- Забыли, Ульрих Федорович, как ваше изобретение в Германии не принимали?
Отвечать немец не стал, а трубку поднял. Не так уж много времени прошло с того момента, как его пригласили в СССР сделать ракетную систему, оказавшуюся не нужной в родном фатерлянде.
- Слушаю…
До Федосея донёсся искаженный мембраной голос товарища.
- Смотрю…
Ульрих Федорович, наконец, улыбнулся. Ехидно, правда, да уж что там… Улыбнулся и, выслушав инструкции, вытянул трубку перед собой.
Медленно, словно забытый ветром флюгер он поворачивался, направляя трубку в разные стороны, и тут произошло чудо.
Тихие монотонные ответы Дёгтя разлетались по всей комнате, наполняя душу Федосея восторженным удивлением. Оказывается никакой это не розыгрыш! Работала чудо-техника! Еще как работала!
- Стол, шлемофон, портрет товарища Сталина, Федосей зубы скалит…
Каждое новое слово, вылетавшее из трубки перекраивало выражение на лице профессора из кисло-скептического в недоуменное. Один раз только оно вновь озарилось победной улыбкой, когда он отнес телефон в дальний угол, к книжным шкафам, где вперемежку стояли полетные инструкции, научные труды и регламенты производства работ.
- Темновато, профессор. Добавьте света.
- Федосей, включите лампочку…
Едва вспыхнул свет, как из трубки бодро отрапортовали.
- «Теория ракетостроения», «Расчет сечений реактивных двигателей», «Капитал», подшивка «Правды».. Фу, устал… С мелким шрифтом все-таки трудновато…
От профессорского сплина и впрямь никакого следа не осталось. Он бодро бегал из конца в конец стеллажа и в конце концов повернул трубку к себе.
- Ну и как вам, Ульрих Федорович, советская смекалка? – донеслось из телефона. -Отчетливо вижу недоумение на вашем лице..
Когда Дёготь вернулся, профессор все еще держал трубку перед собой, явно не зная чему верить – глазам или прежнему научному опыту.
- Убедительно, профессор?
Тот только плечами пожал.
- Кто изобретатель?- заинтересованно спросил он.
- Это секретное изобретение, - ушел от ответа коминтерновец. - Изобретатель - сотрудник Нижегородской радиолаборатории.
Профессор хотел что-то еще спросить, но Владимир Иванович его перебил.
- Секретное изобретение, профессор. Сами понимаете…
Уже за дверью Федосей ткнул товарища локтем в бок.
- Как это ты?
- Секретное изобретение, - повторил Дёготь, кусая губы, чтоб не рассмеяться. Они молча вышли и только отойдя за угол, Владимир Иванович позволил себе хохотнуть.
- Понимаю, что подвох, но не понимаю какой,- сказал Малюков.
- Но впечатлило?
В глазах товарища блестело веселье.
- Впечатлило… Проф, пожалуй, может умом двинуться…
- Не в первый раз.
Федосей тоже улыбнулся.
- То-то и оно… Ну, а как на самом-то деле?
- Окно, бинокль, телефон, - кратко отрапортовал коминтерновец.
- Слишком уж кратко.
- Встал у окна напротив и смотрел на вас в бинокль… Удивляясь человеческой легковерности. Ты ведь тоже поверил? А?
- Поверил…
- Вот. Главное профессор душой воспрял. А то совсем бы зачах в наше отсутствие.
Деготь кивнул на окно. За стеклом профессор вдумчиво разглядывал телефон и вдруг, уронив его, схватил карандаш и бумагу. Пришла мысль- прощай тоска!
Германия. Пфорцхайм.
Январь 1931 года.
Если планировать на Землю с орбиты, то промахнуться с континентом очень сложно. Все-таки гимназические уроки географии сидят в голове так глубоко, что трудно, практически невозможно, перепутать Европу и Азию, а уж что касается Америки или Африки и того проще. Тут даже двоечнику не ошибиться.
Со странами - сложнее.
Понятно, что Великобританию, Италию или Испанию отыскать не составит труда даже двоечнику, но что делать, например, с Польшей, или Румынией? Где кончается одна и начинается другая? Ни ориентиров, ни надписей…
Ну, худо-бедно можно и с этим разобраться – все-таки реки, горы, озера дают какие-то привязки.
