Из Берсеньевской группировки нормально себя вели лишь девчата, покорно слушая именитого гостя. Лица же мужского пола позволяли себе посмеиваться над Мартынским. Они обменивались какими-то репликами, прислонялись к стене. Да кто они такие, чтобы так себя вести! Не затей один из Кузнецких ритуальную пляску, Павел непременно заставил бы Архата разобраться и с остальными неучами.
Окончательное разочарование наступило с пробуждением солнца. Несмотря на середину сентября, оно было всё таким же ярким, как летом. Из-за него в комнате сделалось слишком светло, и всякое продолжение мессы не имело никакого смысла.
Потерпев ещё пару минут этого издевательства над канонами сатанизма, Павел снял со взмокшей головы капюшон и осторожно обогнул круг из девяти танцующих ребят. Ими пытался руководить соратник Сильвания.
– Извини, конечно, но больше я к вам не приду, – произнёс парень, стащил с себя широкую хламиду и передал её Артуру, который вышел следом за ним. – Твои дружки превратили обряд в черт те что. И это не в первый раз.
– Ах, я и сам разочарован этими новичками, – признался Берсеньев и положил чёрную одежду на перила лестницы. – Если б не Гросс, давно забросил бы эту галиматью к чёртям собачьим.
Он вытащил из-за пазухи пачку дорогих сигарет, предложил одну из них нервному Паше и задымил вместе с ним. Двор уже заливал солнечный свет, отчего всё вокруг казалось тёплым и будничным.
– После распада нашей общины достойных людей я не вижу, – выдохнул растрёпанный Павел. – Гроссу всё по барабану. Старшие от нашего дела отреклись, а младшие балду пинают… Нет, о каком сатанизме тут может идти речь?! Это же стадо охламонов, которым от нас нужна лишь наркота.
– С ней сейчас проблема, – выдохнуд Артур. – Наших поставщиков повязали, а из Москвы никаких хороших новостей не слышно. Ты избавился от своих запасов?
– Конечно, – ухмыльнулся парень и, не докурив, швырнул сигарету в затоптанную цветочную клумбу. – Ладно, не обижайся, но я всё равно пойду.
– До скорого, – махнул на прощание Артур, взглянул на красивое голубое небо, потряс длинными рукавами своего бесформенного костюма и вернулся к единомышленникам. В отличие от Павла, ему приходилось терпеть подобные «мессы».
Город дремал, укрытый слабой розоватой дымкой. И хотя с рассветом воздух заметно прогрелся, в нём по-прежнему ощущалось присутствие влажного ночного холода. Без хламиды Паша ощущал это лучше кого бы то ни было. Тем более двигаться пришлось пешком, ведь общественный транспорт здесь ходил крайне редко.
В Декуровский собор Павел, на удивление, прибыл вовремя. В монастырский дворик только-только запускали толпу сочувствующих. Никаких предосторожностей местные охранники не соблюдали: на внешность посетителей не смотрели, сумки и одежду не проверяли. Экая безалаберность, подумалось Паше. Так на Божьем мероприятии можно запросто учинить что-нибудь непристойное. Например, как в Питиримской церкви, когда ещё был жив настоящий культ дьяволопоклонников. Ох и повеселились же тогда! Тот день горожане запомнят надолго. Жаль, что покалеченный священник затем опознал одного из обидчиков. После этого начались роковые репрессии на местных сатанистов. Ну да ладно, Паша верил в торжество справедливости и надеялся в будущем отомстить «языкастому и глазастому» святоше.
От воспоминаний на душе стало как-то тепло. Былые дни всегда вызывали положительные эмоции. Поэтому на православную атрибутику парень уже не обращал внимания. Впрочем, и присутствие духовных лиц тоже его не раздражало. Даже удивительно, ведь обычно они постоянно вызывали у Павла отвращение.
Поскольку в храме собралось много прихожан, «святоши» начали приветственную речь. Здесь всегда использовался тягучий славянский язык. При прослушивании этой белиберды Паша заскучал. Когда-то монологи церковников его впечатляли. Затем, при постижении азов дьявольского учения, они его забавляли. Потом и вовсе стали злить. А теперь, стало быть, сделались ему абсолютно безразличны.
