Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. А еще лучше – и под мышками, и в волосах, будь на то моя воля, их было бы тридцать; в эти минуты так хочется окружить себя ими одними – любоваться, трогать, грызть, пока все они разом не затопят тебя в миг собственного твоего истечения. Ах, Дольмансе! Знаю беспримерную вашу распущенность, но поверьте, по непристойности упоительных любовных схваток я иду с вами вровень... Мною пройдено все, что можно вообразить.
ЭЖЕНИ (млея под ласками своей подруги, то же самое проделывает Дольмансе с шевалье). Ах, милая... ты вскружила мне голову! Представляю, вот я отдаюсь... множеству мужчин одновременно... Ах, как сладко! Какие у тебя пальчики, дорогая! Ты просто богиня наслаждения! А как восхитителен этот набухший член! Как раздувается и багровеет его царственная головка!..
ДОЛЬМАНСЕ. Дело идет к развязке.
ШЕВАЛЬЕ. Эжени... и ты, сестрица... придвиньтесь... Что за божественные груди! Что за нежные пухленькие бедра! Изливайтесь же! Изливайтесь обе, смешивайтесь с моей спермой! Вот она потекла... Ах, черт вас всех раздери! (В критический момент Дольмансе направляет потоки спермы своего друга на обеих женщин, в особенности на Эжени.)
ЭЖЕНИ. Прекрасное зрелище! Возвышенное, величественное!.. Брызги спермы обдали меня с ног до головы... аж до самых глаз!
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Подожди, милая, дай-ка я соберу эти драгоценные капельки и натру тебе ими клитор – это ускорит твою разрядку.
ЭЖЕНИ. Да, конечно, дорогая! Чудесная идея! Так и сделаем, а потом я вернусь в твои объятья.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Божественное дитя, целуй меня бессчетное число раз! Дай пососать твой язычок... ощутить твое легкое дыхание, разгоряченное вожделением!.. О, сила преисподняя! Вот-вот изольюсь! Доведи же меня, братец, умоляю!
ДОЛЬМАНСЕ. Ну же, шевалье... поковыряйтесь у сестрички...
ШЕВАЛЬЕ. Предпочел бы вставить ей, как положено: у меня еще стоит.
ДОЛЬМАНСЕ. Отлично, займитесь ею, а мне на время этого восхитительного инцеста предоставьте ваш зад. Эжени вооружим вот этим годмише, пусть содомирует меня. В один прекрасный день она исполнит свое предназначение – блестяще отыграть любую роль в любом развратном действе, а пока пусть поупражняется и усвоит как следует начальные уроки.
ЭЖЕНИ (вооружившись годмише). О, охотно! Не беспокойтесь, по части разврата я не ударю в грязь лицом: отныне нет для меня иного божества, иного правила и иного руководства к действию. (Она содомирует Дольмансе.) Ну как, дорогой учитель? У меня получается?
ДОЛЬМАНСЕ. Великолепно! Сказать по правде, малышка обслуживает меня не хуже заправского мужика! Блестяще! По-моему, мы прекрасно соединились вчетвером: осталось дойти до конца.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Ах, я не выдержу, шевалье! Еще несколько ударов твоего красавчика – и я испущу дух!
ДОЛЬМАНСЕ. Разрази меня гром! Упоительная жопа, просто восторг! Ах, тысяча чертей! Попробуем всей четверкой одновременно... Конец! Я выдохся! Никогда еще не извергался так сладостно! А что у тебя, шевалье, ты уже растратил свою сперму?
ШЕВАЛЬЕ. Видишь эту женскую штуку – как обильно она ею вымазана.
ДОЛЬМАНСЕ. Ах, друг мой, как жаль, что все это досталось не моей заднице!
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Отдохнем, иначе я умру.
ДОЛЬМАНСЕ (целуя Эжени). Очаровательная девчонка – обработала меня, как Бог.
