Турецкий подвинул папочку к Меркулову и продолжил:
– Все, конечно, нуждается в толковом переводе. На мой вкус, так я бы попросил этим заняться всем нам известного полиглота Дениску. Иначе тайна уплывет… Вот эти две стопки в клеточку. Это начало и конец дневника Кокорина, середину которого я доблестно прос… извини, Костя. Но у Славки она есть. Все, кроме концовки, дает возможность представить атмосферу в институте, где работал папаша Кокорина. Почему я упомянул о концовке? А потому что это эротические изыски автора по поводу героини, которая оказала нашему следствию неоценимые услуги: предоставила материалы, полагаясь на нашу совесть. Поскольку и для Кости, и для нас с тобой, Слава, это слово святое, предлагаю концовку изъять и запереть в моем сейфе как материал, не представляющий интереса для следствия. И наконец вот этот труд – иначе назвать не могу. Мемуары папаши, в которых даются эмоциональные оценки окружающих его людей, обстоятельств, касающихся ссылки, обмена, любовных похождений с вышеуказанной мною шпионкой. И так далее. Со шпионкой я беседовал лично в интимной обстановке. То, что я назвал «и так далее», еще прочитать не успел. Таков мой отчет. И последнее. Меня «пасли» изо всех сил. Шпионка явилась с магнитофоном, но я убедил ее выключить. Был полный консенсус. Вообще, у «соседей» в Питере получился явный облом. В этом смысле особая благодарность в приказе замначугрозыска Виктору Петровичу Гоголеву. Я кончил, господа! – Турецкий склонил голову. – Остальное – по мере.
– Ну что ж, – солидно заметил Меркулов, – вижу, что ты не только занимался обычными своими… Неплохо. В общем.
– Спасибо, благодетель, – тихо, опустив глаза, сказал Турецкий.
– Не юродствуй! – возвысил голос Костя. – Мы только начали. Это, как бы сказать, пока лишь промежуточные итоги. Но некоторые выводы мы уже сделать можем. Чем и займемся. А теперь, Вячеслав, доложи и ты, что слышно от наших «соседей»?
Турецкий с удивлением посмотрел на Грязнова. Тот пожал плечами:
– Пришлось.
– Ну да, стреляли… – подмигнул Турецкий.
– По моей личной просьбе Влад Богаткин постарался разузнать, по чьей конкретной команде ОПУ забегало. – Грязнов имел в виду Оперативно-поисковое управление ФСБ, бывшую «семерку». – Откуда уши торчат – из собственной конторы или из службы охраны и так далее. Должен заметить, что Влад постарался, в пределах дозволенного конечно.
– Фантастика! – Турецкий вскинул руки, как бы призывая в свидетели высшие силы. – Чтоб Влад!… И безвозмездно? – Он взглянул на Грязнова подозрительно.
– Держи карман, – хмыкнул Грязнов, – станет он… Мзда как раз была. Пришлось отобедать.
– Грязнов! – сделал страшные глаза Турецкий. – И ты посмел отвести его к Рубену? Ты «засветил» точку?!
– А что мне оставалось делать? – оправдывался Слава.
– Минуту! – вмешался Меркулов. – О чем речь? Какой еще Рубен?
– Подожди! – отмахнулся совершенно без всякого почтения к начальству Турецкий. – Рубен – мэтр в «Узбекистане». Вот такие лагманы!… – Он показал большой палец. – Слушай, Грязнов, тебя судить надо за предательство!
– Перестаньте валять дурака! – вдруг взвился Костя. – Здесь серьезные дела решаются, а вы балаган устраиваете!
– Ну Грязнов! Ну приспособленец! Ничего святого! – гнул свое Турецкий. – Я теперь понимаю, за что тебя генералом сделали! Вы, поди, потом и на нашей лавочке курили?… – Это уже он произнес совсем зловещим тоном.
Вячеслав удрученно молчал, кусая губу, чтобы удержаться от хохота.
– Курили, – с трудом выдавил он.
– Ну я ж говорил…
– Зато он мне выдал информацию.
– Мог бы и не выдавать… За такую цену! Я и сам знаю.
– Тогда говори: кто?
– Наумов, – спокойно сказал Турецкий.
– Кто тебе сказал?
