Клэйтон даже сквозь удары грома, услышал, как вскрикнула Лор, увидав Грачева на крыше. Несмотря на изоляционный костюм, Грачев подвергался страшной опасности. Микулин, желая перекричать гром, потрясая кулаками, требовал, чтобы Грачев немедленно вернулся обратно. Но, не обращая внимания на крики Микулина, Грачев продолжал медленно ползти по скользкой крыше. Несколько раз молния ударяла в шпиль на расстоянии какого-нибудь метра от смельчака.
Видя, что Грачев не слушает его, Микулин, крича на ухо, приказал Данилычу стянуть Грачева с крыши багром. Великану-старику ничего не стоило достать Грачева, не влезая на крышу. Но в тот момент, когда он уже поднимал багор, молния ударила в сломанный стержень. Минуя резиновый наконечник, она перескочила на мокрую палку, которую держал в руках Грачев, скользнула по ней и ослепительно взорвалась, как показалось Клэйтону, на груди Грачева. В то же мгновение раздался такой страшный удар грома, что Клэйтон зашатался, а Лор упала на колени. Клэйтон закрыл глаза, ослепленный молнией, но тотчас заставил себя опять открыть их. Тело Грачева, окруженное облаком пара и синим дымком, сползло с крыши и упало на землю.
— Ефим! — крикнула Лор и бросилась на грудь Грачева, как бы желая своим телом потушить еще тлеющую одежду. Клэйтон содрогнулся, почувствовав запах горелого человеческого мяса. Лицо Грачева было иссиня-черно, изоляционный костюм, одежда и белье изорваны.
Микулин подбежал к Лор и поднял ее с земли. Она посмотрела на Микулина, тяжело вздохнула, закусила губу и замолкла. Она удивительно скоро справилась со своим волнением. Но Клэйтон не мог забыть ее короткий крик. О товарище и друге так не станет сокрушаться женщина, — по крайней мере, американская. Значит, Лор или любила Грачева, или же чувство товарищества у них гораздо глубже и сильнее, чем у людей того круга, в котором жил Клэйтон.
Опять загремело. Молния вновь ударила в стержень, перескочила на шпиль и ушла в землю. Гроза затихала, но положение продолжало оставаться серьезным. Данилыч унес труп Грачева, а Клэйтон думал, что предпринять. Вдруг его осенила блестящая мысль. Он сбегал к себе в дом за своей прекрасной автоматической винтовкой. Клэйтон был неплохой стрелок. Несколько выстрелов, и надломленный конец стержня упал, он уже не мог больше отводить молнии в сторону. Еще одна молния упала на стержень и ушла в землю уже по проводу. Опасность миновала. Микулин с благодарностью взглянул на! Клэйтона. И этот взгляд обрадовал Клэйтона гораздо больше, чем он сам ожидал. Нет, решительно Микулин обладает тайной привлекать к себе сердца людей!
Наконец гроза окончилась. Лор ушла, и у дома остались Микулин, Егоровна и Клэйтон. Егоровну Микулин отослал к Лор.
— Бедный Грачев, — сказал Микулин. Его лицо как будто постарело, а в глазах появилась тайная глубокая и искренняя скорбь, какую Клэйтону не приходилось видеть никогда в жизни. Но прошло несколько мгновений, и спокойный взгляд Микулина уже был устремлен на крышу — на струйку дыма, курившегося в том месте, где был убит молнией Грачев.
Клэйтон все больше удивлялся этим людям. Их психология казалась ему необычной. Быть может, это психология будущего человека? Эта глубина переживаний и вместе с тем умение быстро “переключить” свое внимание на другое, сосредоточить все свои душевные силы на одном предмете? С какой самоотверженностью полез Грачев прямо в огонь, не думая ни о чем, кроме спасения лаборатории!
— А ведь крыша тлеет! — сказал Микулин. Он сбегал за топором, влез на крышу и начал обдирать гонт. Скоро показались красноватые языки пламени.
— Так и есть! — сказал Микулин и, продолжая работать топором, крикнул Клэйтону:
— Сбегайте, пожалуйста, в лабораторию и принесите огнетушитель. Он висит на стене у двери, направо!
