Директор решил побеседовать с нами по отдельности.
- Так. Александр Дмитриевич Милославский. Правильно? – я кивнул.
- Фамилия, какая. Прямо дворянская фамилия. Только вот занятия у вашей семейки…
- Зачем нас сюда привезли? – спросил я. – Зачем забрали из дома? Где наша мама?
Я думал, директор скажет что-нибудь типа: «здесь вопросы задаю я», однако он только вздохнул и сказал:
- Вы несовершеннолетние, одних оставлять вас нельзя, маму вашу отправили на принудительное лечение от наркомании и алкоголизма, отец находится во Всесоюзном розыске, да и брат ваш, тоже засветился. Боюсь, из техникума его отчислят, хотя жаль, очень способный ученик, практически отличник, как и вы с сестрой.
- Мы с сестрой вполне самостоятельные люди! – набычился я.
- Верю! – охотно ответил мне директор. – Ты думаешь, мне хочется вас принимать? У меня и так детдом переполнен, на днях будем выезжать на дачу, а тут ещё с вами возись. Не верю я, что вы такие тихие и смирные, какими притворяетесь..
- Ну и отпустите нас! – буркнул я.
- Не только бы отпустил, выгнал бы, - ответил директор, - но не могу, самого выгонят с работы. Да, извини, невежливо с моей стороны, не представился. Михаил Иванович Лукшин, директор, - директор встал и поклонился. Я тоже встал и поклонился:
- Саша Милославский, очень приятно…
- Ты хорошо воспитан. Надеюсь, от тебя не будет неприятностей?
- Если нас не трогать, не будет. И если нас с сестрой не будете разлучать.
- То есть? – удивился директор, - Вы хотите отдельную комнату для себя?
- А что, можно?! – вскинул я глаза на Михаила Ивановича.
- Нельзя, - ответил директор, - ты будешь жить с мальчиками, твоя сестра с девочками. Не волнуйся, встречаться будете.
- Вы ещё удивляетесь, почему дети так не любят взрослых. Разлучаете с самым дорогим человеком, заставляете жить в казарме. Вот что теперь будет с нашим домом? Разворуют и сожгут. Куда нам с сестрой потом идти? Просить подаяние? На панель?
- Не передёргивай! Что будет с домом, не знаю, а вас государство не оставит в беде.
- Знаю, - криво усмехнулся я, - из одного казённого дома отправит в другой.
- Хорошо себя веди, прилежно учись, осваивай профессию, и не пропадёшь! – сердито сказал директор. - А то привыкаете, жить за казённый счёт, выпускаетесь, а там, оказывается, надо работать! А работать вы не привыкли, а жрать хочется! Весело жить хочется! Вот и идут, кто воровать, кто в банды!
- Не знаю, почему так, - тихо сказал я, - может, воспитываете неправильно?
Директор, наверное, с минуту рассматривал меня, как диковинное насекомое, вдруг заговорившее, потом сказал:
- Иди, позови сестру… Макаренко.
Я вышел в приёмную., г Где сидела Лиз, охраняя наши рюкзачки.
- Твоя очередь, Лиска, - вздохнул я, удивляясь, почему замполит не присутствовала при разговоре.
Лиза долго не задержалась, наверное, ей было всё равно. Да и толку-то от моих рассуждений, только директора расстроил.
Директор вышел вместе с Лизой, вызвал кастеляншу, врача, и мы отправились в душ.
Врач велела мне снять футболку, осмотрела тело на предмет кожных заболеваний, а голову на вшивость, поинтересовалась, какими болезнями болел, и отправила мыться. С Лизой, думаю, было всё сложнее. Интересно, как здесь их проверяют? Неужели полностью? Я сочувствовал сестре и жалел её. Ещё я думал, что, может быть, ей не придётся ходить к своей мадаме? Я имею ввиду притон. Спрошу потом.
Оставив всю одежду в предбаннике, под наблюдением медсестры я помылся. Догадываясь, что своей одежды мне больше не видать, прихватил с собой стилет. Каким образом, не скажу, я уже говорил, что умею брать вещи неприспособленными для этого частями тела.
Как я и ожидал, в предбаннике меня ожидала казённая одежда, которая состояла из нижнего белья, синих шортиков, рубашки с коротким рукавом, носочки и сандалики тоже присутствовали.
Вытершись вафельным полотенцем, я облачился в сиротскую одежду, явно долго ношенную другими детьми.
- Ну, пошли, - вздохнула медсестра, взяла меня за руку и куда-то повела.
