Впрочем, Женя Моршанов — свой человек. Начальствует недавно. Никак не привыкнет к пиджаку и галстуку, в котором напоминает удавленника с оборвавшейся веревкой. И потому в глазах — тоска. Остро завидует джинсам и свитерам подчиненных. Но положение обязывает. Всегда могут вызвать к «спонсору». А там встречают по одежке. Словом, он пока еще не вполне уверен в себе. Значит, приказ можно и обсудить. Авось посочувствует, пойдет навстречу…
— Кто такая Тренева? — спросил Игорь, усаживаясь.
— Журналистка, редактор «Полбинской правды» Тренева Галина Сергеевна была убита вчера, тридцать резаных и колотых ран, — сказал Моршанов, положив ручку. — Из них только одна смертельная. Похоже, орудовали кухонным ножом. Причем неумело. Об этом передавали утром в новостях, неужто не видел?
Игорь пожал плечами:
— Все недосуг как-то… Ну и что тут для нас интересного? Я-то думал, киллер был весь в черном и кожаном, выстрел из снайперской винтовки с инфракрасным прицелом с расстояния полкилометра… А тут заурядная бытовуха, какая бывает у родственников.
Он не собирался им объяснять, на что ушло сегодняшнее утро. Дочь встала с заплаканным лицом, хмурилась, ни на кого не смотрела, потом убежала в школу, не попрощавшись. Люся, как всегда, страдает от безденежья, требует, чтобы он ушел в коммерческое издание, грозится уехать в свой Белорыбинск к маме… Ну вот как он может их, самых близких ему людей, оставить на несколько дней, а то и на неделю?
— Кстати, на какой срок? — спросил он вслух. — А то Люсе нужно съездить к матери. Давно собиралась.
Они переглянулись с некоторым облегчением. Такой вопрос обычно означает согласие.
— Как управишься, — пожал плечами Женя.
— Может, я тогда вашу Надю заберу к себе? — негромко спросила Таня, закурив сигарету, не обращая внимания на страдальческое лицо Моршанова, сидевшего под плакатом: «Здесь не курят!»
В прошлый раз было то же самое. Забрала Надю к себе, пока он летал в командировку на Дальний Восток, а Люся, как в песне: ей в другую сторону, на запад в Калининград.
— Тамошние журналисты говорят, будто милиция хочет спустить на тормозах, — сказал Женя. — Поскольку у них одна версия: чистой воды бытовуха, племянник по пьянке зарезал свою родную тетку. С кем не бывает? Значит, никакой политики. И это, заметь, на фоне предвыборной борьбы.
— А она, борьба то есть, в наличии? Или одни разговоры?
— Как видишь, в самом разгаре.
— Но это действительно смахивает на бытовуху, раз родной племянник…У нас тещ только зятья мочат, пора бы уже знать… А если не секрет, кто там в этой таежной глуши с кем борется? Не выдра же с росомахой?
— Сейчас все узнаешь, — буркнула Козорезова.
— А какой тираж у этой газеты? — поинтересовался Игорь. — Как ее, «Полбинская правда»? Тысяч пять наберется?
— Примерно, — усмехнулась Таня. — Пятьсот тридцать пять экземпляров. Подписчиков — вдвое меньше.
Женя между тем взял пульт и включил сначала телевизор, потом — видеоплеер. Это была запись криминальных новостей, где показывали место убийства — маленькую, тесную кухоньку в крестьянском доме и залитое кровью тело немолодой женщины в домашнем халате, лежащее на полу. На столе остатки закуски и пустая четвертушка водки. Милиционеры в серых бушлатах, один здоровее другого, возились рядом.
— Мы все-таки столичная газета, — напомнил Игорь. — Нас читают за рубежом. Говорят, после моих статей о черном пиаре тираж моей родной «Неангажированной» увеличился на ноль целых семь десятых процента… Нас даже захотели купить олигархи! Мы все стали получать неплохую зарплату. Поэтому я хочу знать: что я сделал такого, что мне дали именно это задание? Или спрошу иначе: в чью немилость я впал? Нашего нового хозяина?
Они слушали его опустив глаза, дружно кивая в знак согласия.