И Клэйтон, который явился сюда для того, чтобы убить страшного Микулина, с готовностью побежал исполнять его приказания. Этот “холодный огонь”, скрытый энтузиазм начал заражать Клэйтона. Он принес огнетушитель и взобрался на крышу. Отсюда он видел, как из дома, куда Данилыч внес труп Грачева, вышла Лор. Если бы не ее суровое лицо и чуть-чуть сдвинутые брови, никто не мог бы предположить, что эта девушка только что перенесла сильнейший удар.
— Потушили? Я ничем не могу вам помочь? — спросила Лор.
— Конечно, — ответил Микулин. — Иди отдохни, Аленка! Лор молча удалилась. Микулин и Клэйтон слезли с крыши. Вечером в тот же день в сосновом гробу, сколоченном Данилычем, тело Грачева было опущено в землю. Засыпали. Молча постояли над могилой. Только Данилыч что-то шептал.
Через несколько дней, сидя за вечерним чаем, Микулин сказал:
— Трудно теперь работать без Грачева.
— Да, — ответила Лор. — Придется выписать кого-нибудь из наших ребят. Но на это уйдет немало времени.
— Разрешите мне сделать одно предложение, — сказал Клэйтон. — Я одинок, решительно ничем не связан. Для меня “где хорошо, там и родина”, как говорили римляне. Здесь мне очень хорошо. Болезненные припадки не повторяются. С каждым днем я чувствую себя здоровее. Я с большим удовольствием остался бы у вас по крайней мере до весны и помогал бы вам в лаборатории.
Микулин взглянул на Лор.
— А что, Аленка, ведь это не плохо? Мистер Клэйтон уже помогал мне и оказался способным. У него ловкие руки.
КЛЭЙТОН СТРОИТ МОСТЫ
Клэйтон достиг цели. Он присутствовал при опытах, мог следить за “путешествием” Микулина по неведомым странам молекул, атомов и электронов. Постепенно Клэйтон начал и сам знакомиться с этими удивительными странами. Его сведения были поверхностны и, быть может, не совсем точны. Но он обладал живым воображением, и даже во сне Клэйтону снились атомы и электроны. Он был в необычайном мире микрокосма. Он видел центральные ядра-протоны, вращающиеся вокруг самих себя, как солнца. Видел планеты-электроны, которые вертелись, как волчок, и облетали вокруг центрального ядра. Иногда крайняя “планетка” отрывалась от своей солнечной системы, подойдя слишком близко к другому солнцу. Равновесие нарушалось. В маленьком мирке происходили настоящие “космические бури”. Вечные странники — ионы, как кометы, прорезывали солнечные системы атомов и нередко становились пленниками. Закон всемирного тяготения царил и здесь. Бродячие электроны превращались в планеты, вращающиеся как на привязи вокруг солнца. Это был мир вечного движения, вечно, меняющийся и в то же время устойчивый. Вечно нарушаемое равновесие тотчас восстанавливалось.
И вот приходит Микулин со своею “пушкой” и начинает бомбардировать электроны пи-лучами. Атомы расщепляются. Отдают внутреннюю энергию. Процессы, на которые природа тратит миллиарды лет, проходят в несколько минут… Клэйтону снятся груды золота, золотые горы Кин-шан.
Придя на утро в лабораторию, Клэйтон рассказывал Микулину свои сны. Микулин внимательно слушал, иногда смеялся и говорил:
— Вы делаете успехи.
Клэйтон поражался работоспособности Микулина. Микулин работал, не отрываясь, целые дни и неизвестно, когда спал. Казалось, никакие интересы не существуют для него, кроме науки. Но Клэйтон знал, что научный энтузиазм поддерживается у Микулина чисто практическими целями — сделать жизнь трудящихся лучше, легче, богаче.
Наконец настал день, вернее вечер, когда Микулин возобновил свой опыт с превращением элементов.
На этот раз уже Клэйтон положил белый порошок на полочку у окошечка стеклянной лампы.
— А что это за порошок? — спросил Клэйтон.
— Висмут.
— И из него вы сделаете золото?
— Сейчас увидите.
Микулин повернул рубильник под напряжением тока в пять миллионов вольт, электроны завились винтом и с необычайной силой начали вылетать из окошечка. Никто их не видел, но зато видна была их работа: через несколько минут порошок висмута превратился в крупинку какого-то вещества, впрочем мало похожего на золото.
— Опять неудача?
— Все в порядке, — ответил Микулин, рассматривая полученный элемент. — Это свинец. Будем продолжать опыт.
