Мой смех уже больше напоминал рыдания. Я смотрела на остриженные волосы и понимала, что назад дороги нет и что рядом нет Минни, которая постриглась бы со мной за компанию. Но я не позволила себе поддаться отчаянию и содрала с век накладные ресницы, которые, точно паучьи лапки, цеплялись за кожу и не желали отклеиваться. Затем я стерла макияж влажными салфетками и спрятала то, что осталось от ангельских кудрей, под вязаной шапочкой. От нее пахло Медведем – это у него я стащила шапку, – и я снова почувствовала укол боли, справиться с которой оказалось уже сложнее. Я буду скучать по Медведю. И он по мне.
Красные сапоги и джинсы пришлось оставить: мне не во что было переодеться, да и времени было в обрез. Сверху я натянула огромную промо-толстовку, на которой был напечатан длинный столбик дат – все концерты за две тысячи тринадцатый – четырнадцатый годы. От одного их вида накатило чувство усталости. Я натянула поверх шапочки капюшон, пряча лицо в тени, как недоделанный гангстер. Надо было спешить. Состриженные волосы я убирать не стала. Разбросанные пряди так и остались на полу и туалетном столике. Не знаю, почему мне хотелось, чтобы бабушка увидела их. Просто хотелось.
Я кинулась к двери и тут же резко затормозила. Как я поймаю такси или хотя бы сяду в автобус? У меня ведь нет денег. Ни кошелька, ни кредитки. Я никогда ничего такого с собой не брала. Не было необходимости. Если мне что-то требовалось, ба или кто-нибудь из моей команды решали этот вопрос. На целых несколько секунд я поддалась панике, но потом мой взгляд упал на бабушкину сумочку, лежавшую на столе. Я глазам своим не поверила.
Ба прожила в бедности намного дольше, чем в богатстве, а мы, бедняки, не любим выпускать деньги из рук. Мы прячем их под матрасы и в бюстгальтеры, расковыриваем стены, чтобы затолкать туда свое сокровище. У бабушки сохранился менталитет бедняка, который исправит только могила, так что она всегда таскала с собой кучу наличных. Я догадывалась, что там намного больше, чем нужно на такси, но, будучи уже порядком взвинченной, в полной уверенности, что время на исходе, схватила сумочку, не заглянув внутрь.
Насколько я знала бабулю, штук сто, не меньше, должны были лежать в сейфе, который стоит в моем автобусе. Пусть пользуется, мне не жалко. Я закинула дизайнерскую сумочку на плечо и, опустив голову пониже, распахнула дверь гримерки. И ушла. Никто меня не караулил. В коридорах на меня, по-моему, никто даже не взглянул. Я специально игла как можно спокойнее.
Когда желание сбежать замелькало у меня в голове несколько недель назад, я начала присматриваться к расположению выходов в местах моих выступлений. Я обходила здания, их бетонные коридоры, изучала внутренности и лабиринты стадионов и арен. Медведь повсюду следовал за мной, но я врала, что хочу размять ноги и разогреться. Я придумала для себя игру под названием «А что, если?…». Где бы я ни оказалась, везде я замышляла отчаянный побег. Мечтала. Воображала. И вот я уже наяву шагаю прочь от арены, символа моего абсолютного успеха. Я ни разу не оглянулась.
∞
Едва отпустив балку, я тут же об этом пожалела. Неужели в конце всегда так? Никакой жизни, пролетающей перед глазами в одно мгновение. Никаких кадров прошлого, как в немом кино. Только короткое, отчетливое осознание, что все кончено. Линия финиша пройдена. Словно в замедленной съемке, я начала падать вперед ласточкой. Мои ноги еще не оторвались от нижней перекладины. Я почувствовала, что незнакомец кинулся ко мне, вцепился в толстовку на спине и дернул, меняя траекторию моего падения. Ноги лишились опоры, и, вместо того чтобы полететь вперед, я упала, стукнувшись левым боком о металлическую балку, на которой стояла. Незнакомец, вероятно, тоже не удержал равновесие: я почувствовала, как его падающее тело задело мое плечо. Я упала, больно ударившись, и распласталась наполовину на своем спасителе, наполовину на мокром бетоне возле ограждения. Я тут же попыталась вскочить, вырываясь из рук незнакомца, воинственная, разъяренная тем, что у меня снова отняли право выбора.
