– Я не хочу быть писарем, – сказал Маст.
Винсток остановился и посмотрел на Маста.
– Ты, Маст! Я и не знал, что у тебя есть пистолет. Откуда? Ты же не пулеметчик. Тебе пистолет не положен. – Наглость этого заявления сама по себе насторожила Маста. За три недели Винсток не мог не заметить пистолет. На позиции о нем знали все, кроме главного начальства – молодого лейтенанта и двух взводных сержантов. И О'Брайен наверняка рассказывал Винстоку. Маст повернулся и внимательно посмотрел на хитрую мордочку капрала.
– Я его купил еще до войны, артиллерист из восьмого полка продавал, – сказал он.
– Кроме шуток? – с большим удивлением воскликнул Винсток. – Повезло! – Он опять задумчиво потер бритый подбородок. – Но это получается покупка и хранение краденого имущества, так ведь? Этот малый или еще кто, не обязательно он сам, украл пистолет. – Он опии, замолчал и грустно сморщил хитрую мордочку. – Ей-богу, Маст, прямо не знаю, что мне с тобой делать.
Маст впервые услышал от Винстока «ей-богу». Обычно Винсток обходился ругательствами.
– Что значит «делать»? – сказал Маст и еще больше насторожился.
– Да понимаешь ты... – Винсток, как бы извиняясь, пожал плечами. – Понимаешь, пистолет принадлежит армии. Ты-то, конечно, не крал, я знаю. Но ты ведь где-то его взял, кто-то ведь тебе его продал, значит, сперва его где-то украли – у а р м и и. Это же в каком я теперь положении?
– Не пойму, твое-то при чем положение? – пристально глядя на него, сказал Маст.
– При чем? Нет, Маст, очень даже при чем, очень даже. Не понимаешь, что ли? Ты в моем отряде, я твой начальник. Значит, и за это отвечаю. И не перед кем-нибудь, перед армией. Понял?
– С какой стати? – проворчал Маст. – Ты мне не начальник. Мы с тобой даже не в одном взводе. Мой начальник – командир моего отделения. Я под тобой только временно, тебе временно дали маленький отряд, только на время этой работы.
– А я про что толкую? – сказал Винсток. – Конечно, временно, но, пока ты тут, пока ты у меня в отряде, я за тебя отвечаю – а значит, что? Значит, и за пистолет. – Он опять замолчал и задумчиво глядел в сторону, потирая бритый подбородок: как и Маст, он, видно, еще не привык к этому ощущению. – Да, надо решать, что с этим делать. Вот такая штука.
– Делать? – раздраженно проворчал Маст. – Делать! Чего тут, на хрен, делать?
– Ну, забрать его у тебя, – Винсток, как бы извиняясь, пожал плечами, – и сдать. Вот тебе и положение, Маст, да еще какое. Честно говорю. – Он сделал грустное лицо.
– Да ты что, офонарел? – взорвался Маст и судорожно вскочил на ноги. Он постоял, глядя на Винстока, и опять сел. – Во-первых, ты мне не начальник! А во-вторых, этот пистолет – не твое собачье дело! Наша рота здесь вообще ни при чем! Сказано тебе, я его купил у артиллериста из восьмого полка!
– Нет, я на это смотрю по-другому, – грустно возразил Винсток. – Понимаешь, Маст, я за это вроде как морально отвечаю. Мне надо решить, что с ним делать. Ладно, я, значит, подумаю и сообщу тебе. Тут надо раскинуть мозгами. – Он виновато и дружелюбно хлопнул Маста по руке. – Не обижайся. Я подумаю, может, я и не обязан его отбирать. Ладно, пошли. Нам уже наверх пора. Машина скоро отправится.
– Сообщишь, значит? – проворчал Маст.
– А как же, – весело ответил Винсток. – А как же. Только вот соображу, что мне надо делать. – Он повернулся и пошел по траве к вырубленным в камне ступенькам.
