет мой телефон у себя, пока разворачивает тележку, направившись в молочный отдел. Так не хочу идти за ним. Хочется стоять здесь, не двигаться, пускай даже у него мой телефон, главное, что находится на расстоянии от меня. Мне требуется больше личного пространства, в котором нет этого упыря.
И, знаете, я бы правда осталась на месте, ведь парень не нуждается в моем присутствии так же сильно, вот только…
Медленно поворачиваю голову, краем глаз улавливая движение. Трое мужчин, явно нетрезвых, бродят в отделе с алкоголем. Напрягаюсь, хотя они далеко от меня и вряд ли вообще способны в таком состоянии что-то сделать. Качаются из стороны в сторону, опьянено смеются, поддерживая друг друга за плечи.
Сглатываю, непроизвольно поспешив ближе к молочной секции. Я не доверяю Дилану, но незнакомых мужчин боюсь сильнее, поэтому буду стараться держаться рядом с парнем, чтобы недоброжелатели думали, что я не одна здесь. Звучит так же жалко, как и выглядит? Я прикрываюсь человеком, которого так же остерегаюсь, как и любого другого.
Парень берет упаковку яиц, неосторожно положив в тележку, и оглядывается, когда подхожу ближе, ладони скрывая под длинными рукавами свитера.
— Чего ты так медленно ходишь? У тебя в заднице что-то? — Боже, дай мне сил игнорировать это дерьмо, льющееся из его рта. Закатываю глаза, когда Дилан отворачивается, продолжив идти, и делаю пару шагов, внезапно ощутив, как тошнота подкатывает к самому вверху, поэтому замираю, испуганно сжав пальцами рот.
Начинает кружиться голова. Лоб горит, глаза к черту сейчас лопнут от давления.
— Ты стебешься? — О’Брайен подает голос, вытягивая ногу, чтобы пнуть меня в колено, только по этой причине не выдерживаю:
— Мне нехорошо, — звучит так раздраженно, как и хотелось, вот только из-за боли голос дрожит. Ставлю одну руку на талию, пока пальцами другой сжимаю рот, сильно сутулясь. Дышу через нос громко и ровно. Так глубоко, как только можно, чтобы помочь себе отогнать тошноту. От слабости организма трясутся колени. Не помню, чтобы когда-нибудь мне было настолько плохо.
— Не думаю, что тебе настолько плохо, — он делает пару шагов ко мне.
— Тебе откуда знать? — еле говорю, немного дернувшись от давления в глотке. Раздражает, что Дилан говорит это таким тоном, будто считает, что я лгу. Я не меньше хочу скорее покончить с этой вылазкой и вернуться домой. Думает, мне в кайф торчать здесь с ним?
— Ага, твой отец отправляет тебя, будучи тяжело больной, — уверена, он даже показывает кавычки пальцами, неприятно усмехаясь, — в магазин, нарушая твой оздоровительный сон, и…
Не могу. Сгибаюсь, не вытерпев, и с чувством стыда меня рвет на пол. Опираюсь ладонями на полусогнутые колени. Кашляю, успевая подавиться, и вовсе не чувствую, что мне становится легче от вышедшего, наоборот, подкатывает еще больше, что даже на глазах выступают неприятные слезы.
— На… на мои кроссовки? — парень интересуется сдержанно, видимо, уставившись куда-то перед собой, чтобы не видеть происходящего. Тон голоса такой… Ровный, без эмоций. Кое-как качаю головой, дав ответ, а сама не разгибаюсь, не меняю положения, чувствуя, как всё тело дрожит от напряжения.
— Славно, — шепчет, судя по движению, начинает оглядываться. — Тебе реально настолько плохо? — гребаное удивление в голосе, за которое хочется ему хорошенько врезать. И без того горю от стыда, еле перенося очередное унижение.
— Я сейчас на тебя плюну… — не выходит прошептать со злостью. Не способна на такой негатив в данный момент.
Слышу, как сдержанно он выдыхает, издав подобие тихого горлового мычания. Прекращает озираться, кажется, с трудом принимая решение, которое озвучивает мне:
— Для начала отойдем от этого места, — начинаю поддерживать локоны своих волос, находя в себе силы, чтобы немного выпрямиться, но головы по-прежнему не поднимаю. — Аптека где? — оставляет тележку, но вообще не думаю о ней, повернувшись, и спешно перебираю ногами, ведь шаг у парня большой:
— В конце, — только и могу выговорить, после сильно сжав дрожащие губы, боясь, что сейчас опять начну плеваться. Руками обнимаю живот, уже выше подняв лицо, но замученный усталостью взгляд оставляю на уровне пола. Следую за Диланом через отдел булочных изделий к кассам, одна из которых рабочая и находится в начале магазина. Есть перегородка, которая, в принципе, должна мешать тебе выйти из магазина не через положенное место, но её можно с легкостью миновать: О’Брайен без труда перелезает, а мне приходится наклониться, присев на корточки, чтобы пройти. И на секунду торможу, оставаясь в сидячем положении, чтобы перетерпеть резко подкатившуюся тошноту к горлу.