А города? С этим вообще беда. Добро бы, какую громадину нужно было бы отыскать вроде Берлина, Мюнхена или Киля, а если что-нибудь помельче? Что-нибудь такое, что и не на каждую карту нанесено?
Сложно….
Но ничего, справились, хоть и пришлось повозиться.
С Европой Федосей с Дегтем определились быстро и без посторонней помощи. Германию искали уже сообща с товарищем Вилли, а вот с Пфорцхаймом, правда, пришлось помучиться всем, но спасибо товарищу немцу - он географию родной страны в школе учил и нужный всем Пфорцхайм хоть и с трудом, но отыскал.
Городок ничем не отличался от десятка мелких городишек, мимо которых они пролетели. Оказался он невелик, да и та малость была так войной пожевана, что даже сверху не разобрать было, что там целое, что нет.
Хваленой немецкой аккуратностью тут уже и не пахло. Война прошлась по всему городу, а кое-где даже подзадержалась –в развалинах еще стреляли, сверху видны были острые вспышки пулеметных очередей – рабочие отряды отбивались от наседавших французов.
Оккупанты вошли в город с запада, заставив оборонявших город «спартаковцев» отступить. Прибывшие день назад на помощь коммунистам коричневорубашечники Рэма с двумя бронеавтомобилями «Бюссинг» помогли остановить французский напор и к этому моменту в городе установилось равновесие, которое вот-вот должно было быть нарушено. В помощь дружинникам, оборонявшим город, выдвигался еще один отряд «спартаковцев», а «Иосиф Сталин» вез для них оружие.
Такими перевозками они занимались вот уже две недели. Как простые извозчики первые космонавты забрасывали в отряды восставших оружие и боеприпасы. Обычно дальше тыловых складов они не летали, но сегодня день случился особенный. По просьбе немецких товарищей срочно нужно было доставить груз оружия прямо в боевые порядки. Неожиданное наступление французов создало угрожающую обстановку в районе Пфроцхайма, а так как быстрее них никто на Земле не летал, то, значит и не мог быстрее доставить восставшим оружие.
Дёготь с сомнением посмотрел вниз, на черно-белые развалины, еще чадившие свежим дымом.
- Тут? Точно тут?
Последнее слово было за немцем.
- Снижайтесь, - уверенно сказал товарищ Вилли.- Прилетели.
- Ну и куда тут? – вопросил Федосей, зависнув над закопченными обломками. – Где здесь судьба Германии решается?
- Есть тут хорошее место, - объяснил немец, - ровное. Как раз то, что нужно. Его ракетами обозначат. Никто нас там не увидит и от позиций наших недалеко…
С сомнением покачав головой, Федосей стал потихонечку опускать аппарат. Ровного места тут он не видел. Не ровен час поломаешься при посадке, и что тогда делать?
Земля приближалась, прорисовываясь неприглядными подробностями.
Окраина города пострадала во время боёв меньше чем центр, но и тут хватало примет прокатившейся войны.
Дёготь толкнул товарища.
- Вон. Смотри. Сигнал.
Левее, за обломками кирпичной трубы простирался довольно ровный кусок земли. Метров тридцать на пятьдесят. С земли вверх ударили две красных ракеты, сошедшихся как раз над площадкой.
- Здесь, что ли?
Немец молчал, покусывая губы.
Секунд десять Деготь разглядывал площадку обозначенную ракетами. Ровной-то она была, но теперь на этой «ровности» там и тут лежали куски стен, кучи мусора и даже лежало разбитое орудие. Сесть-то тут они, пожалуй, сядут, но как людям по этим кучам ящики таскать? Это ж мука какая…
- Нет, - решительно сказал он. – Мы тут не сядем… Во-о-о-он туда отлетим. Там поровнее будет.
Там, куда он указывал, и правда имелась ровная площадка, окаймленная полуразрушенными стенами.
-Так.. Давайте-ка вниз, товарищ Вилли. Садимся….
Плавно снижаясь «Иосиф Сталин» отлетел на полкилометра в сторону и там коснулся пламенем выхлопа снега. В одно мгновение тот испарился, растворился в развалинах. Аппарат ощутимо качнулся, касаясь земли, внизу затрещали ящики.
- Всё… Прибыли.
Малюков щелкал переключателями на пульте.
- Теперь только раз….