Маст продолжал сидеть, глядя на воду, обрамленную тихо шуршащими пальмами, но пейзаж утратил в его глазах значительную долю своей прелести. Что-то он не помнил, чтобы раньше Винсток был таким салагой; как раз наоборот – у него вечно были неприятности от того, что он ловчил и хитрил. Маст нервно вытягивал пальцы один за другим, щелкая суставами. Потом он скусил ноготь на указательном пальце и со злостью выплюнул. Не надо ему было спускаться сюда, где Винсток мог открыто пристать к нему. Надо было остаться со всеми. При людях Винсток не посмел бы. Пистолет превращался в почти непосильную заботу. Она управляла всеми его мыслями и поступками. Еще немного, и он не выдержит.
Сверху, с лестницы, Винсток уже звал его в машину: все садятся, и, устало поднявшись, он окинул взглядом прекрасный тропический пейзаж, как раз такой, какие он видел в кинофильмах и мечтал увидеть в жизни; но сейчас эта картина представлялась ему в мрачном, горестном, трагическом свете, она вселяла печальное, меланхолическое смирение. Все это не для него, так же как «курортные» позиции на участке, занятом другой полуротой. Для него жизнь припасла только разные макапу и разных винстоков. Оттого, что он признал и принял это, ему стало даже приятно.
Возвращение на Макапу было еще хуже. Всем до смерти не хотелось расставаться с удобным и тихим командным пунктом, как бы убог он ни был по сравнению с береговыми позициями в самом городе. Когда седловина мыса Коко осталась позади и грузовик выехал на берег, ветер снова ударил по ним. Впереди, за кабиной, было потише, там сидели друг против друга Винсток и О'Брайен и, сдвинув головы, разговаривали, улыбались. За пенившимся на ветру прибоем, далеко в открытом море, как грозовая туча на горизонте, виднелся Молокаи, где жил когда-то Стивенсон и до сих пор существовал лепрозорий.
Масту было ясно, к какому решению придет Винсток. И все же, после того как они снова высадились на своем проволочном островке и сразу же все четверо принялись укреплять и поправлять колья, выпрямлять безнадежно неровную линию заграждения, весь остаток этого дня, покуда Винсток не подошел к нему после ужина, Маст пребывал в состоянии мучительной тревоги.
– Я все обдумал, Маст, – сказал Винсток, виновато сморщив худую, острую мордочку. – Основательно обдумал. Придется мне забрать у тебя пистолет и сдать его сержанту Пендеру, чтобы он сдал в каптерку. Противно мне это, Маст, – сказал он, – я знаю, ты думаешь, я перетрухал. А мне совесть не позволяет поступить по-другому. Это моя обязанность как капрала. Может, он так вернется к настоящему владельцу, – добавил капрал с видом святоши.
Маст молча глядел на него прищуренными глазами, а разум его отчаянно метался в поисках выхода. Выхода не было. Как ни крути, Винсток – капрал, начальство. Откажется Маст – он все равно доложит сержанту Пендеру. А старый сержант, как бы он к этому ни отнесся, поддержит, конечно, капрала, а не рядового. Маст медленно снял пояс, отстегнул пистолет и отдал Винстоку.
– Запасные обоймы тоже придется взять, – сказал тот.
Маст отдал их.
– Ты уж извини, Маст, – сказал Винсток, виновато скривившись.
– Чего там, – сказал Маст.
Он стоял и глядел вслед сухонькому капралу, который направлялся с его добром к норе номер один, командному пункту. Сам того не зная, капрал из-за каких-то никчемных, никому не понятных моральных соображений уносил с собой его надежду, больше чем надежду – его веру; Маст мог бы убить его и убил бы с легкостью, если бы существовал какой-нибудь способ сделать это безнаказанно.
Маст прожил целый день в ужасной тревоге, и еще несколько дней ему предстояло прожить в таком мраке, какой знаком разве что самоубийцам. Когда ты отнимаешь у человека надежду на спасение, снова и снова спрашивал себя Маст, изо дня в день просматривая терзающий киносюжетик, где японский майор разваливал его напополам, как дыню, когда ты так поступаешь с человеком, что ему остается?
Но один этот день ужасной тревоги и несколько дней самоубийственного мрака были пустяком по сравнению с тем, что пережил Маст через неделю, когда ремонтный отряд Винстока был уже расформирован и он, Маст, выходя на работу в составе другой команды, увидел на поясе у капрала Винстока свой пистолет.
