«Как глиста!» – промелькнуло у меня в голове.
Среднего роста, слегка сгорбленный и голый по пояс, от чего виднелись длинные кровавые разводы его ран, он медленно шел в мою сторону, склонив голову. Его длинные черные волосы доходили до плеч и грязным потоком ниспадали на грудь, закрывая лицо, плечи поникли, а истерзанные клинками костлявые руки были сведены вместе перед ним и опутаны цепями до самых локтей, из-за чего те громыхали на каждом его шагу.
Я опустила взгляд чуть ниже и хмыкнула: вместо брюк на нем красовалась премиленькая набедренная повязка, составленная из старого полотенца и обычной бельевой веревки. Это он так деньги не любил тратить, или его поймали не за тем делом?
Что-то тихо хлюпнуло.
Проводник припал на одно колено, но всадник, сопровождавший его, резко дернул за цепь, заставляя его подняться. Пленный устало поднял голову и что-то невнятно сказал. Он попытался встать, но тут же поскользнулся на стоптанных в кровь стопах и рухнул обратно.
Тот, что был на гнедом, ругнулся и приказал своим поторапливаться.
– Ладно, все с ним ясно, – проворчала Белка. – Пошли отсюда, может, еще в «Улицию» успеем.
– Ты иди, я тут пока останусь.
– Чего ты хочешь здесь выглядеть, Ольха? – продолжала уговаривать меня подруга. – Я-то думала, будет интересно, а тут все как всегда. Сейчас его протащат как мешок с картошкой по дороге и запрут в Каравае, а там уж он и концы отдаст, ничего необычного.
– Так это же проводник. Сама ведь хотела посмотреть.
– Ошиблась, значит!
– Нет, Белка, я остаюсь.
Подруга расстроенно пожала плечами.
– Ну, тогда пока. Завтра увидимся!
– Ага, давай, – я снова повернула голову в сторону пленника.
Тот за время нашего разговора уже подошел вплотную ко мне, и при большом желании я могла даже дотронуться до него рукой, но сразу же прогнала из головы эту сумасшедшую мысль.
А люди шептались. Они не могли поверить, что этот паренек в одном… полотенце и есть тот страшный и могущественный проводник душ, что одним щелчком пальцев может выбить из тебя дух. Ну, я их в какой-то мере понимала: в этом мужчине я не видела ни намека на угрозу.
Однако стоило мне лишь моргнуть, как все переменилось.
Пленник на мгновение остановился. Его мышцы напряглись, а ноги немного согнулись в коленях, будто он собирался прыгнуть. Все затихли.
– Чтоб тебя Холхост побрал, сучье ты отродье! – выругался тот, что держал цепь, и снова потянул ее на себя, но в следующую же секунду оказался прижатым к земле, и колено проводника со всех сил вперилось ему в позвоночник.
Раздался тошнотворный хруст – солдат страшно закричал и в ту же секунду свалился в обморок от шока.
Я чуть не подавилась. Никто даже понять не успел, что произошло, а пленник уже стащил вниз второго всадника и безжалостно свернул ему шею как беззащитному цыпленку. Тот даже вскрикнуть не успел.
Началась суматоха.
Бабы кричали, народ разбегался во все стороны, беспокоясь за свои шкуры, и только я осталась стоять на месте, наблюдая, как стражи гибнут как мухи один за одним, а их кости ломаются словно сухи ветки.
«Гнедой» с проклятьями пнул в бока лошадь и понесся на проводника, занося над головой свою саблю.
Оружие расчертило в воздухе длинную серебряную дугу, но проводник не сдвинулся с места.
Отбросив в сторону очередной труп своей жертвы, он поднял голову и выжидающе уставился на капитана стражи, накручивая на запястья свои оковы.
Я вскрикнула, когда острие сабли распороло ему правое предплечье.
На дорогу, устланную красноватыми кирпичами, хлынула темная багровая кровь.
Проводник завалился на бок и рухнул на колени. Цепь на его руках глухо звякнула. Всадник не успел остановиться, и его жеребец, запутавшись в железных оковах, рухнул на землю. С грохотом он подмял под себя своего хозяина, и его копыто угодило прямо ему в голову. Звук был такой, словно треснуло куриное яйцо.
