Есть он отказывается. По крайней мере сегодня. Данила... Красивое имя, но я никогда не буду к нему так обращаться. Раб, сучка, шлюха... Но не Данила. И я никогда не поцелую его в губы. Незачем привыкать к рабу, который все равно тебя никогда не простит...
27 апреля 2012
Писать вчера дальше не хотелось, я подошел к Даниле и, раздвинув ему ноги, сел напротив. Он тут же почувствовал дискомфорт, скорее моральный и начал пытаться сомкнуть ноги, видимо, боясь моего нового вторжения. Меня это забавляло. Я притянул его к себе ближе и стал поглаживать ему промежность и гениталии, а он дергался, скрипя зубами от злости. Эрекцию от него не ожидал даже я, а Данила вообще растерялся. Он вопросительно посмотрел на меня, забывши, что меня надо ненавидеть, а не хотеть, но через мгновение снова взял себя в руки.
- Подонок! Сволочь! Я тебя убью, мразь! Пидр.
В ответ я меланхолично начал ему подрачивать, и природа упорно брала свое к явному неудовольствию жертвы. Когда его член стал как каменный, а каждое мое прикосновение провоцировало сдавленный стон, я убрал руки и поднялся. Данила сел на диван, но помочь себе он не мог - я связал его локтями за спиной, чтобы не травмировать свежие раны. Паренек смешно нагнулся, потом попытался ногой достать до члена, а я уже держал в руках кнут.
Он по-прежнему нагибался, пока я не ударил его кнутом между лопаток. Тогда он от неожиданности рухнул с дивана на пол, а я начал награждать его новыми ударами. Особенным вниманием пользовалась его задница.
- Не смей меня бить! - парень был возмущен таким поворотом событий, но кто же мне запретит. Удары становились только сильнее. На миг я остановился, перевернул его на спину и снова немного поласкал его член, который уже начал падать. Данила смотрел на меня с ненавистью и, если бы мог меня убить взглядом, то давно бы это сделал.
- А я вижу, тебе нравится, когда тебя бьют и когда тебе надрачивает мужчина, а, шлюшка? - ненависть в его глазах сменилась ужасом, хотя он и попытался это скрыть.
- Я не пидр!
- А твой член говорит иное...
- Потому что ты его трогаешь! - Данила был прав, но мне нравилось над ним издеваться. Хотелось его помучить как следует, но парень был слишком слаб. Поэтому я решил, что лучше пока его поунижать морально, тем более, что несмотря на то, что отвечал он более-менее бодро, лежал на полу он почти без движения.
- Запомни, раз и навсегда. В этом доме я - твой господин. И ты называешь меня на "вы". Ты ничего не делаешь без моего разрешения. Ты даже разговаривать будешь, когда я разрешу, а за любое оскорбление следует физическое наказание. Усвоил? Итак, как меня надо называть?
- Да пошел ты... - Данила отвернул от меня лицо, тщетно пытаясь скрыть страх от предстоящего наказания. Мне он сейчас нравился, хоть и бесил своим нежеланием подчиняться. Но я был настроен его сломать. Он еще полюбит мужскую плоть, и будет боготворить меня, уж я постараюсь.
- Не понимаешь, кусок дерьма? - Я открыл ящик стола и вытащил небольшой гвоздик. Данила был еще возбужден, отчего этот вид наказания становился особенно жестоким. Мальчишка косился на меня, еще не понимая, что я хочу сделать.
Я сел ему на ноги, взял в руки его член, пару раз скользнул по нему рукой, а потом вогнал гвоздик прямо в головку. Я знал, что он заорет громко, но мы были в подвале. Эрекция тут же пропала, лицо Данилы скривилось в некрасивой гримасе адской боли. Он рычал, выл и извивался.
- Так как меня следует называть? - я смотрел, как на головке выступает кровь.
- Господин, простите, господин... - Данила мотал головой, на лице снова появились слезы. Я вытащил гвоздь.
- Следующий раз я вгоню туда раскаленный, ясно?
- Я хочу умереть, дайте мне умереть... - я встал с него, и парень лег на бок, придвинув колени к подбородку, - Зачем я вам нужен?
- Ты моя игрушка. И пока я не наиграюсь, ты не сдохнешь.
Данила зажмурился. Видимо, он начал понимать что его ожидает. А я смотрел на него, катающегося по полу, измученного, униженного и понимал, что улыбаюсь. Ты в моей власти, глупый мотылек, в моей власти... Когда, наконец, боль прошла, и он снова сел на пол, я подошел к нему в плотную и достал свой член. Мальчишка брезгливо отвернулся, что спровоцировало новый всплеск эрекции. Мой член налился кровью, так, что можно было увидеть вены.
- Отсоси мне.
Данила замотал головой и отвернулся, а я снова взял кнут. Пара ударов по спине, потом по бокам. Он снова скукожился в позе эмбриона, но мне это было недостаточно. Я его ударил ногой так, что ему пришлось выгнуться, затем новым ударом заставил лечь на спину и положил тяжелый ботинок ему на гениталии. Мальчишка попытался отползти, но я надавил на яички, заставив жертву заорать так, что мне заложило уши.
- Ты мне отсосешь, падаль... - я убрал ногу, затем, дожидаясь, пока он немного придет в себя, достал из ящика обыкновенный кожаный собачий ошейник и нацепил на мальчишку. Затем взял в руки небольшую цепь, от вида которой Данила сжался, - Что, боишься, недоносок? Я тебя на поводке держать буду, как питомца. Хотя из тебя паршивый питомец, - Я прицепил цепь к ошейнику и грубо дернул ее на себя, заставляя мальчишку подняться на колени.
Он послушался, что мне понравилось. Я обожал смотреть на него, такого, униженного и избитого. Хотя... другим я его еще не видел. И вряд ли увижу.
- Соси.
Мальчишка брезгливо сморщился и снова отвернул лицо. Ему было противно, и он был не в состоянии это скрыть. Меня это начинало злить.
- Я не могу, - выдавил из себя Данила, глядя куда в сторону, - Вы можете меня убить, но я не могу.
- У тебя рот есть? Значит, сможешь, - я ударил его кулаком в челюсть, затем схватил за волосы и зажал ему нос. Мальчишка вскоре начал хватать ртом воздух, а я, воспользовавшись моментом, пропихнул внутрь член. Данила застонал, но не сопротивлялся. Точнее, он не делал ничего, не отсасывал и не кусал. Так что мне это быстро наскучило и, решив отложить воспитание на более поздний срок, я вытащил член из его рта и, повалив мальчишку на пол, развернул его и грубо вошел. Признаюсь, я был в бешенстве. Я не мог позволить ему испортить мне удовольствие. Я держал его за ошейник, невольно душа, и жадно трахал. Парень только хрипел, задыхаясь, а я смотрел на его задницу, слишком красивую, чтобы позволить ее хозяину вот так вот сдохнуть. Мне хотелось разорвать мальчишку на части, уж слишком он был хорош. К сожалению, кончил я быстро, видимо, перевозбудившись. Но, когда я его отпустил, парень рухнул на пол почти без сознания. Чертов ошейник! Я чуть не сломал игрушку раньше времени. Я развернул его и ударил по лицу. Это подействовало. Мальчишка приоткрыл глаза.
- Когда вы дадите мне умереть? - как же мне нравится этот его вид, вид полумертвой, измученной жертвы. Я усмехнулся.
- А откуда ты знаешь, что ты не умер? Ты умер, сегодня днем. И попал в ад, ко мне. И твое наказание никогда не закончится, - я провел языком по его уху, - Самоубийство грех, разве тебя этому не учили?
Глава 4. Следственный комитет, 27 апреля 2012 год, 9.30 утра.
- Так ты что, не уходил, что ли? - Виктор, пришедший на работу, застал Сергея, кажется в той же одежде и в той же позе - над документами, вот только с более осунувшимся видом.
- Уходил... В 11 и вернулся в 8 утра. Ты забыл, что в понедельник отчет перед Смирновым? - в кружке на этот раз был кофе, а вид у следователя и впрямь был неважный, - Он нас отымеет, как школьниц.
- А ты еще не привык?
- С такими рассуждениями ты никогда не станешь майором
- А ты станешь?
- А я стану, - Сергей был явно без настроения и не пытался этого скрыть
- Тебе до майора...
- А тебе еще дальше.
В этот момент дверь отворилась и в кабинет вошел Алексей Син, следователь, кореец и сын руководителя следственного комитета по краю. Вопреки расхожему мнению, что парень работал тут по блату, Алексей, производящий со стороны впечатление ботаника, благодаря худобе и очкам, вкалывал тут едва ли не больше, чем все остальные и был до неприличия скромен, чем и пользовались коллеги, стремясь его каждый раз задеть, но, надо сказать, без злобы.
- А вот и сын Пхеньяна... - Сергей захлопнул папку и уставился на вошедшего.
- Вот уж кому недалеко до майора, - добавил в тон Горецкому Виктор.
- Доброе утро... - Алексей сдавленно вздохнул. Он уже и на самой скромной машине ездит, и уходит позже всех с работы, и приходит раньше, а они все издеваются, - У вас тут дело по ДТП... Меня к вам присоединили. Помогать.
- А твой папа будет это дело контролировать...
- Негласно. У нас еще коллеги из ФСБ будут. Но расследование всё равно целиком на нас, - Син оперся о стол, поглядывая на Сергея, - Мне тоже жаль. Чекисты нас просто достанут.
- Затрахают, если быть точнее... - В отличие от вежливого корейца, Сергей мог ругаться как сапожник, что сейчас и сделал.
- Но зато нам на запросы будут отвечать быстрее... И еще. Они будут расследовать дело со стороны потерпевших. Если вдруг эта авария не случайность...