ГЛАВА 6
Что побудило Винстока так поступить и щеголять недавно отнятым пистолетом – загадка, скорее всего, неразрешимая. А уж Масту в тот момент было определенно не до загадок. Во всяком случае, протерпевши целую неделю (скажет ли кто, какого нечеловеческого напряжения воли ему это стоило?), Винсток, наверное, больше не смог терпеть и надел его. И кто скажет, какие мучительные споры с самим собой пришлось ему выдержать, прежде чем он на это решился?
Маст обо всем этом, конечно, и думать не думал. Такие заряды возмущения, бешенства и ненависти вспыхивали, взрывались и тлели в нем, что его душа, будь она видна, напоминала бы ночной артналет, а сам Маст мог поклясться, что чует ноздрями запах озона. Сегодня он был не с Винстоком, которому дали отряд поменьше расчищать обочину шоссе за проволокой, поэтому увидел его только мельком, когда их команду вывели за проволоку и часовой закрывал за ними проход. Но и взгляда мельком было достаточно. В этот момент, конечно, Маст ничего не мог сделать. И он сомневался, можно ли тут вообще что-нибудь сделать.
Новая команда, куда попал Маст, не была постоянной, даже временной, она была одноразовая, на один день.
Еще в октябре и ноябре, когда рота Маста строила свои нынешние позиции, чуть поюжнее, за шоссе, саперная рота взрывала и раскапывала в скале штольню. Эта скала, черная вулканическая глыба, поднималась отвесно метров на тридцать и была как бы закраиной горного хребта, уходившего в глубь острова. Должно быть, раньше склон горы спускался здесь прямо в море, но его срезали взрывами, чтобы проложить вокруг горы шоссе. Шоссе крутым виражом спускалось отсюда в громадную плоскую выемку долины Канеохе. Стратеги из Гавайского штаба решили заложить здесь мощный заряд взрывчатки, с тем чтобы в случае нужды обрушить верхнюю часть горы на шоссе и на берег и перекрыть проход. Для этой цели и предназначалась штольня, которую пробила в октябре саперная рота. По существу, это была громадная мина.
Стратегический замысел, как было известно всем на Макапу, основывался на том, что противник (которого в октябре следовало считать безымянным и безликим, а теперь можно было открыто именовать «японцами»), вероятно, высадится основными силами на пляжах долины Канеохе, где рифы невысокие, а берег удобный. К Гонолулу через горы вели только две дороги: это шоссе через Макапу, и шоссе севернее, через знаменитое ущелье Пали, тоже заминированное; если обе дороги взорвать, противник окажется заперт в долине Канеохе и будет вынужден двигаться на север, в обход горной цепи, а потом возвращаться на юг через центральную часть острова.
Таков был стратегический замысел. Однако идея держать заряд в несколько тонн постоянно готовым к взрыву не улыбалась стратегам. В мирное время они так и не решились на это. Тут могли возникнуть и политические осложнения. А кроме того, не исключалась возможность, что заряд захотят взорвать диверсанты, если это будет на руку противнику. Готовая к взрыву, такая мина становилась уже не просто идеей, а физическим фактором. И в этом качестве могла так же хорошо послужить врагу, как и тем, кто ее заложил, в зависимости от боевой обстановки. Она – эта мина – могла очено просто и неожиданно обратиться в собственную противоположность и стать не полезной, а опасной.
По всем этим причинам до войны заряд так и не заложили. Потом, сразу после налета, ждали высадки, и возникло множество более неотложных дел. Поэтому глубокая, вырытая людьми пещера так и стояла пустой. Спустя месяц после первого налета и суматохи кто-то про нее вспомнил. Десанта уже не ждали со дня на день, но угроза высадки крупных сил еще не миновала. И вот, хоть и с запозданием, было решено закончить дело и заложить взрывчатку.
На эту работу отрядили Маста и еще несколько человек с Макапу. С подземных складов в городе грузовики привозили ящики со взрывчаткой. Маленький саперный отряд в пещере не мог управиться с таким грузом, и ему было приказано взять в помощь людей у лейтенанта, командовавшего на Макапу. Поэтому всех, кого можно было снять с большой позиции на мысу, и среди них Маста, послали разгружать взрывчатку.