– Сам вычислил.
– Но как?!
– Думал, Славка. Лежал и думал… Вот посуди. Откуда взялся Наумов? Он же не из того КГБ, который мы с тобой хорошо помним. Это новая генерация, либеральная. Та, что похваляется своими постоянными деловыми и не знаю уж какими там еще контактами с ЦРУ. Коллеги, одним словом. Если мои догадки по поводу Музыканта, которого, кстати говоря, кажется, звали Саксофонистом, верны, то в сокрытии откровенно позорящего главу великого государства факта должны быть заинтересованы прежде всего эти самые коллеги. На фоне всяких блядских скандалов…
– Фу-у! – поморщился Меркулов.
– Извини, Костя, я могу произнести это по-английски, но смысл-то не изменится. Так вот, на этом фоне новая волна, полагаю, ни им, ни, что самое странное, нам ничуть не нужна. Напротив – вредна. Поссоримся – денег не дадут в очередной раз. Надо смотреть на вещи трезво… чему нас постоянно учит наш лучший друг и учитель Константин Дмитриевич Меркулов. Перед которым я снимаю шляпу.
– Вот же босяк! – усмехнулся Меркулов. – И тут выкрутится! Да ты отродясь шляп-то не носил! Все в кепочке щеголяешь… И ту у Вячеслава стибрил, прости господи! Но ведь не Наумов же давал команду ОПУ!
– Все верно, – подтвердил Грязнов, – команда пришла от Коптева, зама директора ФСБ.
– А Коптева я помню еще замом у «академика», – заметил Костя, именовавший так по старой памяти бывшего директора Службы внешней разведки. – Смотри как закрутилось! А как ты говоришь, Саня, твою девочку-то зовут? Питерскую.
– Ирина Васильевна Косенкова. Все данные тут, – Турецкий показал открытую ладонь.
– Напиши мне, я запоминать не собираюсь.
– Йес, сэр! Только если она там работала под крышей нашего резидента, вряд ли разрешат ее открывать. Да нам, собственно, в этом и нужды особой нет. Хорошо, что, как я понимаю, ее деятельность со смертью физика Красновского никак не связана. С жизнью – да, но это совсем иная песня… Костя, а ведь у тебя в самом начале проскользнула одна оригинальная мысль, от которой ты быстро ушел…
– Только одна?
– Я сказал, оригинальная, – не обращая внимания на иронию, продолжил Турецкий. – Насчет раздела наших находок.
– Молодец, я все ждал, когда и ты начнешь думать по-настоящему. И в этой связи предлагаю тебе сделать следующее. Сформулируй нам с Вячеславом свою основную следственную задачу. Не вообще, а совершенно конкретно и… узко.
– В первый раз в жизни вопрос ставится таким образом!
– И тем не менее. А мы послушаем. Да, Вячеслав?
Грязнов кивнул с выражением восточного мудреца. У него здорово получалась этакая многозначительность. Особенно когда сказать было нечего.
– Если вопрос, я повторяю, ставится именно так, то – поймать и разоблачить убийцу двух посетителей отеля, один из которых гражданин Соединенных Штатов и высокое дипломатическое лицо.
– Все! Причина двух убийств, насколько я понимаю, тебе уже известна. Обозначим ее так – торговля государственными секретами. Мы разве обязаны знать, что это за секреты?
– Костя, но это же демагогия!
– Верно. Я просто проверяю на тебе варианты переговоров с Наумовым, с директором ФСБ, с одним из его замов, скажем так, лояльным к нам с тобой. Итак, нам чужие секреты не нужны. Поэтому мы их выделяем и передаем заинтересованным в них лицам. Мы в политику не лезем, а раскрываем исключительно уголовно наказуемые преступления. Не перебивай! – Меркулов остановил нетерпеливый жест Турецкого. – Далее. Тем самым мы прекращаем ненужное соперничество и получаем взамен признательность «соседей». И даже, если потребуется, определенную помощь. Хотя лучше обходиться без оной. Все литературные упражнения, как документы, не представляющие государственной ценности, остаются до конца следствия у тебя. Вячеслав мне уже показывал копию утерянного дневника, оригинал которого вполне может вернуться к тебе, если нам сильно потребуется, в чем я не уверен. Так вот, я просмотрел. Вся эта мышиная возня, закончившаяся убийствами эмигрантов-ученых, к нашему делу никакого отношения не имеет. Но! Чтобы ты окончательно не почувствовал себя обездоленным и обманутым в лучших надеждах, могу предложить вариант. Эти материалы со своими выводами и комментариями ты можешь передать той даме, о которой так неуважительно сказал в начале нашего разговора. Кроме того, насколько нам известно, у тебя имеются контакты и с Питером Реддвеем, и с нью-йоркской полицией. Действуй! Но основное твое задание – все тот же убийца, след которого тебе представили сыщики Вячеслава… И наконец, последнее. О Косенковой. Я полагаю, и не без основания, что там, где у меня состоится разговор, мне, скорее всего, посоветуют оставить эту девочку в покое. Она, кстати, где работает?
