— Я? — удивилась Эльвира Геннадьевна. Затем усмехнулась и сказала: — Ах да, простите, я ведь ничего не сказала о себе. Я его любовница. Любовница Ивана Петровича Кожухина. О наших отношениях мало кто знал, мы никогда не афишировали нашей связи.
— Простите, Эльвира Геннадьевна, а вы… То есть я хочу сказать, у вас уже были отношения, когда…
— Когда умерла жена Ивана Петровича? — Эльвира Геннадьевна покачала головой: — Нет. Я была другом их семьи. Мы с Леной когда-то учились вместе в медицинском. Правда, на разных курсах, она ведь была старше меня. Когда Лена умерла, Иван Петрович стал часто звонить мне, мы с ним подолгу разговаривали. Потом стали встречаться. Нечасто, конечно, а так… изредка. Иван Петрович был очень занятым человеком. Кроме того, мне кажется, что в глубине души он стыдился нашей связи. Должно быть, ему казалось, что он предает память Лены…
— А как к этому относился сын Кожухина?
— Нормально. Он считал, что это помогает отцу держаться на плаву. Но мы с вами отвлеклись. — Эльвира Геннадьевна потушила сигарету в пепельнице и закурила новую. — Мы с вами отвлеклись от главного, — повторила она. — От убийства Ивана Петровича.
— Я вас внимательно слушаю, — сказал Турецкий.
— Год назад Иван Петрович вдруг обратил внимание на одного парня… Сергея Свиридова. Этот парень работал в офисной охране Союза инвесторов. Так вот, однажды Иван Петрович встретил Свиридова в холле, и ему показалось знакомым его лицо. Несколько дней Иван Петрович не мог вспомнить, где же он видел этого парня. А потом вспомнил — на фотографии, которую Петя прислал из армии. Сергей Свиридов был командиром взвода, в котором служил Петя Кожухин. И именно он послал Петю в тот дом… в дом, который был заминирован.
— Откуда Иван Петрович об этом знал?
— Петя писал в письме, что взводный его ненавидит. И что использует каждую возможность, чтобы досадить Пете.
— За что же тот ненавидел Петю Кожухина?
— Ему не нравилось в Пете все. Что он читал много книжек, что носит очки. Что ушел в армию из университета. К тому же у Пети всегда был очень независимый характер. Видимо, причина еще и в этом. Петя писал, что взводный нарочно посылает его в самые опасные места. Понимаете? А ведь тот дом — он был очень опасным местом.
— Ясно, — нахмурился Турецкий. — Так, значит, Свиридов и оказался тем самым командиром взвода?
Эльвира Геннадьевна кивнула:
— Да. Иван Петрович затребовал его личное дело и узнал, что Свиридов служил в Чечне именно в то время, когда погиб Петя.
Женщина замолчала, задумчиво уставившись в какую-то точку на столе. Турецкий некоторое время выждал, потом спросил:.
— И что он сделал дальше?
Эльвира Геннадьевна вздрогнула и подняла глаза на Александра Борисовича:
— Простите, что вы сказали?
— Я спросил: что сделал Кожухин после того, как его подозрения подтвердились?
Эльвира Геннадьевна страдальчески вздохнула:
— Иван Петрович был в ярости. Я никогда не видела его таким злым. Он кричал, что уничтожит этого подонка, что растопчет его, сметет с лица земли. Сказал, что подаст на него в суд, а если не получится, то наймет киллера, чтобы тот расправился со Свиридовым. Он в тот же день вызвал к себе начальника службы охраны и приказал немедленно вызвать к нему Свиридова. Но в тот день парень отпросился с работы — его беременную жену клали в больницу. Узнав о беременной жене, Иван Петрович немного остыл. Но ненадолго. Он слишком сильно любил Петю, чтобы простить Свиридову его смерть.
— Но ведь доказательств того, что именно Свиридов был виновен в смерти Пети Кожухина, не было.
Эльвира Геннадьевна едва усмехнулась:
— Прямых — нет, но косвенные… Да вы знаете, по большому счету, Ивану Петровичу и не нужны были доказательства. Ему хватало фотографии и письма. В общем… — Лицо Эльвиры Геннадьевны слегка побледнело. — В тот же день Иван Петрович отдал распоряжение уволить Сергея Свиридова. Уволить за прогул.
— А что же начальник службы охраны? Он ведь сам отпустил Свиридова к жене.
