– Как скажете, – ответил Сэм, и Форт бросил на него острый взгляд.
Следующее утро выдалось теплым и солнечным. Форт решил, что погода слишком хороша, чтобы оставаться в помещении. Поэтому они вернулись на пляж и устроились под тентом возле костра, среди шезлонгов и гамаков, натянутых между подпорками тента. Океан отливал яркой глубокой синевой, волны были небольшими, но четко очерченными, и почти каждая несла на себе серфера. Форт уселся в один из гамаков и завел речь об эгоизме и альтруизме, приводя примеры из экономики, социобиологии и биоэтики. Он завершил тем, что, говоря прямо, такой вещи, как альтруизм, не существует. В долгой перспективе был лишь эгоизм, понимающий истинную цену поступков и оплачивающий ее, чтобы не попасть в долгосрочные долговые обязательства. В целом, трезвая экономическая практика, если грамотно ее направлять и реализовывать. Что он и попытался доказать средствами игры «Эгоизм-альтруизм», которую они начали, разбирая Дилемму Заключенного и Трагедию Общин.
На следующий день они снова встретились в серферском лагере и после бессвязной беседы о добровольной простоте сыграли в игру, которую Форт назвал «Марк Аврелий». Арту игра понравилась, как и все прочие, и он играл в нее хорошо. Но с каждым днем заметки в его планшете становились короче. В тот день он записал лишь: «расход – аппетит – искусственные потребности – реальные потребности – реальные затраты – соломенные кровати! Влияние окр. среды – население X аппетиты X эффективность – холодильник в тропиках не роскошь – общественные холодильники – холодные дома – сэр Томас Мор».
Тем вечером участники конференции ужинали в одиночестве, и разговоры выдавали их усталость.
– Я думаю, это место своего рода остров добровольной простоты, – заметил Арт.
– Юные стипендиаты сюда тоже относятся? – спросил Макс.
– Не заметно, чтобы «бессмертные» много общались с ними.
– Им нравится просто смотреть, – сказал Сэм. – Когда ты так стар…
– Мне интересно, как долго нас собираются держать тут, – перебил Макс. – Мы тут всего неделю, а мне уже скучно.
– А мне здесь нравится, – ответила Элизабет, – так расслабляет…
Арт подумал, что склонен с ней согласиться. Он вставал рано: один из стипендиатов отмечал каждый рассвет ударами деревянной колотушки по большому чурбаку, постепенно уменьшая интервалы между ударами, чем всякий раз будил Арта. Тук…… тук… тук… тук… тук… тук-тук-тук-тук-т-т-т-т-т-т… После этого Арт выходил в серое утро, полное птичьих голосов. Тут постоянно слышался шум волн, будто к ушам его были прижаты невидимые раковины. Когда он ходил тропинкой через ферму, он всегда видел поблизости кого-то из «восемнадцати бессмертных», либо болтающих за работой мотыгой или секатором, либо сидящих под большим дубом и наблюдающих за океаном. Форт часто был среди них. Арт мог гулять целый час перед завтраком, зная, что остальную часть дня проведет в теплой комнате или на теплом пляже, разговаривая и играя в игры. Была ли это простота? Он не был уверен, но это определенно расслабляло, никогда раньше он не проводил так время.
И, бесспорно, за всем этим крылось нечто большее. Это был, как продолжали напоминать им Сэм с Максом, своего рода тест. Их испытывали. Старик наблюдал за ними, а может быть, наблюдали «восемнадцать бессмертных» или же юные стипендиаты, «ученики», которые начали казаться Арту серьезной силой. На молодых специалистах держалась большая часть быта в поселке и, возможно, сам «Праксис», в том числе и на высшем уровне – может, они консультировались с «бессмертными», хотя нельзя было утверждать это наверняка. Слушая болтовню Форта, он понимал, что когда дело касается практических вопросов, многое происходит за его спиной. А в разговорах у посудомоечной машины часто проскальзывали нотки, с какими братья и сестры обсуждают, что им делать с недееспособными родителями.
