– С посетителями флиртовала? – уточнила я.
– Дофлиртовалась уже. Американец к нам один ездил, всё за руки Ольгу хватал. Она уже в Америку жить намылилась, а он аферистом оказался, и даже не американцем. Чуть с работы не вылетела. Петрович ей последний шанс дал.
– Добрый он, – согласилась я прежде, чем Альбина успела озвучить эту мысль.
Но у меня тоже была возможность встретиться с настоящим американцем, в мой зал тоже, как оказалось, захаживали иностранные гости. Причём, не обычные туристы, а бизнесмены и люди при деньгах. Уже через несколько часов я собрала достаточно информации для того, чтобы сделать вывод: работать будет непросто, и нужно всегда держать ухо востро. И улыбаться, широко и профессионально. Альбина с Анькой на пару мне такой список завсегдатаев выдали, что я поняла: лучше этих людей не огорчать. Имена некоторых назывались шёпотом, и это были совсем не отцы города, по крайней мере, очевидные и на зарплате. А девчонки ещё стрекотали про жён и любовниц. И обещали всех показать в лицо, чтобы я, не дай Бог, не перепутала. Потому что, если из-за меня кто-то из важных людей разведётся, по случайности, мне в этом городе точно жизни не будет.
Неудивительно, что зарплаты в «Алмазе» были приличные. По ходу, серьёзно доплачивали за молчание.
Да уж, подогнала мне сестрёнка работу, стой и изображай из себя вежливую мумию.
В первый вечер рядом со мной без конца крутился Петрович. Маленький, бодрый, он внимательно наблюдал за тем, как я встречаю гостей, как я им улыбаюсь, и прислушивался к тому, что я говорю. В принципе, всё было, как обычно. Поприветствовать, проводить к столику, ответить на возникшие вопросы. Но меня настолько запугали списком вип-персон, что я только и делала, что к людям приглядывалась. Старалась понять, кто передо мной. Я много лет в городе не жила, не знала ни политической, ни светской жизни. И в лицо, даже медийных персон не узнавала. Но, судя по тому, что Петрович то и дело подходил ко мне и нашёптывал:
– Банкир, Жилин Семён Семёнович. Журналист, Златов Павел. Владелец заводов, газет, пароходов такой-то, – «Алмаз», на самом деле, являлся излюбленным местом для встреч и поздних ужинов в кругу знакомых.
Я, честно, пыталась всех запомнить. Но понимала, что на это требуется время. К тому же, Петрович меня нервировал, чуть что, сразу напоминал, что я на испытательном сроке, и что подписала согласие на неразглашение личной информации. А ресторан и его владельцы личной информацией могли посчитать всё, что им вздумается. Это всё было бы смешно, если бы не было так опасно и трудно. В моменты затишья я наблюдала за происходящим в зале, за официантами и барменами, и раздумывала о том, как они справляются. Их дурацкие контракты, судя по всему, не волновали. Анька вон светилась, выполняя заказ каждого клиента. За что получала хорошие чаевые.
– Мне вот даже интересно, – задумалась я после нескольких дней работы и раздумий, – что такого секретного мы не должны разглашать? Ничего же не происходит.
Мы с Анькой валялись на моём диване, вытянув гудящие после рабочего дня ноги, потягивали красное вино из стареньких, хрустальных бокалов, которые также достались мне в наследство от бабушки, раз продолжали стоять в её старенькой стенке. За окном три часа ночи, на горизонте проклёвывались первые предрассветные сумерки, а мы только недавно вернулись со своей опасной, суперсекретной работы. И меня потянуло поговорить.
– Люди ужинают, разговаривают, уходят домой, – продолжала развивать я свою мысль. – Никто даже не танцует. Сплошное бла-бла-бла.
– Вот об этом нам и нельзя болтать. Вдруг услышишь что-то не то.
– Как они бабки делят?
– Хотя бы. – Анька голову повернула, посмотрела на меня. С подозрительным прищуром. – Ты что-то слышала?
– С ума сошла? Петрович надо мной, как коршун вьётся!
– Проверяет тебя.
Я вздохнула, глотнула вина.
– Это же не просто ресторан, – сказала сестра после короткой паузы. – Это гостиница, там куча всего происходит.
Я заинтересовалась.
– Что за куча?
– А ты не соображаешь? – Анька даже постучала кулаком мне по лбу. – В гостинице можно снять номер, изменить жене… Или ещё что-нибудь.