— Ты можешь не задерживать процесс? — Дилан успевает ворчать, пока оборачивается, продолжая двигаться в нужном направлении. — Я не хочу, чтобы ты заблевала меня.
Хочется послать его, вот только возможности нет, поэтому лишь судорожно выдыхаю, хватаясь за перегородку, чтобы помочь себе подняться на слабые ноги. Шагаю, терплю.
Аптека работает, уже хорошо, что она реально круглосуточная. Мы входим в прозрачные двери, оказываясь в прохладном помещении с голубыми стенами, вдоль которых тянутся прозрачные шкафчики с предложенным товаром. Могу рассмотреть свое отражение и пугаюсь того, какого оттенка мое лицо. Либо дело в освещении, либо у меня реально зеленоватый цвет кожи. Прикладываю ладонь к горячему лбу. Может, мне действительно посчастливится отрубиться на обратном пути, что лишит меня времяпровождения с парнем?
Подходим к окошку, и Дилан пускает смешок, вынув руки из карманов кофты:
— Какой, на хер, перерыв в ночное время? — привстаю на носки, замечая табличку рядом с кассой. — Ночная смена — это и есть один большой перерыв, — у него явно нет терпения. Парень начинает стучать пальцами по оконному стеклу. Причем долго, пока к нам не выходит сонный мужчина средних лет в белом халате. Он вынимает затычки из ушей, внешне демонстрирует целый спектр негативных эмоций. Ему явно не по душе, что кто-то нарушает сон.
— Табличку видите? — открывает мелкую дверцу окошка, раздраженно процедив. — Перерыв.
— Охереть, — не знаю, но хочется пустить смешок с того, как Дилан пожимает плечами, уставившись на мужчину, как на придурка. — Обслужи нас, а потом дрыхни, — не очень-то уважительно, но, если честно, всё равно, ибо предполагаю, что меня сейчас опять стошнит. Лучше скорее получить лекарства и скрыться в уборной.
— У меня перерыв, — чего этот тип заладил? Всё равно покупателей больше нет.
— Чувак, просто обслужи нас сейчас, — О’Брайен нервно притоптывает ногой, а я сжимаю ладонью рот, вновь сутулясь.
— Жди десять минут, — что вообще происходит?
— Мне нужно сейчас, — Дилан уже не на шутку раздражен, а мужчина пускает противный смешок:
— А если не сейчас, то что? У нас тут охрана есть, — будто понимает, что от О’Брайена можно и в нос получить.
— А у меня тут баба, умеющая блевать по заказу, — и стоило ему вроде как усмехнуться, как я срываюсь с места, убегая из магазина в сторону уборной. Еще одного позора не перенесу.
…Умываю лицо холодной водой. В уборной пахнет мятой. Обычно я спокойно переношу этот аромат, но сейчас он только ухудшает мое состояние. Белые мраморные раковины блестят на свету ярких ламп, плиточный пол только что вымыт женщиной, что теперь бродит по туалету, заходя в каждую серую кабинку с тряпкой и моющим средством. Сгибаюсь так, чтобы можно было опереться локтями на край раковины, пальцами сдавливаю щеки, уставившись на свое отражение. Круги под глазами. Лицо такое бледное. Но мне удалось достаточно долго проторчать над унитазом, живот болит, но больше нет такого давления. Ничего в горле не мешает дышать. Желудок ноет, да и голова не проходит, но… Хочется заметить, мне гораздо легче.
Глубокий вдох. Выдох. Опускаю лицо, пальцами проникая в распущенные волосы. Ни с чем не сравнимое чувство наслаждения, когда тебя наконец «отпускает».
Слышу, как позади открывается дверь, поэтому поднимаю голову, хмурясь при виде парня в отражении, который спокойно входит в женскую уборную, держа в одной руке белый пакетик из аптеки. Дилан смотрит на уборщицу, которая замирает, немного возмущенно отвечая на его зрительный контакт.
— Дамы, — О’Брайен усмехается и продолжает идти ко мне. Качаю головой, щурясь:
— Ты же знаешь, что это женская уборная, — не поворачиваю голову, всё еще следя за Диланом при помощи отражения.
— А ты знаешь, что тебе лучше молчать, пока я не решил оставить тебя без лекарств? — ставит пакет на край раковины, начав осматривать уборную. Прикрываю веки, полностью забивая. Мне стоит впредь меньше переживать о происходящем. Выпрямляюсь и беру пакет, изучая содержимое: