Глубоко вздохнув, Харуюки начал фокусировать на руках образ «скорости света», одновременно с этим нацеливаясь на спину гоняющегося за Лидом рыцаря.
Когда противник размахнулся мечом в очередной раз, толстые латы на затылке на мгновение разошлись, обнажая уязвимую кольчугу. И как только Харуюки увидел это…
— Лазер Ланс!
Вложив в удар весь свой дух, он применил едва разработанную Инкарнационную технику. Из выброшенной вперёд правой руки выстрелило серебристое копье, попав точно в затылок противника. Рыцарь пошатнулся, его рука дрогнула, и меч, которым он собирался поразить Лида, ударил в пол.
Одновременно с этим перед глазами Харуюки появилась трёхуровневая полоска здоровья рыцаря. У первой полоски до правого края не хватало… примерно 2 %.
— У-у… — на автомате простонал Харуюки.
Даже с учётом точного попадания Лида им не удалось лишить рыцаря и 10 % его первой шкалы здоровья. Такими темпами бой мог легко растянуться на минуты… да что там, на часы.
Но тут сзади раздался уверенный детский голос:
— Пожалуйста, потерпите ещё три минуты. Потом я его заберу.
Естественно, этот голос принадлежал Синомии Утай, Ардор Мейден, молчавшей все это время.
За три минуты им в лучшем случае удалось бы соскрести с рыцаря ещё несколько процентов здоровья. Она что, хотела сказать, что затем примет на себя его атаки? Как она сделает это, если сражается в дальнем бою?
Через мгновение Харуюки отбросил сомнения и крикнул:
— Е-есть!
Одновременно с этим спереди послышался и голос Лида:
— Вас понял!
В ответ Мейден кивнула, а затем выставила перед собой японский лук, который она неизвестно когда успела призвать. Он начал постепенно покрываться багровым пламенем и таять в воздухе. Когда от него осталась лишь маленькая палочка, послышался лёгкий звук, и она раскрылась, оказавшись тонким веером.
На очаровательном лице жрицы сошлись появившиеся с боков белые пластины, образовав таинственную маску. Вслед за этим тело аватара начала окутывать плотная багровая аура…
Харуюки наблюдал за этими превращениями краем глаза, передвигаясь поближе к Лиду. Им хватило несколько раз обменяться взглядами, чтобы согласиться на тактике. Впрочем, она была несложной. Аватары собирались поделить аггро рыцаря пополам, а удары наносить исключительно ради того, чтобы заставлять его менять цель.
— В-в… ро-о-а-а-а! — взвыл рыцарь, раздражённый тем, что до сих пор не смог попасть по противникам.
Решив больше не наносить точечные удары, он стал надвигаться на аватаров, размахивая мечом по сторонам.
Подпустив его настолько близко, насколько возможно, Харуюки с Лидом отпрыгнули в разные стороны, а затем, подгадав момент…
— Ха-а!
— Лазер Ланс!!
В рыцаря полетели вспышки серебряного и фиолетового цвета. Обе они ударили его в бока. Урон: 4 %.
Следующие три минуты показались им умопомрачительно длинными, тяжёлыми и волнительными.
Как бы быстро они ни заставляли его менять цель, в безопасности они не были ни секунды. Даже после самых удачных и своевременных скачков рыцарь мог ударить мечом в землю, нанося повреждения ударной волной.
Сражайся Харуюки в одиночестве, его уже через минуту разрубило бы клинком, но сейчас он продолжал уклоняться от атак благодаря чётким указаниям Лида. Судя по всему, этот самурай досконально знал не только карты Замка на всех уровнях, но и шаблоны атак всех патрулирующих эти уровни противников. В частности, Лид объяснил ему, что рыцарь помимо взмахов меча умеет топтать землю ногой и размахивать щитом с такой силой, что получался порыв сбивающего с ног ветра. Лид предвидел все эти атаки и быстро объяснял Харуюки, как от них уклоняться.
Тот продолжал неукоснительно следовать указаниям, немедленно атакуя уязвимые места, как только рыцарь брал в цель Лида. Их жизнь висела на волоске, и любая ошибка была бы фатальна, но они удивительным образом умудрялись успешно водить его из стороны в сторону, ощущая тот самый азарт, ради которого люди и играют в сетевые игры.
Спустя две минуты Харуюки с Лидом сражались уже практически молча. Лид отдавал команды жестами руки, и Харуюки моментально исполнял их.
«Если бы я мог делать так же…
Если бы я и во время баскетбольных матчей мог так же ясно представлять себе мысли своих противников и союзников и так же чётко двигаться, то, может…»
В какой-то момент эта мысль пронеслась где-то на задворках сознания Харуюки, и он тут же прервал её.
