Старуха остановилась и заговорила, не забывая прихлебывать из бутылки. Николашка с трудом сдерживался от искушения попросить хоть глоток, но Марфа сама всучила ему бутылку, настойчиво заставляя отхлебнуть ее содержимое. Николай подумал, что ничего не случится, если пригубить немного. Марфа не врала, говоря Наташе, что возница был большим любителем первача. Старуха протянула Николашке полную бутыль горького зелья, истово благодаря за то, что в деревне он заступился за нее перед Владимиром, а иначе пришлось бы ее спине отведать кнутовища.
- Бутылка, чай, дареная, – втолковывала Марфа, – так что можешь выпить, сколько душа пожелает, а остальное выбросить.
С места встречи довольный Николашка уехал с широченной улыбкой на лице, уверенный в том, что не растратит попусту ни капли...
… Лиза нетерпеливо поглядывала в окно, ожидая, когда уехавший на бричке Николай вернется обратно. Катя тоже не находила себе места от волнения.
- Барин ему наказал ехать, матушка. Да он вот-вот вернется. Николай бричку взял, чтобы не задерживаться в дороге. Барин-то, чай, не знал, что ты так рано соберешься.
Яркое, лучистое солнышко последних майских дней стояло уже высоко, и вся природа, казалось, весело улыбалась цветущим полям. На памяти Лизы, этот день был самым ярким и прекрасным; всё сулило счастье, и от этого в душе ее звенели серебряные колокольчики. Катя успела сказать ей, что Наташа уезжает в Николаевку и больше не вернется.
Женщины увидели, как к дому размашистым галопом подскакала тройка лошадей. Это вернулся Николай. Катя спустилась вслед за Лизой, неся в руках корзинку с едой. Сидя на козлах и сжимая вожжи непослушными руками, Николашка смотрел на хозяйку. Ворот его рубашки был расстегнут, щеки раскраснелись, а глаза сверкали. Один из слуг, помогавший Кате, поставил корзину и помог Лизе сесть в бричку.
- Где ты был? – не глядя на возницу, спросила Лиза. Она с восторгом смотрела на синее небо, зеленеющие деревья и поля, на ярко сверкающее утро, ослепившее ее после почти что месячного заточения. – Не гони лошадей, – попросила она, усаживаясь поудобнее.
Николай не ответил и даже головы не повернул. Утопив свой разум на дне выпитой бутылки первача, он сжал зубы, ослабил поводья и хлестнул лошадей.
- Не гони! Придержи коней!... Слышишь?
Лиза попыталась привстать, но бричка уже вовсю неслась по бездорожью, подскакивая на камнях рытвинах и ухабах. Николашка ничего не видел. Перед глазами у него сгустился призрачно-красный хмельной туман. Где-то вдалеке, заламывая руки, истошно кричала Катя, и напрасно метались по двору испуганные слуги, пока обезумевшие лошади неудержимо неслись вперед, таща за собой бричку с сидевшей в ней Лизой по дороге смерти.
Наташа тоже присоединилась к кучке слуг, а верная Катя просила двух или трех человек верхом на лошадях догнать бричку и сообщить обо всем барину.
Лев Ильич узнал о несчастье, когда потерявшую сознание, бледную, как полотно, Лизу уже вносили в дом. Не мешкая, молодую княгиню подняли в спальню. Подошедший врач с явной тревогой склонился над ней.
- Дышит, слава тебе, господи! – сказал Лев Ильич рыдающей Кате, и его лицо немного посветлело...
…Лошадь Александра вихрем пролетела по полям. Побледневший и осунувшийся князь как молния промчался через толпу дрожащих слуг, расступавшихся перед ним, давая ему дорогу. Как безумец, не помня себя, ступил он на застекленную галерею. Катя рухнула перед ним на колени, а старый поп, протягивая руки, шагнул ему навстречу.
- Не входи туда, прошу тебя, благодетель ты наш, – взмолился старец, – не входи пока. Лев Ильич с Наташей занимаются ею. Жива она... Не мешай им бороться за ее спасение!
- Что? Что случилось? Кто виноват?
- Виновный сам полумертвый, батюшка, – всхлипнула Катя и продолжила, вся дрожа. – Кони понесли, и бричка ударилась о дерево. Счастье, что в обрывистый овраг их не занесло. Жива жена твоя. И ребеночек твой вот-вот родится.