- Где моя одежда? – хмуро спросил я.
- На складе, у кастелянши. Сейчас постирают и уберут в твой рюкзак. Не волнуйся, ничего не пропадёт.
- Может быть, не пропадёт, но я же расту!
- По этому поводу обращайся к своему воспитателю, не моя компетенция.
С этими словами медсестра открыла дверь какого-то кабинета и завела меня внутрь.
- Вот, ребята, знакомьтесь, ваш новый воспитанник. Саша Милославский.
«Ребята», довольно взрослые мужчины и женщины, сидели за столами. Я подумал, что кабинет похож на учительскую.
Впрочем, возможно это и была учительская, я ведь не знаю, как здесь организована учёба.
Рядом с одним из столов переминался с ноги на ногу мальчишка лет десяти.
- Вот, Никита, ваш новый товарищ, проводи его в кастелянную, возьмите белье, и отведи мальчика в свой отряд. Меня зовут Николай Кириллович, Саша, ваш воспитатель, по всем вопросам обращайся ко мне, или к Никите.. Никита у вас старший в отряде.
Кивком, отпустив нас, принялся изучать какие-то бумаги, возможно, моё дело.
Никита повёл меня по коридорам и лестницам в кабинет кастелянши. Та уже ждала нас, ворча под нос, что мы где-то болтаемся, заставляя её ждать.
- Моя сестра уже заселилась? – спросил я.
- Нет ещё, не было никого, - буркнула женщина, кладя на стойку, перекрывающую вход в помещение, постельное бельё, полотенце и одеяло.
- Пересчитай и распишись. Матрас в отряде есть? – спросила она Никиту. Мальчик кивнул.
- Пошли, - сказал он мне и быстро пошёл вперёд. Я поспешил за ним, стараясь запомнить путь, которым мы шли.
Наш отряд располагался на третьем этаже. Комната… Я бы сказал, кубрик, была заставлена кроватями, в один ярус, штук пятнадцать-двадцать, все аккуратно заправленные. Возле каждой кровати стояла тумбочка, в проходе выстроились табуретки. Всё это живо напомнило мне армейскую казарму, разве что здесь стоял другой запах: лёгкий запах мочи и, мальчишеского пота, запах сиротства.
Я остановился на пороге. До меня вдруг дошло, что всё это происходит со мной, что я заселяюсь в этот кубрик не на два – три года, а НАВСЕГДА.
Сердечко дало сбой.
- Ну, чего встал, проходи! Дежурный! Ты где? Заселяй новенького! Пока! – хлопнул он меня по плечу, - Как устроишься, выходи во двор, там познакомлю с ребятами, - Никита убежал, а я стал «устраиваться».
- Иди сюда, - позвал меня дежурный, - вон койка свободная, занимай. Я у тебя соседом буду. Меня Славкой зовут. А тебя?
- Саша, - представился я, подходя к кровати. Положив постельное бельё на табуретку, постелил свёрнутый матрас на железнуюпанцирную сетку, состоящую из крючков и колец, и принялся застилать своё спальное место. Славка сидел на свое табуретке и наблюдал за мной.
- Ты откуда? – спросил он меня.
- Из пригорода, - ответил я.
- С кем жил?
- С мамой, папой, сестрой, братом…
- Что случилось? – напрягся мальчик.
- Ничего. Решили, что здесь нам с сестрой будет лучше! – хмуро сказал я.
- А у меня папа умер, - помолчав, сказал Славка, - а мама… - Славка замолчал, глотая комок в горле.
- Не надо, Слава, - аккуратно положив взбитую подушку на место, сказал я, - думаешь, я не знаю, что это такое? Просто не хочу говорить. Да и сестра у меня здесь, - я улыбнулся, вспомнив Лиску, всё-таки я надеялся её увидеть.
- Тебе хорошо. А у меня никого нет, - проговорил Славка.
- Ты давно здесь? Как жизнь?
- Да какая здесь жизнь? – поморщился Славка, - Сам увидишь.
- Ладно, дежурь, - хлопнул я ладонью его по плечу, - пойду, познакомлюсь с ребятами.
Утешать Славку я не собирался. Во-первых, словами горю не поможешь, во-вторых, у самого на душе кошки скребли. Всё-таки я ещё маленький, и сильно привязался к Лис.
Территория у детского дома была довольно обширной, здесь была спортплощадка, на которой сейчас ребята из старших групп играли в волейбол, ребята от семи и до десяти играли в углу, под деревьями, возле металлической, сделанной из кованых прутьев с острыми навершиями, как у копий.железной ограды. Туда я и направился, полагая, что там мои одногруппники.