Как бы там ни было, это был тест. Однажды ночью Арт пошел на кухню, чтобы выпить перед сном стакан молока, и, минуя маленькую комнатку рядом с обеденным залом, увидел, как несколько человек, старых и молодых, смотрели видеозапись их с Фортом утренних упражнений. Арт вернулся в свою комнату в глубоких раздумьях.
На следующее утро Форт по своему обыкновению кружил по конференц-залу.
– Новые возможности для роста больше не появляются.
Сэм и Макс быстро переглянулись.
– Это то, к чему приводит мышление полного мира. Мы должны определить новые растущие рынки и выйти на них. Теперь вспомните, что природный капитал может быть разделен на отчуждаемый и неотчуждаемый. Неотчуждаемый капитал – субстрат, из которого появляется весь отчуждаемый капитал. Учитывая его нехватку и преимущества, которые он дает, имеет смысл, опираясь на обычную теорию спроса и предложения, установить его цену как бесконечную. Я заинтересован во всем, что имеет теоретически бесконечную стоимость. Вот она – очевидная сфера инвестиций. По сути, это инвестиции в инфраструктуру, но на самом базовом, биофизическом уровне. Инфра-инфраструктура, так сказать, или биоинфраструктура. И это то, чем, по моему мнению, стоит заняться «Праксису». Мы приобретаем и перестраиваем любую биоинфраструктуру, которая была исчерпана и уничтожена. Это долгосрочные инвестиции, но прибыль будет фантастической.
– А разве большинство биоинфраструктур не находятся в государственной собственности? – спросил Арт.
– Находятся, и это означает необходимость тесного сотрудничества с государствами. Годовой валовый продукт «Праксиса» больше, чем таковой у большинства стран. Все, что нам нужно, – находить страны с маленьким ВНП и плохим ИБС.
– ИБС? – переспросил Арт.
– Индекс будущего страны. Это альтернативное измерение ВНП, принимающее в расчет долги, политическую стабильность, состояние окружающей среды и все такое прочее. Полезный инструмент двойного контроля ВНП, он помогает вычислить страны, которым могла бы пригодиться наша помощь. Мы их находим, идем к ним и предлагаем большие инвестиции капитала плюс политическое руководство, безопасность, все, что им нужно. Взамен мы берем под опеку их биоинфраструктуру. Мы также получаем доступ к их рабочей силе. Это очевидное партнерство. Думаю, это станет следующим шагом.
– Какая роль отводится нам во всем этом? – спросил Сэм, обводя рукой группу.
Форт переводил взгляд с одного на другого.
– Я думаю дать каждому из вас свое назначение. Я хочу, чтобы вы хранили его в тайне. В любом случае, вы разъедетесь отсюда по одному в разные места. Вы будете заниматься дипломатической работой как посредники «Праксиса», а также станете выполнять особые задания, связанные с инвестициями в биоинфраструктуру. Я изложу детали в частной беседе. А теперь давайте пообедаем, после чего я встречусь с каждым из вас.
«Дипломатическая работа!» – записал Арт в своем планшете.
Он провел день, бродя по садам и разглядывая выращенные на шпалерах яблочные кусты. Очевидно, в списке личных встреч Форта Арт стоял далеко не первым, но ему было все равно. День выдался облачный, цветы в саду были мокрыми и яркими. Похоже, будет сложно вернуться в его студию под автострадой в Сан-Хосе… Интересно, что делает Шэрон, думает ли она о нем? Без сомнения, она отправилась в плавание со своим вице-председателем.
Солнце почти садилось, и он как раз собирался вернуться в свою комнату, чтобы переодеться к ужину, когда на центральной дорожке показался Форт.
– А, вот вы где, – сказал он. – Давайте пройдем вниз, к дубу.
Они сели у могучих корней дерева. Солнце пробивалось сквозь низкие облака, и все окрашивалось в розовые цвета.
– Вы живете в красивом месте, – заметил Арт.
Форт, казалось, не слышал его. Он смотрел в подсвеченные тучи, клубящиеся над головой.
После нескольких минут созерцания он сказал:
– Мы хотим, чтобы вы приобрели Марс.
