— Отличный вопрос! — Назар показал парню большой палец. — Для чего нужен компьютер?
— Играть!
— Смотреть мультики!
— У меня папа на нем работает!
— Все верно. Но… что самое главное?
Дети притихли. Тамара представила: «Вот спросит он меня…»
— С ним любую информацию найти можно. Как сделать бомбу — тоже. Нужно, чтобы человек знал — как, но не стал ее делать. Это и есть образовательная революция.
«Ох… Получается, если из моих учеников кто-то… это я виновата?»
— Еще вопрос?
— Ваш пистолет настоящий?
«Якишин!»
— О да! — Назар оттянул полу кителя и показал кобуру. Ученики повытягивали шеи.
— А если вы его потеряете?
— Да выгонят меня из спецназа к чертовой матери! — Согласное «Ах!» класса. — Поэтому я спать ложусь, не снимая кобуры.
Тамара не выдержала, расхохоталась.
* * *
Она не знала, радоваться звонку или огорчаться.
— Ребята, стойте! Поблагодарим Назара Олеговича за интересный рассказ.
— Спаси-ибо! — нестройно проорали третьеклашки и рванули в коридор.
— Вы извините их. Они маленькие еще…
— Хорошие ребята. И вы замечательно вели урок.
От неловкости Тамара принялась подравнивать стопку тетрадей.
— Боюсь, они ничего не запомнили, а что запомнили — перепутают. Ноосфера, волны технической эволюции, геополитика… Представляете, что они дома расскажут?
Бахметов улыбнулся.
— «Бах-бах!» И тут он падает! А этот из автомата— «Тух-тух!».
— Ох… Наверняка что-нибудь поймут неправильно. Или будут шутить, а ваша работа — вовсе не повод для смеха. А родители потом…
Тамара оборвала себя. «Разболталась!» Но на лице спецназовца не появилось брезгливого недоумения. Наоборот, он будто обрадовался.
— Да вы профессиональный паникер, Томочка. Просто талант какой-то!
Щеки вспыхнули: «Томочка. Никто не принимает меня всерьез».
— У меня приятель был, Пашка, — Бахметов уселся на парту. — Снаряжение проверял по сто раз. Другие пиво пить, а он фильтры в противогазах развинчивает. Патроны вручную шлифовал. «Все, что может сломаться, — сломается!» — не иначе. Ребята звали его паникером, а эта мнительность мне жизнь спасла. Если б он не перепроверил клапан…
Тамара ощутила себя девчонкой: хвалят за удачный рисунок вместо того, чтобы ругать за испачканное платьице.
— Люди стараются не думать об «ужасном», пока не станет поздно. Вы, Тамарочка, уникум. Такой человек обязательно должен быть в любой группе специалистов.
Воздух стал легким, а краски яркими. На секунду представилось: она — ценный спец. Вау! И ужаснулась: как можно доверять чужому мужчине! Да еще такому… тигру. Что бы он ни говорил.
— Спасибо, Назар Олегович. Не буду вас задерживать. Вы, наверное, торопитесь…
И почти выбежала в коридор, спиной чувствуя его задумчивый взгляд — встрепанная клуша со стрелкой на колготках.
* * *
Русик сегодня вернулся раньше нее. Сидел у телевизора, голодный и недовольный. Пока Тамара разбирала сумки, торопливо чистила свеклу, слонялся за спиной и снова читал лекцию:
— …Ты должна ставить глобальные цели и последовательно их выполнять. Просиживаешь задницу в школе, где каждый год одно и то же, одно и то же. Ты плесневеешь в этой дыре.
— Это нужная работа, — неуверенно заметила Тамара и переглянулась с грустным Арлекином — своей первой куклой. Остальных она прятала в шкафу, но Арлекина удалось отстоять, и он жил на кухонном подоконнике.
— Не говори глупостей. Надо менять свою жизнь, ты должна сама измениться.
— Русик, ну как я могу измениться? Мне тридцать два…
— Вот-вот. Старая песня. Мыслить надо позитивно! И не зови меня Русиком.
Тамара вздохнула, куда ей до Руслана: положительный, позитивный. Без недостатков: не пьет даже пива, не курит, не болельщик, не бабник…
— Так и будешь до пенсии шить уродцев и всего бояться, — подытожил Русик и вернулся к телевизору. Арлекин печально блестел глазами-бусинами.