Карелин остановился и огляделся по сторонам. Ему казалось, что он живет в кошмарном сне, двигаясь среди призраков. У князя страшно пересохло в горле, и он не мог говорить. От неведомого доселе страха сводило скулы и сжимались кулаки. Карелин посмотрел на белого, как мел, попа, на дрожащую Катю с мокрым от слез лицом и переступил порог спальни. Шагнув за дверь комнаты, перед которой никто не мог его остановить, князь застыл на месте, словно каменное изваяние. Ему трудно было дышать: так сильно колотилось в его груди сердце. Александр услышал плач новорожденного младенца и еле слышно прошептал:
- Мой сын!
Только что родившийся сын, вот он здесь, на руках Наташи. Маслова шла навстречу князю, преграждая ему путь, а Лев Ильич занимался Лизой. С секунду Карелин смотрел на маленький и слабый кусочек розовой плоти от плоти его и вдруг почувствовал, что глаза застилают слезы.
- А Лиза?.. Как она? – Карелин шагнул вперед, терзаемый тревогой и страстным желанием знать, что с женой.
- Мы боремся за ее спасение... так что прошу Вас выйти из комнаты, князь, – властно приказал Лев Ильич, и Карелин отступил, возможно, впервые в жизни послушавшись приказа.
Катя чуть ли не силой вырвала малыша из рук Наташи, и взбешенная Маслова в отчаянии выскочила из комнаты княгини. Она пошла вглубь двора, к маленькой сараюшке, своего рода подобию карцера, где обычно ждали хозяйского приговора провинившиеся бунтари. Сейчас там находился Николашка. С забинтованной головой и наложенным на руку лубком он тихо постанывал в углу, медленно и болезненно возвращаясь к жизни.
- Не жди пощады, барин убьет тебя, – безжалостно и жестоко заявила Наташа, с презрением и злостью глядя на Николая. Несчастный мужичонка стоял перед ней на коленях, всхлипывая и шмыгая носом как ребенок. – И правильно сделает, – холодно продолжила она. – Завтра за тобой придут, отыщут тебя здесь, и ты заплатишь своей несчастной, жалкой жизненкой за бесценную жизнь барыни.
- Это ты мне велела, – выкрикнул Николай и слегка выпрямился. – Ты и та баба, что дала мне самогон!..
Наташа побледнела. Она не думала, что Николашка может обо всем догадаться, и испугалась, что Марфа по неосторожности допустила какую-то оплошность. Маслова наклонилась к Николаю и поспешно сказала:
- Ты можешь спастись только бегством. Ты – горький пьяница, и на этот раз барин тебя не простит, но мне жаль тебя, и я тебе помогу.
- Меня заперли здесь, – жалобно проскулил Николашка. – К тому же мне придется украсть хозяйскую лошадь. Меня догонят и арестуют!
- А тебе какая разница? Ты все одно приговорен к смерти, так воспользуйся оставшимся тебе временем, а его немного. Возьми себе лошадь и беги!
Наташа развернулась и ушла, оставив дверь открытой. Николай, трясясь от страха, пошел за ней. Поднеся руку ко лбу и ощупав намокшую от крови повязку, он, как раненый зверь, старающийся спастись, из последних сил поплелся к указанному Наташей месту. Она понаблюдала за ним из темного угла, а потом медленно пошла обратно в барские хоромы.
Маслова отлично понимала, что в данную минуту князь не в себе, и не станет требовать, чтобы она уезжала. Наташа снова не ошиблась: Карелин велел ей только помогать доктору. Оставшись один, Александр неподвижно стоял в ожидании чего-то, скрестив руки на груди и погрузившись в пучину глухой и отчаянной душевной боли. Неожиданно с его губ сорвалась приглушенная и страстная мольба:
- Господи, не отнимай ее у меня... не забирай к себе! Причини мне самую глубокую боль, только пусть она живет... Спаси и защити ее, господи! Я растопчу свою гордость, забуду прошлое, но не отнимай ее у меня. Не отнимай, господи!..
Карелин пал на колени, по-крестьянски смиренно и просительно сложив руки на груди. Его глаза были мокры от слез. В этот тревожный час он чувствовал себя беззащитным, как любой мужик, ожидающий порки кнутом.
Немного погодя, из комнаты Лизы вышел Лев Ильич и подошел к нему.
- Лиза вне опасности, князь, – сказал он. – Вы можете войти к ней.
Карелин машинально, как сомнамбула, шагнул к двери, не понимая, что болезненнее: теперешняя радость или прошлая тревога. В груди нестерпимо давило, и хотелось плакать.
А в это время Лев Ильич с досадой смотрел на калитку, через которую во двор входил Федор Лаврецкий.
Глава 6
Для Льва Ильича присутствие Федора в доме было костью в горле, а для Александра, наоборот, отрадой. Увидев Лаврецкого, Карелин горячо обнял его.
- Наследник у меня родился, – радостно и гордо объявил он, заметив удивление на лице гостя из-за царившей в доме суматохи. – Слава богу, с Лизой все обошлось, жива, хоть и на пороге смерти побывала.
Лев Ильич пристально смотрел на двух прослезившихся, крепко обнявшихся мужчин, и его умный, цепкий взгляд, казалось, проникал в самые глубины их души. Не одно потрясение пережил князь за этот долгий суматошный день, и, выбившись из сил, устало повалился в кресло.
- Да, любезный мой Иван Федорович, полагаю, это были самые жуткие часы в моей жизни, – продолжал он, – да вот доктор Вам расскажет. Лев Ильич у нас герой нашего времени – светлая голова и золотые руки. Ведь только благодаря ему, Лиза жива осталась.
- Прежде всего, князь, княгиня обязана жизнью милосердию божьему... Не забывайте об этом, – мягко напомнил ему подошедший священник.
- Правда Ваша, отче, воистину так. Думается мне, я не молился с детства, а тут... Все плакали и молились вместе со мной. А теперь счастье наше так же безгранично, как и боль.
- Когда княгиня сможет прийти в деревню, я отслужу благодарственный молебен...
- Мы все придем, батюшка, и я – первый, – радостно пообещал Карелин. – А через три дня будут крестины моего сына. Восемь дней, начиная с сегодняшнего, гулять будем, праздновать рождение наследника. Я выдам уставную грамоту всем детям, родившимся в этот день на моей земле. К тому же, мы с княгиней возьмем их под свое крыло и позаботимся об их будущем. Церкви, батюшка, будет особый дар, а Вам, любезнейший и уважаемый Лев Ильич, я подарю землю. Надел будет приличным, и станете Вы почтенным землевладельцем, доктор, а ремеслом своим отныне будете заниматься не ради куска хлеба, а исключительно из любви к ближнему.[прим:уставная грамота – документ, составляемый помещиками после отмены крепостного права, в котором было, в частности, указано, сколько земли и на каких условиях передается крестьянам]
- Ваше великодушие меня смущает, князь, – Лев Ильич слегка поклонился Карелину и улыбнулся, – право, это слишком. Мое ремесло не в тягость мне, а в радость. Много прекрасных мгновений оно приносит, и этого довольно. Взять хоть бы сегодняшний день. Впрочем, если я могу просить о чем-то, то прошу Вас простить того слугу, по чьей глупости и косорукости произошло сие несчастье.
Александр быстро повернулся к доктору.
- Вчера, я лечил его раны, – продолжил Лев Ильич, – и этот несчастный был так напуган и так убивался, что я растрогался и собирался просить Вас о снисхождении и милосердии... Знаю, что прошу слишком много, но...
- Вы просите за Николашку, верно? – оборвал доктора Карелин. – Уже дважды по его глупости княгиня чуть не лишилась жизни. Откровенно говоря, о каком милосердии может идти речь? Это не просто оплошность, Лев Ильич, Николашка был в стельку пьян, и это лишь усугубляет его вину. Однако вот что я сделаю: пусть Елизавета Ивановна сама с ним разбирается. Как захочет, так и будет. Надеюсь, вы довольны, доктор.
- Могу я поздороваться с княгиней? – вмешался в разговор Федор.
- Никоим образом, – быстро ответил Лев Ильич. – Сожалею, господин Ежов, но сейчас это невозможно. Быть может, через пару недель, когда княгиня сможет вставать, Вы почтите ее своим присутствием и выразите ей свое уважение, собственно говоря, как и все остальные, кто пожелает.
Лев Ильич сурово посмотрел на Федора, как бы подчеркивая свои слова. Лаврецкий понял, что сплоховал и закусил губу. Оба, не сговариваясь, посмотрели на радостное и счастливое лицо князя, который, казалось, не слушал их.
