Турист - Погожева Ольга Олеговна 6 стр.


— Джулес предложил тебе работу?

Я удивился. Хорхе повернулся ко мне, и я смог разглядеть его лицо. Ничем особо не примечательное, человек как человек. Не такой смуглый, как остальные латиносы, с которыми я сегодня уже прилично пообщался, и явно не такой наглый. Хорхе было около двадцати пяти или больше, он был худощавого телосложения, подвижный и жилистый, на его руках и ладонях я заметил крупные мозоли и царапины. В нем не было бы ничего интересного, таких, как говорят, тринадцать на дюжину, но единственное, что в нём казалось необычным — глаза. Взгляд карих глаз был проницательным, пытливым, и такому человеку лично я солгать бы не смог.

— Да. Охранником в клубе «Потерянный рай».

— Я бы не советовал.

— Почему?

— Поищи себе место получше.

Повернувшись обратно к плите, Хорхе сделал вид, что с головой ушел в готовку. Стало ясно, что разговор окончен, но так просто сдаваться я не собирался. Для начала я поднялся и направился в комнату, чтобы захватить чистую одежду, и ещё с порога заметил, что Хорхе всё-таки знал, что я приду. На полу у стенки уже был расстелен матрас, и брошена подушка без наволочки. Махнув рукой, я подумал, что для начала сгодится и так, а потом я намеревался выбить одеяло.

…Когда я вышел из душа, Хорхе уже доедал свой ужин, одновременно читая какую-то книгу, и я с удивлением обнаружил, что напротив него стоит нетронутая тарелка со второй порцией.

— Это тебе, — кивнул он, на секунду отрываясь от книги.

— Спасибо.

Мне казалось, я смогу проглотить сразу всё, не заметив, но голод куда-то ушел, так что ел я без аппетита, скорее из вежливости. Во время ужина поговорить не удалось. Хорхе отделывался короткими фразами, давая понять, что очень занят книгой, и я не стал настаивать. Честно предположив, что раз готовил он, посуду мыть мне, я быстро покончил с несколькими грязными тарелками, и, пожелав своему соседу спокойной ночи, отправился спать. Краем глаза я отметил, что Хорхе следит за мной, но мне было уже всё равно. Не у всех перемены происходят безболезненно, может быть, я для него нечто вроде ножа к горлу.

Я провалился в сон сразу, едва коснувшись головой подушки, и так и не услышал, когда отправился спать сосед.

Глава 3

Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть. Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести. Итак, возлюбленные мои, убегайте идолослужения.

(1 Кор. 10:12–14).

Я проснулся не то чтобы выспавшимся, но бодрым и полным энергии. Похожее состояние у меня было на третьем курсе института, когда помимо стационара и военной кафедры я взялся работать. Моё тело было сплошным комком энергии, я был тогда настолько сконцентрирован, что не мог расслабиться даже во сне. Я спал пару часов в сутки, ел раз в день, когда выпадала возможность, брался за любое дело и даже доводил его до конца. А через два месяца на нервной почве у меня появилась дикая аллергия, которая прошла только когда я бросил работу. Перед отлетом отец мне велел не перерабатывать и не задерживаться. Приехал, посмотрел, попробовал, уехал. Возможно, так мне и стоило поступить. Но мне хотелось вернуться героем, привезти побольше денег и впечатлений.

Хорхе в квартире не было. Либо он в воскресенье работал, либо ушел подальше из квартиры, которая принадлежала теперь не только ему. Сказать по правде, никакого дискомфорта я не ощущал. Я не особо чувствителен, да и Хорхе, похоже, был из той незаметной породы людей, присутствие или отсутствие которых ничего не меняет.

Я скатал матрас, устроил его вместе с подушкой в углу, оделся и отправился на кухню в поисках еды. На столе стояла одинокая булка, купленная вчера мной в супермаркете, и я без всякого аппетита принялся жевать почти безвкусное тесто. Пока поставил чайник, я, глядя в грязное окно, дожевывал булку. Окно выходило во двор, как раз с той стороны, с которой был вход. Я видел, что у двери стоят несколько человек, но разглядеть, кто это был, не мог. Очевидно, та же компания латиносов, что и всегда. Я глубоко вдохнул, доев булку прежде, чем закипел чайник, и болезненно поморщился, потирая затылок. Джулес хорошо приложил меня в клубе. Если со спины, то я тоже так умею.