ЭЖЕНИ. Признаться, мне и самой это доставило удовольствие.
ДОЛЬМАНСЕ. Истинной распутнице все в радость, лучшее занятие женщины – любовные утехи, бесконечно разнообразные, вплоть до самых невообразимых бесчинств.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. У моего нотариуса отложено пятьсот луидоров для того, кто сообщит о неизвестном мне пристрастии и сумеет погрузить меня в еще неизведанные ощущения.
(Собеседники приводят себя в порядок и переходят к беседе.)
ДОЛЬМАНСЕ. Интересная мысль, стоит принять на вооружение – полагаю, своеобычные ваши фантазии, мадам, вряд ли хоть отдаленно напоминают те скудные утехи, кои вы только что вкусили.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Сделайте одолжение, объясните.
ДОЛЬМАНСЕ. По чести сказать, нет ничего скучнее засовывания спереди, и мне не понять, как вы, мадам, изведав преимущества жопы, способны прибегнуть к чему-либо иному.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Что поделать – старые привычки. Впрочем, женщине моего склада хочется быть пробитой повсюду, ибо ощущать этот таран в себе, в любой части тела – огромное счастье. Тем не менее придерживаюсь того же мнения, что и вы, и готова подтвердить: для истинной ценительницы сладострастия наслаждение, испытываемое от проникновения в зад, острее обычного удовольствия. Говорю со знанием дела – во всей Европе мне нет равных по числу проб и тем, и другим способом, это действительно несопоставимые величины: испытав употребление в зад, крайне неохотно возвращаешься к переду.
ШЕВАЛЬЕ. А я так не считаю. Готов приспособиться к чему угодно, однако в женщинах предпочитаю именно тот алтарь, на который указывает сама природа.
ДОЛЬМАНСЕ. Так ведь это же жопа! Дорогой мой шевалье, доискиваясь до сути законов природы, выявляешь, что единственный алтарь, определенный ею для оказания почестей, – дырка задницы; предписывает природа именно это отверстие, а против всех остальных просто не возражает. Если в намерения ее не входит использование задов, какого же черта она так точно приладила их очко к нашим членам! Случайно ли и те, и другие округлой формы? Только истинный враг здравого смысла может вообразить, что для круглых членов природа предназначила овальную дыру! Благодаря такой аномалии, без труда обнаруживается ее замысел; она ясно дает нам понять, сколь раздражает ее бесконечная череда жертвоприношений, совершаемых в неподходящую часть тела, известную терпимость, в этом отношении, она проявляет лишь для поддержания рождаемости. А теперь вернемся к нашей воспитаннице. Эжени только что приобщилась к великому таинству оргазма; настала пора научить ее правильно направлять его потоки.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Ей придется нелегко – вы оба вычерпаны до дна.
ДОЛЬМАНСЕ. Согласен, и потому желательно отыскать в вашем доме или в деревне какого-нибудь крепкого парня. Он послужит нам манекеном, и мы продолжим наши уроки.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. У меня есть именно то, что нужно.
ДОЛЬМАНСЕ. Уж не тот ли это случайно садовник, лет восемнадцати-двадцати, которого я недавно приметил у вас на огороде? Видный юноша!
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Огюстен? Да, так точно, это Огюстен, а член у него – тринадцать дюймов в длину на восемь с половиной в окружности!
ДОЛЬМАНСЕ. Боже правый! Ну и монстр! Он еще и извергается?
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. О, как из ведра! Сейчас разыщу его.
ПЯТЫЙ ДИАЛОГ
Дольмансе, шевалье, Огюстен, Эжени, госпожа де Сент-Анж.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ (приводит Огюстена). Вот парень, о котором я вам говорила. Ну что, друзья мои, развлечемся! Что наша жизнь без удовольствий?! Подойди поближе, бестолковый. О, какая деревенщина! Вы не поверите, вот уже полгода я тружусь, обтесывая этого толстенького кабанчика, и никак не справлюсь.