– Прекрати! – прошипел он, резко втянув воздух, когда я ткнула локтем ему в ребра и оперлась на него, пытаясь подняться. – Чокнутая, что ли?
– Не чокнутая! – закричала я. – Ты вообще кто такой? Отвали! Я тебя просила меня спасать?
В какой-то момент потасовки с меня свалилась шапочка. Я пошарила руками по бетону, но ничего не нашла. Потеря шапки, принадлежавшей Медведю, отчего-то потрясла меня больше, чем чудесное спасение от гибели. Я обхватила голову руками, прислонилась спиной к ограждению и поджала колени к груди, тяжело дыша и смаргивая слезы. Может, я плакала не о шапке. Может, это были слезы облегчения. Или страха. Или растерянности, потому что я не представляла, что будет дальше. На мосту мои планы заканчивались. Но я знала, что больше не смогу взобраться на ограждение. Не смогу упасть в туман. Манящий огонек смерти потерял свою власть надо мной. По крайней мере на время.
– Я б, наверное, тоже заплакал – с такими-то волосами, – мягко произнес незнакомец и опустился на корточки возле меня. А потом протянул мне шапку.
Я выхватила ее и решительно натянула на голову поверх огрызков волос.
– Я Клайд, – представился он, не убирая руку, словно ждал, что я пожму ее.
Я в оцепенении уставилась на него. Ладони у Клайда были большие, и сам он был большой. Но не такой, как Медведь. Медведь был мощный, ходячая гора мускулов, способная заслонить меня от всего на свете. Чем он, собственно, и занимался. Клайд был жилистым, высоким и широкоплечим, а его руки казались сильными и умелыми – не знаю, почему я об этом подумала.
– Клайд, – тупо повторила я.
Это был не вопрос. Я просто примерила к нему имя. Оно не подходило. Клайды выглядят по-другому. Так звали чувака, который работал на крохотной заправке в Грассли, штат Теннесси. Она стояла прямо у холма, на котором я прожила шестнадцать лет, пока бабуля не убедила родителей, что все мы разбогатеем, если ей разрешат свозить меня в Нэшвилл. Клайд из Грассли, штат Теннесси, являлся гордым обладателем целых двух зубов и любил побренчать на банджо, у которого было всего две струны. Два зуба, две струны. Раньше я как-то не замечала этой параллели. Может, старина Клайд просто очень любил число два.
– Ну и как тебя зовут, чокнутая? – спросил другой, новый Клайд, так и не убрав руку, дожидаясь, пока я пожму ее в честь знакомства.
– Бонни, – ответила я наконец. А потом рассмеялась, как самая настоящая чокнутая. Меня зовут Бонни, а его – Клайд. Шикарно, а? Я наконец пожала протянутую руку, которая была намного больше моей. В это мгновение я почувствовала себя дерзкой и свободной. Готовой еще пожить.
– Ну да. Ясно. Не хочешь – не говори. Я понимаю. – Клайд пожал плечами. – Буду звать тебя Бонни, если тебе так нравится. – Он явно решил, что я прикалываюсь, но был не против подыграть.
Его голос по-прежнему звучал мягко. Низкий, похожий на глухой рокот, он создавал образ человека, которого непросто вывести из себя. Интересно, умеет ли Клайд петь? Ему бы досталась партия баса, который выводит все самые низкие ноты, давая опору аккордам.
– Ты что же, в бегах, Бонни?
– Можно и так сказать, – ответила я. – Точнее, просто хочу оставить кое-что в прошлом.
Он внимательно посмотрел мне в лицо, и я тут же опустила голову. Кто знает, что за музыку слушает Клайд. Вряд ли такую, какую пою я. Но мое лицо где только не засветилось за последние шесть лет, так что меня вполне могли узнать и те, кто совсем не интересовался исполнителями кантри-попа.
– Тебе есть кому позвонить?
– Да не хочу я никому звонить! Я никого не желаю видеть. И грабить с тобой банки я тоже не буду, Клайд. Давай ты просто уйдешь, ладно?
Это прозвучало грубо, но мне было плевать. Нужно было отделаться от него. Когда станет известно об «исчезновении» Бонни Рэй Шелби, Клайд сразу поймет, кто я такая. Нужно убраться как можно дальше, и тогда будет уже все равно, что он меня видел.
Клайд вздохнул, тихо выругался, а потом встал и зашагал прочь. Мимо просвистело несколько машин. Они возникали внезапно, из ниоткуда, и я вдруг задумалась, как сюда попал Клайд. Пришел пешком? Может, потому и заметил меня. Иначе он вряд ли смог бы что-то увидеть.