Тамара ссыпала овощи в кастрюлю и уставилась в окно. Русик прав, она лентяйка. И трусиха. Как одобрительно назвал ее Бахметов — профессиональная паникерша.
— Русик, а мне сказали, что предусматривать плохое — это талант.
— Вот поэтому у тебя и зарплата курам на смех. Без конца думаешь о плохом и мне позитив сбиваешь. Слушай больше своих клуш!
Ей бы промолчать…
— Он не клуша, а из спецназа.
— Что?..
Бледный от негодования Русик возник на пороге.
— За моей спиной с мужиками, значит, крутишь?
— Нет, Русланчик, он к ребятам приходил, открытый урок…
— Он к тебе клинья подбивал, а ты и рада!
— Да нет, я…
— Я, значит, о ней беспокоюсь, а она… она… — Не найдя слов, потряс кулаками. — Да ты сама — кукла безмозглая! — Швырнул об пол тряпичного Арлекина и протопал в спальню. Собрал «командировочную» сумку, долго одевался в прихожей. Тамара сидела в кухне, обняв тряпичного человечка, и глядела, как выкипает на плиту борщ.
Вздрогнула лишь, когда захлопнулась дверь.
* * *
— Эй, лежебока! — голос Светика был неприлично весел для утра субботы. — Ты знаешь, кто тебя ищет? Наш воин-красавец!
— Да ну тебя… Разбудила… Ой! — Сон как рукой смахнуло. — Бахметов?
— А то! В восемнадцать ноль-ноль сегодня в кафе на набережной.
— Я не пойду, это же неприлично! Надо отменить…
— По делу хочет встретиться. И не отменишь — предупредил, телефон будет выключен.
— Так внезапно…
— Это не он, это я. Он три дня назад звонил. Ты бы себя измучила глупыми страхами. Марш маникюр делать! — И положила трубку.
Тоже мне — подруга.
Тамара приехала на полтора часа раньше, гуляла по набережной, села за столик: ну и цены! Даже чай…» Как дать понять, что я практически замужняя дама и так нельзя…» Она пожалела, что Русик категорически отказывался расписаться. «Было бы на пальце кольцо…»
— Вам нравится? — Назар словно возник из воздуха. Широким жестом показал на речной простор, на черточки лодок на воде. — У меня это место счастливое, — и мгновенно изменил тон, уловив ее молчаливое неодобрение. — Я вам хочу работу предложить.
— А?..
— Не спешите отказываться! Конечно, профессия учителя — важнейшая, — он пожал плечами, — но моя работа тоже нужна.
— Я — в группу борьбы с террором? В спецназ? — Тамара не знала, плакать ей или смеяться.
«Наверное, он все-таки меня… как Русик сказал? Клеит?» Потянулась за кошельком, чтобы расплатиться и бежать отсюда. «Какая пошлость! А пальцы у него красивые…»
— Нет, конечно, не в спецназ. В группу раннего обнаружения угроз. Туда, где ваша способность предвидеть негативное развитие событий будет в полной мере востребована.
«Он это… всерьез? Мое «негативное мышление», мое паникерство…»
— Я когда выступал, не рассказывал всего, конечно. — Назар продолжал говорить, а она, как всегда, выключилась и прослушала что-то важное. — Образовательная революция — не только воспитание детей; это еще и возможность научить тому, что кажется чудом. Понимаете?
Тамара покачала головой.
— Теракт — резкое и неестественное вмешательство в нормальный ход вещей. Даже факт его подготовки уже будоражит информационное пространство. Согласны?
— Предположим, и что из этого следует?
— Теракты можно предвидеть, если «подключиться» к информационному полю ноосферы.
Тамара не понимала, но готова была поверить на слово. Однако… ведь ее опасения чаще всего не сбываются? Она так и сказала.
— Когда у катастрофы естественные причины — да, ее предвидеть нельзя. Но на авиарейсы, что потерпят крушение, всегда больше людей опаздывают… если беда по вине пилота. Значит, и подготовку теракта можно «считать» из ноосферного поля. — Назар широко улыбнулся. — Вот ваша будущая работа… если пройдете тесты и собеседование.
Эти слова успокоили Тамару. Чтобы она прошла тестирование? Да никогда! Значит, ответ: «Согласна попробовать» — ничего не значит. А Назар обрадовался, даже неловко стало.
