Дэба фыркнул, потом крикнул своим:
– Док! Греби сюда, разберись с новым пациентом, – он с жалостью поглядел на меня и напоследок пообещал: – Позже поговорим.
* * *
Все пять дней полета я промаялся в убогой тесной комнатушке с железной дверью и табличкой «Компрессор КР-600 – резервный». Возможно, компрессору тут было хорошо, а вот мне – нет. Тут нельзя было пошевелиться, чтоб не испачкаться ржавчиной и не порвать штаны об куски выдранных шлангов и арматурин.
Особисту повезло еще меньше. Его поместили в фургон транспортера и держали там под замком, как пса в конуре.
Мне не запрещали перемещаться по катеру, только не очень-то хотелось. Выбравшись в коридор, запросто можно было состыковаться лицом с вонючими носками какого-нибудь пролетающего мимо члена экипажа.
Весь полет я торчал в своей каморке, страдая от невесомости и утешая себя мечтами о том, какую колоссальную пьянку устрою, когда выберусь из передряги. Заняться было совершенно нечем. Спиртного на судне не держали. Книг – тем более. Первое время я пытался развлекаться с помощью блокнота, но и фильмы, и игры почему-то вызывали только сонливость.
Избытком свободного времени страдал не только я, однако остальные приноровились убивать это время самым безжалостным образом. Я наблюдал, как это происходит. Парни слетались в кучу где-нибудь под потолком боевой части, и начиналось:
– А помните, как Бивень ту бабу уговаривал на сторожевой вышке?
– Га-га-га!
– А помните, ревизора искупали в борще?
– Га-га-га!
– А помните…
Еще они возились с виртуальными подружками. Я частенько видел, как кто-нибудь зависал в любом углу с маленькой коробочкой и, глуповато улыбаясь, разговаривал с мультяшной девушкой на экране. Образы девушек и речевые модели создавали специально обученные психологи, поэтому пустые диалоги затягивали этих парней на многие часы:
– А я красивая?
– Ага…
– А тебе нравятся только красивые?
– Да всякие.
– Но красивые больше?
– Ага.
– А я красивая?..
Контактировать с экипажем не хотелось категорически. Я встречал их только в столовой. В первый день ко мне подсел парень, которого здесь все звали Крэк. Он имел грубую мужиковатую физиономию, маленькие, если не сказать, крохотные глаза и морщинки у рта от постоянной презрительно-недоверчивой усмешки.
Он несколько минут пытливо разглядывал мою забинтованную башку, потом с подозрением спросил:
– А ты случайно не еврей, бля?
– Если надо, могу побыть евреем, – осторожно ответил я.
Он помолчал, с сомнением глядя на меня, потом спросил, указав глазами на мою тарелку:
– Будешь жрать?
Он имел в виду ломтик редьки, который выдавался с каждой порцией пищи. Меня забавляла эта странная традиция на военных судах: на завтрак, обед и ужин обязательно какой-нибудь овощ. Не спелый помидор, конечно, а что легче сохранить: редька, морковка, репа.
– Кушай на здоровье, – кивнул я, и больше мы с ним особо и не разговаривали: о чем мне говорить с этим одноклеточным? Но почему-то в столовой он теперь выбирал место рядом со мной. Может, из-за дополнительной дозы редьки с морковкой, которые отныне я ему жертвовал?
Могу еще добавить, что в своем канцелярском костюмчике я тут постоянно мерз. И вдобавок выглядел как пугало.
Мне следовало подумать, как объясняться с полицией по возвращении на Землю, но эти депрессивные мысли я всякий раз откладывал на потом. И без того было тошно. Придет время – выкручусь, не все еще потеряно.
Незадолго до выхода из нуль-канала меня позвали на традиционный брифинг. Брифинги проводились всегда, даже если экипаж знал планету предстоящей высадки лучше, чем свою ладонь. Я не был членом экипажа, а скорее пассажиром, но игнорировать мероприятие не стал. Мне совсем не помешает знать, куда нас несет, а в справочнике толком ничего не прочитаешь.
Нас собрали в рубке, неохваченным остался только лейтенант-особист, который так и просидел в железном ящике весь полет. Я нашел уютный уголок в районе выхода вентиляционной шахты, где никто не задевал меня конечностями. Крэк увидел меня и, по обыкновению, попытался устроиться рядом, но удобного места не нашел.