Прежде всего, я внимательно осмотрел забор на предмет удобной лазейки. Ничего не нашёл.
- Дырку ищешь? – спросил меня Никита, улыбаясь, - Она с другой стороны, потом покажем. Пойдём, познакомлю с ребятами.
В нашем отряде подобрались ребята от девяти до одиннадцати лет, все серьёзные и неконфликтные, всё-таки сейчас ещё шестидесятые годы, дети не очень обозлённые.
- Мы между собой дружим, - сказал Никита, - ни крыс, ни шестёрок у нас нет, меня выбрали сами ребята, на пионерском собрании. Ты пионер?
- Пионер! – гордо сказал я, - Только, думаю, учиться буду в своей старой школе, я в Совете Дружины школы состою.
- Нехило! – покачал головой Никита. – Жалко, если не с нами.
- Посмотрим. Где сестра, там и я.
- Так вот, Сань. Сразу расскажу тебе, как мы живём. Мы, пацаны от семи до одиннадцати, живём дружно, стараемся защищать друг друга. Старшие тоже к нам не лезут, мы воюем только с пацанами двенадцати-четырнадцати лет, чаще всего они шестерят у старших, отбирают у младших сладости, подарки, несут старшим, что-то им тоже перепадает. Могут и побить, всё им сходит с рук, потому чтомне сказали, они неподсудны, по возрасту, поэтому беспредельничают.
Пока мы разговаривали, ребята из нашей группы, окружив нас, вставляли реплики, даже улыбались мне. Все были очень коротко пострижены. Нормальные ребята, мы уже перезнакомились, были тут двое Сашек, Вовки, Женьки, Тарас, Витька, Лёнька, Лёшка… Само собой, сразу я их не запомнил, к сожалению.
- В самоход ходите? – спросил я Никиту.
- Мы почти не ходим, - вздохнул тот, - что там делать без денег? Некоторым приносят, так их сразу отбирают. Старшие бегают вечером, если побежишь, постарайся вернуться до отбоя, а то за самовольный выход у нас можно в карцер попасть. За побег сажают на неделю, на хлеб и воду.
- Спасибо. Буду знать! – искренне поблагодарил я Никиту. И тут…
- Саня! – услышал я до боли знакомый голос. Я замер, на мгновение, затем, взвизгнув, кинулся к своей Лиске. Подбежав, обхватил её руками, прижавшись лицом к груди.
Лиз тихонько смеялась, обнимая одной рукой, другой гладя мою квадратную голову.
- Какой ты стал! Еле нашла, совсем приютский мальчик, - вздохнула Лиз.
- А ты как в своём осталась? – удивился я, подняв голову.
- Мне всё же пятнадцать лет! – ответила Лиза, целуя меня в нос, - Пойдём, посидим на скамеечке.
Мы сели на скамеечке, Лиза достала из кармашка горсточку леденцов «взлётные».
Я оглянулся. Мои ребята смотрели на нас, кто с любопытством, кто с завистью.
- Я не могу, есть это один! – прошептал я.
- Угостишь девочек! – засмеялась Лиска.
- А где они? – заинтересовался я.
- Да вон же, играют в резинку! – показала Лис на соседнюю площадку, на которой резвились девочки. Я вздохнул: все были мелкие, одеты в одинаковые некрасивые платьица. У нас хоть одинаковые потрёпанные шорты и рубашки, я дома тоже почти такую одежду носил, а девочки, они же хотят наряжаться, выделяться, с малых лет хотят выглядеть красиво, не похожими на других. Разве что в школе, в форме, и то, я заметил, у каждой девочки своя форма, разные кружевные воротнички, что-нибудь ещё, индивидуальное, а здесь все в мешковатых платьях.
- Что, не нравятся? – улыбнулась Лис.
- Ты же знаешь, для меня существует только одна девочка…
- Ты же говорил, что я тебе вместо мамы?
- Говорил. И сейчас скажу. Может, ты меня усыновишь? Или возьмёшь надо мной опекунство?
- Посмотрим на твоё поведение! – засмеялась Лиска, - Когда мне исполнится шестнадцать лет, я получу паспорт, тогда можно об этом поговорить, тем более, может быть, всё изменится, маму выпустят из больницы.
Как бы я ни относился к матери, сейчас я страстно хотел этого.
- Лис! – тихо спросил я, - Тебе теперь не надо ходить на работу?