«Но я не смогу. В реальном мире я совсем не такой, как Сильвер Кроу. Я не такой лёгкий. Я не такой быстрый.
Но… возможно, я могу стремиться там вперёд так же, как и здесь. Каким бы немыслимым это ни казалось… если я захочу измениться и приложу к этому шаг… хотя бы один шаг… возможно, и я…»
— Сюда!
Вдруг послышался сзади звонкий голос, заставивший Харуюки опомниться.
Прошли три минуты, о которых их попросила Утай. Харуюки с Лидом кратко переглянулись, а затем отпрыгнули далеко назад. Настало время отвести ревущего рыцаря туда, откуда доносилась песня Утай.
Но, пусть они и вытерпели все три минуты, у Энеми всё ещё оставались все три полоски здоровья, и даже на самой первой оставалось около 90 %. Что же собиралась делать Утай?
Продолжая раздумывать об этом, Харуюки бежал возле Лида, пробираясь к стоящим в центре зала пьедесталам.
Вдруг в правой части поля зрения вспыхнуло нечто красное, и Харуюки невольно отвёл взгляд от Энеми.
Он увидел такое, что даже Харуюки, насмотревшийся в Замке на всяческие чудеса, изумлённо ахнул и затаил дыхание.
Пламя. Горело всё тело маленькой жрицы. От подошв и до кончиков волос её окутывало алое пламя.
Сама Ардор Мейден, судя по всему, урон от огня не получала, а значит, это было не настоящее пламя. Скорее всего, это её Оверрей, ошибочные световые эффекты, возникающие в результате применения Инкарнации. Но Харуюки пока что приходилось видеть Оверрей красного аватара только на примере Красной Королевы Скарлет Рейн. По сравнению с ней Оверрей Утай по цвету и форме был гораздо ближе к настоящему пламени.
Эта аура, на создание которой у Утай ушло три минуты, казалась в разы яростнее и прекраснее чем та, что окутывала её во время битвы с Буш Утаном три дня назад. Окутанная пламенем дева продолжала изящно водить веером в правой руке и плавно танцевать. Рыцарь же надвигался с такой яростью, что, казалось, мог в любой момент раздавить её…
— «Горестно и мучительно пламя гнева…»
Вдруг полился из уст жрицы чистый, певучий голос.
Она взмахнула перед собой веером, и с него сорвались крохотные язычки пламени. Они казались лишь маленькими искрами, но в тот самый момент, когда они упали под ноги рыцарю…
Воздух сотряс рокот поистине оглушительный, и практически непробиваемый пол «Города Демонов» вспыхнул… и расплавился.
Он окрасился оранжевым цветом, превратившись в магму. Рыцарь тут же утонул в ней по грудь. Его тусклая броня, от которой веяло холодом, моментально раскалилась, словно угольная.
— В-в-о-о-о-о-а-а-а! — издал он рёв, а может, и вопль.
Рыцарь отчаянно размахивал руками, пытался вылезти из магмы, но образовавшийся в полу «пруд» имел больше пяти метров в диаметре. Он беспомощно плескался, брызгая во все стороны каплями, но всплывать его тело упорно не хотело.
— «…которому что есть — всё пыль».
Вновь послышалась таинственно звучащая песня. Окутывающее жрицу пламя вспыхнуло ещё яростнее, и вместе с ним пруд магмы стал ещё жарче. Даже стоящий на значительном расстоянии Харуюки ощущал обжигающий воздух, доносившийся от него. Казалось, что подойди он хоть на шаг ближе, он действительно начал бы получать урон.
Простояв с десять секунд, он, наконец, догадался перевести взгляд чуть выше головы рыцаря, где отображалось его здоровье. Оказалось, что за это время первая из полосок здоровья уже начала буквально выгорать.
Лид говорил, что использование Инкарнации в течение 10 минут могло привлечь Энеми из других помещений. Харуюки не знал, успеет ли Утай выжечь оставшееся здоровье такими темпами. Возможно, он должен помочь ей своими дальнобойными атаками, но что-то останавливало его. Что-то говорило ему, что «танец огня» Утай должна исполнять в одиночку, и никому нельзя вмешиваться. Лид, по всей видимости, ощущал то же самое и молча стоял невдалеке от Харуюки.
Следующие пять минут жрица танцевала, пламя кружилось, а рыцарь горел.
Наконец, третья полоса здоровья иссякла, и застрявший в магме противник сгинул, ослепительно взорвавшись.