— Успокойся, сядь и посмотри, — сказала Таня и прогнала пленку на несколько минут дальше. — Именно потому, что ты у нас признанный спец по черному пиару, тебя и командируем… Повторяю, это провинциальное и, как ты считаешь, пустячное дело уже передано в Генпрокуратуру, в силу его общественной значимости. Теперь посмотри этот сюжет, и все поймешь. Потом позвони своему другу Гере в Генпрокуратуру, и он тебе все растолкует.
Игорь озадаченно замолчал. Тем временем на экране появился зал ресторана, в котором гуляла большая компания. Над нижним обрезом по экрану мелькали, сменяя друг друга, черные цифры, обозначавшие текущее время
— Оперативная съемка милиции? — спросил Игорь. — Как она к вам попала?
— С того же экрана, — кивнул на телевизор Женя Моршанов. — Все те же криминальные новости, снятые в Полбине около месяца назад. В передаче использовали отрывок из оперативной видеозаписи, а мы выпросили у ментов весь материал. Кстати, это происходит в единственном ресторане этого города при гостинице, где для тебя уже забронирован номер. Как видишь, неплохой ресторан. Девушки и скатерти почти свежие. Простыни, надеюсь, тоже. Номер одноместный, но с двуспальной кроватью.
— Женя, не забывайся, Игорь на сегодня вполне женатый человек… — покачала головой Таня.
— Шустрые вы, как я посмотрю… — хмыкнул Игорь, разглядывая участников пира. — Ну и рожи… Тамошняя мафия? Карманники и рэкетиры с местного рынка?
— Это будущий губернатор и его присные, — сказала Таня. — Вон тот, самый здоровый и лоснящийся, и есть Николай Викторович Сабуров, он же Саба. Три или четыре судимости, погашенные ровно за три месяца до выборов.
— Ну везде одно и то же! — воскликнул Игорь. — Лезут во власть, как тараканы на макароны.
— Местная газета о нем что-то писала, то ли собиралась писать, — продолжала Таня. — Словом, все узнаешь на месте.
Они какое-то время молча разглядывали Сабурова — огромного, лоснящегося, в расстегнутом пиджаке, со сбившимся набок галстуком. Он ухитрялся одной рукой держать расплескивающийся фужер с водкой, другой прижимал красивую и пьяную деваху.
— Ничего не понимаю, — пожал плечами Игорь. — Это что, будущий губернатор райцентра Полбино и его окрестностей?
— В райцентре Полбино нет и не может быть губернатора, — терпеливо сказала Таня. — Он претендует на кресло губернатора Красноземского края, куда входит Полбинский район. А сюда он приехал провести смотр своих единомышленников, которые в основном его бывшие подельники. Но не имел там успеха. Говорят, на митинге его освистали. Вот и напился с горя… А до этого городок Полбино был незаметным и тихим и считается вотчиной другого претендента на выборах, некоего Солодухина. И стал в центре внимания после странного убийства редактора местной газеты, случившегося сразу после наезда Сабурова. Так берешься?
— Риторический вопрос, — пожал плечами Игорь. — Откажешься тут, раз уж на меня потратились и заказали номер на мое имя.
— И билет на самолет, — кивнула Таня.
Они еще несколько минут молча смотрели на экран телевизора. Невидимый диктор подробно рассказывал о жизненном пути участников сборища. По какой статье, кто, сколько сидел, что совершил.
— Слышите? Одни уголовники, — сказал Женя.
— И девки им под стать, — добавила Таня. — Малина, можно сказать. Говорят, когда эту передачу увидели, рейтинг Сабурова сразу увеличился. Хотя ожидался другой результат.
— Вот так да!.. — присвистнул Игорь. — Впрочем, население всегда жалело гонимого.
— Вот это ты и выяснишь, — сказал Женя. — В чем там дело и почему забытый Богом городок оказался в центре общественного внимания. Только ли убийство журналистки тому причина.
— Я тут еще кое-кого вижу, — сказала Таня, не отрывая взгляда от экрана. — Вон того, скромного, в темных очках, видите, в другом конце стола? Непохоже, чтобы мотал с ними срок. Вон какой холеный и ухоженный. Давно за ним наблюдаю, причем, обратите внимание, оператор нет-нет да и невольно переводит свою камеру на него. Говорят, это некий Огурцов, богатый человек, представитель местного истеблишмента. И будто он и спонсирует предвыборную кампанию Сабурова.