– В питерском отделении Манхэттен-банка.
– Ну вот видишь! И что, симпатичная?
– Костя, – засмеялся Турецкий, – мы все давно знаем, что ты – старый ловелас и дамский угодник. Но поверь мне, эта девочка сорока с лишком лет даже тебе не по зубам. О себе я уж и не говорю! Вот разве что Вячеслав.
– Все, закончили совет, а то вы забредете черт-те куда! Значит, если нет возражений, примем за основу. Сегодня ты, Саня, встреться с другом. А ты, Вячеслав, обеспечь ему полную… сам понимаешь. Мы пока еще, к сожалению, в состоянии конфронтации. И должны быть абсолютно уверены, что компромат будет передан именно в нужные руки. А поэтому, Саня, оригиналы компромата я заберу к себе, а ты сделай у Клавдии копию, которую передашь нашему другу. Постарайся быть максимально осторожным, не влипни в неприятность и не попади в аварию, и вообще, своей машиной сегодня не пользуйся. Впрочем, Вячеслав обеспечит.
– Да чего вы вдруг так всполошились? – удивился Турецкий.
– А после твоих фортелей в Питере, о которых нам с Костей уже хорошо известно, – ответил Грязнов, – ты кое-кого крепко обозлил. Именно поэтому Костя так и торопится сделать шаг навстречу. Я правильно понимаю? – Он посмотрел на Меркулова, и тот кивнул.
– Значит, Витька настучал-таки?
– Ничего он не настучал. Не будь мальчишкой, – сухо бросил Меркулов. – Он тебе верный товарищ и заботится в первую очередь о твоей же безопасности. Артист!… – Нехорошо сказал, с укоризной.
– Ладно, я шучу. Я все понимаю. Но почему мы просто не можем позвонить тому же Наумову и все рассказать?
– А ты совершенно уверен, что это он? Тебе разве ни о чем не говорит пример его предшественника? А если это игра с противоположным знаком? Если кто-то именно добивается возможности завладеть этим компроматом? Хорошо мы тогда будем выглядеть!
– Ты прав, Костя, я не подумал.
– Вот поэтому ты до сих пор и не заместитель генерального прокурора! – с сарказмом заметил Костя.
Отомстил– таки.
– Согласен, – в который раз уже развел руками Турецкий. – Но ты походя кинул насчет передачи материалов в Штаты. Это-то как понимать?
– Сядешь в самолет, полетишь и вручишь лично. Чего непонятного? Тебе не привыкать. И вообще, все это мелочи. Не занимайся пустяками! – Костя начал раздражаться и поднялся. – О чем мы говорим? Только зря время тратим… Все, большой совет закончен. Занимаемся делами. Я из-за тебя, Александр Борисович, уже полдня потерял!
Когда Меркулов, забрав пластиковую папочку с материалами, удалился к себе, Грязнов сказал:
– Иди за ним, быстренько сделай нужные копии и заодно стрельни у Клавдии пару конфеток.
А сам достал из кармана своей роскошной генеральской куртки фляжку коньяка.
Потом они сели друг напротив друга и под коньячок стали обсуждать вопросы взаимодействия и транспортные проблемы. А когда прикончили, Грязнов отправился к себе на Петровку, а Турецкий, позвонив домой и радостно сообщив о своем возвращении, уселся, чтобы добить наконец рукопись Игоря Красновского. Ибо до вечера было далеко.