Ардор Мейден медленно опустила веер и остановилась. Харуюки всё ещё не мог выдавить из себя ни звука.
Он был поражён мощью, красотой Инкарнационной техники Утай… и напуган ей. Этой силой чистого разрушения, пугающей настолько, что не оставалось сил даже на трепет…
Логика её техники была не слишком сложна. Расплавить пол уровня, превратить его в горячую жидкость и уронить в неё врага. Пугало то, что происходило потом. Из этой техники невозможно вырваться. Окажись в магме кто-то, не обладающий крыльями, как Харуюки, или проволокой, как Пятый Хром Дизастер, выкарабкаться из неё у него бы ни за что не получилось. Магма была слишком плотна, чтобы плыть по ней. Даже если бы удалось добраться до берега, тот тоже оказался бы оплавлен. Сбежать оттуда так же невозможно, как из стеклянного стакана, вымазанного маслом.
Эта техника в корне отличалась от «очищающего пламени», которым она сожгла Буш Утана три дня назад. Харуюки боялся даже думать об этом, но… похоже, что эта техника относилась к четвёртому квадранту: «негативной Инкарнации, направленной наружу». Но почему эта маленькая очаровательная девочка по имени Синомия Утай разработала такую безжалостную разрушительную технику?..
Но как только полупарализованные мысли Харуюки добрались до этого момента, стоящая в нескольких метрах от него Ардор Мейден пошатнулась.
— А…
Харуюки моментально кинулся вперёд и подхватил начавшую падать на пол Утай. На его глазах покрывавшая её лицо маска разъехалась в стороны и спряталась за волосами.
Багровые линзы её глаз смотрели на Харуюки и неровно мерцали. Послышался слабый голос:
— Похоже… в бою её использовать пока рановато.
— Э-э… о чём ты?..
— Эту технику… я тренировала здесь целый год. Это экспериментальная версия «техники против тяжёлых наземных Энеми». Или, точнее… «техники против Генбу».
— Против… Генбу?.. — изумлённо повторил Харуюки. У него спёрло дыхание.
Харуюки никогда не видел вживую Генбу, стража северных врат Имперского Замка, одного из Четырёх Богов, Энеми Ультра класса. Он не знал ни того, как он выглядит, ни того, чем атакует. Но одно ему известно совершенно точно. Возле него был запечатан один из Элементов Старого Нега Небьюласа. Один из офицеров уровня Утай и Фуко.
Харуюки опустился ниже. Утай, продолжая лежать в его руках, прикрыла глаза и сбивающимся голосом продолжила:
— Моя сила… оказалась совершенно бесполезна против Судзаку. Когда мы обсуждали тактику нападения на дворец, я сама вызвалась быть командиром отряда, который должен был напасть на Судзаку. По своей глупости я вообразила себе, что если тот повелевает пламенем, то каким бы могучим оно ни было, у меня вышло бы его обуздать. Если бы… если бы против Судзаку вышла Аква Карент, повелевающая водой, злейшим врагом огня… или хотя бы Скай Рейкер с её ураганной скоростью… возможно, врата Судзаку пали бы. Именно поэтому… в гибели нашего Легиона два года назад… виновата я… я недооценила врага, я забыла об уважении к нему…
Едва Харуюки заметил в уголке её глаза слезинку, как он тут же закричал:
— Не… не говори так! Никто и никогда даже мысленно не обвинял тебя, Мей!
— Нет… я совершила ошибку, заслуживающую наказания. Дело в том, что… тогда я думала… что смогу усмирить его пламя и проскочить через врата, не убивая никого… иначе как наивными глупыми мечтами… это не назовёшь… — на этом месте отдававший болью шёпот окончательно затих.
Харуюки, всё ещё не в силах ничего произнести, наконец, осознал, почему Утай два года скрывалась от Черноснежки и жила затворницей на окраине Ускоренного Мира.
Сама Утай говорила, что это потому, что она не хотела, чтобы кто-то пожертвовал своей жизнью, спасая её из заточения. И это тоже правда. Но вместе с этим она продолжала всё это время винить себя. Она твёрдо решила, что именно из-за неё погиб Легион, и, как бы она ни хотела вновь встретиться с Черноснежкой и Фуко, она решила, что её грех никогда не будет прощён. Даже спустя два года.
Но…
Но в том же самом себя обвиняли и Черноснежка, и Фуко.
Черноснежка решила, что именно она виновна в гибели Нега Небьюласа, поскольку это она, повинуясь сиюминутному инстинкту, отрубила голову Первому Красному Королю Рэд Райдеру, развязав полномасштабную войну против остальных Королей. Поэтому она два года скрывалась в локальной сети школы Умесато.
