— Три дня? — спросил с сомнением.
7 февраля в полдень Назаров подал в отставку.
Круг ударил по больному:«. .7) Войсковой Круг единогласно просит и настаивает, чтобы генерал Назаров в этот грозный
час не слагал с себя полномочий Войскового атамана и тем самым исполнил бы долг истинного сына Тихого Дона».
Назаров нагнул голову, сказал невнятно:
— Долг свой исполню.
Обритый, обстриженный наголо Богаевский, после смерти Каледина покинутый всеми и готовый скрываться, выступал на Круге с последней речью.
— Одиннадцать лет прошло, как я поверил в казачество. За эту веру, быть может, придется поплатиться... Какая-то дьявольская затея вселилась в русских людей. Словно все сразу ополоумели.
Большевиками приготовлен галстук всей интеллигенции, они расстреливают ее, а кое-кого и пытают. Зверь-человек освирепел теперь больше, чем когда-либо. А ведь это та самая интеллигенция, которая еще при Александре Первом добивалась свободы народу. Декабристы складывали голову за свободу. Но народ остался рабом.
Новочеркасск будет занят. Расправа несомненно будет... Я ухожу, чтобы своим именем кое-кого в ipex не вводить. Доведется, послужу еще. Не доведется, не поминайте лихом.
Я не верю, что большевики пришли спасти Дон, не верю потому, что у меня есть и образование, и знание истории. Кому-то надо подчиниться. Но кому? Красивые слова на знамени большевиков: «Свобода, равенство, братство». Не свершится, не сбудется это. Не проведут в жизнь эти святые лозунги.
Не дай бог, если Круг разбежится. Этого одного я боюсь... Вы должны понять сказанные Алексеем Максимовичем слова: «Если бы мне только два полка, да разве это было бы...».
Свой позор пережить не мог...
А мне пока остается немного — уйти отсюда. Простите, не судите...
На другой день утром Богаевский уехал. Расчет его был ясен. Он и Каледин были на всю Россию объявлены контрреволюционерами, но Каледина уже нет, а Богаевский уходит. А Круг — все же выборный, народный орган...Большевики на переговоры пойдут: немцы начали наступление, война на два фронта для большевиков — большая роскошь. Может быть, удастся зацепиться...
Мобилизация сорвалась. Последняя надежда — 6-й Донской казачий полк, только что прибывший на Дон, невзирая на торжественную встречу и торжественные проводы на фронт против большевиков, бросил позиции и пошел домой, пока не перерезали дорогу вверх по Дону.
— Казаки, а как же приказ атамана? — метались средь проходивших в порядке сотен офицеры-партизаны.
Из рядов насмешливо ответили.
— Приказ у нас такой: «Ребята, по домам!»
Войсковой Круг сгоряча ввел на фронте смертную казнь, но дела уже было не поправить, да и смертную казнь после протеста 28 делегатов отменили...
По городу гулял слух: Голубов передал записку, что сохранит город. Все лезли с вопросами к Назарову. Тот ничего не знал.
i!
il
«5^»-
В десять утра десяток всадников на высоких гнедых конях поднялись по Скобелевской до Таганрогского и повернули обратно. Жители ожидали увидеть банды, попрятались и из-за шторок с удивлением разглядывали подобранных в масть коней, подогнанные шинели, красные банты на желтых погонах.
На спуске при выезде из города наперерез разведке выбежал рабочий и стал обнимать и целовать лошадь под передним. Рослый гнедой конь дрожал кожей и прядал ушами. Уланы хохотали.
Стреляли на вокзале. Там вступали в город части Сиверса. Площадь возле управления дороги была запружена войсками. Серые походные колонны шли и шумно переговаривались.
Стрельба перекатилась к Доломановскому, потом к Таганрогскому. Из дома общества «Проводник» ударил пулемет. В ответ стали смолить залпами. Подпольный Ростовско-Нахичеванский ВРК уже сидел в особняке Парамонова и вел запись в Красную гвардию.
Вечерело, когда к «Палас-отелю» подъехала новая власть — товарищ Сивере с начальником штаба и двумя адъютантами.
Красная гвардия планомерно, квартал за кварталом, стала чистить город, потом из-за сопротивления стала трясти город беспорядочно. Четыре ночи беспрерывно шла стрельба. Каждое утро стаскивали на опознание трупы в офицерских и юнкерских мундирах.
Саблин не наступал. Он разбивал по ротам повалившее к нему в войско пополнение из местных шахтеров, приводил добровольцев в соответствующий вид. Его авангард — отряд Мокроусова — стоял на станции Каменоломня. Понадеявшись на бронепоезд, моряки спали в вагонах в одном белье, когда в ночь с 9 на 10 февраля партизаны атаковали станцию и неслабо потрепали их. Этим контрударом наступление Саблина затормозилось. А кроме того, он вплотную подходил к Новочеркасску — столице донского казачества, и помимо чисто военных вопросов перед ним вставали вопросы политические, и даже дипломатические. Лучше было бы новочеркасскую казачью контрреволюцию разбить руками революционных казаков и тем самым опровергнуть слухи об оккупации Дона русскими красногвардейцами. Саблин приостановил движение матросского отряда и выдвигал вперед казачью бригаду Голубова. Это была еще одна причина замедления движения северной группы советских войск.