– Приступаем, – объявил Дэба, вооружившись пультом трехмерного демонстратора. – Итак, наша цель – система Дора, желтая звезда величины один и шесть, плюс шесть планет. Система не освоена, пригодных для жизни планет не имеет. Нас интересует Бета Доры, а точнее, ее единственный спутник. Названия нет, поэтому в рабочем порядке принимается название Луна-один.
Луна-один – шарик диаметром семь тысяч километров. Вращается по выраженной эллиптической орбите, соотношение – один к четырем, апогей – двести шестьдесят тысяч километров, период обращения – около пятидесяти часов. Тяготение на поверхности – ноль сорок один «g».
Атмосферы нет, вулканической активности также нет, геологический состав коры ярко выраженных особенностей не имеет. Метеоритная опасность в пределах синего уровня. Реальную опасность представляют так называемые песчаные приливы – перемещения больших масс пыли, вызванные переменным гравитационным воздействием Беты. Впрочем, приливы происходят, как правило, в экваториальных зонах, а нам туда не надо.
…Живых снимков было мало, Дэба показывал нам в основном трехмерные модели. Разглядывая их и думая, какая беспросветная пустота и холод нас окружают, я с новой силой понимал, насколько ненавижу космос. Наверно, не было той власти, которая могла бы меня заставить, подобно нынешним невольным попутчикам, всю жизнь носиться среди безжизненных обледеневших булыжников-планет и столь же мертвых, хотя и горячих шаров, именуемых звездами.
Звезды хороши, когда разглядываешь их со своего балкона, прижимая к себе свеженькую подружку и прихлебывая коктейль. Вблизи они ничуть не привлекательны, скорей наоборот…
Не дай бог погибнуть где-нибудь здесь. Не дай бог самому стать обледенелым булыжником и целую вечность плыть в пустоте, глядя перед собой навеки застывшими глазами.
А ведь многие, очень многие так и погибли. «Ледяной гром», например…
По окончании брифинга капитан попросил нескольких бойцов задержаться. Им, надо думать, он собирался рассказать самое интересное, но меня к их секретам не тянуло.
В коридоре я задержал Крэка.
– Ты не расскажешь, как погиб «Ледяной гром»? – спросил я.
– А зачем тебе? – с подозрением спросил он.
– Как-никак по местам боевой славы путешествую. Хотелось бы знать предысторию.
– Какую тебе, бля, историю? – его глаза сощурились.
– Да не историю! Просто расскажи, интересно.
– Интересно, бля… – хмыкнул он. – Ну, могу рассказать… если так интересно.
Я думал, мы пообщаемся прямо в коридоре, но он сказал: «Приглашай, бля», имея в виду мою железную келью. Там, конечно, колени упирались в стену, однако я не стал возражать.
Крэк с усмешкой оглядел мое жалкое жилище. Надо сказать, что к тому времени я обзавелся кое-каким барахлишком. Народ из сочувствия тащил мне все, что было не очень жалко, – кто бритвенный приборчик, кто старые магнитные накладки для обуви, кто ветхий засаленный свитер.
Всю мелочь, чтоб не летала где попало, я держал в большом пластиковом пакете, привязанном к какой-то железке на потолке. Было здорово похоже на суму, с которой в глубокой древности бродили по дорогам нищие.
Крэк перевел взгляд на меня.
– Хреново выглядишь, – сказал он. – Болеешь?
– Я всегда болею, когда отлетаю от Земли больше чем на пятнадцать километров, – кисло отозвался я. – Ненавижу эти перелеты.
– Я думал, что, бля, при твоей профессии…
– При моей профессии, – оборвал его я, – нужно в теплой конторе сидеть и помощниц за ляжки щипать, а дела решать через связь. А если приходится лично куда-то лететь, значит, дела пошли неправильно.
– Ну, ты грамотный, тебе виднее… Так ты про «Ледяной гром» спросил. Рассказываю, что сам знаю. Шли они на Алданию, с ними шло еще четыре таких же транспорта. Как положено, бля, с охранением, со всеми делами… На выходе из «нуля» их раскидало. «Гром» встретили алданские «иголки», охранение было еще далеко. Пока долетели, транспорт успел поймать в корму с десяток ракет и лишиться на хер половины рулевых. Пока оставшиеся двигатели кое-как еще коптили, командир пытался посадить судно на Луну-один, чтобы не притянуло к Бете, но не судьба. Кораблик просто начал рассыпаться. Шел над поверхностью, снижался, а из пробоин валились люди. Некоторые успели заскочить в скафандры, некоторые даже отстрелились в капсулах. Скорее всего, кто-то даже выжил и ждал помощи. Но помощь не пришла. Эскадра ушла на хер выполнять задание, а спасатели туда не сунулись. А когда сунулись, больше месяца прошло, осталось только бортовой журнал поднять. Вот и все, бля. Обычная история, ничего интересного.
