― Опять идти, - вздохнула Териа, прижавшись к его плечу. - Я так устала... Вот бы отдохнуть хотя бы на несколько дней...
― Да какой тут отдых? - виновато развел руками Эргемар. - Продуктов уже мало, надо торопиться, пока они еще у нас есть. А то с голода все попадаем. И Тихи нельзя ждать. Пока она еще может идти, а дальше?
― Нет, это ужасно! - содрогнулась Териа. - Я никогда бы на это не решилась. Мне даже подумать страшно, как это - родить ребенка на чужой планете.
― Ну, думаю, Тихи с Рустемом тоже не хотели. Так уж получилось.
― Ну, да. Кстати, знаешь, по-моему, не только у Тихи такие проблемы...
― Что?! - чуть не подскочил Эргемар. - Не может быть! Ни у кого же нет никаких признаков.
― Драйден, может, для тебя это открытие, но беременность далеко не всегда означает недомогание и тошноту по утрам, - иронично улыбнулась Териа. - Вы, мужчины, вообще, ужасно не наблюдательные.
― В этом смысле, - да, - согласился Эргемар. - Так кто?...
― Ну... Я полностью не уверена, но мне кажется, что Санни - твоя бывшая подружка.
― Э-э-э...
― Ну, хорошо, не только твоя. Но она, по-моему, точно. И еще, похоже, Ласси.
― Так у нее же никого нет!
― Постоянного - нет. Но себе она в удовольствиях, насколько я понимаю, не отказывала. А вас, мужиков, на это дело и уговаривать не надо.
― Кошмар! - Эргемар схватился за голову. - И что же теперь будет?!
Териа пожала плечами.
― Как ты думаешь, Драйден, есть ли у нас шансы? Я имею в виду, вернуться?
― Какие-то шансы, наверное, всегда есть. По крайней мере, Дауге так считает. А он знает пришельцев лучше нас.
― Не знаю, - покачала головой Териа. - Он среди них жил, а нас они убивали. Я не знаю... я просто не знаю, как теперь жить!...
― Ш-ш-ш, - Эргемар приобнял ее и прижал к себе. - Не хорони себя заранее. Пока нам нужно дойти, а там посмотрим.
― Я попробую, - Териа через силу улыбнулась. - Сколько нам еще идти?
― Дней двадцать, наверное, может, меньше. Или больше.
― Так много?
― Да, ведь теперь нам придется идти медленнее.
― Из-за того, что нет тележек?
― Не только. Скоро начнутся обитаемые места. И если нам раньше было достаточно смотреть вперед, то сейчас надо будет и оглядываться по сторонам.
Глава 27. Тени прошлого
Императорская яхта входила в систему Таангураи. Капитан Свэрэон и управляющий компьютер с неимоверной точностью рассчитали курс, по которому корабль, словно сокол на добычу, пикировал сверху на плоскость эклиптики системы, чтобы, затормозившись и снизив свою космическую скорость, выйти на орбиту планеты. Эти маневры должны были занять весь день по корабельному времени, но Кээрт, которая не могла дождаться новой встречи с домом, покинутым ею более полутора лет назад, проснулась ни свет ни заря и, естественно, разбудила Кэноэ.
Еще не совсем проснувшийся несмотря на прохладный душ Кэноэ сидел за столом и рассматривал выведенную на экран компьютера карту Таангураи. Как ни странно, это была его первая поездка на эту планету, хотя ранее ему приходилось бывать и на более дальних колониях и даже на нескольких форпостах.
Когда-то уроки планетографии были в числе его любимых. Он многое помнил и знал об этом мире и практически не нуждался в выводе на экран справочной информации.
У того, кто назвал эту планету в честь сказочной земли изобилия и благоденствия, явно было весьма извращенное чувство юмора или же он был так рад, найдя первую пригодную для жизни планету за пределами Метрополии, что закрыл глаза на некоторые ее недостатки. Таангураи находилась в разгаре криоэры. Ее Северный полюс был прикрыт огромным ледяным куполом, заходящим кое-где за 50-тую параллель. Второй "планетный холодильник" сформировался недалеко от Южного полюса на огромном острове, почти "недоконтиненте" площадью под пять миллионов квадратных километров, покрытом ледяным панцирем полуторакилометровой толщины.