До неприличия толстый епископ отчитал с одышкой утреннюю молитву. Он объявил зрителям о том, что сегодня здесь проходит съезд областных священников. Для этого церковник представил нескольких важных старичков, разодетых в чёрные рясы. Он дал слово очкастому карлику, который, видимо, тоже имел определённое отношение к религии.
Конгресс оказался ничуть не лучше чёрной мессы берсеньевцев. Он протекал столь же вяло, непоследовательно и безграмотно. Паша невольно задался вопросом: почему он, первокурсник, студент юридического вуза, далёкого от Божьих наук, знает обо всех премудростях отправления ритуалов гораздо больше служителей культа, причём как христианских, так и сатанинских?.. Ответ заключался в трудах несравненного гуру Ла Вея: «Все религии лживы, так как их много и все они придуманы людьми, склонными к мазохизму».
Студент покинул собор задолго до окончания мероприятия. Время близилось к восьми, и надо бы появиться на первой паре без опозданий. Надеяться на окаянный городской транспорт он в этот раз не стал и сразу же поймал у ворот церковного комплекса серый «Москвич».
«Современный Правовой Институт» был когда-то одним из факультетов разросшегося областного университета. Точную историю их разъединения Павел не знал, но повёлся, как и многие другие абитуриенты, на многообещающую рекламу вуза. Претендовать на места, выделенные бюджетом, он не стал. В школе парень плохо дружил с базовыми науками. А вот на платной основе ему обучалось вполне спокойно и легко, учитывая, что деньги за него давал совершенно посторонний человек. С ним прошлой зимой связалась дурёха-мать. В любом случае, будь сей тип хоть самим Люцифером, Паше он не нравился. Это вылилось в их взаимное недовольство друг другом. Тем не менее последние месяцы сопровождались стабильностью: без скандалов, без улыбок, без обязательств.
Единственное, что взбесило новоиспечённого студента, так это недавнее поведение матери. Элина Евгеньевна посмела упрекнуть его в неблагодарности. Может, она отчасти и права, да только никто не заставлял её хахаля оплачивать учёбу. Он вызвался делать это сам. А уж любить его за это Павел вовсе не обязан.
Корпус, отданный на нужды будущих юристов, располагался в границах университетского городка. Обстановка в этом районе была помпезной: колонны, памятники, барельефы на стенах старинных зданий, многочисленные скверики со скульптурами.
– Надо же, какие мы пунктуальные, – прозвенел знакомый голос со стороны машин, припаркованных у ограды парка, и перед Павлом предстала Зоя Смирдина. – Я заметила странную тенденцию: лекции ты посещаешь куда чаще уроков по алгебре.
– В новый учебный год новые тенденции, – ответил Паша и внутренне порадовался тому, что встретил её.
– Угости сигареткой, ещё целых десять минут в запасе, заодно поболтаем…
Дружба с Зоечкой Смирдиной завязалась где-то в классе восьмом, когда их перевели из разных школ в одну, не самую лучшую, но довольно либеральную в педагогических подходах. В том далёком от идеала классе их посадили за одну парту как самых «чужих». Так что оставшиеся до выпуска годы они коротали вместе. При этом Зоя оказалась довольно смышлёной и весёлой девушкой. Не удивительно, что при выборе вуза Павел последовал за ней.
– С каждым днём здесь всё хуже и хуже, – вдруг пожаловалась Смирдина и, вместо того, чтобы курить, стала расчёсывать светлые волосы. – Я вообще не ожидала, что в этом институте настолько всё паршивенько.
– Да брось, – поморщился Паша, поглядывая на проезжающие мимо них автомобили, которым не достались места перед зданием.
– Нет, я серьёзно. Вчера я не обнаружила в туалете зеркала!.. Ведь зарекалась туда больше не ходить. Там и унитазы засорены, и кабинки не закрываются. Но чтоб ещё не было зеркала!
– Да, трагедия, – ухмыльнулся парень и обратил внимание на внезапный звук справа, как будто там что-то упало.
Действительно, у обочины валялась ворона, беспомощно дрыгая лапами.
– А пару дней назад я начиталась таких пошлостей на задней парте! – продолжала ужасаться Смирдина. – Причём там нашего декана по-всякому склоняли. Мне уже любопытно, кто же он такой. Ты его вообще видел?
Ворона не поднималась. И вид умирающей птицы полностью завладел вниманием Павла.