«Иосиф Сталин» вздрогнул и медленно стал крениться. Медленно, но неотвратимо, словно многотонный Александрийский столп. Федосей ухватился за подлокотники, стараясь удержаться. Внизу затрещали доски, железно загрохотало, заорал товарищ Вилли, но «Иосифу Сталину» наплевать было на все эти крики и трески. Неторопливо, даже в какой-то степени величественно, он продолжал крениться, словно попавшее под шквал парусное судно. За грохотом рассыпающихся ящиков пилоты услышали противный скрежет, словно по стальному боку яйца скребла стальная же лапа. Длинный скрежет сменился треском и Федосей почувствовал, как пол уже не кренится, а по-настоящему уходит из-под ног. Движение корабля стало стремительным. Пилота выбросило из кресла, покатило вниз, к люку. Он успел зацепиться за кресло. Тут треск сменился грохотом раскалывающегося камня, и все остановилось. Космонавт застыл в нелепой позе собиравшегося упасть, да так и не упавшего человека. Над Федосеевой головой медленно раскачивались наградные часы на тяжелой серебряной цепочке и шептал что-то матерное Дёготь. Часы указывали не на пол, как им бы полагалось, а на заслонку иллюминатора.
Прикинув наклон пола, Федосей присвистнул. Получалось, что «Иосиф Сталин» сел с наклоном градусов в тридцать.
В обрушившейся тишине стало слышно, как внизу из разбитых ящиков звонкой капелью сыплются патроны.
- Эй, внизу! Жив, товарищ? – крикнул Федосей, помогая Дёгтю встать из кресла и скатиться к люку.
- Жив? – донеслось оттуда. – Наверное….
Держась за стену, Дёготь добрался до люка и посмотрел вниз. Немецкий национал-социалист, лежал на полу, прижатый несколькими выпавшими из ящиков пулеметами Браунинга, не в силах сдвинуться с места. Вокруг латунно желтели россыпи патронов и доски от разбитых ящиков. Глаза у товарища Вилли были круглые, видно такое с ним случалось не часто.
Пока Дёготь, стаскивал с немца шестидесятикилограммовое железо, Федосей раскрутил выходной люк.
Чтоб увидеть горизонт в горизонтальном положении ему пришлось встать в люке почти по диагонали. Под ногами, в чисто выметенной горячим ветром кирпичной кладке, неровным изломом зиял провал. Кирпичи там сплавились и стекли вниз. Облюбованная для посадки площадка оказалась крышей подземного то ли склада, то ли резервуара. Ну и, конечно, не выдержала веса пролетарского звездолета.
Кирпичи дымились, и, остывая, потрескивали. Из-под земли вился жиденький парок. Сквозь него проглядывали ящики и толстые трубы.
- Чёрт!
Дёготь через плечо Федосея заглядывал вниз. Дело выглядело скверно. Посадочная платформа – металлический короб, сваренный из двутавровых балок и оклепанный стальными листами, одним краем провалился под землю.
- Куда это мы угодили?
- В подвал какой-то, надо полагать…- почесал затылок Малюков.
Прикинув высоту, Федосей прыгнул вниз. Волна сухого жара коснулась лица и сменилась сырым холодом. Под ногами хлюпнуло. Света, что пропадал сюда через разбитый потолок хватало только на то, чтоб увидеть несколько толстых кирпичных колон и вдалеке - яркое пятно разбитого окна. Когда через пару секунд глаза привыкли к темноте, он различил, что вдоль стен стоят какие-то ящики. Подсвечивая себе фонариком, Малюков пошел мимо и по короткой - всего в пять ступеней – лестнице поднялся наверх, в разбитое здание. Из груды мусора и каменного щебня, бывшей когда-то стеной, торчал расщепленный приклад. Подняв с пола карабин, рукавом провел по дулу, стирая пыль, и передернул затвор. Патронов в магазине не оказалось. По периметру площадки стояли остатки выдержавших хороший бой стен – с дырами от мелкокалиберных снарядов, отметками пуль и свежеразбитыми кирпичами. Кто-то тут совсем недавно бился до последнего патрона.