Лиз вздохнула: - Кто же меня отпустит? Могут такой счётчик включить, мама не горюй, там свои законы, Санечка, они страшные люди, они ценят только деньги, а наша жизнь ничего не стоит!
Я вздрогнул. Что же это за люди, что даже отец отступился, смирившись с такой участью любимой дочери?
Мы сидели до самого обеда, радуясь встрече, несмотря на то, что совсем недавно расстались.
Но тут прозвучал сигнал к обеду, мы последний раз обнялись с сестрой, и я пошёл к своим ребятам.
- Это твоя сестра? Да?
- Красивая!
- Она к тебе в гости приходила?
- Нет, ребята, она тоже здесь будет жить, - с улыбкой ответил я.
- Счастливый! – вздохнул кто-то. Да, сейчас я был счастлив, зная, что рядом живёт старшая сестра.
Столовая была довольно большая, в ней стояли длинные столы, рассчитанные на возрастные группы.
Никита показал мне наш стол, для младших. Он был уже накрыт. На первое был рыбный суп, потом гречка с подливкой, на третье компот с коржиками.
Сначала я с интересом смотрел по сторонам, потом уткнулся себе в свою кружку. Коржик я хотел оставить на сладкое, как вдруг кто-то взял его.
- Убери лапы! – удивлённо воскликнул я.
- Чего? – удивился парнишка лет тринадцати, бросая мой коржик в холщовую сумку. В сумке уже лежало немало коржиков.
- Верни! – я встал напротив пацана. Тот был выше меня на голову.
- Сядь! – презрительно сказал пацан, пытаясь сделать мне «смазь» по лицу. Промахнулся.
- Положи всё на место, крыса! У своих воруешь! Ребята, гоните шакала! Я пнул парнишку в коленку.
Пацан охнул от боли, а ребята из моего отряда отняли сумку и стали раздавать сладости, другие, постарше, начали пинками гнать пацана к дверям.
- Что тут происходит? – услышал мы грозный окрик. В дверях стоял один из воспитателей. Вокруг все умолкли.
- Да вот, - сказал я, - крысу гоняем.
- Крысу? – удивился воспитатель, - Крысу можно, - и ушёл.
Воспользовавшись заминкой, мальчишка исчез из столовой.
- Ну, теперь жди… - не глядя на меня, сказал Никита.
После обеда полагался тихий час. Дома мы тоже отдыхали после обеда. Старшие любили вздремнуть, а у меня будто шило в заднице не давало покоя. Полежав минут десять, я бежал к сестре и приглашал её к озеру, или в лес, где мы метали ножи, стреляли из самодельных самострелов и луков.
Но распорядок есть распорядок. Мы разбрелись по спальням, разделись и улеглись. Я думал, меня вызовут на разборки, но никто нас не побеспокоил, так что я незаметно уснул.
Разбудил нас дежурный. Меня уже просветили ребята, что сами установили график дежурств, дежурный следил за порядком, мыл пол в кубрике, как я окрестил, мысленно, нашу спальню.
По спальне мы ходили в сменной обуви, в тапочках, в которых ночью можно было сбегать в туалет.
Убирались сами, поэтому старались поддерживать чистоту. По этому поводу дежурный никого постороннего не пропускал. С нашим отрядом старались не ссориться, на редкость дружные, я думаю, ребята здесь собрались.
Исключением был один мальчик, место которого я занял. Ему стукнуло двенадцать лет, и его переселили в более старшую группу, вместо него поселив меня. Нно на меня никто не был в обиде, мне ведь было всего лишь девять лет, и ребята дали знать, что я теперь нахожусь под их защитой.
Я же дал себе слово, что тоже не дам в обиду никого.
Правда, ещё не зная всех здешних правил, мог кого-нибудь ненароком подставить.
Когда мы умылись, Никита подошёл ко мне:
- Сань, чем собираешься заняться? Можно телевизор посмотреть, или на территории погулять. Кружки работают, правда, сейчас туда ходят только желающие.
- Что-то у вас здесь вольница, - не поверил я.
- Да это перед отъездом в летний лагерь, воспитателям не до нас, всё свалили на старших, отрядов и групп…
- Никит, поясни мне, чем отряд от группы отличается? – попросил я.
- Отряды, это пионерские отряды, группы, это младшие и старшие ребята, не пионеры.
- Ясно. А что по телевизору?
- Мультики должны быть, может, кино покажут. Пойдём? Или сестру будешь ждать? Можешь не увидеть её сегодня.
- А что? – насторожился я.