– Приобрел Марс, – повторил Арт.
– Да. В том смысле, о котором я говорил этим утром. Все эти национальные и транснациональные партнерства – вещь преходящая, без сомнений. Старая традиция плавать под выгодным флагом неприлична, но мы должны придерживаться ее, чтобы получить больший контроль над нашими инвестициями. Мы проделали это на Шри-Ланке и добились такого успеха, что нашему примеру последовали все крупные транснационалы, принявшись собирать под свои флаги все нуждающиеся в поддержке страны.
– Но Марс не страна.
– Нет. И это проблема. Когда разбился первый лифт, экономика Марса обрушилась. Теперь установлен новый лифт, и на подходе большие события. Я хочу, чтобы «Праксис» был на гребне волны. Конечно, все прочие большие инвесторы тоже будут конкурировать за эту позицию. Теперь, когда новый лифт готов, борьба лишь усилится.
– Кто управляет лифтом?
– Консорциум, возглавляемый «Субараси».
– А это не проблема?
– Это выводит их вперед. Но они не понимают Марса. Они думают, это просто новый источник металлов. Они не видят возможностей.
– Возможностей для…
– Для развития! Марс – не пустой мир, Рэндольф. В экономическом понимании, это практически несуществующий мир. Видите ли, его биоинфраструктуру еще только предстоит сконструировать. Я имею в виду, что можно просто извлечь металлы и двигаться дальше, что наверняка и собираются сделать «Субараси» и им подобные. Но это все равно что относиться к Марсу как к еще одному большому астероиду. А это глупо, поскольку его цена как базы для дальнейших действий, как планеты, намного превосходит стоимость его металлов. Все его полезные ископаемые разом оцениваются примерно в двести триллионов долларов, но цена терраформированного Марса лежит далеко за этими пределами. Это около трети валового продукты всей Земли, и если хотите знать мое мнение, это все равно не точная оценка его значения. Марс – это биоинфраструктурная инвестиция как раз того рода, о котором я говорил. Именно то, что нужно «Праксису».
– Но приобрести… – замялся Арт. – Что под этим имеется в виду?
– Не что. Кто.
– Кто?
– Подполье.
– Подполье!
Форт дал ему время, чтобы все обдумать. Телевидение, таблоиды и Сеть были переполнены историями о выживших после 2061 года, прячущихся в подземных убежищах дикого южного полушария под предводительством Джона Буна и Хироко Ай, прокладывающих повсюду туннели, контактирующих с пришельцами, умершими знаменитостями и живыми мировыми лидерами… Арт уставился на Форта, вполне bona fide живого мирового лидера, потрясенный внезапным пониманием, что конкретно эта пеллюсидарная фантазия могла иметь под собой все основания.
– Они на самом деле существуют?
Форт кивнул.
– Да. Я не контактирую с ними напрямую, как вы понимаете, и не знаю, сколько их. Но я уверен, что некоторые из первой сотни все еще живы. Вы знакомы с теорией Танеева – Токаревой, той, о которой я говорил в ваш первый день занятий? Так вот, эти двое и Урсула Кол жили в Ахероне, севернее горы Олимп, вместе со всей биомедицинской командой. Во время войны их исследовательский комплекс был уничтожен, но там не нашли тел. Примерно шесть лет назад я отправил людей из «Праксиса», чтобы восстановить объект. Когда все было завершено, мы назвали его Институт Ахерона и оставили пустым. Там все подключено к сети и готово к работе, но не происходит ничего, кроме маленькой ежегодной конференции по эко-экономике. А в последний год, после того как конференция закончилась, уборщики нашли несколько страниц факса, на одной из которых был оставлен комментарий. Ни подписи, ни источника. Но эта разработка могла быть написана лишь Танеевым или Токаревой, или кем-то, кто хорошо знаком с их работами. Я думаю, это был маленький привет.
«Очень маленький привет», – подумал Арт.
Форт, похоже, читал его мысли.
– Только что я получил большой привет. Я не знаю, кто это, они были очень осторожны, но они там…
Арт сглотнул. Если это правда, то это интереснейшая новость.