Второй "достопримечательностью" Таангураи был самый большой в Обитаемом космосе массив суши - мегаконтинент Диори площадью более 200 миллионов квадратных километров, занимающий три четверти Северного полушария и кое-где залезающий южнее экватора. Оставшаяся четверть приходилась на океан, напоминающий на карте, исполненной в прямоугольной проекции, перевернутый горшок с плоским донышком и широкой нижней частью, несколько сужающийся кверху. На севере океан омывал грандиозный шельфовый ледник, ежегодно отламывая от него тысячи мелких, больших и огромных айсбергов, за что получил название Ледового. На юге его ограничивали два почти симметричных длинных острых полуострова континента Диори, между оконечностями которых, впрочем, оставался промежуток протяженностью свыше шести с половиной тысяч километров. Примерно по середине Ледового океана проходил нулевой меридиан Таангураи. При этом, на местных картах указывалась лишь одна долгота - восточная. По-видимому, это должно было символизировать невероятную протяженность континента, превышавшую вблизи экватора тридцать тысяч километров от одного берега Ледового океана до другого.
Ледниковый период, по данным планетологов, привел к падению уровня мирового океана Таангураи более чем на 150 метров. Континентальный шельф обнажился почти полностью, из-за чего большой континент стал еще больше, в океане вынырнули из-под воды тысячи островов, а мощные архипелаги у одной из южных оконечностей Диори превратились в полуострова с причудливыми изрезанными очертаниями, достигающие 15-го градуса южной широты.
Еще в тысяче километров к югу от них начинался второй континент Таангураи, Гхира, который казался небольшим, хотя его площадь превышала 45 миллионов квадратных километров. По своим очертаниям Гхира напоминала длинный, вытянутый к юго-западу узкий кувшин с разлохмаченным дном, в который под самое горлышко воткнули широкий треугольный клин. В этом месте, действительно, происходило столкновение двух континентальных плит, меньшая из которых просто вминалась в большую. Из-за этого на Гхире шли интенсивные процессы горообразования, то и дело происходили мощные землетрясения, а на материке и прилегающих островах насчитывалось более ста действующих вулканов.
Если Диори был, согласно сложившейся на Таангураи традиции, назван в честь сказочного ледяного острова, то в отношении Гхиры существовали различные версии. По наиболее распространенной из них, первые исследователи, едва не погибшие во время извержения вулкана, использовали в качестве названия популярное ругательство на одном из старинных языков, существовавших до Единения.
Впрочем, ледник был не только проклятием Таангураи. Диори был, преимущественно, равнинным континентом, горы возвышались там только на юге, да, примерно, на сто восьмидесятом градусе долготы над ледяным куполом поднимались вершины хребта, называемого местными жителями Раздельным. В других климатических условиях большая часть материка представляла бы собой чудовищную безводную пустошь, но из-под ледяной стены вытекало множество рек и речек, содержавших достаточно воды, чтобы питать обильную тундростепь, южнее переходящую просто в степь и только в тропическом поясе - в полупустыню и пустыню.
Больше трети из 720-миллионного населения Таангураи проживали в Междуречье - на плодородной равнине в районе 70-80-го градуса долготы и 35-45-го широты между двумя полноводными реками, несущими талую воду к огромному озеру - настоящему внутреннему морю, которое тоже когда-то получило какое-то легендарное имя, но давным-давно было переименовано колонистами в Благодатное. Там, где восточная река, Дион, впадала в Благодатное море, находилась столица колонии город Ктаир - настоящий мегаполис с 12 миллионами жителей.
К востоку от Диона, куда уже не дотягивались циклоны, несущие влагу с Ледового океана, посевы уступали место пастбищам с миллионными стадами полуодомашненных и диких животных. Таангураи была крупнейшим поставщиком мороженого мяса, шерсти и кож; именно эти товары были важнейшими статьями ее экспорта.
Помимо Междуречья и побережья Благодатного моря, крупные поселения колонистов находились в Земле Девы - на юго-западной оконечности Диори, южнее широкого пояса лесов, озер и болот, где вода, стаивающая с кромки ледника, обильно смешивалась с дождевой, а также на крайнем востоке континента, на побережье Ледового океана, который там отнюдь не был ледовым из-за теплого течения. Население Гхиры было незначительным - не более 20 миллионов человек - и сосредоточено оно было на равнинном юго-западе континента.