Пошарив по шкафам в поисках заварки и сахара, я пришел к выводу, что я совершенно зря переводил электроэнергию на подогрев чайника. Ни чая, ни кофе, ни-че-го в этом одиноком шкафу не было. Я смог найти только сахар, но энтузиазма мне это не добавило. Чертыхнувшись, я сделал пару глотков кипятка и пошел собираться. В конце концов, я ведь хотел осмотреть город, заодно и перехвачу чего-нибудь где-нибудь.

Старый бомж Керни сидел там же, у порога, но благодаря яркому солнечному свету я разглядел его раньше, чем мне пришлось об него споткнуться.

— Почему бы тебе не подняться на этаж выше? — я остановился, перепрыгивать через него у меня желания не было. — Площадка там вроде побольше.

Бомж удивленно вскинул грязную, в струпьях, голову, и что-то невнятно пробулькал.

— Что?

Он молчал, и я уже собирался шагнуть мимо, когда внезапно зазвучал хриплый голос:

— Мистер, тем, кто живут наверху, будет неприятно видеть вонючего старика под своими дверьми.

— Наверное, ты прав, — вынужденно согласился я. — Но, может, они бы смогли тебе помочь?

Он рассмеялся, со стороны это было больше похоже на клокочущее карканье.

— Мистер, я здесь уже почти четыре года. Если бы не Салливан и не Сикейрос, я бы так долго не протянул. Всем остальным плевать, мистер. Был, правда, тут ещё русский, но недолго…

Входная дверь распахнулась, и бомж постарался отодвинуться в угол. Стоявший в проходе Даниэль двинул его ногой в бок и кивнул мне:

— Привет.

Я посмотрел на съежившегося бомжа и вышел на улицу. Там было ещё двое латиносов, они так же кивками поздоровались со мной.

— Зачем ты его так? — спросил я.

— Пожил бы тут с моё, он бы тебе тоже до чертиков надоел, — просто объяснил Даниэль, захлопывая дверь.

Я отстраненно кивнул, такое объяснение мою совесть не успокоило.

— Идешь с нами, русский? Оттянемся, — латин смотрел мне прямо в глаза, в то время как остальные за его спиной курили, негромко переговариваясь между собой.

Я покачал головой.

— У меня дела.

— Не будь лохом, идём, — подал голос кто-то за спиной Даниэля, и я с большим трудом узнал одного из тех, с кем играл в команде. — Травкой угостим, — продолжал уговаривать меня худой и невысокий парень. — Может, девочку подцепишь.

Я покачал головой и сделал шаг в сторону арки, за которой был нужный мне проулок. Других выходов из своего двора я пока что не знал.

— Удачно отдохнуть, — бросил я Даниэлю на прощание.

Латин мне не ответил, заговорив со своими на испанском. Я не понял ни слова, но мне показалось, что обсуждают меня. Я покинул двор как можно скорее, и только оказавшись в узком переулке, ведущему к людной улице, смог расслабиться. Меня начинала напрягать постоянная компания у подъезда, но сделать я ничего не мог. Мне и без того стоило немалых усилий держаться непринужденно рядом с ними и не показывать своей неприязни. Это давалось мне и впрямь с большим трудом, я был никудышным актером.

Я вышел на широкую улицу и некоторое время просто стоял, пытаясь сориентироваться в пространстве. Только что я шел по узкому безлюдному переулку с испачканными граффити стенами, а сейчас находился посреди бурлящей реки жизни. Иммигрантский район считался в Чикаго одним из самых чистых и спокойных, и я тогда подумал, что же творится в воскресный день в центре города.

— Эй, приятель! — не веря себе, я развернулся, чтобы лицом к лицу столкнуться с тем самым негром, кто так активно предлагал мне вчера свои услуги носильщика. — А круто ты отделался от меня в прошлый раз! — неестественно весело продолжал он, улыбаясь так, что видны были не только все имеющиеся в наличии зубы, но и часть пищевода. — Может, хоть сегодня будешь щедрее? Вижу, шмотки у тебя ничего, баксы, значит, водятся. Одолжишь на пару дней? Меня все в районе знают, я всегда возвращаю долги!

