Ветка, в мгновении ока превратившись в длинный хлыст, с силой опустилась на уткнувшегося хряка. Визг казалось наполнит собой весь лес. Обиженный и одновременно напуганный свин, ломая кусты, унесся в чащу.
- Вот это да! - удивился бывший красноармеец, продолжая размахивать импровизированным хлыстом. - Как же это так?! - В этот момент он еще даже не осознавал открывавшихся перед ним новых просторов. - Я могу шевелить ветками! Руки! Это мои руки! Мои руки! Господи, у меня есть руки!
Если бы в этот момент по дороге проходил любопытный путник, то ему был бы твердо обеспечен сердечный приступ. Дуб-патриарх, десятки лет стоявший возле дороги, начал дрожать, извиваясь своими ветками под стать самой искусной танцовщице. Массивное тело качалось из стороны в сторону. От сморщенной коры с громким щелчками отлетали кусочки.
- Руки! - смеялся дуб. - Руки! У меня теперь есть руки!
С этого дня все стало меняться. Андрею казалось, что был пройден какой-то водораздел, отделявший его от самого себя. Если раньше каждая его мысль была наполнена каким-то отчаянием и неверием, то теперь в сознании прочно поселилась надежда. Это было окрыляющее чувство, которое словно толкало его вперед, словно заставляло все ускоряться и ускоряться. Он все лучше и лучше чувствовал свое новое тело. С каждой вновь прожитой секундой ствол, ветки, кора, листья становились ему ближе и понятнее. Дерево стремительно теряло свою чужеродность...
Однажды Андрей даже поймал себя на том, что с жалостью думал о своем старом теле. И это была не грусть, а легкое презрение к телу, к его возможностям, к его потенциалу! «Как же человек слаб и беспомощен! - вспоминал он себя. - Он же букашка, которую можно легко раздавить. Раз и все, нет человека!». Он с неким восхищением осмотрел себя — могучий широченный ствол, который не обхватят и четверо мужчин; длинные узловатые ветки, тянувшиеся далеко в стороны; гибкие пруты корней, с упорством вгрызавшиеся в землю. Это было грандиозно! Это была настоящая сила, за которой стояли миллионы и миллионы лет эволюции, бесконечные века безумных случайных экспериментов великого ученого — природы!
Первые успехи настолько его поразили, что дальнейшие упражнения стали еще более интенсивными. Он метался словно сумасшедший, стараясь постичь все возможности своего тела - видеть, чувствовать, слышать и делать многое такое, что раньше могло ему только сниться.
3
- Какое прелестное дитя, Карл!
- Крути педали, олух! Нам нужно до вечера разобраться со связью, иначе обер-лейтенант будет вне себя...
Находиться в такой полудреме было безумно приятно. Это было состояние полной расслабленности, когда тебя ничто не беспокоит, не напрягает, когда даже расслаблена самая крошечная мышца, когда твое лицо обвевает легкий ветерок. В такие моменты не хотелось ни о чем думать.
- Карл, ты полный недоумок! Здесь же лес. До города почти 8 километров. Понимаешь?
- Ну и что? При чем тут эта девочка?
Ветки лениво колыхались на ветру, которые не веял, а всего лишь поглаживал изъеденные жучками листья. Это было божественно! Андрей нежился!
- О, черт!
Раздался резкий шуршащий звук. Потом на землю полетело что-то одновременно и гремящее и звенящее.
- Держи ее!
- Ты больной, Йохан. Она же девочка! Ей похоже нет и десяти лет!
- Хватай ее! Это же не люди! Это русские!
На мгновение голоса пропали и стало тихо. Вдруг воздух прорезал визг и чей-то испуганный голосок залепетал:
- Не надо, пожалуйста! Не надо! Не трогайте меня! Пожалуйста! Не трогайте меня!
Листва грозно зашелестела. Андрей недовольно зашевелился. «Что это такое? Какой-то крик?! Посмотрим, посмотрим...». Картинка окружающего пространства всплыла в его сознании. Он мгновенно очнулся от дремотного состояния, едва осознал то, что происходило почти у его ног.
- Баран, бросай свой велосипед! Иди, помоги мне! Будешь вторым.
- А если кто-нибудь узнает, Йохан? Ты знаешь что за это могут с нами сделать в Рейхе?
- За это славянское быдло нам ничего не будет! Наоборот, мы получим поощрение, так как освободим эту благодатную землицу для настоящих немцев! Понял?
Крохотная синичка, еще минуту назад беззаботно что-то насвистывавшая, обеспокоенно задергала головкой. Листья начали медленно подергиваться. «Господи, это же …, - ошарашенный Андрей не мог поверить в то, что происходило. - Что же такое происходит? Это же люди!». К стволу прижалась невысокая девчушка в ветхом сарафане, худыми ручками с силой вцепившаяся в складки коры. Она с отчаянием смотрела прямо перед собой.