Шатаясь, пленник поднялся, едва не лишившись рук, а за его спиной, пытаясь пробиться через визжащую толпу, к дороге пыталось протиснуться подкрепление. Коротко глянув в их сторону, он развернулся и побежал прямо ко мне, хромая на левую ногу.
Я попятилась, понимая, что не успею уйти. Через секунду мы с ним оказались прямо лицом к лицу. Я зажмурилась, ожидая, что сейчас меня убьют, но вместо этого хриплый голос с усмешкой произнес:
– Девчонка, – выдохнул он. – Знала бы, как больно…
– Ч-чего?
– А я ведь почти ушел!
В следующий миг он с глухим стуком свалился рядом, а в его боку – в том месте, где должна была находиться левая почка, – зияла страшная рана, в которой хищно поблескивал алым короткий арбалетный болт.
– Людвиг!
Этот голос заставил меня вздрогнуть, и скользкая стеклянная солонка проскользнула между пальцев и с треском разбилась о деревянные половицы, исторгая из себя содержимое.
– Черт, – выругалась я и кинулась собирать с пола соль.
Папа устало вздохнул.
– Да, Марта?
– Людвиг, ты не мог предупредить, что мы уезжаем хотя бы на день раньше?
– Я уже говорил, Марта, что это срочно! Я и сам не знал, что мы уедем.
– Напомни-ка, зачем мы срываемся и бросаем наш дом на целый месяц? У тебя работа, Людвиг, а у меня на рынке дел по самое горло, и я не намерена все оставлять этой хитрющей лисице, чтобы она там все переворотила назло мне!
– Да, пап, – поддержала я свою мачеху, – с чего это вдруг?
– А ты вообще молчи, Ольха, – беззлобно поморщился он. – Нет, куда ты вообще смотрела, а? Ладно, как и все, кинулась к воротам, но почему не побежала? Он ведь мог тебя убить.
Две пары глаз испытующе уставились на меня, и я не нашла ничего лучше, как просто пожать плечами.
– Ну, не убил же.
Марта фыркнула, но напоминать о случившемся у ворот больше не стала, вновь наседая на отца по поводу нашего внезапного отъезда, а тот продолжал в ответ закатывать глаза и отнекиваться.
– Кстати, – вновь подала я голос, не поднимая головы от пола и продолжая соскребать с половиц оставшиеся крупицы белой соли, – а за что его взяли? Проводника?
Марта махнула рукой.
– Держатель опять чего-то там напридумывал, – ответила она. – Кажется, из-за какой-то твари погибла то ли его сестра, то ли любовница, и он как всегда решил все скинуть на проводников. Сама-то не слышала, что ли?
Я качнула головой.
– В общем, теперь любой, кто встретит одного из этих проходимцев, обязан доложить все стражам, а там уже по накатанной.
– В смысле?
– Сначала в темницу, а потом на плаху, – отрезала она и вернулась к своему излюбленному занятию.
Я закусила губу. Неужели все так просто? Раз один из них провинился, обязательно ли из-за этого наказывать десятки других? Ведь это столько жертв! Ладно, сами проводники, но еще и люди, которых они могли спасти, невинные души, в конце-то концов! Хотя вон, в Тарантуре такой закон еще в прошлом году приняли, и ничего, живут, вроде как.
Я вздохнула. Власть – странная штука…
Внезапно к нам громко постучали.
Мы втроем замерли и молча уставились на сотрясающуюся как от порывов штормового ветра дверь.
Марта стала подниматься со стула, но отец положил на ее плечо руку и отрицательно покачал головой. Он прошептал:
– Наверх, обе. Быстро!
– Папа, что, черт возьми…
– Тьфу, Ольха, когда-нибудь ты меня будешь слушать?
Я нахмурилась: с чего это вдруг такой интерес к моей персоне? Но спорить не стала.
– Пошли, – Марта взяла меня под руку и повела к лестнице на второй этаж.
Мы поднялись по ступенькам. Марта хотела увести меня в их спальню, но я упрямо остановилась и мотнула головой, припав боком к углу и нервно сжимая пальцами шероховатые деревянные перила.
– Да что же с вами сегодня творится?
Дверь оглушительно хлопнула. Я услышала топот тяжелых сапог по полу и тихий возмущенный голос отца, но я так и не услышала, о чем он говорил.