– …В аудиториях холодрыга, – не унималась Зоя, – парты давно пора отправить на дрова. Обои отпадают, преподы хамят…
В этот момент рядом с вороной приземлился взъерошенный воробушек. Он попрыгал по кругу перед ржавым забором и вдруг рухнул без чувств на асфальт.
– …И вообще с нами учатся одни дебилы, – самозабвенно продолжала девушка, жестикулируя незажженной сигаретой. – А ведь когда поступали сюда, я столько умных лиц видела. Куда они вот все пропали? Пашка, скажи…
Рядом с умершим воробьём упал его сородич и тоже без признаков жизни. Зоя уставилась на эту странную картину и хотела что-то сказать, но в следующую секунду её прервал внезапный автомобильный гудок. К ним подкатил «Лексус» золотистого цвета. Водитель явно требовал, чтобы первокурсники освободили его парковочное место.
– Как достали эти мажоры! – возмутилась Смирдина и махнула рукой.
Для убедительности внедорожник моргнул фарами. Пришлось сдаться. Но Пашу это ничуть не волновало. Он посмотрел на бездыханных птиц, к которым добавился ещё один воробей.
– Послушай, автонахал, – обратилась Смирдина к молодому хозяину джипа, одетому совсем не по погоде в полупрозрачную майку и мятые штаны, – тебе недосуг было пристроиться в другом месте? Обязательно нужно было прерывать наш разговор, да?..
Она быстро стихла, когда на капот дорогущей машины шлёпнулся очередной дохлый воробушек. Владелец иномарки угрюмо посмотрел на птичку и смахнул её дрожащей рукой на асфальт. Павел только сейчас задумался над тем, что сегодня рано утром похожая машина едва не сбила его перед заброшенным логовом «берсеньевцев».
– Во-первых, парковочные места здесь закреплены за номером, поэтому я не могу занять другое, – хриплым, словно простуженным, голосом ответил владелец «Лексуса». – Во-вторых, ошиваться тут вообще не рекомендую, поскольку хозяева всех этих тачек решат, что вы тырите ценные запчасти. Ну а в-третьих, вам обоим надо обращаться ко мне исключительно на «Вы» и по имени-отчеству.
– Ого! – удивилась Зоя такому хамству. – А с чего бы это вдруг?
– А с того, что перед вами декан юридического факультета, – приторно улыбнулся парень, повергнув студентов в шок. – И зовут меня, кстати, Валерий Георгиевич.
– Очень… приятно, – промолвил Паша, наблюдая, как тот накидывает на себя мятый пиджак.
– Взаимно, – ещё шире улыбнулся тот, однако его торжествующая гримаса была недолгой.
На крышу золотистого внедорожника грохнулся очередной воробей. На этот раз птичка оставила на отполированной поверхности некрасивое кровавое пятно. Новоявленный декан вновь спихнул тушку на землю. Было заметно, как нервно задёргалось его левое веко.
– Вы, я так понял, первогодки, – продолжил он будничным голосом. – Всего лишь вторую неделю на занятиях?
– Какой Вы проницательный, – кивнула Смирдина. – Вот бы не подумала, что наш декан будет таким… – Зоя прожевала остаток фразы, имея в виду что-то обидное.
– Неряшливым? – помог ей Валерий Георгиевич. – Не люблю костюмы, они меня стесняют. Смертные вообще чувствовали бы себя гораздо лучше, если бы ходили без одежды. К тому же в отпуске.
При внимательном рассмотрении ему можно было дать не больше двадцати пяти лет. Хотя, может, в действительности было больше?.. Из-за помятого лица и мутных глаз так сразу и не скажешь. Да и одежда мало соответствовала образу главы факультета.
– А мы-то с Пашкой всё гадаем, где наш декан. – Смирдина была уже рада пообщаться с начальством. – И на первое сентября Вас тоже не было, так ведь?
– Лето у меня постоянно уходит на приёмную комиссию, – оправдался мужчина, – да и ремонт в институте поздно закончили. Вот и пришлось пожертвовать отпуском. А сейчас выкрал себе пару недель отдыха, но и те срываются. Что поделать, не могут без меня управиться. Вот такая я незаменимая личность…
Звук вновь упавшей на капот птицы заставил Валерия Георгиевича всерьёз забеспокоиться.