— Явно выпадает, — согласился Женя. — Почти не пьет, никого не тискает, хотя, видите, возле него сидит и смотрит ему в рот самая привлекательная, на мой взгляд, из всей компании девица.
— Это на твой взгляд, — фыркнула Таня. — Ну и вкус у тебя! Дебелая, дородная, круглолицая деваха… Там-то она первая красавица, я понимаю… Ну, Моршанов! Не знала, не знала. Рубенс, да и только.
— Не всем же длинноногие и поджарые по вкусу, — начал было Женя и запнулся, когда в кабинет вошла секретарша Зина, длинноногая и худощавая, и, смутившись, застыла в дверях.
Игорь и Татьяна рассмеялись, отчего девушка растерялась еще больше. Женя остановил воспроизведение видеоизображения.
— Зиночка, ради бога, это не к тебе относится! — сказала Таня. — Все наши мужики, поверь мне, только тобой и любуются… Ты что-то хотела сказать?
— Евгений Андреевич, у меня почта для вас, — тихо сказала девушка, по-видимому привыкшая, в силу профессии, обожать своих начальников и вот случайно услышавшая от одного из них, что не в его вкусе.
Она положила несколько конвертов на стол и вышла из кабинета.
Женя, проводив ее взглядом, снова включил запись.
— Где-то я его уже видел, — сказал Игорь, присмотревшись. — Этого, в темных очках. Ну который выпадает из спаянного коллектива. Возможно, ты права, в передаче «Они владеют Россией».
Вернувшись к себе, Игорь позвонил в Генпрокуратуру своему другу Герману Шестакову.
— Привет, Гера, слушай, это правда, что вы возбудили дело по поводу убийства одной журналистки из Полбина, как ее?..
— Привет, Игорек, сущая правда, а фамилия убитой редакторши — Тренева. А что, тебя туда тоже засылают?
— Да… А как ты догадался?
— Работа у нас такая. Просто твоему покорному, да еще под мудрым и непосредственным руководством Турецкого и Померанцева, был дан приказ на восток, в ту же сторону, как я понимаю, и по тому же самому делу.
— Хочешь сказать, там все очень серьезно?
— Там на носу выборы губернатора, мать их так, как будто Москва сама не может назначать. А для тамошнего населения это стихийное бедствие, похлеще веерных отключений и лесных пожаров с последующими наводнениями, которые, оказывается, там до выборов тоже были. То есть, как нам уже доложили, после гибели Треневой, поддержавшей одного из кандидатов, тамошние политики, юристы и ваш брат журналисты уже на грани нервного срыва, и все разговаривают только на повышенных тонах. И считают, что и за новыми убийствами дело не станет.
— Значит, вместе летим? Я как раз завтра вылетаю, — обрадовался Игорь. — У вас какой рейс?
— Не, даже не мечтай, до завтра мы не успеваем, — сокрушенно ответил Гера. — Еще не запаслись жидкостью от мошкары и снастью для рыболовства. Рыбалка там, говорят!.. Иначе бы лично я не согласился. Вплоть до увольнения. Не с пустыми же руками возвращаться, правильно? Но ты там присмотрись в наше отсутствие. Что и как. И по всей форме доложишь, когда прилетим.
— Это Игорь звонил? — спросил Померанцев, оторвавшись от бумаг, когда Гера положил трубку.
— Он. Ты, как всегда, прав: его командируют в Полбино. Будет снова приставать с расспросами и доставать своими версиями. Но уж лучше он, чем кто другой. Его я всегда могу окоротить. Или послать, смотря по обстоятельствам. Например, он будет утверждать, что зря приехали, это обычная бытовуха.
— Приуроченная к выборам… Случайно, наверно. Ладно. Работаем. Собираем все, чтобы можно было разложить пасьянс, с чем и с кем именно там в Красноземске нам придется иметь дело, — сказал Померанцев и положил перед Герой чистый лист бумаги и ручку.
Потом взял себе такой же лист и другую ручку. Это было вроде игры — ставить баллы внушающим подозрение фактам, лицам по их фотографиям, по анкетам, по газетным публикациям, по справкам из досье, а потом сверяться.
Они уже начали записывать, когда дверь кабинета открылась и вошел помощник генерального прокурора Александр Борисович Турецкий. Вид у него был озабоченный.