ОГЮСТЕН. Ей-ей, госпожа! Иногда вы говорите, что я еще ничего и кое-что у меня получается, а уж попадись какая необработанная грядка, вы тут же даете именно мне.
ДОЛЬМАНСЕ (смеясь). Ах! Что за прелесть! Очаровательно! Наивная непосредственность в соединении со свежестью... (Демонстрируя Эжени). Огюстен, дружок, вот нетронутая клумба в палисаде; готов ли ты за нее взяться?
ОГЮСТЕН. Ай, побойтесь Бога, господа хорошие! Такие лакомые кусочки не про нас.
ДОЛЬМАНСЕ. Смелее, мадемуазель.
ЭЖЕНИ (краснея). О Боже! Какой стыд!
ДОЛЬМАНСЕ. Откиньте это малодушное чувство; все наши действия, а в особенности развратные, внушены нам природой, и что бы мы ни измыслили, не должно вызывать в нас стыда. Ведите себя с этим юношей, как грязная шлюха; подстрекая мужчину к распутству, девушка отдает дань природе, ибо главное предназначение слабого пола – бесчестить себя перед сильным полом; словом, вы, женщины, созданы исключительно для блуда, и те из вас, которые стремятся ускользнуть от служения природе, недостойны жизни на земле. А теперь спустите-ка сами с этого молодого человека штаны – пониже, до конца его замечательных ляжек, рубашку ему заверните под жилетку, пусть передняя сторона – и задняя, которая, между прочим, изумительно хороша, – находятся в полном вашем распоряжении. Одной рукой хватайтесь за этот объемный кусок плоти, вскоре, надеюсь, он устрашит вас своим видом, другой рукой прогуливайтесь по ягодицам и щекочите отверстие жопы... Да, вот так. (Показывая Эжени, о чем идет речь, он сам сократизирует Огюстена.) Откройте как следует эту красную головку и всегда оставляйте непокрытой; оголите ее... натяните уздечку до предела... Ну! Видите, сколь действенны мои уроки? А ты, мой мальчик, умоляю, не стой сложа руки; тебе что, нечем их занять? Пройдись-ка по этой кукольной грудке, по этой прелестной попке...
ОГЮСТЕН. Господин, коли эта барышня делает мне так хорошо, стало быть, мне позволительно ее целовать?
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Эх ты, дурачок! Целуй же ее, сколько хочешь; разве со мной ты не целуешься, когда я с тобой сплю?
ОГЮСТЕН. Ай, Бог ты мой! Красивенький ротик! Как пахнет! Будто бы засовываешь нос в розы нашенского сада! (Показывает свой стоячий член.) Вот те на! Гляньте, до чего его довели!
ЭЖЕНИ. О, Боже! Как он удлиняется...
ДОЛЬМАНСЕ. Теперь движения ваши становятся более упорядоченными и энергичными... Уступите мне место на минутку и наблюдайте, как я это делаю. (Он мастурбирует Огюстена.) Смотрите, вот так, сильно и в то же время нежно... Возвращаю вам его, только не покрывайте головку... Прекрасно! Наконец он во всей своей красе; теперь приглядимся, действительно ли он толще, чем у шевалье.
ЭЖЕНИ. Не подлежит сомнению – взгляните, я даже не могу обхватить его.
ДОЛЬМАНСЕ (измеряет). Да, вы правы: тринадцать в длину и восемь с половиной в окружности. Мне не доводилось видеть толще. Что называется роскошный прибор. Вы пользуетесь им, мадам?
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Регулярно, каждую ночь, которую провожу в этой деревне.
ДОЛЬМАНСЕ. Надеюсь, в жопу?
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Да, туда, пожалуй, чаще, чем в соседнее отверстие.
ДОЛЬМАНСЕ. Ах, чертова распутница! По чести сказать, не уверен, что выдержу такой.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Не прибедняйтесь, Дольмансе; в вашу жопу он войдет с такой же легкостью, как в мою.