- Ежов, дружище, простите меня, – извинился Карелин, – я даже не спросил, каким чудом Вы снова оказались здесь. Как бы то ни было, мы с размахом отпразднуем Ваш приезд, но хотелось бы знать...
- Я взял в аренду на пять лет орловские земли... Так что кольцо, которое Вы мне доверили, князь, я теперь по праву ношу на руке.
- Как же так? – досадливо и раздраженно пробурчал себе под нос Лев Ильич.
- Орловские земли? – радостно переспросил Александр. – Это же замечательно! Выходит, какое-то время Вы будете нашим соседом, и, значит, ваши поля мы тоже можем возделывать по-научному... Вы сообщили мне отличную новость, дружище Ежов!.. Поистине, сегодняшний день просто райский.
- Вы очень любезны, князь…
Немного погодя, когда Лаврецкий и Лев Ильич остались вдвоем, доктор сердито посмотрел на Федора и раздумчиво произнес:
- Я вот все спрашиваю себя, целителен ли будет для Вас малороссийский воздух?
- А по какому праву Вы этим интересуетесь? – надменно спросил его Федор.
- Вы совершенно правы, у меня нет на это прав. Прошу меня простить. Я только что с божьей помощью спас жизнь одного замечательного человека. Любое, даже самое черствое, сердце растрогалось бы, видя страдание князя и его любовь к жене. Карелин обожает и боготворит свою жену; в ней заключена вся его жизнь. Только что князь переступил через себя, поборол злость и проявил великодушие в благодарность небесам за спасение Елизаветы Ивановны.
- Я не понимаю Вас, и не желаю понимать, – сухо заметил Федор. – Мне кажется, вы чего-то боитесь, доктор, но, знайте, что никто не желает княгине счастья так, как я... я жизнь свою отдам, лишь бы видеть ее счастливой...
- Молчите! – властно и в то же время испуганно приказал Лев Ильич, увидев подходившую к ним Наташу. Для нее приезд Лаврецкого был таким же счастливым событием, как и для князя.
Перемолвившись с Наташей парой слов, мужчины удалились. Маслова бесстрастно смотрела им вслед, а затем гордо вздернула подбородок и выпрямилась, словно разом поставила всё на кон, и теперь готовилась к бою.
- Он не смотрит на меня, как на женщину, я для него только приказчица, – зло пробормотала Наташа. – Ну и пусть... Приезд этого болвана мне на руку. Не будем упускать удобный случай. Мы еще поглядим, с кем из нас останется Карелин... Первая часть плана сорвалась, так получится вторая...
Маслова вошла в кабинет Александра. Князь встретил ее так же радостно, как и всех других. Он уже почти забыл о приказе, отданном двумя днями ранее, и непринужденно беседовал с ней. Напустив на себя смиренный вид, Наташа улучила момент, бухнулась перед князем на колени и торопливо забормотала:
- Прости меня, прости... – упрашивала она. – В честь рождения сына и той великой радости, что в твоей душе, позволь мне побыть здесь, рядом с тобой! Клянусь, что больше не обижу я княгиню и тебя не разозлю... ты даже не увидишь и не услышишь меня, если сам того не пожелаешь... Я стану самой распоследней из служанок княгини, только оставь меня, позволь быть рядом с тобой. Прошу тебя! Ты такой великодушный, так выполни мою просьбу!
- Ты образумилась, Наташа? – с нажимом спросил Карелин. – Хорошо, оставайся, если желаешь, только без глупостей. И знай, что скоро мы с Лизой уедем отсюда. Мы вернемся в Керловку, и осенью откроем, наконец-то, двери Карелинского дворца. К тому времени жена как раз снимет траур...
- Хорошо, Александр, как только вы уедете, я тоже уеду... в Николаевку.
Карелин прошел к двери мимо Наташи, и та потупила взгляд, чтобы князь не заметил победный блеск в ее глазах…
Чувствуя, как радостно бьется сердце, и трепещет от нежности и сладких надежд душа, Александр приоткрыл дверь, вошел в спальню жены и подошел к кровати. Лиза улыбнулась мужу.
- Я не помешал тебе? Может, я не вовремя? – спросил Карелин. – Ты, должно быть, спала…
- Нет, мне не спится. Сон все никак не придет. А что ты хотел?