— Только что я выдержал настоящий бой на совещании у генерального, — сказал он, пожав руки обоим следователям. — Не буду называть кто именно, но меня забросали вопросами, почему я придаю такую важность бытовому преступлению, случившемуся в провинции, раз рекомендую послать туда сразу двух «важняков»… И показали мне факсы и письма из местной прокуратуры и УВД. Те уверяют, что, мол, они и сами справятся… Мало ли чего требует их общественность и местные правозащитники! На это я указал, что в Красноземске недавно уже было совершено нападение на редакцию газеты, а главное, непонятно почему их губернатор вдруг снял свою кандидатуру с предстоящих выборов в пользу другого кандидата, имеющего несколько судимостей по уголовным статьям, правда погашенных. Где это у нас в России видано, чтобы губернатор, находящийся у власти, вдруг отказывался от нее, будучи в добром здравии, ясном уме и твердой памяти? И тут же другие претенденты, по принципу домино, тоже сняли свои кандидатуры. Остался Сабуров, бывший уголовник, и ему противостоит другой кандидат, некто Солодухин, тоже с уголовным прошлым. Вот с этим вам предстоит разобраться, раз у местной прокуратуры не получается.
— Солодухин идет на выборы, чтобы подстраховать пахана Сабурова? — спросил Гера. — Иначе выборы объявят безальтернативными?
— Именно так я и сказал, — кивнул Турецкий. — Преступность рвется к власти. Набило оскомину, но иначе не скажешь. Поэтому не подведите, ребята…
Он ушел, а они несколько часов листали дела, сопели, пили кофе, звонили, залезали в свою базу данных, наконец, ближе к вечеру, они стали делиться тем, что добыли. Сначала они пришли к согласию о главном и общеизвестном. Красноземск — слишком богатый край с горнодобывающей промышленностью, цветной металлургией, с огромным алюминиевым комбинатом, чей контрольный пакет акций в руках одного московского олигарха, всем известного Корецкого Бориса Яковлевича. И невозможно себе представить, что к нему не потянутся руки новейших хозяев жизни. Вот и рвутся поучаствовать в выборах, проталкивая своих кандидатов.
Потом их мнения стали расходиться.
— Хм… — качал головой Гера. — Валер, как мне стало известно, местные авторитеты склоняются ставить на вот этого Николая Сабурова, здоровенного и мордастого, которому ты дал низший балл по интеллекту.
И ткнул в одну из фотографий.
— Во-первых, серьезными фигурантами следует считать и тех, на кого делают ставку имиджмейкеры, — возразил Померанцев. — Они видят то, чего не видим мы. Во-вторых, меня действительно заинтересовал тот, кому я поставил четверку как более наглому и молодому.
И указал на другую фотографию — смурного малого с несколько растрепанной прической, из-под которой пронзительно, в упор, смотрели светлые глаза.
— Знаем, — кивнул Гера. — Александр Борисович о нем говорил… Это и есть Солодухин Григорий, отчества не помню. Говорят, «темная лошадка». Сколько у него ходок?
— Две. — Померанцев дважды «кликнул» по иконке на рабочем поле компьютера и вызвал файл с данными на кандидатов. — Сперва служил в армии, там схлопотал по статье триста тридцать четыре. Потом, после демобилизации, статья двести шестьдесят четыре, сшиб в пьяном виде заезжего кавказца. Потом избил каких-то цыган.
— В народе это приветствуется, — рассеянно сказал Гера, разглядывая «темную лошадку». — Многие ему посочувствуют, опустив в урны бюллетени с его именем.
3
Анатолий Богданов пил пиво в баре возле Киевского вокзала, когда к нему подошли двое неприметных мужиков и сели рядом со своими кружками.
— Ты Богдан? — негромко спросил один из них, среднего роста, в кожанке и приплюснутой кепке. Второй был без головного убора, в плаще, из-под которого выглядывал свитер. Все-таки сентябрь уже заканчивается, похолодало.
Прежде чем ответить, Анатолий оглядел обоих и остался недоволен: он-то ожидал увидеть тех, кто дадут ему в долг под нормальные проценты. Тогда он расплатится с другими кредиторами и развернет наконец свой бизнес.
Так, по крайней мере, договаривались по телефону. А эти на денежных мешков не похожи. Кажется, пришли по его душу. И по глазам видно, что так просто они не отстанут.