— А что он мог сделать? Слово шефа — закон.
— Н-да, — задумчиво произнес Турецкий. — Приятного в этой истории мало.
— Разумеется, — сказала Эльвира Геннадьевна. — В этой истории вообще нет ничего приятного. Но вы еще не знаете ее продолжения. Сергей Свиридов оказался парнем с характером и подал на Ивана Петровича в суд. Можете себе представить, в каком бешенстве был Иван Петрович, когда узнал об этом?
— Догадываюсь.
— После этого между Сергеем Свиридовым и Иваном Петровичем Кожухиным началась настоящая война. Свиридов устроился на работу в другую фирму, но Иван Петрович позвонил туда и наговорил о парне всяческих небылиц. Сами понимаете, Ивану Петровичу не могли не поверить. Все-таки председатель Союза инвесторов России.
— Представляю, как их удивлял тот факт, что о судьбе простого сотрудника охраны хлопочет такой большой человек.
— Этого я не знаю, — сказала Эльвира Геннадьевна. — Факт то, что Иван Петрович решил во что бы то ни стало уничтожить мальчишку. Но однажды… — Она затянулась и выпустила дым через подрагивающие ноздри. — Однажды случилось непредвиденное. Мы тогда с Иваном Петровичем были у меня на даче. Он отпустил охрану… И в ту же ночь… — Эльвира Геннадьевна нервно провела ладонью по щеке. — В ту ночь Свиридов прокрался к нам в спальню. Когда мы проснулись, он сидел в кресле и смотрел на нас. А в руке у него был… пистолет. Это было ужасно.
Женщина замолчала, собираясь с духом, чтобы продолжить свой рассказ. Турецкий ее не торопил. Наконец ей это удалось.
— Иван Петрович, — вновь заговорила Эльвира Геннадьевна, — хотел вскочить с кровати, но парень ткнул в его сторону пистолетом и сказал, чтобы мы не двигались. Тогда Иван Петрович спросил парня, что ему нужно. И тот ответил… Он сказал: «Вы уволили меня с работы, когда моя жена лежала в роддоме. Это было подло, но что было, то было. Я хочу одного — чтобы вы больше не лезли в мою жизнь». Иван Петрович закричал в ответ, что Свиридов убил его сына и что он еще ответит за это. Но парень покачал головой и сказал, что он никого не убивал, а что Петя Кожухин погиб — так это вина тех, кто послал его на эту бойню.
— Очень здравые слова, — заметил Турецкий.
Эльвира Геннадьевна покачала головой:
— Ивану Петровичу так не показалось. Он сказал, что сделает все, чтобы испортить жизнь Свиридову и его шлюшке жене. Не буду вам описывать лицо парня в тот момент, когда Иван Петрович говорил эти жестокие и несправедливые слова.
Эльвира Геннадьевна потушила в пепельнице вторую сигарету и вздохнула.
— Что было дальше? — спросил Турецкий.
— Дальше? А дальше парень сказал: «Если вы еще хоть раз перейдете мне дорогу, я вернусь и убью вас».
— Так и сказал? — прищурился Турецкий.
Эльвира Геннадьевна кивнула:
— Да. Слово в слово. Потом он швырнул пистолет на стол и направился к выходу. Иван Петрович был в бешенстве. Он соскочил с постели, схватил пистолет Свиридова и стал стрелять ему в спину.
— Стрелять? — изумился Турецкий.
— Да. Только пистолет оказался ненастоящий. Это был просто муляж, игрушка. Такую можно купить в любом киоске. В тот день мы с Иваном Петровичем сильно поссорились. Я сказала, что мне противно наблюдать за тем, как он травит мальчишку. Что это жестоко и подло. Что Иван Петрович должен выбросить Свиридова из головы, иначе… иначе я никогда больше не стану с ним встречаться.
— И что сделал Иван Петрович?
— Забрал свои вещи и уехал. С тех пор мы больше не виделись.
Эльвира Геннадьевна вновь быстрым, нервным движением провела ладонью по щеке и отвернулась к окну.
— Когда это было? — негромко спросил Турецкий.
— Три месяца назад.
— И вы с тех пор ничего не слышали о Свиридове?
Эльвира Геннадьевна покачала головой:
— Нет. — Она повернулась и посмотрела на Турецкого: — Иван Петрович был не из тех, кто отказывается от своей цели. Он всегда шел до конца.