– И вы хотите, чтобы я…
– Я хочу, чтобы вы полетели на Марс. У нас есть проект, под прикрытием которого вы станете работать, – утилизация кабеля упавшего лифта. Пока вы будете заняты этим, я постараюсь свести вас с тем, кто пытался выйти со мной на контакт. Вам не придется ничего инициировать, только ответить на их первый шаг. Но, послушайте, я не хочу, чтобы они с самого начала знали, что именно вы пытаетесь сделать. Я хочу, чтобы вы начали работать на них. Выясните, кто они, насколько далеко простирается их поле деятельности, чего они хотят. И как мы можем договориться с ними.
– И я буду своего рода…
– Дипломатом.
– То есть шпионом.
Форт пожал плечами.
– Все зависит от того, на чьей вы стороне. Проект должен оставаться в секрете. Я веду дела с лидерами других транснациональных корпораций, а они напуганы. Их ответ на потенциальные угрозы существующему миропорядку может быть очень жестким. А некоторые из них считают «Праксис» угрозой. Так что для «Праксиса» проведенное здесь время – действительно великолепное секретное оружие, и ваше расследование может стать его частью. Если вы присоединитесь, то присоединитесь именно к засекреченному «Праксису». Как вы думаете, вам это по силам?
– Я не знаю.
Форт рассмеялся.
– Вот почему я выбрал вас для миссии, Рэндольф. Вы кажетесь простым.
«Я и есть простой», – чуть было не ответил Арт, но вовремя прикусил язык. Вместо этого он спросил:
– Почему именно я?
Форт пристально посмотрел на него.
– Когда мы приобретаем новую компанию, мы изучаем ее работников. Я читал ваше дело и сразу подумал, что у вас есть задатки дипломата.
– Или шпиона.
– Это различные стороны одной работы.
Арт нахмурился.
– Вы прослушивали мою старую квартиру?
– Увы, нет! – Форт снова рассмеялся. – Личного дела вполне достаточно.
Арт вспомнил, как поздно ночью наблюдал их заседание около кухни.
– Достаточно личного дела и наших встреч наверху, – добавил Форт, – чтобы узнать вас.
Арт задумался. Никто из «бессмертных» не согласился на эту работу, и, наверно, никто из стипендиатов тоже. Еще бы – эта работа уводила на Марс, а потом в некий невидимый мир, о котором никто не знал, и, может быть, неспроста. Вероятно, кому-то такая работа и могла показаться привлекательной, но только кому-то, кто лишился якоря и теперь ищет нового поля деятельности, кому-то со способностями к дипломатии…
В общем, это и впрямь было неким собеседованием на должность, которой еще не существовало. Исполнительный директор по вопросам приобретения Марса. Марсианский крот. Шпион в доме Ареса. Посол в подземельях Марса. Марсианский посол. «Ничего себе», – подумал он.
– Так что вы скажете?
– Я согласен, – ответил Арт.
Уильям Форт не валял дурака – он был серьезным предпринимателем. Как только Арт согласился принять назначение на Марс, его жизнь закрутилась, как видео на быстрой перемотке. Ночью его отправили обратно закрытым автобусом, а потом – закрытым самолетом. Все это время он оставался один, и когда поплелся на выход, то обнаружил себя в Сан-Франциско.
Он отправился в офис «Дампмайнз» и обошел всех друзей и знакомых. «Да, – повторял он снова и снова, – я нашел работу на Марсе. Переработка части старого лифтового кабеля. Это временно. Платят хорошо. Я вернусь».
Тем же днем он вернулся домой и собрался, что заняло десять минут. Затем он встал, осматриваясь, посреди пустой квартиры. На плите стояла сковородка, единственный символ его прежней жизни. Он потянулся к ней через забитые до отказа и застегнутые чемоданы, подумав, что все же сумеет втиснуть ее внутрь и что ее стоит забрать с собой. Потом перешагнул через них, прошел и сел в единственное кресло со сковородой в руке.
Спустя некоторое время он позвонил Шэрон, отчасти надеясь, что услышит автоответчик, но она была дома.