— Почему бы тебе не найти работу? — ляпнул я первое, что пришло мне на ум. — Ты здоровый и сильный мужик, можешь заработать себе на пропитание.

— Эй ты, крутой, — нахмурился негр, мигом прекращая скалиться. — Ты плохо меня разглядел? У меня цвет кожи немодный! Кто захочет взять грязного нигера к себе?

— Херня. — Я начал злиться уже по-настоящему. Он просто не давал мне пройти. — Я сам искал себе вчера работу. Охранником в клубе. Так вот там половина секьюрити — чёрные. Как и бармен.

— То есть я должен отмывать блевотину и сопли с полов какого-то засранного клуба? — Черномазый едва не задохнулся от возмущения.

— Это лучше, чем унижаться, прося милостыню и мешая людям, которые таким трудом зарабатывают себе деньги на жизнь.

— Ты откуда, мать твою, взялся, ублюдок?! — негр уже кричал, размахивая руками и привлекая внимание прохожих. — Ты умный, мать твою?! Можешь засунуть свои баксы знаешь куда, бледнозадый?! Я гребаный блондин, мать твою, мне плевать на твои нигерские проблемы!..

— Ясно. Ты просто не хочешь напрягаться. Не хочешь работать, — этот наглый и вонючий афроамериканец добился того, к чему стремился. Меня понесло. — Мне плевать на ваши законы и вашу демократию, я здесь проездом и подстраиваться под это безумие не собираюсь. Ты не можешь найти работу не потому, что ты негр, а потому, что ты придурок. Вали с дороги!

— Как ты меня назвал, сука белобрысая? — негр, похоже, не ожидал такого напора от меня и даже оглянулся, точно в надежде на поддержку сновавших мимо равнодушных к нашему спору людей. За нами следили только двое бомжей неопределенной расы на противоположной стороне улицы, с интересом тыкая в нас пальцами.

Черномазый повернулся ко мне и, старательно надо мной нависая, произнес длинную матерную тираду на сленге. Я ещё подумал, что ещё пару дней, и я тоже научусь этому нехитрому мастерству — составлять смысловые предложения из набора конфигураций слова fuck.

Я терпеть не могу, когда стоят над душой. Исключительно в целях возвращения себе ощущения комфорта я толкнул негра в грудь, заставив его сделать два быстрых шага назад, и повторил ещё раз, глядя ему в глаза:

— Вали с дороги.

Негр сделал какое-то движение, точно собираясь ударить меня, но я не отрывал от него взгляда, и момент для удара был упущен. Я и не думал, что со всем своим куражом он мне так и не ответит.

— Ты… ты… твою мать… полиция! — вдруг нашелся и неожиданно громко крикнул негр, схватив меня за рубашку. — Полиция!!

Се ля ви, мелькнуло в моей голове, прежде чем я увидел на другом конце улицы человека в форме. Я похолодел и попытался отцепить от себя подлого негра, — куда там, он вцепился в меня мертвой хваткой. Я дернулся ещё раз и, уразумев, что это бесполезно для того, кто жаждет справедливости, двинул последнего в морду. Черномазый пошатнулся, разжимая пальцы, и у меня появилась уникальная возможность сбежать от правосудия. Метнувшись наперерез роскошному «Опелю», я вылетел на дорогу, уворачиваясь от тормозящих и газующих авто. На той стороне улицы я, обернувшись, увидел, как неугомонный негр подзывает к себе полицейского, указывая в мою сторону. В подошедший как нельзя вовремя автобус я вскочил, не глядя, и уже в окно увидел, как махнул рукой полицай, проходя мимо чернокожего бомжа.

Тяжело дыша после бега, я повернулся к водителю, невозмутимо ожидавшего платы, и полез в карман за мелочью. Вытащил, сколько надо, опустил в жестяную коробку и прошел в салон. В автобусе было невыносимо душно, кондиционера здесь явно не предполагалось. Усевшись на переднем сидении, я приготовился внимательно изучать дорогу.