Фуко считала, что, заставив Черноснежку отрубить её ноги ради усиления собственной Инкарнации, она неявно подтолкнула Черноснежку к тому, что та наделала. Эти мучительные мысли и заставили её скрыться на два года на вершине Старой Токийской Башни на неограниченном нейтральном поле.
Они вели себя точно так же. Все трое. Все они так ценили крепкие узы, связывавшие их со своими друзьями, что взяли вину на себя. И поэтому… Харуюки был уверен, что и оставшиеся два Элемента, и все те неизвестные ему бёрст линкеры, состоявшие в то время в Нега Небьюласе, исчезли по той же причине. Все они считали, что должны вечно искупать свою вину за смерть Старого Нега Небьюласа… и не решались появляться в Ускоренном Мире даже спустя два года…
— Но… но… — Харуюки отчаянно выдавливал из себя слова, глядя в закрытые глаза Ардор Мейден у своей груди. — Но… ведь Брейн Бёрст… существует не для страданий, не для мучений, не для ненависти, не для конфликтов… разве нет? Да, в этом мире сплошь и рядом происходят горькие, трагичные вещи… но всегда приходит день, когда ты одолеваешь препятствие, берёшься за руки с дорогими тебе людьми и делишься с ними всем. Обязательно настанет и тот день, когда твои друзья разделят с тобой ту боль, что ты пыталась вынести всё это время сама, Мей. Старый Нега Небьюлас погиб больше двух лет назад. Этот день уже далеко в прошлом!..
Он продолжал говорить, одновременно с этим начиная понимать, откуда взялась энергия, питавшая ту разрушительную Инкарнацию.
Её питало чувство вины. Это не настолько тёмная эмоция по сравнению с отчаянием или ненавистью, но и положительной её назвать тоже нельзя. Это пламя казни, наказания провинившегося человека. Скорее всего, во время применения своей техники Утай страдала так же, как и её цель.
И в то же время… похоже, что ощущение вины Утай было связано не только с гибелью Легиона. Она должна быть напрямую связана глубокими чувствами и с реальным миром. Ведь именно об этом говорила Черноснежка: изучение Инкарнации второго уровня требует встречи со своими «шрамами» в реальной жизни.
Естественно, Харуюки познакомился с Утай лишь несколько дней назад, и лезть к ней в душу не смел. Он не имел ни малейшего понятия, что она пережила в прошлом, почему страдала… и как потеряла свой голос. Но… но…
— Если даже Ускоренный Мир состоит лишь из ошибок и неверных путей… из вечных страданий и взаимной ненависти… то для чего мы стали бёрст линкерами?!..
Продолжил Харуюки изливать свои чувства, и обессилевшее тело Утай ощутимо дрогнуло.
Её багровые глаза медленно раскрылись. Но свет их всё ещё был слаб и неровен. Харуюки хотел сказать ещё что-то, хоть что-нибудь, но у него получалось лишь тяжело дышать.
И тут…
Мягкий голос, похожий на прохладный ветерок, ласкающий луговую траву, раздался в зале:
— «Что жизнь наша без игр, что жизнь наша без шалости…»
Говорил Лид, до селе молчавший. Юный самурай успел беззвучно обойти их, встать точно напротив Утай, а затем чинно усесться.
— «…Когда от звуков детских игр дрожат наши сердца».
По всей видимости, он цитировал слова из какой-то старой песни, но Харуюки слышал их впервые. Он словно ощутил их смысл своими чувствами. Лид перевёл взгляд с Утай на Харуюки и тихо сказал:
— Мне стыдно в этом признаваться… но я до сих пор не думал о судьбах других бёрст линкеров, о том, ради чего они сражаются. Я просто… думал, что все они лишь развлекаются и играют в эту игру. И я наивно мечтал о том, чтобы однажды… играть вместе с ними… — он качнул волосами, а затем склонил голову. Вновь подняв взгляд, таинственный самурай продолжил, — До того, как я встретился с вами, я знал лишь одного бёрст линкера — моего родителя и учителя. Он сказал мне: пусть я всегда буду один, пусть я никогда не покину этот замок, но я должен изо всех сил играть и радоваться жизни, поскольку только этот путь приведёт меня в будущее. Я всегда представлял себе радостные голоса детей, раздающиеся за высокими стенами, и продолжал тренироваться в одиночестве. И, спустя долгое… очень долгое время передо мной появились вы, Кроу-сан, Мейден-сан… мы поговорили… мы пообещали встретиться вновь… а сегодня мы сразились плечом к плечу друг с другом. Я не могу описать словами то, что я сейчас чувствую.