- Какая красотка, Карл, - в восхищении зацокал толстый связист, растопыривая в стороны руки. - А я всегда думал, что с француженками никто не сравниться.
- Что-то она худовата, - бормотал второй, поправляя очки все время сползавшие на нос. - Кожа да кости!
- Что ты понимаешь в это деле?! - засмеялся боров, начиная расстегивать засаленный китель. - Это самое то! В самом соку деточка!
Корни, десятилетиями спавшие в земле, осторожно зашевелились. Здоровенные жгуты выныривали, высовывая на свет свои безобразные наросты и проплешины. Откуда-то из глубины лезли и их тонкие собратья. «Это не люди! Не люди! - набатом звенело в его сознании. - Люди не могут так поступать! Люди просто не могут так поступать!».
- Повсюду эти корни! - пробурчал очкарик, отрезая девчонки место для бегства. - Того и гляди голову сломаешь! Надо сжечь весь этот лес к чертям собачьим!
Все произошло практически мгновенно. Не помнящий себя от бешенства Андрей сорвался! Со свистом корни вырвались на воздух и начали стегать двух связистов.
- Мой бог, что это? - застыв столбом от увиденного, проговорил первый. - Я что, сплю?
- А-а-а-а-а-а! - завопил дурным голосом второй, пытаясь закрыть голову от древесных плетей. - Прочь, прочь, дьявольское отродье!
Полевой китель мышиного цвета оказался отвратительной защитой от обычных веток, так и норовящих выдавить твои глаза. Древесные плети вспарывали целые борозды на скорчившихся от боли и ужаса людях. Сквозь свисавшую лохмотьями ткань просвечивало не знавшее загара тело, превращавшееся в одну сплошную рану.
Андрей продолжал хлестать не переставая. Удар за ударом ветки обрушивались по распластанным телам. Они молчали, перестав даже хрипеть и стонать. В воздухе стояло лишь чавканье, с которым плети врезались в окровавленную плоть. Он остановился лишь тогда, когда почувствовал, что на него кто-то смотрит. От удивления Андрей даже вздрогнул — ствол пронзила легкая едва заметная судорога. На него смотрела девочка! Невысокое создание с огромными глазами с ужасом смотрело прямо на него и её взгляд пробивался сквозь шевелящуюся листву, охапку окровавленных веток, шершавую кору. Казалось ее взгляд проникал прямо в его душу. В этот момент он испытывал совершенно необыкновенные чувства, которые подобно бурлящей реке переполняли русло его сознания и грозили снести все преграды на своем пути.
Девочка буквально вросла в корневой клубок. Ее острые коленки вдавились в рыхлую землю у подножия ствола, а худенькое тельце съежилось. Она была похожа на дикого зверька, которого впервые взяли на руки, от чего он шипел, приподнимал шерсть на загривке и прижимал крошечные ушки к своей голове.
«Бедное дитя, - пробормотал он, еле шевеля тучей листвы. - Ты же боишься... Не бойся меня! Я тебя не обижу». Откуда-то из глубины зеленой массы начал вытягиваться тонкий «шнурок» с несколькими ярко-зелеными листочками на конце. Прямо на глазах от длинной веточки осторожно потянулись молодые побеги. «Не бойся, деточка, - шелестели листья. - Я не страшный». Ветка, превратившаяся в вытянутую и отдаленно напоминавшую человеческую кисть, замерла у плеча ребенка.
- Не надо, - прошептала еле слышно девочка, не сводя потрясенных глаз с дерева. - Не надо... Не трогай меня!
Застывая на миг ветка осторожно поползла обратно. втягивая в себя лишние пальчики. «Иди, кроха, домой, - махнул Андрей на прощание веткой. - Иди и быстрее». Она неуверенно кивнула копной спутанных волос и с трудом поднялась на ноги, а через несколько секунд ее потемневшие от грязи пятки уже сверкали на дороге.
«Ну вот, - добродушно бормотал Андрей, слегка покряхтывая корой. - Дел натворил, а теперь убирай... Чего же мне с этими делать-то? Закопать что-ли?». Нижние ветки, изогнувшись почти до самой земли, ухватили трупы за ноги и потащили к оврагу, что пробрался почти до самого дерева. «Полежите здесь! - распрямил ветки дуб. - Думаю, вам это пойдет на пользу, да и мне удобрения не помешают». Сверху на сгрудившиеся трупы он набросал земли, осыпав край оврага.
4
В справной избе, единственной из села, красовавшейся своей новой крышей, горел яркий свет, а из-за неосторожно приоткрытого окна доносился рассерженный голос.
- Вот, дуреха-то! - шипел, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, мужчина. - Сколько раз тебе говорил! Не ходи! Не ходи! Ничего с твоей бабкой не случиться!
Раз! Раздался громкий хлопок! Кто-то, по-видимому, не сдержался и тут сразу же заголосил женский голос:
- Ой, мамоньки, что же теперь будет? Что же теперь с нами будет? Боже ты мой, за что же нам такая напасть-то?