— Значит, вы думаете, что конфликт между Кожухиным и Свиридовым продолжился и что, в конце концов, Свиридов выполнил свое обещание?
— Я не думаю, — тихо сказала Эльвира Геннадьевна. — Я в этом уверена. Сначала я не хотела никому об этом говорить. Понимаете, мне жалко мальчишку. Его можно понять. Месть Кожухина была подлой и почти ни на чем не основывалась. Ему просто нужно было выместить на ком-то накопившееся зло. Зло на Бога, зло на судьбу. И тут ему под руку подвернулся мальчишка. Он не должен был загонять парня в угол, понимаете? Тому просто не оставалось ничего другого, как убить своего обидчика. У парня не было другого выхода.
— Выход есть всегда, — возразил Турецкий, — Иначе люди с утра до вечера занимались бы только тем, что отстреливали друг друга на улицах.
Турецкий придвинул к себе телефон.
— Вы знаете, где живет этот Свиридов? — спросил он.
Эльвира Геннадьевна покачала головой:
— Нет. И никогда не знала.
— А где он сейчас работает?
— Тоже не знаю. Мы не виделись с Иваном Петровичем три месяца. За это время утекло много воды. Но вы можете позвонить в службу охраны Союза инвесторов. Там наверняка остался адрес этого парня. Только у меня к вам просьба… Не говорите никому, что вам обо всем рассказала я.
— Эльвира Геннадьевна, извините, но боюсь, что это невозможно. Дело слишком серьезное. Если все так, как вы говорите, вам придется выступить свидетелем.
— Когда вы арестуете мальчишку — выступлю. Но пока он на свободе… — Эльвира Геннадьевна замолчала и тихо покачала головой.
— Хорошо, — кивнул Турецкий, — пока Свиридов на свободе, я буду молчать. Но как только мы его задержим, вы подтвердите ваши показания. Идет?
Эльвира Геннадьевна улыбнулась:
— Идет.
Турецкий снял трубку и набрал номер оперативников.
Дорога к дому, в котором жил Сергей Свиридов, заняла около сорока минут. Турецкий в течение всей поездки молчал. Настроение у него было препоганое. Во-первых, у парня действительно были все резоны прикончить скандалиста. Тем более если взять в расчет расшатанные после Чечни нервы, беременную жену и проблемы с устройством на работу. «Еще неизвестно, как бы я поступил на его месте», — мрачно думал Турецкий. Конечно, это нисколько не оправдывало убийцу, но все равно было неприятно. К людям, воевавшим в горячих точках, Александр Борисович всегда относился с большим пиететом. Кем бы они ни были в послевоенной жизни, в период службы у них была возможность доказать свою преданность Родине не на словах (как это принято у политиков и чиновников всех мастей и рангов), а на деле. И если уж они прошли это испытание с честью, значит, в их душах было что-то крепкое и незыблемое, что-то, что превращает домашних мальчиков в настоящих мужчин.
Во-вторых… Это странно, но Турецкий был немного разочарован. Конечно, найти убийцу Кожухина необходимо, и это здорово, что он нашелся так быстро. Но если Кожухина и впрямь убил этот парень, следовательно, смерть бизнесмена никак не связана с убийством Платта и похищением Акишина. А это значительно усложняло задачу.
Вскоре они подъехали к дому, где жил Свиридов.
Перед тем как войти в подъезд, Турецкий предупредил оперативников:
— Ребята, первым войду я. А вы за мной. Активных действий не предпринимать, пока я не скомандую. Ну, с Богом.
Они пешком поднялись на второй этаж, и Александр Борисович нажал на кнопку электрического звонка.
Дверь Турецкому открыла молоденькая, миловидная женщина в халате и с грудным ребенком на руках.
— Здравствуйте, — сказал немного опешивший Турецкий.
Женщина удивленно посмотрела на Александра Борисовича и спросила тихим, блеклым голосом:
— Простите, а вам кого?
— Могу я увидеть Сергея Свиридова? — ответил Турецкий вопросом на вопрос.
Женщина смерила оперативников, стоящих за спиной Турецкого, удивленным взглядом.
— Простите, а вы кто? — пролепетала она.
— Старший следователь Генпрокуратуры Турецкий, — представился Александр Борисович.
— Что-то случилось? — спросила женщина затухающим от нехороших предчувствий голосом.