ДОЛЬМАНСЕ. Посмотрим; льщу себя надеждой, что наш Огюстен почтит мой зад, впрыснув туда немножко спермы; я, со своей стороны, в долгу не останусь, однако возобновим наши уроки... Итак, Эжени, змей вот-вот изрыгнет свой яд: приготовьтесь; не отрывайте глаз от головки этого несравненного члена; и когда, в преддверии близкой эякуляции он набухнет и окрасится в роскошный свой багрянец, двигайте руками энергичней, в полную силу, пальцами щекочите анус, погружаясь на всю глубину; полностью отдавайтесь во власть партнера, пусть забавляется вашим телом, как пожелает; ищите его рот, сосите его; все ваши прелести обращены навстречу его рукам... И вот, Эжени, настает миг вашего торжества – он извергается!
ОГЮСТЕН. Ай! ай! ай! Мамзель, кончаюсь!.. Невтерпеж!.. Ну давай, поднажми, умоляю... Фу, чертовка, аж в глазах темно!
ДОЛЬМАНСЕ. Множьте ваши усилия, Эжени, наращивайте темп! Не осторожничайте, он опьянел от восторга... Ах, какая лавина спермы! С какой мощью он ее метнул! Вот следы первого выброса: выше десяти футов... Черт подери! Залил всю комнату! Никогда не видел такого семяизвержения, и вы уверяете, мадам, что сегодня ночью уже им попользовались?
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Думаю, раз девять-десять: мы уже давно сбились со счета.
ШЕВАЛЬЕ. Прекрасная Эжени, вы покрыты спермой с ног до головы.
ЭЖЕНИ. С радостью бы в ней утонула. (Обращаясь к Дольмансе.) Ну как, учитель мой, теперь ты доволен?
ДОЛЬМАНСЕ. Очень недурно для начала, хотя некоторыми мелочами вы все же пренебрегли.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Не торопите события: нюансы – продукт опыта. Что до меня, я чрезвычайно довольна малышкой Эжени: она обнаруживает незаурядные способности и, полагаю, вполне заслуживает того, чтобы перед ней разыгрался новый спектакль наслаждения. Пусть полюбуется, как нужно орудовать в тылу. Для чего готова предоставить вам, Дольмансе, свою собственную задницу; братец заключит меня в объятия, употребляя спереди, в то время как вы обслужите меня с противоположной стороны с помощью Эжени – она подготовит ваш снаряд, вставит мне в анус и направит его движения, так наша подопечная овладеет стратегией, после чего мы со спокойной душой подвергнем ее атаке нашего несокрушимого Геркулеса.
ДОЛЬМАНСЕ. Хочется верить, что прелестный ее задик вскоре на наших глазах будет истерзан мощными ударами бравого Огюстена. Полностью согласен на ваше предложение, мадам, позвольте, однако, для вашего же блага, поставить дополнительное условие: содомизируя вас, я – буквально двумя взмахами руки – заведу Огюстена, и он поработает на меня сзади.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Целиком одобряю такого рода композицию; мне от нее только выигрыш, а нашей ученице – два превосходных урока вместо одного.
ДОЛЬМАНСЕ (завладевая Огюстеном). Иди сюда, мой толстячок, сейчас я воскрешу тебя... Красавчик! Целуй же меня, будь другом... Ты еще не просох от спермы, а я уже требую от тебя новой порции... Черт возьми! Неплохо бы не просто помастурбировать его, но и пососать ему заднюю дыру...
ШЕВАЛЬЕ. Подойди, сестрица; для исполнения ваших с Дольмансе общих замыслов, я растянусь на кровати; ты ляжешь на меня, выставив ему на обозрение твои великолепные ягодицы, раздвинув их как можно шире... Да, именно так: теперь можем начинать.
