- И всё-таки пахнешь ты отпадно. Зря я тебя не съел. Передумать, что ли?.. – Билл покосился на него и без дальнейших разговоров метнулся в сторону уже видимого дома. – Вот пакость! Я же пошутил! – раздалось раздосадованное восклицание и звук догоняющих шагов, придавший Биллу ускорения.
Не останавливаясь, он нашарил ключ в кармане, взлетел на крыльцо и, с разбега вставив отмыкающую штуковину в замочную скважину, лихорадочно повернув ее, ввалился в дом. Крутанулся юлой, разматывая схваченный в последний момент шарф, и шлепнулся на задницу посреди гостиной, загнанно дыша.
- Блин, - ругнулся Том, ударившись о невидимый, существующий только для него и ему подобных, барьер.
Билл удивился. Он почему-то думал, что такие грозные существа как вампиры должны ругаться как-то более… существенно. Вскочив на ноги, он собирался уже бежать к себе в комнату, чтобы тщательно там забаррикадироваться на всякий случай, но его остановила на удивление тихая просьба, поражающая проскальзывающей в ней тоской и искренностью:
- Не убегай, а? Я ведь в дом войти не могу, пока не пригласят. Ты в безопасности. Просто постой здесь со мной. Поговори. Тебе даже выходить не нужно. Я на крыльце буду, а ты в доме останешься. Давай поболтаем?..
Задумавшись, Билл замер в нерешительности. Это конечно, неоправданный риск и глупость несусветная, вести праздные беседы с вампиром практически ночью, да еще и когда родители с работы не вернулись. Но ведь он может рассказать столько всего интересного… да и опасность минимальная. Мишель, правда, упоминала, что вампиры, хоть и не боятся святой воды и крестов, но в дом действительно войти без приглашения не в состоянии. А еще они среди дня под солнцем разгуливать не могут, хоть и в спячку на это время не впадают, просто сидят по своим норам, читают или телевизор смотрят.
- А о чем говорить будем? – неуверенно спросил Билл.
- Не знаю. О чем обычно люди разговаривают? – отозвался Том и, привалившись к косяку плечом, устраиваясь поудобнее, спросил. – Ты в школе хорошо учишься?
- Фу-у-у! Я об этом говорить не буду!
- Понял. Глупость сморозил. Двести лет ни с кем просто так не болтал. И в моем случае эта фраза подразумевает буквальное значение.
- А как это, жить двести с лишним лет? – полюбопытствовал Билл.
- Да ничё так. Долго. Но интересно. Я же когда в твоем возрасте был, еще в пору своего человеческого существования, все на лошадях ездили и гадить ходили на улицу. А сейчас все так изменилось… прогресс.
Билл поражался странности этого разговора, но остановиться не мог, всё задавая и задавая новые вопросы. Как-то незаметно они перешли к проблемам современного общества, искусства и литературы. Неожиданно выяснилось, что они оба обожают Алекса Ривенджа и его истории про чужих. Только Том утверждал, что фильмы круче, потому что там есть воинственная Сигурни Уивер. А Биллу, к искреннему негодованию вампира, на нее было глубоко плевать, его больше цепляло то, что в книгах описываются не только людские, но так же мысли и чувства чужих, придавая всей истории глубину и грусть. Почему-то мотивы поступков так называемых монстров ему казались более весомыми и гуманными, чем человеческая философия, и он всё время, пока читал, жалел, что отрывков, с такими описаниями очень мало.*
- Кстати, а у меня сегодня день рождения, - признался вампир, прерывая их горячий спор о современном кинематографе. - Юбилей, между прочим. Целых двести пятьдесят уже. Четверть тысячелетия. В такие праздники обычно подарки дарят… тортики едят… а меня даже не поздравил никто, - пожаловался веревкоголовый. – А подари мне что-нибудь, Сладкий? – вдруг оживился он. – Хоть что. На память.
Билл несколько секунд стоял, молча на него таращась. А потом все так же, не говоря ни слова, резко повернулся и исчез в доме. Вернулся он через пару минут, но вампира на крыльце уже не было. Осторожно переступив порог одной ногой, Билл осмотрелся по сторонам, вглядываясь в разбавленную фонарями мглу… Том, понуро повесив голову, медленно уходил по ведущей от дома дорожке.
- Эй, ты куда? - воскликнул Билл, и даже полностью вышел на крыльцо, желая остановить.
Оглянувшись на зов, вампир посмотрел на него с безграничным удивлением и сделал пару шагов, возвращаясь.