Конец августа выдался сухим и удушливым, и хотя в воздухе по-прежнему пахло грозой, тучи на небе так и не показались. Автобус, судя по номеру, должен был доставить меня прямо к станции метро. Меня это устраивало — по крайней мере, приблизительную дорогу до Мичиган-авеню я помнил. Я действительно быстро и без проволочек добрался до пункта назначения — у меня хорошая память и я достаточно неплохо ориентируюсь на местности. Единственная заминка случилась в метро — я проехал нужную мне остановку, и пришлось возвращаться. К метро я непривычен — в родной Одессе такого чуда современного транспорта нет; а в редкие визиты в Киев или Москву я предпочитал привычные автобусы или трамваи.

Вспоминая потом этот день, я не мог выдать ничего конкретного, и в то же время точно знал, что это был единственный продуктивный день в Чикаго. Наверное, ради него и стоило перелететь океан — только чтобы увидеть это…

Не сразу я смог понять, что же всё-таки давит мне на нервы, что заставляет оглядываться в этом странном, чужом и удивительном городе. Всё казалось нормальным и всё шло спокойно. Я побывал на Магнифисент Майл, которой здесь называют протяженность вдоль Мичиган-авеню от реки Чикаго до Оук-Стрит. Я так и не прошел её до конца, с её пятью сотнями магазинов, тремя сотнями ресторанов и пятьюдесятью отелями. Зато я видел два музея, которые нашел на Лэйк Шор Драйв, и посетил Музей астрономии Адлера. Насколько я смог понять из объяснений гида, распинавшегося перед группой туристов, это был первый планетариум в западном полушарии. Здесь находились древние астрономические инструменты и модели Солнечной системы, редкие книги, два театра-планетариума, один из которых был полностью цифровой. Виртуальный Космос был не менее завораживающий и затягивающий, чем тот, настоящий, который привлекает взгляды и умы людей не одно тысячелетие. Я твердо решил побывать здесь ещё раз, снова увидеть волнующие панорамы, взглянуть на удивительные модели Вселенной. Забегая вперед, скажу, что вскоре мне стало не до Космоса — у меня оказалось слишком много дел на Земле.

После того, как я побывал в Институте искусств Чикаго, расположенном на Мичиган-авеню возле улицы Монро, и которое, по слухам, содержит одну из самых больших мировых коллекций произведений искусства, я впервые догадался взглянуть на часы. Они показывали четыре часа, и я с трудом поверил своим глазам. В голове шумело от голосов, звуков, визга тормозов и режущей слух музыки со всех сторон, перед глазами стояла плотная пелена, состоящая из мириад виденных картин, звездных панорам, мельтешащих бутиков и разномастных личностей, спешащих по своим делам. Я впервые в жизни захотел спрятаться от окружающего мира, и, на мое счастье, неподалеку увидел небольшое кафе. Как я уже заметил, в Чикаго было изобилие так называемых этнических ресторанов. Итальянских было подавляющее большинство, за ними шли тайские, греческие, мексиканские, китайские, индийские, я видел даже эфиопские, и, приблизительно в том же районе, ресторан с кухней Восточной Европы.

Я попал в обыкновенную чикагскую забегаловку, производящую традиционную американскую еду, не слишком удачную помесь самых различных поваренных искусств — хот доги, сэндвичи с беконом, стейки и пиццу. Официантка, без всякой прославленной «американской» улыбки, поинтересовалась, что я буду заказывать. Я мало ел вчера, не ел сегодня, и был голодным как волк. Я заказал сэндвичи с беконом, пиццу и большую порцию минеральной воды.

Первой моей реакцией, когда мне принесли поднос с едой, была пораженная мысль «Я этого не заказывал!!!». Сэндвичи я представлял себе чем-то вроде симпатичных маленьких пирожочков, которые готовила моя бабушка, пиццу — как треугольный кусочек плоского теста с налепленными на него приправами… дудки! Сэндвичи оказались теми же хот догами, только другой формы и содержания, по размеру — как три эйфелевых башни; пицца оказалась не треугольным кусочком, а полноценным блином, порезанным на куски. Пластиковый стакан с минералкой тоже показался мне двухлитровым — наверное, сказалось общее впечатление от заказа. Мне почти тотчас стало стыдно — что подумают обо мне люди, глядя, как я поглощаю эту гору еды. Воровато оглядевшись, я понял, что мои переживания окружающему народу столь же важны, сколь проблемы вымирания диких животных в Индонезии, и с некоторым опозданием понял, что такие огромные порции считались здесь нормальными.

Назад Дальше