– Прости…
Мои брови взлетели вверх. Я ослышалась, или Марта извинялась? Передо мной?!
Она вздохнула. Она подошла ближе, ее рука мягко легла на мое плечо, и мне вдруг стало до чертиков страшно, что даже волосы на загривке встали дыбом, а коленки сами собой подогнулись.
– Надо было все рассказать, Ольха, – от волнения делая ударение на первый слог, прошептала она. – Все-таки мы тебе не чужие. Да, между нами были разногласия, я не буду спорить, но Людвиг тебя любит и…
– Замолчи! Заткнись!
Марта вздрогнула и отпрянула.
Я дрожащими пальцами прикоснулась к обрезанным растрепанным локонам и провела ладонью по своим волосам.
– И давно вы… – я сглотнула, стараясь сдержать слезы. – Давно вы знаете?
– С прошлого месяца, – честно ответила Марта. – Людвиг отказался продавать Гансу стилет, и он, в общем, проболтался. Сначала мы думали, что он врет, но потом спросили кое-кого, и те подтвердили. Святая Райна, Ольха, такое не скрывают! Но я до сих пор не понимаю, почему он хотел уехать…
Я поморщилась, но отвечать не стала.
– Что сделал отец, Марта?
– Он подал жалобу Правителю…
– ЧТО?!
Я со всех ног помчалась по лестнице вниз, но Марта нагнала меня у самого конца и прижала к стене, и я ничего не смогла с этим сделать: женщина была в полтора раза выше меня и в сто раз сильнее.
– Пусти! – выдохнула я ей в лицо. – Ты что, дура? Ладно, он, но как ты могла это допустить?
– Что? Ты про что, Ольха?
В эту секунду до нас донесся грохот и треск ломающегося стекла – большого круглого зеркала, что висело в прихожей, сразу же догадалась я.
– Вот про это.
Мы обе одновременно побежали в сторону шума и рассерженных голосов.
Я застыла, так и не успев сделать и трех шагов.
– Ну, привет, рыжая, – прогундосил Фальрик, вытирая платком со стилета кровь. – Говорил же я тебе: скажешь кому, и твой папаша отправится на тот свет.
– Я… – я сглотнула, боясь посмотреть в ту сторону, от которой по полу растягивалось длинное пятно крови. – Я никому не говорила.
– Людвиг! – Марта кинулась к мужу, но в следующую секунду ее остановил серебряный росчерк палаша. Отрубленная голова с глухим стуком подкатилась к моим ногам.
Все тело предательски задрожало. Мне стало дурно. Я пошатнулась и вцепилась слабеющими руками в перила, медленно оседая на пол. Мертвы. Оба.
– Не важно, – поморщился сынок бургомистра и повернул голову в сторону трех огромных наемников, одетых в мундиры солдат. – Я приберусь. Убейте девчонку.
Те важно кивнули и направились в мою сторону, убирая оружие в ножны: меня за угрозу никто не считал.
Один из них – лысый, с длинным кривым шрамом, уродующим лицо, – схватил меня за горло и легко приподнял над землей, все сильнее стискивая пальцы.
Перед глазами все двоились, заплавали круги.
Я попыталась вырваться, но его толстая мускулистая рука даже не дрогнула. Тогда я изогнулась и изо всех сил пнула его каблуком туфли в пах.
Мужчина вскрикнул и согнулся, а его хватка ослабла всего лишь на долю секунды, но мне этого хватило.
Я ударила его ногой в живот и укусила за ладонь. Не выдержав, он отпрянул, и я, подгоняемая ужасом скорой смерти, помчалась на второй этаж, слушая, как стучат их сапоги по деревянным ступеням.
Добежав до поворота, я схватила с небольшого туалетного столика увесистую глиняную вазу и, не глядя, запустила ее в первого нападавшего, который уже преодолел почти все разделяющее нас расстояние.
– Тварь!
Ваза угодила прямиком в левый глаз, и ее острый осколок глубоко засел в его скуле. Он пошатнулся и завалился назад, опрокидывая других двоих, и они вместе с грохотом скатились вниз. Один, кажется, свернул себе шею.
Я схватилась за ручку оконной рамы и дернула ее на себя, но она не поддалась.
– Черт!