- Я думал, ты ушел…
- Это… подарок… - смущенно пробормотал Билл, показывая зажатую в кулак руку.
Он прекрасно понимал, что делает что-то не то. По всем законам логики, он должен был с криками ужаса спрятаться в доме и, панически тыкая на телефонные кнопки, набирать номер Мишель. Да и с девушкой они договорились, что в случае появления вампира, Билл поступит именно так. А он мало того, что звонить не спешил, так еще и решил зубастому подарок подарить.
Том улыбнулся до того счастливо, что все сомнения рассеялись. Но крупицы осторожности, не погибшие окончательно в борьбе с безрассудством яростно вопили и требовали вернуться обратно в дом. Увидев, как вампир легко взбежал на крыльцо, Билл, не отрывая от него взгляда, сделал шаг, переступая порог, и разжал пальцы, выпуская зажатую в них серебряную цепочку и позволяя острому, похожему на длинный клык кулону свеситься с ладони.
- Ты вампир… я подумал, он должен тебе понравиться, - объяснил он выбор подарка.
- Мне очень нравится, - заверил его Том и протянул открытую ладонь, спросив. – Отдашь?
Даже не подумав о том, что же такое он творит, Билл вытянул руку за порог и вручил подарок. Ответное движение было настолько резким и быстрым, что он пропустил его, уловив только захват сильных пальцев на запястье. Единственное, что успел сделать до того, как его выдернули из дома, это вскрикнуть.
- Попался, - пророкотал Том, утыкаясь на мгновение лицом ему в макушку, и снова, как в парке, отводя волосы с шеи.
Обреченно закрыв глаза, Билл откинул голову, покорно принимая свою учась. Он точно знал, что сейчас произойдет. В том, что он умрет так нелепо, не виноват никто, кроме него самого. И всё-таки, несмотря на решение принять смерть с достоинством, Билл отпрянул в сторону, стараясь избежать прикосновения чужих губ к своей беззащитной шее.
- Тише… тише, не дергайся, Сладкий. Кусаться не буду. Просто спасибо за подарок сказать хочу, - ощущение прошедшегося по шее горячего языка вместо болезненного укуса было шоком. – Ну какой же сладкий, а! – с восторгом выдохнул вампир, облизывая его от ключицы до подбородка.
Билл выгнулся, сам толком не зная, зачем это делает. Чтобы уклониться от прикосновений? Или предоставляя больше простора для действий?.. Укус все-таки был. Но настолько мягкий и нежный, что перепутать его с лаской ничего не стоило. Билл выдохнул, от скрутившего все внутренности наслаждения и вцепился в рубашку Тома, желая оттолкнуть, но почему-то притянул ближе.
Что-то одобрительно промычав, вампир поднялся мелкими поцелуями по его шее, на мгновение прижался губами к подбородку, и тут же перепрыгнул прикосновениями выше, отдавая дань почтения маленькой родинке. Но этого ему показалось явно недостаточно. Кончик языка обвел губы по контуру, и Билл не сумел удержать прерывистого стона, вырвавшегося помимо его воли.
Он целовался уже. Много раз целовался… но не так. Со-о-всем не так. Страстно. Умело. По-взрослому. Раньше всегда вел Билл, а его партнерши только подчинялись, принимая все его действия. В этот раз все было с точностью до наоборот. Движения Тома были уверенными и невероятно приятными. Язык нырял в рот, гладя всё, до чего мог дотянуться и в то же время не душа своим присутствием. Губы покусывали, ласкали, потираясь и прижимаясь то крепко и настойчиво, то едва ощутимо. Билл всхлипывал жалобно и отвечал, как умел.
Правда, о том, чтобы это никогда не заканчивалось, он не думал. Он просто вообще думать не мог. Всё прекратилось так же неожиданно, как и началось. Том отстранился на несколько миллиметров и прошептал в приоткрытые влажные губы:
- Спокойной ночи, Сладкий. Спасибо за подарок, - прижавшись на мгновение в коротком прощальном поцелуе, он отступил и растворился в ночной тьме.
Билл стоял, хлопал глазами, тер о джинсы вспотевшие ладони и чувствовал на своих губах прикосновение чужих - уверенных и неожиданно горячих губ, как будто они все еще прижимались к нему в странно возбуждающей запретной ласке.
___________________________
*Алекс Ривендж «Чужие-2. Планета отчаяния»
Я Кривого (чужой), с его любопытством и искренним восхищением большими красивыми глазами человеческого носителя (машины) уже несколько лет забыть не могу. И когда он погиб, я расстроилась. Очень.
3.