– А ты в то время чем занимался? – осторожно поинтересовался я.
– Отдыхал в госпитале с воспалением надкостницы на позвоночнике. Профессиональная болезнь, продуло космическим ветром.
– Знал кого-нибудь с «Грома»?
– Кого-нибудь знал… – он кисло усмехнулся. – Честно говоря, весь мой взвод был там.
– А ты, стало быть…
– Ага, меня воспаление мое уберегло.
Я уже почти пожалел, что коснулся этой темы, но Крэк, кажется, воспринимал разговор нормально.
– И охота тебе туда лететь после всего?.. – покачал я головой.
– А что, мое дело маленькое. Нам, бля, приказали – мы, бля, выполнили, нам заплатили – мы отработали.
– Приказали? Так вы вроде уже не военные.
– Ну, вроде не военные, а с другой стороны… Ну, ладно, – спохватился он. – Пора мне на пост херачить.
Не знаю, почему, но в этот раз мне показалось, что не такой уж он и дебил.
Система Дора-14, орбита Беты
15 ноября, 16–30 GTS
Из нуль-канала мы вышли весьма удачно: Луна-один виднелась без всяких телескопов в виде серой горошины, рядом с которой нависала багровая вишня – Бета. Была бы возможность, я б непременно поблагодарил Мымрика за точность расчетов.
Впрочем, уже через час выяснилось, что удача – дама не всегда верная. Я услышал встревоженные разговоры за дверью, которым сначала не придал значения – ну, мало ли чего это неугомонные десантники опять галдят.
Но гомон не утихал. Я нацепил магниты, выбрался из своей норы и побрел в направлении рубки.
– Очень кстати, – отреагировал на мое появление капитан. – Тут как раз для тебя работенка наклюнулась.
– Моя единственная работенка сейчас, – вяло отозвался я, – лежать в койке и не отсвечивать.
– Ничего, придется и тебе размяться.
Оказалось, нас уже минут сорок прощупывает луч дальней локации. Чей – неизвестно, но догадаться было нетрудно. Судя по всему, фортуна подкинула нам встречу с алданским патрулем.
Вскоре версия подтвердилась: на пульт пришло сообщение-требование – остановиться для досмотра.
– Сможешь договориться с ними? – спросил у меня Дэба.
– Возможно. Но только если твои костоломы будут держать руки при себе.
– Я прикажу, чтоб они вели себя смирно, – успокоил меня капитан.
– Во-первых, мы еще не договорились, сколько я получу за сверхурочные, – требовательно произнес я. – Во-вторых, предупреждаю: если мы нормально договоримся, я улечу с ними. Через двое-трое суток уже буду на ближайшем нуль-терминале, а оттуда прямиком до матушки Земли.
– А если не договоримся?
– Ну да, вы все-таки настроены на немедленный мордобой, – устало вздохнул я.
Алданский рейдер показался на экранах только через два часа. Это было старенькое и здорово измочаленное суденышко, ничуть не лучше нашего. Неизвестно, кто из нас победил бы, случись поиграть в догонялки.
Началась знакомая процедура. Рейдер протянул к нашему катеру гофрированную кишку и штангу с захватом. Затем начал нас раскручивать, чтобы создать на борту какое-никакое тяготение.
Потом через кишку посыпались алданские пограничники в веселеньких желтых комбинезонах и блестящих шлемах. Было их шесть человек – достаточно, чтоб устроить в рубке сутолоку.
Я не спешил вступать в переговоры и смиренно стоял в дальнем углу с документами наготове. Мой маскарадный костюмчик порядком измялся за время полета и приобрел вид пижамы. И разбитая башка мой образ отнюдь не украшала. Я мог бы послужить иллюстрацией к учебнику «Как не надо вести дела».
Алданцы вели себя по-хозяйски. Все до единого были молодые – лет по двадцать максимум – и беспредельно наглые. Они больше напоминали уличную банду, чем сторожевых маленькой гордой космической республики. Честно говоря, валять перед ними дурака мне было втройне противно.