– Это скучно.
– А тебе что нужно? Пять этажей криминала? Лидка, не выдумывай нам проблем. Я хочу там работать.
– И я хочу.
– Вот и работай. Не подсматривай, и не подслушивай. Хрен с ними, с этими богатыми. Пусть спят, с кем хотят.
Я засмеялась, потом кинула на Аньку любопытный взгляд.
– А ты там ни с кем не познакомилась?
– Сдурела? – Анька глянула выразительно. – Да они нас не замечают. Мы для них обслуживающий персонал. И знаешь, пусть так остаётся. Или, думаешь, случаев не было? Вот только со счастливым концом из сказки «Золушка», ни одного. Ольга – последняя жертва. Но она, конечно, совсем дура. Связалась даже не с мажором, а с аферистом. Но, правда, он по-английски так лопотал, что не отличишь. Я вот тоже поверила, не раз его в баре обслуживала. Правда, в главном зале он никогда не ужинал. Видно, финансы не позволяли. – Она ухмыльнулась, одним глотком допила вино, поставила бокал на пол, и повернулась ко мне спиной, устраиваясь поудобнее. Подложила под щёку ладонь и тут же закрыла глаза. – Давай спать. Завтра последняя смена, и выходные!
Я тоже отставила бокал, выключила ночник над головой, и вздохнула в темноте. Врать себе дальше было невозможно: в душе поселилось томление. Ожидание чего-то грядущего. И я с нетерпением ждала развязки.
Знаете это чувство, когда понимаешь, что в твоей жизни давно ничего не происходит, а потом вдруг появляется необоснованное волнение, ожидание, и ты начинаешь ждать перемен. К лучшему они будут, или к худшему, тебе неведомо, но ты знаешь, чувствуешь, что скоро всё изменится. Вот только с Мишкой почему-то не сработало, и я до последнего момента не подозревала, что этот свинтус задумал. Я собиралась замуж, а оказалась на улице с чемоданом. А тут вдруг предчувствие, на ровном месте! Может, мне просто скучно?
Но что-то во мне изменилось, и изменилось видимо, потому что на следующий день Петрович ко мне приглядывался довольно долго, после чего строго поинтересовался:
– Что с тобой?
– А что со мной? – Я взволнованно вскинула руку, проверила, застёгнута ли блузка на груди, даже глаза опустила, но с первого взгляда всё было в порядке. Чисто, застёгнуто и прилично. А начальник пояснил:
– У тебя что-то с глазами.
Час от часу не легче. Я повернулась к зеркалу. Глаза, как глаза. Зелёные. Я обернулась к Петровичу и посмотрела на него с непониманием.
– Всё со мной так!
А он неопределённо махнул рукой, всё ещё хмурился, разглядывая меня.
– Взгляд какой-то мечтательный.
– Николай Петрович, – раздосадовано начала я, но он рукой взмахнул, останавливая меня.
– Не тарахти, Лидия. А из глаз это убери. Ты глазами на работу должна смотреть, а не в себя. Мечтать будешь после работы.
– Ни о чём я не мечтаю, – обиженно проговорила я. – Но что плохого, если у девушки улучшилось настроение?
– Ничего, – согласился начальник. – Вот только ты не девушка. Ты администратор. – Он даже коротким пальцем ткнул в стойку ресепшена, за которой я стояла. – Твой взор должен быть ясен и чист.
– И неподкупен, – добавила я негромко. Но он услышал, как издёвку не воспринял, и с готовностью кивнул.
– И неподкупен, – повторил он вслед за мной. – Хорошо, что ты это понимаешь. – Постучал пальцем по стойке. – Замечу, вылетишь с работы.
– Николай Перович, а может, вы меня на эту самую работу уже возьмёте? Официально? А то я волнуюсь.
– За что ты волнуешься?
– За себя. За ресторан. И за вас тоже. Мне так тут понравилось, я уже душой прикипела, – я приложила открытую ладонь к груди и взглянула со всей честностью. А вот Николай Петрович головой качнул, видимо, не проникся.
– Цветы в вазе у входа проверь. А то от безделья закипишь. – Сказал это, и направился прочь. Я Петровичу вслед смотрела, на стойку облокотилась, и пыталась представить его жену. Неужели этот маленький человечек и ею дома так командует? Я бы с ума сошла.