О том, что произошло на крыльце его дома, Билл решил не вспоминать. Вот вообще. Совсем. Даже кро-о-ошечную пронырливую мыслишку, нашептывающую, что это было самое яркое и запоминающееся из всего случившегося за семнадцать лет его жизни, изгнал из головы мохнатым веником. Не было поцелуя! И вампира не было, ну, точнее вампир как раз таки был, - обо все еще нависающей опасности забывать не стоило - но вот всего остального…
Не было возвращения домой через парк, необоснованно-безопасного и уютного. Невероятно интересного разговора не было тоже. И уж тем более не было этого сжигающего дотла сумасшествия. Головокружительного. Вязкого, как мягкая карамель. Сладкого.
Вспомнив слово, которое тоже решил объявить вне закона, Билл отодвинул учебники в сторону. Он вроде как делал домашнее задание, точнее делал вид, что его делал - или даже и не делал уже вовсе, просто себя уговаривал, что делает… Совсем запутавшись в том, кто, что, как, и каким конкретно образом делает, Билл застонал от отчаяния и основательно приложился лбом о деревянную, специально расчищенную для этих целей поверхность.
Пятница. Об учебниках можно не вспоминать минимум до воскресенья, а еще лучше до понедельника, а он сидит здесь в полном одиночестве и занимается хрен знает какой фигней. Георг с Мишель сейчас, между прочим, в клубе развлекаются, и его с собой звали, но Билл отказался. А все почему? Да потому что стыдно было!
Перед Георгом – они всегда издевались и показушно плевались от отвращения, если видели по телевизору однополые парочки. А он, Билл, умудрился поцеловаться не просто с парнем, а еще и с вампиром, который единственного друга покусал! Перед Мишель – он ей так и не рассказал о появлении потенциально опасной нечестии, а это ее работа, бороться с подобными Тому! Но почему-то при мысли, что с вампиром случится что-нибудь нехорошее, становилось… неуютно.
Вскочив со стула, Билл зарычал и немного потопал ногами, выпуская скопившиеся в нем негативные эмоции. Он всегда боролся со стрессом подобным образом. Метнувшись к шкафу и достав первое, что попалось под руку - широкие темно-серые джинсы-клеш и черную, в обтяжку, майку с золотым рисунком на груди - сбегал в душ, оделся, накрасился ярко-ярко и выскочил из дома, собираясь все-таки, хоть и запоздало, принять приглашение и присоединиться к друзьям.
В клуб он влетел взбудораженный до предела, с твердым намерением отдохнуть от души и отвлечься от всего на него свалившегося. Быстро найдя друзей, да и искать-то особо было нечего в таком ограниченном пространстве, Билл кинулся к ним. Мишель с Георгом подскочили на диванчике при его фееричном появлении.
- Ты придурок! – заорал Георг, пролив на себя содержимое бокала, судя по прозрачно-коричневому цвету – яблочный сок. – Как я теперь мокрый сидеть буду?!
- Сходи в туалет, вытри бумажным полотенцем, - предложил ему выход из ситуации Билл, падая на свободное место.
Друг, поворчав немного для порядка, пошел сушиться, а Билл повернулся к Мишель, радостно с ней здороваясь. Девушка выглядела совсем не так, как в школе. В коротком платьице, кожаных сапогах на высоченной шпильке, с ярким макияжем, она, и до этого очень хорошенькая, стала настоящей красавицей. Билл искренне выразил ей свое восхищение, тихо радуясь, что, несмотря на вчерашнее досадное недоразумение, девушки ему нравиться не перестали.
Они болтали, флиртуя исподтишка. Смеялись, обсуждая отрывающихся вовсю одноклассников. Через какое-то время вернулся полупросохший Георг, посидел, недовольно на них косясь, и начал усиленно отвоевывать внимание прекрасной дамы. Он всё норовил положить ладонь Мишель на коленку, но девушка его руку убирала и отодвигалась в сторону, поближе к Биллу, который, гордясь своим умом и изобретательностью, сумел пару раз поцеловать ее в шею, делая вид, что из-за громко орущей музыки говорить может только на ушко.
Настроение поднялось. Биллу было весело. По крайней мере, до тех пор, пока он не увидел злющие ярко-желтые из-за бушующей в них ярости глаза. Подавившись произносимым в тот момент словом, Билл вжался в сидение, стремясь стать невидимым и инстинктивно отодвинулся от Мишель, пересев на самый краешек диванчика. Девушка непонимающе на него посмотрела, пожала плечами и отвернулась к что-то вдохновенно рассказывающему ей Георгу.