За беседой пролетело два часа — незаметно. И только по дороге домой она поняла: тонкий аромат, окружавший спецназовца, не одеколон — запах сгоревшего пороха.
* * *
Тамара размяла в пальцах бумажную кашу, скатала шарик. Появился вздернутый нос, твердый подбородок. Новая кукла обещала быть с характером. «Работать паникершей глупо… но приятно. Может, это — мое? Если не соврали про зарплату, ипотеку смогу сама платить».
Девая щека вышла более круглой. Тамара добавила папье-маше и продолжила размышлять: «У меня, конечно, не получится, но вдруг… Может, тогда папа… все-таки серьезная работа…»
Она уже знала, какие глаза будут у новой куклы: синий и зеленый. «Да нет, не возьмут. Мало ли, что тесты показали? Просто они… ошиблись. Переоценили меня. Я не справлюсь».
Тамара начала кроить из старой футболки кукольное платье. На столе ожидали своего часа: сломанная заколка, россыпь потрепанных жизнью пуговиц и проволока для каркаса. «Слишком большая ответственность, от меня будут жизни зависеть. Я не смогу, тут одной старательности мало. Да и не предчувствия у меня — страхи: врач, перерезающий горло, — бред! Кошмарный сон — не более того».
От воспоминания ее передернуло.
«Полный рабочий день — обед придется готовить с утра. Приходить буду поздно, папа станет требовать, чтобы Руслан встречал у метро, а Русик против. Он по телефону возмущался моим легкомыслием, а что будет, когда вернется? Нет. Нельзя ломать налаженное».
Она растопырила проволочные пальчики и начала каждый оборачивать ватой. «Но так хочется попробовать…»
Звонок заставил ее вздрогнуть.
— Томочка, я тут прикидываю загрузку на следующий год. Ты ведь уходишь?
— Я, Светлана Михайловна… не знаю. Нет, наверное.
— Почему это нет?
Тамара, смущаясь, принялась перечислять причины.
— Я как завуч требую: хватит страдать ерундой! Ты умница, у тебя все получится. Соглашайся. Нельзя пропускать такой шанс!
«Шанс. Может быть, единственный. Но родители… и Русик… и…»
— Сейчас самое время, конец учебного года. Не сложится — вернешься в сентябре. Или через год. Ты должна попробовать. Я приказываю!
Тамара вцепилась в недоделанную куклу, словно та могла придать ей храбрости.
— Хорошо. Я попробую.
* * *
Она знала, что на новом месте всегда нелегко, но раз уж решила все вытерпеть…
Сегодняшнее занятие вел Фриманис — «всем Кассандрам он начальник и оракулам капец». Огромный, с пронизывающим взглядом, преподаватель спецкурса внушал Тамаре настоящий ужас. Она ждала: загипнотизирует и заставит сделать неприличное или с треском выгонит.
— Мозгу постоянно требуется новая информация. Если ее мало, мозг генерирует недостающее либо обращается к ноосфере. На практикумах вы заметили…
Тамара вспомнила вчерашний визит родителей. Отец через слово обзывал гадалкой. Мать поджимала губы, когда Тамара рассказывала о научном базисе новой работы. Хорошо Русика не было — родители его недолюбливали. «Какая из меня ясновидящая, я в своей жизни разобраться не могу».
Другой ее проблемой был Стечкин — звезда группы. Юный, нахальный, он остроумно рассказывал о своих успехах и возводил напраслину: «Серафимова, ты ж наушники снимала, я видел», — и смотрит нагло. «Наверное, учительница в школе ставила ему двойки. А на мне отыгрывается».
Фриманис толстым пальцем нарисовал на сенсорной доске два кружочка и идущие от них перекрещивающиеся ниточки — глаза, видимо.
— Восемьдесят процентов информации поступает в мозг через глаза. А сейчас вам предстоит испытать полную потерю зрения. Для этого используется специальный препарат. Через четыре часа вы снова начнете видеть.
— Вольф Ойвович, химия-то небось экспериментальная?
— На себе испытывал.
Членов «группы раннего обнаружения» заставляли обходиться без зрения, слуха, осязания, погружаться в электросон и пребывать в невесомости. Будущие провидцы заполняли мегабайты отчетов и вели дневники сновидений. Разбор полетов им не устраивали, а результаты замалчивали.