Время приблизилось к обеду, начали подъезжать гости, но днём в ресторане было не столь оживлённо, как вечером. И особо делать мне было нечего. Поэтому я решила исполнить распоряжение начальства, подошла к распашным дверям, и для начала с интересом выглянула в холл гостиницы. Там было куда многолюднее, даже гул стоял, от людских голосов и работающих телевизоров в диванной зоне. Но ничего интересного не происходило. Люди, как обычно, приезжали и уезжали. И я повернулась к цветам. Поправила розы, оторвала увядший листик, заглянула в вазу, проверила достаточно ли воды. А когда сделала шаг назад, налетела на кого-то. Испугано обернулась, и оказалась лицом к лицу с мужчиной. Он смотрел на меня с лёгкой усмешкой, руки с моей талии поспешил убрать, потом улыбнулся. И добавил дурацкое:
– Пардон, барышня.
Я глупо кивнула. Пробормотала:
– Ничего.
Он прошёл мимо меня в ресторан, а я продолжала стоять и смотреть ему вслед, совершенно позабыв о том, что за порогом ресторана именно я обязана его встретить, пленительно улыбнуться и проводить к свободному столику.
А внутри у меня, наверное, как раз в душе, если для неё отведено специальное место, что-то треснуло. Будто стекло. Несколько дней жило ожидание, волнение, незнакомый трепет, а потом стекло треснуло, от одного вида особи мужского пола, и теперь весь этот коктейль растекался внутри горячей лавой, заполняя каждый свободный уголочек. Меня кинуло в жар, загорелись щёки, уши, и всё, что я могла, это глупо моргать и мысленно гадать, что же такое внезапно приключилось.
В чувство меня привёл окрик Петровича. Который подоспел к стойке администратора, встречать гостя, а сам искал меня взглядом. А когда нашёл, якобы позвал, а на самом деле рыкнул:
– Лидия!
Я очнулась, и поспешила на его зов. Сердце моё оглушительно стучало. Причём, не в груди, а где-то в районе желудка, и отдавалось в ушах. Я с трудом слышала слова и незнакомый голос. А взгляд мой сам по себе избегал подниматься к лицу незнакомца. Понятия не имею, что такое со мной творится, но это неприятно. Хотя, до чёртиков волнительно.
– Петрович, Пономарёв уже приехал?
– Нет, Давид, не приехал. Хотя, звонил, звонил. Лида, Виктор Иванович звонил?
Я бестолково листала книгу заказов. Но кивала.
– Звонил.
– Значит, я его подожду. – Мужчина кинул на меня любопытный взгляд. Наверное, его внимание привлекли мои горящие щёки. А я, практически ничего не видя перед собой от волнения, вздёрнула подбородок повыше и заученно улыбнулась.
– Добро пожаловать в наш ресторан.
Мужчина весело хмыкнул, всё ещё разглядывал меня.
– Спасибо. – От меня отвернулся, а у Петровича, совершенно меня не стесняясь, спросил: – Новое приобретение?
Мой начальник бессильно развёл короткими ручками.
– Что поделать, Давид. Свету забрали в гостиницу. Лизавета в декрет ушла.
– Серьёзно? – ухнул посетитель. – Как у вас всё интересно. А меня всего месяц не было.
– Как поездка?
– Замечательно. Дед результатами доволен.
Всё это я уже слышала с расстояния, про меня больше никто не вспомнил, и к столику гостя повёл сам Николай Петрович. А я позволила себе ненадолго зажмуриться.
Бывает же такое. Наваждение.
3 ГЛАВА
На следующий день у нас с Анькой был выходной. После недели, проведённой в стенах ресторана, это казалось странным, оказаться на воле, предоставленной самой себе. Правда, мы этот день решили провести не совсем на воле, решили почтить память родственников и отправились на городское кладбище. Купили цветов, для мамы я купила букет разноцветных живых хризантем, и направились на могилки. Анька болтала без умолку, и совсем не про вечное и печальное. Снова прицепилась к Полинке и к её папику. Где-то ей повезло с ними встретиться вчера вечером, видимо, по пути с работы домой. И теперь разговоров и возмущения ей должно было хватить на весь день. Она даже не замечала, что я больше молчу, лишь киваю в ответ и иногда поддакиваю. Аня сгребала облетевшие листья в кучку, и трещала про то, какая Полинка циничная и продуманная особа, раз согласна с пожилым мужиком, за деньги…
Я же присела на скамеечку, смотрела на фотографию мамы на памятнике и вздыхала. Затем поднялась и фотографию протёрла. Голову склонила на бок, так можно было подумать, что мама мне улыбается. Именно мне.