Я огляделась, будто надеясь найти в тумане ответ на свой вопрос. Но вместо этого почувствовала головокружение и растерянность. Я даже не знала, где нахожусь.
Я встала и поспешила вслед за Клайдом. Его силуэт скрылся в дымке, поэтому я перешла на легкий бег, спрятав руки в карманах мешковатой толстовки-балахона, прислушиваясь к звуку шагов, надеясь, что Клайд не успел свернуть. Впрочем, нет. Куда ему сворачивать? По мосту он мог идти либо от меня, либо мне навстречу. Я сама не знала, зачем гонюсь за ним, хотя только что сама его прогнала. Но что еще мне оставалось делать?
Мои шаги зазвучали немного по-другому, и я поняла, что дошла до места, где мост расширяется. Сигнальные конусы отделяли основные полосы от съезда. На обочине в ремонтной зоне был припаркован белый грузовик с надписью «Коммунальные службы Бостона», а прямо за ним, мигая аварийной сигнализацией, стоял облупленный оранжевый «Шевроле-Блейзер» старой модели. Клайд сидел на массивном бампере, широко расставив ноги, опустив сжатые руки между коленями, как будто специально дожидался меня.
– Это твой? – спросила я, указав на «Блейзер».
– Ага.
– Почему здесь припарковался?
– Ну не мог же я остановиться прямо там, в тумане. В меня бы сразу въехали.
– А зачем ты вообще остановился?
– Увидел, что какой-то подросток залез на ограждение и готовится спрыгнуть в Мистик.
– Как? – Мой голос выдавал недоверие и подозрительность.
Клайд уставился на меня, не понимая вопроса.
– Как ты меня разглядел в тумане?
Он пожал плечами:
– Наверное, просто удачно повернул голову. А там ты.
Я удивленно отшатнулась, озадаченная его ответом.
– И что, ты встал здесь на обочине и вернулся пешком? Из-за меня? – Недоверие в моем голосе сменилось абсолютным непониманием. – Зачем?
Клайд встал и подошел к водительской двери, проигнорировав мой вопрос.
– Ну что, Бонни, хватит с тебя мостов на сегодня?
– А если скажу, что нет? – с вызовом бросила я, скрестив руки на груди.
Он остановился и медленно обернулся ко мне.
– Слушай, тебя подбросить куда-нибудь? До автобусной остановки? Домой? В больницу? Что хочешь, назови, я тебя отвезу. Договорились?
Я не знала, что делать. Куда идти. Я повертелась на месте, растирая руки, перебирая в голове варианты, пытаясь составить план. Ничего не получалось. И я так устала, ужасно устала. Может, попробовать доехать с Клайдом до ближайшего отеля? Там он меня высадит, и я смогу проспать пару дней – или даже пару лет, – пока все не встанет на свои места. Пока ко мне не вернется смелость или ощущение ясности. Сейчас у меня не было ни того, ни другого.
Мимо одна за другой пронеслись две полицейские машины. Их мигалки ярко сверкали в туманной темноте, напоминая психоделические дискотечные шары в прокуренном ночном клубе. Мы с Клайдом оба вздрогнули, услышав сирены. Он встретился со мной взглядом.
– Ну что, поедешь?
Я кивнула и поспешила занять пассажирское сиденье. Пришлось посильнее дернуть ручку двери, но со второго раза она поддалась. Я устроилась на потертом кресле, захлопнула за собой дверцу и прижалась к ней, а Клайд тем временем вывернул с обочины на проезжую часть, сливаясь с потоком машин, спускающихся с моста. В «Блейзере» было тепло, из радио доносилась классическая музыка. Я ее не очень-то любила. И ни за что не подумала бы, что Клайду она нравится. Такие, как он, обычно слушают «Перл Джем» или «Нирвану». В вязаной шапочке, с недельной щетиной, он немного смахивал на Курта Кобейна.
Клайд смотрел только на дорогу – скорее всего, заметил, что я разглядываю его и салон машины. Он явно направлялся куда-то далеко. На заднем сиденье громоздились коробки, пара армейских сумок, стопка одеял с подушкой и хилый цветок в горшке. За спинками задних кресел виднелась гитара в чехле. Я тут же испытала острое желание вытащить инструмент из багажника и обнять его, словно с гитарой в руках мне будет проще найти верную дорогу. Будто она сумеет утешить меня, как бывало не раз.