Прислонив бесполезное оружие к стене, коминтерновец нашел взглядом «Иосифа Сталина». Издали корабль походил на накренившееся пасхальное яйцо в металлической рюмочке-подставке. Благостную картину, правда, портил торчащий в проеме люка Дёготь, с маузером в руке, и прыгающий по развалинам товарищ Вильгельм. Осторожно, выбирая, куда поставить ногу, немец перескакивал с одной кирпичной кучи на другую - шел искать своих.
Махнув товарищу, мол, все нормально, Федосей по уцелевшей лестнице поднялся на этаж. Окна на площадке выходили на две стороны, давая возможность осмотреться.
С одной стороны в небо поднимались несколько дымных хвостов. Прямо к ним и бежал по засыпанной обломками дороге немец, а с другой… С другой между развалин медленно двигались два броневика. Посмотрев на бегущего, Федосей хмыкнул. Немец явно заблудился в разрушенном городе и отправился куда-то не туда.
Пока он смотрел за ним, звук моторов стал явственнее. Обернувшись, Малюков увидел как по развалинам осторожно, переваливаясь с бока на бок, двигались уже четыре бронеавтомобиля. В это мгновение они показались ему похожими на собак, вынюхивающих дичь. Боевые машины совершенно по-собачьи, осторожно обнюхивали кучи мусора, в которые превратился город, и фыркали, отыскивая дорогу меж ними.
Вот это было по-плохому интересным. Товарищ Вилли сразу вылетел из Федосеевой головы.
На всякий случай он присел, чтоб не маячить.
По оперативным данным у немцев тут были два «Бюссинга» и еще двум было взяться неоткуда. Техники у восставших почти не было, и командование распределяло машины поштучно. Трофеи? Прикрывшись от бьющего в глаза солнца, первый космонавт стал рассматривать бронемашины. Словно дождавшись именно этого момента, солнце занавесилось облаком и в двух сотнях метров от него в просвет между двух каменных куч, бывших в недавнем прошлом обывательскими домами, выехал пятый по счету, британский «Остин». Британских броневиков у восставших по любому быть не могло. По спине пробежал холодок. Похоже, влипли…
Двести метров для двух пулеметов чуда британской военной техники были плевым расстоянием, а если следом движется пехота…
- Эй!
Ничего этого не видевший, а, следовательно, счастливый, Дёготь стоял около корабля и весело махал рукой.
- Что там?
Малюков отвечать не стал. Пригибаясь, торопливо спустился и только тогда крикнул:
- Броневики. Пять штук. А может и больше.
Он даже не стал говорить, что там французы – очевидное не нуждалось в объяснениях.
Через минуту под дальний грохот двигателей они уже тащили в развалины ящик с пулеметом, подбадривая друг друга криками «шевелись, шевелись».
Они отошли от корабля шагов на пятнадцать, когда кирпичный свод под кораблем с громким щелчком рассыпался на части. Справиться с инерцией шестидесятикилограммового груза они смогли только через пару секунд, а за это время всё уже закончилось. Когда они обернулись, из-под земли торчало примерно три четверти «Иосифа Сталина», как раз по обрез люка. Всё остальное вместил в себя подвал.
То, что случилось, было гораздо хуже каких-то пяти поганых броневиков. Кинув пулемёт, они бросились к кораблю. Провал, вместивший «Иосифа Сталина» стал еще шире. Сверху видно было, что посадочную платформу завалило обломками свода. Огромные глыбы красных кирпичей, связанные серыми полосками раствора, прижимали корабль к земле.
- Не взлететь, - сказал Малюков, возвращаясь к ящику. – Взялись… Броневиков никто не отменял.
- Ничего. Немцы придут – вытащат, - утешил Дёготь.
Шипя от натуги, спиной вперед, он начал заносить ящик на площадку второго этажа. Там разбитые снарядами стены давали хороший обзор. Немало интересного можно было увидеть, если покрутить головой.
После того, как аппарат провалился в подвал (теперь уже можно сказать удачно и кстати), его вполне могли скрыть окружающие заводской двор развалины. То есть, может быть, враги их и не видели, только задранные в небо стволы пулеметов яснее ясного показывали, что именно стерегут французы. Ах как скверно все сложилось… Стоит попробовать подняться, и расстреляют ведь – от стольких пулеметов не увернуться. Не комар, не бабочка «Иосиф Сталин»!
Федосей покачал головой. Не-е-ет… Французы точно знали, что хотели. Про немца не хотелось плохо думать, но очень уж все это было похоже на ловушку.