– Странно ведут себя воробьи, – напряглась Смирдина, глянув на Павла, который желал лишь поскорее отвязаться от их нового знакомого. – Мрут как мухи. Отравились, что ли?
– Ну, осень, – пожал плечами декан и как-то тревожно посмотрел на верхушки деревьев. – Им лень улетать на юг, вот они и откидывают лапки.
– Но воробьи не улетают в тёплые края, Валерий Георгиевич, – оспорила блондинка.
– Правда? Да и чёрт с ними, с пернатыми. Я вообще-то тороплюсь. Да и вам надо, пара-то уже вовсю идёт.
Первокурсники опомнились и бросились к крыльцу.
– Стойте! – крикнул им декан, и ребята на миг обернулись. – Как ваши фамилии?
– Я Смирдина, – бодро отозвалась Зоя и ткнула в молчаливого друга, – а он Володарёв. Рады знакомству!
Мужчина помахал им вслед. Опаздывать к придирчивому профессору Литвинову было чревато неприятностями.
– Ничего себе, он наш декан! – восхищённо повторяла Смирдина.
– Ты оказалась права, – апатично выдохнул Паша, поднимаясь по длинной лестнице на второй этаж.
– По поводу?
– Наш институт – полный отстой, – пояснил парень.
Как ни торопились студенты попасть в аудиторию раньше преподавателя, всё равно опоздали. Леонид Абрамович уже толкал речь по поводу истории происхождения государства. Надо отметить, что у профессора это получалось великолепно – буквально театр одного актёра. Он и одевался весьма артистично. Например, на первую лекцию пришёл в магистерской чёрной мантии и в цилиндре. Сегодня же и вовсе нарядился в светлый костюм древнегреческого философа.
– Ага! – злобно воскликнул Литвинов, когда парочка опоздавших вошла в помещение. – Сонные тетерева пожаловали!..
Десятки надменных взглядов обрушились на них. Сокурсники частенько любили позлорадствовать друг над другом. До сегодняшнего дня Володарёву это нравилось, ведь там, где есть зависть и сарказм, там вполне может прорасти семя сатанизма. Великий Энтони Ла Вей в своей «Чёрной библии» писал: «Если люди абсолютно прекратят охотиться друг на друга, обманывать…, смогут ли они продолжить своё существование?» Павел знал ответ на этот вопрос. Хотя сейчас, стоя перед ухмыляющимся Леонидом Абрамовичем, ему уже не очень нравилось собственное положение.
– Извините, мы беседовали с деканом, с Валерием Георгиевичем, – оправдалась Смирдина.
– Лгать нехорошо, у Пиноккио от этого нос вырастал, – недовольно помотал головой преподаватель. – Ваш декан в отпуске и будет здесь не раньше октября.
– Но он здесь, мы только что видели его на стоянке, – настаивала Зоя.
Профессор почему-то удивился, и веко на его левом глазу вдруг предательски задёргалось примерно так же, как и у Валерия Георгиевича от падающих на его машину воробьёв. Он потерял всякий интерес к опоздавшим студентам и уставился в пол, словно новость о прибытии декана его огорчила. Литвинов жестом велел им пройти, принял самый задумчивый вид и растянул паузу на целую минуту. Он будто специально подождал, пока Паша и Зоя займут свободные места и приготовятся записывать лекцию.
Впрочем, Павлу было всё равно, как ведёт себя этот старикан. Мысли о «Сатанинской библии», о постулатах дьявольского учения, в которое он верил, убили в нём всякое желание к учёбе. Берсеньевы жаловались, что им не удаётся найти приличных неофитов для своей секты. Что ж, возможно, пришло время Володарёву заняться этой непростой задачей. Например, можно привлечь того чернявого полного мальчишку, что сидел за первым столом в окружении неприметных девиц. Он казался умным и носил с собой томики сочинений Ницше. Кажется, именно этот философ рассуждал о том, что «Бог умер» и что среди нас живут «сверхчеловеки». Хотя, быть может, перед Павлом был всего лишь типичный «зубрила», мнящий из себя интеллектуала.
Тогда на примете у Володарёва был другой парень – с аккуратной обесцвеченной чёлкой. У него на шее темнела татуировка в форме змеи. Такие частенько любили делать поклонники Сатаны.
– А у Валерия Георгиевича ничёшная тачка, да? – отвлекла его Зоя, воспользовавшись очередной паузой Литвинова.