- Может, это и облегчит расследование, - Син был всегда сдержан в оценке происходящего и всегда надеялся на лучшее. В отличие от коллеги
- Как же я счастлив, - Сергей поднялся с места и открыл окно, - Вот нельзя так, чтобы всё было по-нормальному! Черт подрал этого поэта...
- Кого?
- Ленского. Это фамилия подозреваемого. На, почитай, что как...
- Спасибо, - Алексей взял в руки папку, - Я всё изучу, - Син отличался особенной тщательностью во всем, что некоторых коллег раздражало, а других веселило. Но сейчас такой настрой Сергея даже радовал.
- А видео - это? - Алексей показал на диск.
- Смотри на здоровье, там очень интересно, только верни.
- Я себе скопирую...
- Короче, ты дооформляй тут всё, а я поехал домой к Ленскому, если его там нет, то к матери. Виктор, ты к нему на работу, встретимся после обеда. Тогда же должна придти информация по его сотовому. Леш, примешь?
- Конечно, я еще поработаю над всем этим, - Син захлопнул папку и скрылся за дверью
Глава 5. Дневник Феликса, 27 апреля, вечер
Я оставил Данилу в маленькой комнате, где был только матрас и одеяло. У меня тепло, поэтому я не боялся, что он простудится. Скорее, меня беспокоило, что он найдет способ покончить с собой. Но, кажется, он был слишком слаб для этого. Я проверил все стены и потолок, но крюков, гвоздей и перекладин не было. Да и повеситься ему было не на чем.
Данила следил за мной пустым взглядом. Не знаю, нуждался ли он сейчас в еде или еще чем-то. Но он не говорил, в смысле, вообще. Не отвечал на мои вопросы и комментарии. Не из гордости или упорства. Причина была иной. И что-то мне подсказывало, что бить его и пытать бесполезно. Прострация Данилы была слишком глубокой, и оставалось гадать, пройдет ли это до завтра. В любом случае, торопить события я не хотел. Оставив железную кружку с водой, я вышел.
На утро Данила, кажется, почувствовал себя лучше. Его взгляд стал более осмысленным, да и вполне ожидаемый страх наконец-то появился в его глазах. Он начинал бояться за свою жизнь и, скорее всего, за свою задницу. Теперь можно было и поиздеваться. Увидев меня, он поднялся на ноги, прикрываясь одеялом и попятился назад.
- Что, шлюха, жопу прячешь? - я медленно подходил к парню, глядя как его губы подрагивают, желая что-то сказать и, наверно, не находя слов. Сделав еще пару шагов, я протянул руку и коснулся пальцами его щеки, отчего мальчишка покраснел и сжался. Ему это всё было неприятно и, наверное, даже противно. Я это понимал. Привыкший к женским прелестям, Данила навряд ли приходил в восторг от накаченного огромного мужика с бритым затылком. Парень выпустил одеяло из рук и вцепился мне в руку.
- Не трогай! - Его голос был неуверенным и тихим, но руки повисли на моей ладони, стремясь ее отодвинуть от лица. Меня это взбесило, - Что, не нравлюсь? - Я дал ему оплеуху, отчего Данила рухнул на четвереньки. Хотелось продолжить экзекуцию, злость накрывала меня, когда в кармане зазвонил сотовый. Очень некстати для меня и вовремя для мальчишки.
Это был мой самый крупный поставщик клиентуры. Шутка, конечно, но если серьезно, то от этого парня я уже получил восемь трупов за последний год. Одному пришлось латать дырку от пулевого ранения на лбу, другому... Впрочем, не важно. Вопреки обыкновению, со мной говорила его секретарша. И то, что она мне сказала, заставило меня забыть про своего юного пленника.
- Феликс Александрович, Дмитрий Владимирович просит вас сделать вашу работу как можно лучше. Речь идет о его жене и дочери. Они вчера погибли.
Я запер дверь в комнате Данилы и поспешил в кабинет, на ходу приводя мысли в порядок.
- Что с ними произошло? Тела сильно пострадали?
- Очень. Это ДТП, машина загорелась, потушили не сразу.
- Но чем же...
- Вам привезут оба тела к вечеру. Дмитрий Алексеевич хочет их похоронить в гробах черного дерева. По поводу одежды - платья. Для Катерины - дочери - лучше белое. Ей было всего тринадцать. Вам еще позвонят. Да, чуть не забыла. Похороны послезавтра.
Девушка положила трубку, а я тут же полез в компьютер, соображая, что не знаю рост тел. Но всё равно кое-что нужно было сделать звонки, заказы... Я работал часа два, пока не вспомнил, что Данила, наверно, хочет есть. С трудом оторвавшись от компьютера, я взял из холодильника пару йогуртов, салат и пакет сока и спустился к пленнику, который от шороха ключа, видно, сел на матрас и притянул одеяло к груди. Мне нравилась его стыдливость. Я поставил еду на пол и молча вышел, боясь, что если заговорю с ним, то это будет надолго. Между тем телефон стал разрываться от звонков.