ДОЛЬМАНСЕ. Нет, погодите: сначала я вставлю в жопу вашей сестре, затем Огюстен осторожненько войдет в меня, и лишь после этого я вас сочетаю браком с помощью своих пальцев. Не следует нарушать эти правила; помните: на нас смотрит ученица, а значит, уроку нашему должно стать безупречным. Пока я доведу до нужного состояния могучее орудие этого негодника, вы, Эжени, руками добьетесь моей эрекции, периодически поддерживая ее легкими прикосновениями вашей попки... (Она исполняет.)
ЭЖЕНИ. Я делаю правильно?
ДОЛЬМАНСЕ. Движения ваши несколько вяловаты; сожмите член покрепче, Эжени; мастурбация тем и хороша, что при ней достигается большее давление, чем при обычном соитии, и рука, обрабатывающая подъемное устройство, обеспечивает ему гораздо более плотный обхват, нежели любая другая часть тела... Уже лучше! Вы делаете успехи! Расширьте немножко вашу заднюю норку, пусть каждый удар моего набалдашника отзывается в глубине вашей жопы... да, вот так! Поковыряйся у сестренки, шевалье, через минуту мы будем в твоем распоряжении... Ах, здорово! У моего парня уже стоит... Настраивайтесь, мадам; раскройте ваш дивный зад для непристойного моего пыла, а ты, Эжени, направляй мое копье: именно твоей рукой должна быть пробита брешь; именно тебе надлежит осуществить проникновение, и как только протолкнешь в мадам, хватайся за копье Огюстена и загоняй его в меня до самого нутра – таковы начальные наставления для послушницы, усваивай их, как следует.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Тебе хорошо видны мои ягодицы, Дольмансе? Ах, ангел мой, если бы ты знал, как я хочу тебя, как давно я жажду, чтобы меня отодрал истинный мужеложец!
ДОЛЬМАНСЕ. Готов внять вашим мольбам, мадам; но потерпите чуточку, я на миг задержусь у подножия кумира, дабы воздать ему хвалу прежде, чем проникнуть в святая святых... Божественная жопа! Зацелую ее! Не устану лизать ее тысячу и тысячу раз! Получай, вот герой, которого ты так ждала!.. Чувствуешь его в себе, бестия? Отвечай же, чувствуешь, как он входит?
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Ах, всади его в меня до самого дна! Ничто не сравнится со всевластием этого удовольствия!
ДОЛЬМАНСЕ. Впервые встречаю такую жопу, достойную самого Ганимеда! Ну-ка за дело, Эжени, позаботься о том, чтобы Огюстен не обошел вниманием и мою задницу.
ЭЖЕНИ. Вот он, предоставляю его вам в рабочем состоянии. (Обращаясь к Огюстену.) Взгляни, ангелок, видишь дырку – тебе ее нужно просверлить.
ОГЮСТЕН. Таращусь я на нее, госпожа, и соображаю... Да здесь места хоть отбавляй! Мне туда войти проще, чем в вас, мамзель; поцелуйте меня хоть разок, так он легче пройдет.
ЭЖЕНИ (целуя его). О, сколько хочешь, цветик ты мой! Давай заталкивай! Головка поглощена мгновенно... Ах, кажется, вот-вот утонет и остальное...
ДОЛЬМАНСЕ. Продвигайся, дружок, глубже... если надо, рви меня на части... Не волнуйся, моя жопа приспособится... Ах, разрази меня гром! Ну и дубина! Никогда еще не принимал такую... Сколько дюймов еще остается снаружи, Эжени?
ЭЖЕНИ. Едва наберется два.
ДОЛЬМАНСЕ. Значит, глубина моей задней дыры достигает одиннадцати! Какая сладость! Как он меня истерзал, отдаю концы... Эй, шевалье, ты уже на взводе?
ШЕВАЛЬЕ. Пощупай и скажи, что ты об этом думаешь.