Свинец был превращен в талий. А из талия получилась блестящая капелька ртути. Еще раз вспыхнули трубки-лампы зеленоватым огнем, и ртуть превратилась в горошину чистейшего золота. У Клэйтона дыхание перехватило.
— Что же вы будете делать с этим первенцем? — спросил он.
— Вновь превращу в висмут.
Клэйтон вздохнул. Золото превратить в порошок от расстройства желудка. Нет, решительно этот человек не от мира сего!
Микулин увидел огорченное лицо Клэйтона и рассмеялся.
— Вам так жалко этой горошины? Так и быть, я подарю вам ее. Можете сделать из нее брелок.
— Благодарю вас, — ответил Клэйтон, бережно опуская золотую горошину в жилетный карман. — Теперь вы займетесь производством золота?
— Вы ошибаетесь, мой друг. Эта горошина обошлась мне ровно в три раза дороже, чем стоит такой же кусочек ископаемого золота. Мой способ добычи золота еще не рентабелен, как говорят хозяйственники. Мое открытие еще не имеет практической ценности. Нужно удешевить производство золота.
Клэйтон был и разочарован, и обрадован одновременно. Разочарован тем, что к золотым горам нужно еще долго идти, обрадован тем, что предстоит дальнейшая работа с Микулиным.
Потянулись рабочие дни. Микулин неустанно продвигался вперед по стране неведомого. Лор “заготовляла фураж”, делала подготовительные опыты, Клэйтон помогал Микулину “строить мосты” через пропасти и совершать обходные движения. Иногда один и тот же опыт Микулин повторял по десять раз, иногда работа целой недели шла насмарку, и приходилось начинать все снова. Электроны — вели себя совсем не так, как им полагалось по предварительным расчетам. Надо было найти причину, а для этого приходилось делать новые и новые опыты.
СЕРДЦЕ ЖЕНЩИНЫ
Клэйтон нередко сопровождал Лор в ее прогулках. Что касается Микулина, то он предпочитал гулять в одиночестве, чтобы ему никто не мешал думать. Притом и эти редкие прогулки Микулин совершал в предутренние часы, проработав всю ночь напролет. Таким образом Микулин не мешал Клэйтону.
Однажды Клэйтон и Лор заехали к самому болоту, и Клэйтон решил поговорить с девушкой о том, что давно занимало его.
— Присматриваюсь я к вам, новым для меня людям, и многого не понимаю, — начал он издалека.
— Что же вам непонятно? — спросила Елена.
— Да вот… хотя бы вы для меня загадка. Простите, что я говорю о вас, но мне кажется, что…
— Пожалуйста, говорите.
— У нас, в Штатах, — с вашего разрешения, я буду откровенен, — девушку вашего возраста и вашей внешности сочли бы ненормальной, если бы она никого не любила. Женщина остается женщиной. И склянки с пробирками не могут, не должны заменять в ее сердце живого человека, живой любви. Я помню ваш короткий крик над трупом Грачева. Вы так горячо любили его. Этого я не заметил в ваших отношениях к Грачеву. Еще меньше это можно сказать про ваши отношения к Микулину. А возникновение любви к нему тем более вероятно, что здесь нет выбора.
— Почему же нет выбора? — задорно спросила Лор. — Вот вы, например?
Это было так неожиданно, что Клэйтон покраснел, как школьник.
— Я… я не выдерживаю никакого сравнения с мистер… товарищем Микулиным, — сказал он, запинаясь.
— Отчего же не выдерживаете? — не унималась Лор. — Вы мне нравитесь. Мне кажется, что я даже влюблена в вас. И даже очень!
Клэйтон едва не слетел с седла, перед ним была новая женщина, новый человек. Вместо ученой, веселой, но с холодным сердцем женщины, Клэйтон увидал какое-то двуликое существо, — не то прожженную кокетку, не то наивную девочку, которая говорит такие вещи, что голова идет кругом. Лор засмеялась, глядя на осевшую фигуру Клэйтона и его растерянное лицо. Потом вдруг стала серьезной.
— Да, я люблю вас.
— Любовь! — воскликнул Клэйтон и… мгновенно его лицо побледнело. Он едва не лишился чувств. Лор принуждена была поддержать его.
— Что с вами, Клэйтон, вам дурно?
— Н-ничего… небольшой сердечный припадок… сейчас все пройдет.