Я лепил несусветную чушь про саженцы аравийского риса, про сроки вызревания и нежелательность задержек в пути, большую часть подробностей придумывая на ходу. Само собой, среди юных солдатиков не нашлось специалистов по агротехнике, и мое вранье нормально съедалось и переваривалось. В том числе и про неверный выход из нуль-канала.
Наглости у этих ребят, правда, не убавлялось. В какой-то момент они потребовали показать груз, и нам пришлось вести их в боевую часть. Видать, им было досадно, что в их сети угодили не враги республики, а жалкие землеройки с саженцами, и от отчаяния они стремились хотя бы отыграть сценарий до конца.
Все вроде бы складывалось удачно. Я продемонстрировал ящики с мокрой грязью, поймал на себе полные брезгливой жалости взгляды доблестных алданских военных, всунул их командиру в руку фальшивую визитку и даже предложил услуги по мелиорации и землепользованию. Похоже, я надоел им уже ровно настолько, чтобы постараться от меня избавиться.
И тут случилось непредвиденное. Впрочем, предвидеть можно все, но почему-то ни у кого не хватило на это мозгов.
Наш пленный лейтенант дал о себе знать. Похоже, он услышал отголоски разговоров, узнал хорошо знакомые ему профессиональные нотки и решил, дурачок, что рядом свои.
Он принялся молотить в железную стену будки ногами и что-то орать.
Я успел заметить, как Дэба переглянулся в Дэфом. От их взглядов у меня почему-то по спине пробежал холодок.
– Что у вас там? – мигом встал на дыбы командир алданцев – коренастый паренек с зачаточными усиками и слюнявыми губами. Он даже снял шлем, чтобы лучше слышать.
– Это ничего… это ерунда… – залепетал я, отчаянно глядя на капитана.
– Это борттехник под обшивкой, – сказал тот. – Срочный ремонт, видите ли…
Но алданцы оказались не такими идиотами, как нам хотелось бы. Командир подошел к фургону и приложил ухо к стальной обшивке. Особист внутри снова начал бесноваться и грохать ботинками.
– Немедленно открыть! – у пограничника даже голос изменился, и сам он стал будто выше ростом. Его ребята переглянулись, их пальчики шаловливо забегали по рукояткам пистолетов.
– Ага, сейчас… – неожиданно легко согласился Дэба, затем повернулся к своим бойцам и энергично мотнул головой.
Я и не понял, что произошло. Наши «садовники» одновременно пришли в какое-то странное движение, я словно оказался в центре водоворота. Вдруг командир алданцев тонко, как ребенок, ахнул и повалился на колени. Почему-то он начал трястись, словно ему было очень смешно. Один из наших опрокинул его на спину, затем присел на одно колено, навалился ему на грудь, и я услышал странный звук, словно кто-то ломал пополам арбузную дольку. Пограничник перестал трястись, глаза моментально остекленели.
Пока я пытался хоть что-то понять, на полу оказались остальные пятеро. Потом я заметил, как один из наших вытирает нож об алданский комбинезон. На оранжевой ткани оставались пятна крови.
– Вы что же такое творите, суки? – ошалело проговорил я.
На меня не обратили ни капли внимания.
– Бриц, Вареный и Жила – пошли наверх, – тихо, но внушительно приказал Дэба, и трое его бойцов неслышно покинули боевую часть. Я только через какое-то время понял, куда именно «наверх» отправил их капитан. «Наверх» – это на борт алданского рейдера, где оставалось еще несколько человек.
– Я с этим уродом разберусь, – сказал один из оставшихся бойцов и направился к фургону транспортера.
– Остановитесь, гады! – буквально завыл я. Потом я повис на спине у того, кто пошел разбираться с особистом. Меня отодрали, отшвырнули куда-то и некоторое время крепко держали за руки.
Я слышал, как грохнула задвижка на двери фургона, как изнутри донеслась быстрая возня, которая очень скоро прекратилась. Особист даже не крикнул, даже не застонал.
У меня перед глазами плыл желтый туман. Одно дело ошиваться по офисам чиновников, пить с ними коньяк и совать пачки денег в их бездонные карманы. Совсем другое – видеть, как на твоих глазах людей режут, словно баранов. Я к такому был просто не готов. Мне казалось, я умираю вместе с этими пограничниками.
– И меня тоже режьте! – орал я, как сумасшедший. – Кромсайте на хрен, рвите!