– Куда-то едешь? – спросила я.
– На запад.
– На запад? Ты что, пересмотрел вестернов с Джоном Уэйном? К западу от Бостона много чего есть. Куда именно на запад?
– В Вегас, – ответил Клайд, приглушив радио.
– О. – Вегас. Дорога неблизкая. Интересно, как долго ехать? Я понятия не имела. Это же через всю страну. Ничего себе поездка.
– Мне тоже надо в ту сторону, – с воодушевлением соврала я.
Клайд повернулся ко мне, так высоко вздернув брови, что они скрылись под краем шапки.
– Тебе нужно в Вегас?
– Ну, наверное, так далеко не нужно, просто… на запад, – ушла я от ответа. Не хотела, чтобы он подумал, что я потащусь с ним до самого Вегаса, хотя эта мысль внезапно показалась мне заманчивой. – Подбросишь меня немного?
– Слушай, малыш…
– Клайд, – перебила я его, – я никакой не малыш. Мне двадцать один. Я не малолетка, не сбежала из тюрьмы или психушки. В ку-клукс-клане состою, Библиями не торгую, хоть и верю в Иисуса, чего ни капельки не стыжусь. Но тебе я свою любовь к Господу навязывать не стану, если что. Я готова скинуться на бензин, еду и другие расходы. Мне просто нужно уехать отсюда… на запад. – Хорошо, что он первый сказал «на запад». Теперь я, не имея четкого направления, могла выжимать из этих слов все что угодно.
Клайд улыбнулся. Его губы едва заметно изогнулись, но это уже что-то. Он явно был не из тех, кто часто улыбается.
– У тебя нет ничего, кроме одежды и маленькой сумочки, и ты представилась ненастоящим именем, так что ты явно от кого-то скрываешься, значит, проблем с тобой не оберешься, – возразил он. – А я охренеть как не хочу проблем.
– У меня есть деньги. Все, что мне нужно, куплю по дороге. Путешествую налегке. – Я пожала плечами. – Просто решила, что в раю мне чемодан не пригодится.
Клайд закашлялся и пораженно уставился на меня. Что ж, его можно было понять. Я, конечно, пошутила, но со стороны эта шутка звучала довольно дико. Мне уже самой казалось, что с головой у меня не все в порядке. Я продолжила:
– И, кстати, меня действительно зовут Бонни. А вот ты на Клайда не похож.
– Это моя фамилия, – как будто с неохотой признался он. – Ко мне долгое время обращались только так, вот и сказал по привычке.
– То есть друзья зовут тебя Клайдом?
– Гм. Друзья, ага. – Его голос прозвучал странно, и я подумала, что это, наверное, больная тема.
– Ну, а меня друзья и родные называют Бонни. Вот и ты называй. Звучит как прикол – ну и пусть.
– Бонни и Клайд, – пробормотал он.
– Ага. Будем надеяться, что наше приключение закончится получше.
Клайд не ответил. Я так и не поняла, разрешит ли он мне остаться, но пока мне не отказали напрямую. Голос в голове, подозрительно похожий на бабулин, твердил, что я окончательно съехала с катушек. Видимо, там, на мосту, Клайд спас только мое тело, а вот мозгам не повезло. Они свалились в реку, и я теперь безмозглый зомби. Сделав такой вывод, я прислонилась головой к окну, закрыла глаза и уснула как убитая.
2
Конвергенция
ФИНН КЛАЙД не был дураком. На самом деле он был гением. В детстве его завораживали природные закономерности. Почему у большинства цветов пять лепестков? Почему пчелиные соты имеют форму шестигранников? Почему каждому числу соответствует цвет? Только в восемь лет он узнал, что эти цвета видят не все.
Еще у чисел был вес. При умножении они кружились у Финна в голове, как снежинки в игрушечном стеклянном шаре, а потом мягко опадали, складываясь в ответы, будто решение задачи возникало под действием гравитации. С годами восхищение природными явлениями переросло в интерес к вероятностям и математическим формулам, способным предсказать исход событий. Финн научился давать пугающе точные прогнозы, благодаря чему легко побеждал всех в шахматах, покере и даже играх, в которых, казалось бы, все зависит от случая. Для Финна случайностей просто не существовало. Любую из них можно было подвергнуть анализу, разобрать на части и уловить закономерность – нужно только немного напрячь мозги.