— Вы можете оказаться в абсолютной темноте или мозг попытается восполнить недостающие картины. Итак, прошу оставаться на местах. Врач сделает уколы.
Тамара, содрогаясь, подставила предплечье. «Экспериментальный препарат, а вдруг аллергия? Или я ослепну навсегда? Ничего не увижу, засну, не вспомню…»
Свет в комнате померк, в темноте распухали и лопались желтые пузыри. Фриманис превращался в Стечкина и грозил ей увольнением, а Светлана Михайловна сердито кричала, что штат укомплектован и такую бестолочь не возьмут даже в уборщицы…
* * *
Два месяца занятий. И зачем она только сменила работу! Нет, Руслан через неделю ходил гоголем и говорил: «Вот что позитивное мышление делает!» Наверное, новая зарплата как-то повлияла на его мнение.
Не в этом дело.
Вольф Ойвович был группой категорически недоволен. «Почему вы не предвидите будущее? — вопрошал он. — Потому, что боитесь! Страшно увидеть завтрашние катастрофы, вы вытесняете все, что снилось. Значит — страх будем перебарывать ужасом!»
Заставляли ходить по дощечке на высоте, неожиданно взрывали петарды, опускали в бассейн с Натуральными акулами. Акулы были сытые (наверное) и никого из группы не сожрали, но натерпелась Томочка на всю жизнь. И ведь не расскажешь никому! Даже Светику.
А сегодня Фриманис как с цепи сорвался:
— Вы эгоисты! Вам наплевать на других! Пусть террористы убивают людей, вам лишь бы душевный комфорт сохранить!
И всякое такое несправедливое. У Тамары даже слезы на глаза навернулись. Тут Вольф Ойвович выдохнул и уже спокойно говорит: «Для вас страдания людей, которых террористы убивают, — абстракция? Будет вам конкретика». И повел группу в испытательный корпус.
Комната со сновидческой кушеткой, за односторонним зеркалом — две кабинки. В одной — человек в маске за пультом; в другой — татуированный мужчина со злобным лицом привязан к массивному стулу. К стулу подходили толстые провода.
— Это, — Фриманис указал пальцем на зэка, — ваше наказание. Укладываетесь на кушетку и видите будущее. Если нет — его бьет током. Все понятно?
Через пятнадцать минут она уже стояла перед куратором — и молчала. Снов она опять не видела.
— Серафимова, Серафимова… — Вольф Ойвович покачал головой. — Вы, наверное, думаете, что мы тут в бирюльки играем…
— Я… нет, но…
— Предвиденье второго шанса не дает, Серафимова. Смотрите, к чему ваша лень привела.
Тамара зажмурилась, но это ее не спасло.
…Как он кричал!..
Почудился запах гари, но нет, это был нашатырь. Слава богу, в себя Тамара пришла уже в лазарете. Фриманис стоял рядом и молча на нее смотрел.
— Довольны, Серафимова? Между прочим — ваша вина. Не захотели предвидеть будущее? Вот лежите и думайте.
И вышел.
Только тогда Томочка заплакала.
* * *
Тамара стояла посреди коридора, обхватив себя за плечи. «Я не смогу. Я ничего не увижу, и… что будет завтра? Расстреляют?» Вцепилась зубами в губу и стиснула пальцы.
— Тамара? Тамара Игнатьевна?
Бахметов шел по коридору, белозубо улыбаясь.
— Давно не виделись. Скоро нам работу подкинете?
Она всхлипнула и, забыв о приличиях, принялась жаловаться. Назар молча выслушал и сказал:
— Томочка, вы зря боитесь. То есть, конечно, правильно боитесь — вас за этим и взяли. Но беспокоитесь напрасно: начинать всегда тяжело. Когда я пришел в антитеррор-группу, думаете, у меня все сразу получалось?
Тамара смотрела в ярко-синие серьезные глаза: «Почему он ко мне так относится? Внимательно слушает мои глупости, утешает. Русик никогда не… — И мысленно запнулась. — Получается, я сравниваю… мужа и Назара? Ой, как неприлично». И потупилась.
— Обучение здесь жесткое, но ведь с террористами боремся. Тяжело в ученье, легко в бою, а, Томочка?
Она замотала головой:
— Предвидение — это же не вышивка какая-нибудь. Для него талант нужен…