― Изучаешь?
Кээрт, наконец-то, вышла из ванной, завернутая в большое пушистое полотенце. Ее золотистые волосы, не только чисто вымытые, но и высушенные, свободно падали по плечам.
― Изучаю! - Кэноэ крутнулся на кресле, поворачиваясь к ней. - Но я бы с удовольствием поизучал бы кое-что еще. Ты помнишь, что до завтрака еще целых полтора часа?!
Как всегда, Кээрт с легкостью ускользнула из его объятий.
― Увы, не получится, - потупилась она. - Праздники начались. Я тебя предупреждала.
Ну, может, это и к лучшему. Все равно в ближайшие дни их ждут сплошные официальные мероприятия, во время которых им вряд ли удастся надолго оставаться наедине, а к вечеру они, наверное, будут слишком усталыми для занятий любовью. Но не будешь же в этом признаваться...
― Жа-алко, - удрученно протянул Кэноэ. - А я еще надеялся на это утро. Должна же быть какая-то компенсация за ранний подъем.
― И не надейся, - Кээрт ловко стукнула его пальчиком по кончику носа. - Придется тебе немножко по-воз-держиваться. Что там делал какой-то твой предок в такой ситуации? Колол дрова?
― Ага, - кивнул Кэноэ. - Вот только дров тут у нас совсем нету. Пойду-ка я, наверное, в спортзал.
― Иди, Кэно. А я на тебя посмотрю.
Несмотря на ранний час в небольшом спортзале для пассажиров было довольно много людей. Начальник охраны супер-три Ровоам сосредоточенно тягал железо. Рядом упражнялась на велотренажере Наарит. Судя по изображению, которое проецировалось на большой экран перед ней, она выбрала не очень длинный, но сложный горный маршрут с большими перепадами высот. Сейчас она находилась на середине длинного и тягучего виртуального подъема и с усилием крутила педали, ее серое трико потемнело от пота.
Красотка Гвиэнт, одетая в облегающие белые шортики и короткий топик, выбрала беговую дорожку. При этом, как отметил Кэноэ, она взяла его любимую трассу вдоль берега моря. Бежала, кстати, Гвиэнт хорошо - легко, быстро и совершенно не напрягаясь. Дальше, у стенки, Уэрман занимался гимнастикой на перекладине, а в углу, на матах, делал упражнения на растяжку крепыш Хургаад.
Увидев Гвиэнт и Уэрмана, Кэноэ испытал мимолетное раздражение. К Гвиэнт он так пока и не смог подобрать ключик. Его по-прежнему влекло к ней, очень влекло, и проклятая девчонка это, наверное, чувствовала. Она всегда одевалась подчеркнуто сексуально (хотя, одень ее хоть в глухое платье до пола, она, наверняка, все равно бы выглядела чертовски сексуально), а, оказываясь наедине с ним, что бывало не так уж и редко, постоянно его подкалывала, бросала недвусмысленные намеки и откровенно подсмеивалась над его смущением.
Однако, с другой стороны, Кэноэ ранее неоднократно сталкивался с озабоченными девицами, желавшими затянуть его в постель, и, что греха таить, не единожды поддавался искушению. Гвиэнт вела себя совсем по-другому, в ней не было открытого соблазнения, обольщения, агрессии. Она, похоже, просто играла и получала от этой игры удовольствие. На людях она всегда вела себя корректно и скромно, а в тех случаях, когда от нее требовалось исполнение профессиональных обязанностей, делала все аккуратно, точно и четко, словно настоящий секретарь.
Уэрман же ему просто не нравился. Он был из породы себялюбивых красавчиков, увлеченных собственной внешностью, а таких Кэноэ терпеть не мог. Пока к Уэрману не могло быть ни малейших претензий - он образцово выполнял все, что от него требовалось, и не позволял себе никаких вольностей по отношению к Кээрт ни словом, ни взглядом, ни интонацией. Тем не менее, Кэноэ, помня о предупреждении Меркуукха, не доверял ему и ждал от него какого-то подвоха.
Ответив на поклоны и приветствия, Кэноэ отправился к Хургааду и предложил ему немного размяться. Его третий секретарь был превосходным спарринг-партнером - быстрый, резкий, с весьма нестандартной техникой, к которой Кэноэ даже не сразу приспособился. Несмотря на все его стремление взять реванш, общий счет с начала полета все равно еще оставался в пользу Хургаада.