— Я хочу поговорить с Сергеем, — сказал Турецкий. — Он дома?
Женщина нерешительно кивнула.
— Да. Но… он спит.
— В таком случае придется его разбудить. И ради бога, не беспокойтесь, мы это сделаем сами.
— Хорошо. — Хозяйка посторонилась, впуская незваных гостей в прихожую. — Только вы разуйтесь, пожалуйста, я только что помыла полы.
Оперативники посмотрели на Турецкого. Он усмехнулся:
— Чего смотрите? Разувайтесь.
Разувшись, мужчины прошли в гостиную.
— Где спальня? — спросил Турецкий.
Женщина кивнула на дверь:
— Вот. Только я не…
— Тс-с-с… — сказал ей Александр Борисович, прижав палец к губам.
Александр Борисович осторожно открыл дверь и заглянул в спальню. Затем снова закрыл дверь и повернулся к жене Свиридова. В глазах следователя стояло удивление.
— Давно это с ним? — тихо спросил он.
Женщина прижала ребенка к груди и так же тихо ответила:
— Уже два месяца.
Александр Борисович посмотрел на оперативников и негромко приказал:
— Идите в машину. Я подойду через пять минут. И топайте потише…
Оперативники удивленно переглянулись, но возражать не стали. Спустя несколько минут они покинули квартиру, а Турецкий вместе с женщиной (на руках у нее по-прежнему мирно посапывал младенец) прошли на кухню. Турецкий сел на стул, а хозяйка осталась стоять, прислонившись к стене.
— Как вас зовут? — спросил Турецкий.
— Катя, — ответила та. — А вас?
— Александр Борисович, — представился Турецкий.
— Вы мне объясните, что случилось? — спросила Катя, не сводя с Турецкого встревоженного взгляда.
— Да, — кивнул Александр Борисович. — Но сначала вы объясните мне, что случилось с ним?
Во взгляде Кати появился холодок.
— Странно, что вы не знаете, — сухо сказала она. — Вы ведь должны были знать, к кому идете.
— Расскажите, попросил Александр Борисович, не обращая внимания на неприязненный голос.
Катя немного помолчала, затем села на стул и посмотрела на Турецкого пронзительным взглядом, полным горя и тоски.
— Это случилось два месяца назад, — сказала она. — Мы с Сережей ехали к моим родителям за город и увидели недалеко от станции горящий дом. Сережа свернул с дороги. Я просила его не вмешиваться, но он меня не послушал. Когда мы подъехали к дому, то сразу же услышали крики. Там уже стояли несколько мужчин, но они ничего не предпринимали. Сережа закричал на них, но они сказали, что уже вызвали пожарную машину и больше ничего сделать не могут. Тогда… — Катя сглотнула слезы. — Тогда Сережа побежал в этот дом. Сначала он вынес женщину… Положил ее на траву и снова побежал в дом. Я даже сказать ничего не успела. Потом он вынес девочку… Девочка уже не двигалась и не дышала. Он начал делать ей искусственное дыхание, но тут из дома послышался детский плач. Сережа позвал меня, показал, что нужно делать, а сам снова побежал в дом. Потом… — Катя инстинктивным движением крепко прижала к груди спящего младенца. — Потом Сережа появился в окне и передал на руки мужчинам маленького ребенка. В этот момент рухнула кровля дома…
Катя замолчала. Турецкий старался не смотреть ей в глаза, это было невыносимо.
— Мужчины сумели вытащить Сережу из огня, — продолжила Катя сиплым, безжизненным голосом. — Но он сильно обгорел. Потом его увезли в больницу. А потом мне сказали, что Сережа на всю жизнь останется инвалидом…
Совершенно не зная, что сказать, Александр Борисович нахмурился и понимающе качнул головой. Катя молчала, глядя на спящего ребенка. Когда пауза стала невыносимой, Александр Борисович смущенно спросил:
— Надежда на то, что Сергей сможет ходить, есть?
— Врачи сказали, что нет, — тихо ответила Катя. — Но я все равно надеюсь.
Уходил из квартиры Свиридовых Александр Борисович огорченным и раздраженным. Огорченным из-за того, что пришлось грубо вмешаться в чужую, хрупкую жизнь. А что касается раздражения… Турецкий чувствовал в душе стыд, хотя умом понимал, что ничего предосудительного он не сделал. И все же чувствовал себя Александр Борисович очень скверно.