Круто повернув лошадь, он поскакал по направлению к дому.
Лор последовала за ним.
Вдруг откуда-то из болота донесся протяжный стон.
— Что это, Клэйтон, вы слышите?
— Наверно, болотная птица, выпь, — сказал он. Румянец уже вернулся на его щеки.
— Но выпь кричит по ночам.
— На болоте часто слышатся странные звуки, — сказал Клэйтон. — Мне говорили, что когда выходят газы, болото стонет.
Они замолчали, прислушиваясь, но кругом все было тихо.
До самого дома Клэйтон ехал задумчивый.
“Неужели его так расстроило мое признание?” — думала Лор.
СВИДАНИЯ НА БОЛОТЕ
Лор соскочила с лошади, сама отвела ее в конюшню и поднялась к себе на мезонин. А Клэйтон, оставшись один в своей маленькой комнатке, схватился за голову.
Разговаривая с Лор о любви и кинув взгляд на болото, он на болотном островке увидал своего проводника-охотника и рядом с ним Додда. Охотник махнул рукой, но не крикнул: он видел, что Клэйтон не один. Потом скрылся за густыми ветвями ивы и несколько раз прокричал, как выпь. Выпь кричит в полночь. Не значит ли это, что в полночь Клэйтон должен прийти на болото? Ну да, конечно. Додд явился. Клэйтон совсем начал забывать о нем и о своем поручении. После сегодняшнего разговора с Лор у Клэйтона были на уме совсем другие мысли. Да и вообще за это время он во многом изменился. Общение с Микулиным не проходило даром. Незаметно для себя Клэйтон начинал все больше увлекаться мыслью о строительстве новых, неведомых в истории человечества форм жизни. Микулин умел рисовать грандиозные перспективы будущего, превосходившие своими масштабами даже американский размах. И если Клэйтон еще не совсем освоился с мыслью, что будущее за Советской Россией, а не за его Штатами, то от былой его национальной гордости не осталось и следа. Теперь он был не в силах убить Микулина, не говоря уже о Лор.
Но что делать? Что сказать Додду, который не знает его сомнений и колебаний? У Додда все ясно и непоколебимо: интересы Штатов выше всего.
Клэйтон посмотрел в окно. Солнце село. Быстро сгущались сумерки. Только на вершинах гор тихо догорал закат.
“Ну, что я ему скажу?..” — думал Клэйтон.
Он вышел из дома, когда совсем стемнело, и медленно побрел к болоту. Где-то далеко шумел горный водопад. Этот однообразный мягкий шум не нарушал молчания ночи.
Клэйтон подошел к краю болота. В тот же момент крикнула выпь и вдали сверкнул огонек. Это Додд, подавая знак, зажигал и гасил электрический фонарик.
Осторожно ступая по болоту, Клэйтон добрался до островка, на котором его ожидали Додд и охотник.
Додд по обыкновению крепко, до боли, пожал руку Клэйтона.
— Как дела? — спросил он. — Овладел Микулин секретом делать золото?
— Да, но он может делать золото только лабораторным способом. Его изобретение не имеет никакого практического значения. Сейчас он изыскивает способы найти средство делать золото наиболее дешевым путем. Но это ему не удается.
— Не удается сегодня, удастся завтра, — сказал Додд. — Вопрос о Микулине решен. Вот, возьмите… Это мина большой разрушительной силы. Вы установите ее в лаборатории Микулина с таким расчетом, чтобы она взорвалась, когда Микулин там будет работать со своими помощниками.
Клэйтон взял тяжеловесную коробку и сказал смущенно:
— Едва ли мне удастся… Микулин не разрешает мне входить в его лабораторию. Она усиленно охраняется. У Микулина много лаборантов, а на ферме — рабочих и сторожей… Мне удалось до сих пор оставаться на ферме только потому, что я притворился тяжело больным.
Додд зорко посмотрел на Клэйтона.
— Уж не трусите ли вы? — спросил он. — Даю вам пару дней на исполнение этого поручения. Если вас что-нибудь задержит, придите сюда и скажите. В крайнем случае, если вам в самом деле не удастся, у меня есть другой проект. Мы организуем вооруженное нападение. Итак, до свидания через два дня на этом самом месте.
— До свидания! Постараюсь выполнить поручение, — сказал Клэйтон и отправился в обратный путь, осторожно неся опасную коробку.