Проведя несколько рукопашных схваток, в очередной раз показавших ничейный исход, они немного порубились на палках (тут небольшое преимущество было у более высокого Кэноэ) и, с удовольствием поклонившись друг другу, начали синхронно выполнять упражнения по восстановлению сил и дыхания. Остальные, до этого увлеченно следившие за их поединком, вернулись к прерванным занятиям. Даже Кээрт, поначалу присевшая на кресло недалеко от входа, стала перебрасываться мячом с Наарит.
Кэноэ не заметил, кто из них допустил ошибку. Просто мяч вдруг взвился вверх по высокой дуге и с какой-то издевательской точностью застрял между потолком и поперечной балкой, к которой крепились канаты для лазания. Два дня назад в том же месте застрял еще один мяч, который так никто и не выбил.
Взглянув наверх, Кэноэ только развел руками. С канатов до мячей было не дотянуться. Чуть ниже балки по периметру зала шла металлическая штанга со светильниками, но и до нее можно было добраться только с помощью лестницы.
И вдруг с места сорвался Уэрман. Он вскочил на один из тренажеров, в мгновение ока взобрался на него, перепрыгнул на другой тренажер, повыше, легко, словно по паркету, разбежался по узкой станине и сделал еще один прыжок, ухватившись за штангу прямо под балкой. Пару раз качнувшись, отталкиваясь от стены, Уэрман бросил свое тело вверх и ногой выбил мяч из-под потолка. И, сделав сальто назад, спрыгнул с пятиметровой высоты прямо на маты. Под аплодисменты Уэрман поднял с пола мяч и с поклоном протянул его Кээрт, одарившей его восхищенной улыбкой.
Это был вызов. По крайней мере, Кэноэ понял это именно так. Он не стал повторять цирковой трюк Уэрмана. Вместо этого он, засунув за пояс палку для фехтования, полез наверх по канату. Держась одной рукой за балку, а ногами обхватив канат, Кэноэ палкой дотянулся до мяча и столкнул его вниз.
Уэрман придержал для Кэноэ канат, помогая ему спуститься вниз.
― Другим путем, но вы тоже добились результата, ваше высочество, - сказал он с улыбкой.
― Я предпочитаю действовать проще, но надежнее, - заметил Кэноэ, отряхивая ладони.
― О, это большое искусство - уметь находить простые решения для сложных проблем, - произнес Уэрман, вдруг посерьезнев. - Большинству людей это не под силу. Поэтому им и приходится изобретать сложные планы и молить Звезды, чтобы их не подвела какая-нибудь мелочь.
Как показалось Кэноэ, эти слова должны были означать что-то важное, но обдумывать их не было времени. Пока они упражнялись, прошел час, и надо было возвращаться, чтобы принять душ и одеться к торжественному завтраку.
Нет, с этими часами точно что-то неправильно! Ну, куда это годится: по корабельному времени уже поздний вечер, а на Ктаирском космодроме, куда они садятся, еще не наступил полдень. А сутки на Таангураи, между прочим, почти на 20% длиннее, чем в Метрополии...
Догадливый Фруамс протягивает ему на подносе стакан с энергетическим напитком.
Ф-фу-у, ну и гадость! Сладкий, с привкусом какой-то химии, а глотнешь, так во рту остается горечь, словно от крепкого травяного отвара. И почему только тот, кто придумал эту смесь, не догадался сделать ее не только полезной, но и вкусной?! А пить эту дрянь сегодня (ох, и длинное у него будет это сегодня) придется, наверное, литрами. Чтобы просто не упасть с ног.
По крайней мере, зевать Кэноэ резко расхотелось. Слегка повернув голову, он в очередной раз взглянул на Кээрт, любуясь ею. Длинное белое платье, красиво уложенные золотистые волосы и серебряная диадема превратили ее в настоящую сказочную принцессу, перед которой просто хотелось рухнуть на колени и признаться в вечной любви и преклонении, лишь бы иметь право лицезреть это неземное совершенство. Конечно, Кэноэ знал, что тоже выглядит весьма эффектно в парадном придворном мундире, но его прекрасная супруга должна была затмить его напрочь.