- Заткнись, Марфа! Бог мой, целый дом баб и никакого толку! Уймись, и без тебя тошно! … Подожди-ка, окно-то у нас открыто. Вот дура! Тише вы все! Идет кто-то!
В дверь громко постучали. Хозяин, крупный мужчина с длинными холеными усами, с тревогой посмотрел в сторону сеней. Стук раздался вновь и было в нем что-то знакомое. «Свой кто-то, - подумал староста, с кряхтеньем подходя к двери. - Чужие так не стучат! Немчура давно бы уже дверь ломала».
- Кого там еще принесло?! - с деланным возмущением закричал он.
- Степан! - донеслось из приоткрываемой двери. - Это же Григорий! По делу к тебе.
Из-за двери показался кряжистый мужик с крупным свертком в руках. Следом за ним в комнату вошли еще двое, являвших почти копией первого. Они также были невысокими полными мужиками с роскошными усами и едва пробивавшейся сединой. На всех троих красовались расстегнутые пиджаки и широкие темные порты, заправленные в смазанные дегтем сапоги.
- Вона сколько вас?! - даже не удивился хозяин. - Ну что же, прошу к столу, раз уж пришли! Марфа, где ты дура-баба! Гости у нас! Давай накрывай!
- Не суетись, хозяюшка! - густым басом проговорил один из гостей, вытаскивая из свертка крупную бутыль. - У нас все с собой...
Они степенно расселись за столом, который словно по мановению волшебной палочки оказался заставлен продуктами. Странное это было сборище! С одной стороны, собрались вроде бы как и знакомые друг другу люди, а с другой — сидели они молча, словно воды в рот набрали.
- Ну, панове, пора и честь знать, - прогудел Григорий, решительно ставя на стол граненный стакан. - Благодарствуем тебе Степан за хлеб да соль... Дело у нас к тебе одно есть. Поговорить треба.
Староста внимательно посмотрел на говорившего.
- Люди говорят, что с внучкой твоей несчастье сегодня приключилось?! Бают, вроде как ссильничать ее кто-то хотел, да не вышло!
Хозяин напрягся; его огрубевшие от работы пальцы вцепились в край стола, а лицо медленно наливалось багровым цветом.
- Мало ли что бабы языком треплют! - прохрипел он. - Нету им никакой веры! Сбрешут — не дорого возьмут! А внучка моя цельный день дома по хозяйству моталась — то в огород, то в хлев. Некогда ей шастать, да с нехорошими людьми разговаривать.
- Степан, мы тебе не чужие люди, - наклонился над столом Григорий. - Я кум твой, Михай вон шурин, а тезка друже твой давний... Не бреши нам! Галька моя видела, как твоя неслась как оглашенная со стороны леса, да орала. Говорят, совсем девчонка с ума сдвинулась. Такое гутарит, что смех и грех один! Что нам скажешь на это?
Тяжело вздохнув, староста пробормотал:
- Ладно, поговорим и сами решайте, что там случилось... Эй, Марфа, где тебя опять носит? Позови нашу бедову девку! Чтоб одна нога там, а вторая здесь!
Через пару минут перед мужиками появилась заплаканная девчонка. Он застыла посередине комнаты с низко склоненной головой, так что собравшиеся видели лишь ее макушку.
- Давай, Танька, рассказывай панам, как все было, - угрюмо проговорил Степан. Что все как на духу, а то опять ремня у меня получишь! Говори, не молчи!
Девочка робко подняла голову и большими глазами уставилась на гостей.
- Я к бабуле шла, - дрожащим голосом начала она. - Я к ней кажную субботу хожу прибираться... Иду я через Зиновий лужок, где буренку нашу в прошлом годе волки задрали. Иду, значит-ча, по дороге...
- Хватит тары-бары разводить! - рявкнул старик на съёжившуюся от испуга девочку. - Говори по делу! Что случилось!
- Немчины ко мне пристали! - внезапно разрыдалась она. - Двое... Лаялись они, лаялись, да полезли ко мне.
Мужики как-то странно переглянулись. Дело принимало опасный оборот, грозящий в случае огласки смертельной опасностью не только для семьи девочки, но и для всей деревне.
- Руки свои растопырили и идут на меня, - продолжала плакать она, размазывая кулачками слезы по лицу. - А я к дубу прижалась и плакать начала! А толстый такой...
- Подожди, деточка, - прервал ее один из сидевших. - Панове, нехорошее это дело — смердит оно плохо! Я не в обиде буду, если кто встанет сейчас и уйдет до хаты. О детках своих лучше подумайте...
- Ты что, Михей, совсем нас за иродов держишь! - вспылил его сосед. - Детки, детки... У всех у нас детки и что теперь сидеть и молчать! Сегодня у Степана внучку ссильничают, завтра у меня, а потом и к тебе заявятся! Давай, Татьяна, рассказывай, что дальше было. Куда немчура то делась?