Не заметила, что сестра остановилась, наблюдает за мной. Потом она негромко и осторожно спросила:
– Грустишь?
– Конечно, грущу, – созналась я. – Всегда буду грустить.
Анька подошла и в порыве чувств обняла меня со спины. Вот за это я сестру и люблю. Она может казаться резкой, несдержанной, может кричать и ругаться, но вот в такие моменты, важные и трудные, никогда не оставит. Подойдёт и обнимет, и останется рядом.
Я запретила себе плакать, но глаза всё-таки вытерла, затем сделала глубокий вдох, сбрасывая с себя печаль. Сказала:
– Всё хорошо. – И переспросила: – Так что ты говоришь?
Анька махнула пыльной тряпкой.
– Да я про Полинку, – пробормотала она. – Это не важно.
– Почему это не важно? Она нам родня. Хоть, и названная.
– Я бы сказала: не званная. Но, знаешь, она ведь за этого папика замуж собирается. Я тебе точно говорю.
– Может, она его любит?
Анька голову подняла, посмотрела на меня, после чего выдала сокрушительное:
– Ага, любит! Устроиться она поудобнее хочет.
Я пожала плечами.
– Имеет право. Ей с ним жить, и ей с ним спать. Пусть поступает, как хочет.
– Это, конечно, но всё равно несправедливо.
– Это чем?
– Лида, она ни дня в своей жизни не работала. Только и мечтает о том, чтобы поудобнее устроиться. И побогаче. Разве мы с тобой такие?
– А предложи тебе олигарх замуж, – усмехнулась я, – ты бы тоже о любви рассуждала?
– Олигарх? Где их взять, олигархов? Ты хоть одного вживую видела?
– Нет.
– Вот именно. А ты в Питере жила!
– Ань, я на метро ездила. А олигархи в метро не спускаются.
– Спускаются, я читала. Некоторые специально за женой.
– Сказки ты читала, – отмахнулась я.
Анька отвернулась от меня, походила вокруг, высматривая, что бы ещё сделать полезного. После чего вдруг вздохнула. А Анька вздыхала редко, это была моя дурацкая привычка, а не её.
– А так иногда хочется, – сказала она.
Я через плечо обернулась. Насторожилась от её мечтательного тона.
– Чего?
– Любви. – Сестра ко мне обернулась. – Знаешь, такой, как в кино или в романе. Чтобы не спать, не есть…
– Мозгами не пользоваться, – подсказала я.
– Лид, а ты когда-нибудь так влюблялась? – Сестра смотрела с любопытством, потом вдруг указала на фотографию моей мамы. – Скажи, как на духу. Признайся.
– Да в чём признаваться? – удивилась я. – Чтобы не спать, не есть? Не помню такого.
– А Мишка? Замуж же хотела.
– Ну, хотела. И ты за Витьку своего хотела, и даже вышла. Тоже не спала, не ела?
– Ага, – кисло отозвалась Анька. – На десять килограмм с этим обалдуем поправилась, не помнишь что ли?
– Да я то помню.
– А так хочется, чтобы раз и всё, – она щёлкнула пальцами почти перед моим лицом. А я вдруг вспомнила, что этой ночью как раз-таки спала плохо. И странно подумать из-за кого. Из-за мужика, которого видела первый раз в жизни.
– Кстати, о мужиках, – не удержалась я. – Расскажи, из-за кого мне вчера Петрович взбучку устроил? Выговаривал потом минут десять, словно, я президента проворонила.
– А кого ты проворонила?
Я прикинулась задумчивой, хотя, отлично помнила и имя, и как выглядит.
– Кажется, он называл его Давидом.
– А, Давид. – Анька лицом просияла. – Да, Давид вчера вернулся, видела его в зале. Его несколько недель не было, даже скучно. Он хоть улыбнётся, «привет» скажет, не то что некоторые. Снобы.
– Кто он такой?
– Давид Кравец. Его дед антиквар, говорят, богат, как Кощей Бессмертный. Но об этом никто ничего достоверно не знает, потому что он из дома не выходит много лет. Кажется, это какая-то болезнь.