До сих пор никто из них эту пещеру толком не видел. Ее охраняли четверо или пятеро саперов во главе с молодым лейтенантом – для чего и от кого охраняли, неизвестно, потому что пещера была совершенно пуста, если не считать самой охраны, которая благоразумно спала там во время дождя. Для солдат с Макапу, которых раньше туда не пускали, войти в пещеру и осмотреть ее было удовольствием, хотя на разгрузке они наломали спины. Если на то пошло, удовольствием для них было любое дело: любое задание, любое занятие, любая работа, лишь бы выйти из своего загона, из-за проволочной стены, которую они сами вокруг себя возвели и теперь ненавидели. Так что пещера была им вдвойне удовольствием. Вернее, удовольствием для всех, кроме Маста, который увидел на поясе у капрала Винстока свой пистолет.
В пещере было интересно, она уходила глубоко в гору и в конце расширялась зарядной камерой; сводчатый потолок множил и одновременно приглушал звуки работы, отражал хмурый свет саперных фонарей, а на стенах корячились фантастические, уродливые тени грузчиков, нелепо, издевательски, с юродскими, сумасшедшими вывертами передразнивая каждое их движение. Глядя на эти тени, даже необразованный человек усомнился бы в разумности человеческих начинаний, и это подействовало почти на всех. Только Маст мало что замечал. Он был слишком занят мыслями о пистолете, своем пистолете, висевшем на боку у Винстока, и о том, как его вернуть.
Грузчики, пятнадцать человек с позиции и четверо или пятеро саперов, с топотом двигались взад и вперед по сумрачной галерее между освещенной фонарями зарядной камерой и поверхностью, где ярко светило солнце и грузовики поднимали пыль, – две цепочки, одна с тяжелыми ящиками, другая, навстречу, за новым грузом. За день работы, с перерывом на обед, они разгрузили пять машин со взрывчаткой; штабель ящиков подошел под потолок и почти заполнил зарядную камеру. Люди испытывали одинаковое чувство – смесь страха и желания оказаться поблизости, но не слишком близко, когда все это взорвут. Будет на что посмотреть. Незадолго до ужина работу доделали и снова вернулись в ненавистный, осточертевший, собственными руками построенный загон, и часовой закрыл, запер за ними ворота. Экскурсия закончилась.
За этот день Маст набрался самых разных сплетен насчет Винстока и пистолета. Знали об этом все, но в слухах был разнобой: одни говорили, что Винсток купил его у Маста по баснословной цене, другие – что Винсток выиграл его на одной сдаче, поставив против пистолета еще более невероятную сумму. Во всяком случае, ясно было, что Винсток сказал кому-то или нескольким людям, что он купил его у Маста.
Маст не подтверждал и не опровергал этих слухов, а только загадочно улыбался, хотя внутри у него все кипело. Он до сих пор не придумал, как ему вернуть пистолет; разве что силой, но при свидетелях нельзя, за это отдадут под суд. Да хоть под суд – он был готов и на это, если бы мог остаться с Винстоком один на один, ибо уже не считал себя обязанным уважать его как старшего по званию. В этом Маст был совершенно тверд. Винсток сам себя лишил этого уважения, с праведным гневом рассуждал Маст, когда врал, обманывал и использовал свой чин, чтобы получить пистолет жульническим путем. Маст был оскорблен и возмущался тем, что это сделал капрал; человек, которого поставили старшим над солдатами, должен быть образцом честности и неподкупности, ему должны доверять. Маст знал, что, если бы он сам был капралом, он никогда бы не пошел на такую подлость. Он бы всерьез относился к своему долгу и своим обязанностям. Поэтому морально Маст считал себя вправе ударить такого капрала. А кроме того, Винсток был меньше Маста.
В этот вечер после ужина Маст подошел к норе номер два, где собралась компания вокруг двух гитаристов. Он заметил там и Винстока, и другого своего врага, О'Брайена. Не считая болтовни, игра на гитаре и песни (при условии, конечно, что гитаристы были расположены играть) остались, пожалуй, единственным развлечением для тех, кто по причине финансовой немощи не годился для покера.
Маст еще за ужином заметил, что между Винстоком и О'Брайеном пробежала черная кошка. Эта парочка спелась давно, наверное, за неделю до того, как Винсток провернул свою подлую аферу. А сейчас, если один что-нибудь говорил другому, тот немедленно поворачивался к нему спиной или просто смотрел в другую сторону.