Я подняла с пола округлый кусок продолговатой деревяшки и изо всех сил саданула им по стеклу, и то с треском рассыпалось на части.
Я оглянулась. Двое наемников уже очнулись и стремглав ломились ко мне, и по их виду я могла уж точно сказать, что они бегут мне не приз вручать, а орут так вовсе не от радости.
Стараясь не терять ни секунды времени, я просунулась в раму и крепко схватилась руками за каменные выступы, разорвав в клочья подол своего платья.
Внезапно с востока дунул порыв холодного ветра.
Я ойкнула и покачнулось. Мое тело стало стремительно крениться назад, а скользкие от пота пальцы напрочь отказывались нащупывать опору. Подошвы туфель тихо чиркнули по подоконнику.
На секунду я повисла в воздухе, но все же успела вытянуться и схватиться руками за края выступающей черепичной крыши, а ноги все так же оставались на весу, и я никак не могла дотянуться ими до разрушенной рамы.
Я сглотнула – долго я так не продержусь, пальцы снова начинают скользить, а мышцы уже трещат от натуги.
– Вот она!
Наемники все-таки добрались до окна, и еще одна бритая и лоснящаяся от пота голова высунулась на улицу. Он сплюнул и оскалился, глядя на меня.
– Попалась, мразь.
Лысый вынул из-за пазухи старую дагу и коротко замахнулся, намереваясь пустить мне кишки.
Мне ничего больше не оставалось, как просто разжать пальцы и прыгнуть вниз.
Кажется, я сломала себе позвоночник… Фу, показалось!
Стоная от боли во всем теле и на ходу выковыривая из левого плеча глубоко засевшие деревянные щепки, я медленно села и схватилась за живот, в котором нечто громко урчало и серьезно намеревалось выбраться наружу.
– Ольха, чтоб тебя Холхост побрал, дрянная девчонка! – возница успокоил испугавшихся лошадей, соскочил с козлов и тут же ринулся ко мне.
Венц скинул с головы шляпу, покрытую серой пылью, и помог мне подняться на ноги, придерживая под локоть.
– Ты как? – обеспокоенно спросил он.
– Норма…
Договорить я уже не успела, так как содержимое моего желудка требовательно скользнуло вверх по пищеводу и самостоятельно нашло выход через рот. Венц едва успел отпрыгнуть в сторону.
– Помилуйте меня святые… – пробормотал он, переводя взгляд на свою разрушенную карету, от которой остались одни колеса да парочка ржавых железяк.
– Венц, – отдышавшись, я схватила его за руку. – Марта, папа…
– Что?
В эту секунду краем глаза я заметила знакомый серебристый блеск стали.
– Ложись!
Я толкнула кучера в грудь, и мы вместе упали на землю.
Выждав пару секунд, я открыла глаза и посмотрела наверх. В пустом окне уже никого не было, только пара продолговатых стеклянных осколков, походящих на сосульки, раскачивались на ниточке белесого клея по ветру.
Кажется, промахнулся.
Я взяла Венца за руку и осторожно дернула ее, говоря, что можно подниматься, но тот не ответил. Я села на колени. Крик так и застрял у меня в горле.
Тяжелый арбалетный болт глубоко засел в черепе кучера, почти расколов его на части. Серо-желтые окровавленные ошметки мозгов валялись на булыжной мостовой, белые осколки кости проткнули изнутри глаза, и те вязкими струйками выливались из округлых глазниц, а огромная лужа запекшейся алой жидкости уже подступала к моим ладоням.
Я в ужасе отшатнулась. Кажется, рядом кто-то закричал.
Я медленно поднялась, стараясь удержатся на своих ватных ногах, и глянула в сторону переулка, в котором уже маячили темные силуэты трех людей: двух наемников и рассерженного Фальрика, размахивающего своим стилетом как волшебной палочкой.
На секунду мой взгляд задержался на теле Венца, а затем я снова побежала.
Я петляла на переулках, расталкивала людей, и те бросали мне в спину гневные отклики, но я не обращала на них внимания: в ситуациях, когда на кону стоит твоя жизнь, все остальные проблемы разом забываются.
Я искала глазами стражей или хотя бы солдат, но тех, как назло, не попадалось.
Я перемахнула через невысокий дощатый забор и неумело приземлилась на правую ногу, подвернув лодыжку.