— Только комарам хоть бы хны, — отозвался рядовой Зуев, хлопая себя ладонью по шее.
— Ты комарам не завидуй, — сказал рядовой Коробко. — У них и без того век короткий.
— Отставить разговоры: бегом, вперед! — раздался голос майора Грома.
Шестеро парашютистов бежали по мертвому лесу, растянувшись в цепочку. Вели группу майор Гром и лейтенант Кислов. На полкилометра вперед послали разведчика — сержанта Полонского.
— Не подумал я, — на бегу сказал Гром Кислову. — Приказал Полонскому в случае чего кукушкой кричать. А какие здесь к черту кукушки! Неестественно выйдет!
— Лучше бы кричать не пришлось.
Через полчаса сделали минутную передышку.
— Мало нас, — продолжил разговор с Кисловым Гром. — Только семеро. Где остальные?
— Ветер был сильный, наверно, снесло южнее.
— Ученого жаль. Неприспособленный человек и вдруг в такие условия. Поручил Арбатову присмотреть за ним, а Арбатова самого искать приходится. А это еще что? — прислушался Гром.
— Товарищ майор, там стреляют, — показал рукой назад подошедший Коробко. — Вроде наши дерутся.
Майор по-дружески ткнул рядового в плечо.
— Тебе показалось, Коробко.
— Да нет, товарищ майор, наши это!
— Если наши — догонят… Приказываю продолжать движение, — скомандовал Гром. Майор и сам слышал звуки далекой перестрелки, но ввязываться сейчас в бой, не зная сил и маневра противника, было смерти подобно. Он не имел права рисковать всей группой. И потому решил поскорее добраться до развалин концлагеря.
— Рано начали людей терять, — буркнул Гром, догоняя Кислова. — Если так дальше пойдет, глядишь, и до нас доберутся.
— Как думаешь действовать, командир? — спросил Кислов.
— До вечера будем ждать «Курта», а не придет — устроим фрицам Варфоломеевскую ночь… Как думаешь, «Курт» знает, что мы уже здесь?
— Конечно, знает. Мы же так нашумели!
— А если он штабист и сидит под землей? Дягилев ничего о нем не сказал.
— Нет, не под землей, иначе он не смог бы передвигаться внутри ПОЛИГОНА.
— Верно… Что же мы, Кислов, и без рации остались?
— Рация у Лугина.
— У Лугина! — передразнил Кислова Гром. — А где его черти носят?
Вдруг впереди закуковала кукушка. Лес поредел, посветлел, показалась свежая зелень. У опушки стоял сержант Полонский, поджидая товарищей. Первым подбежал Гром, переводя дух, спросил:
— Где ж ты, Полонский, слышал, чтобы кукушка так орала, истеричка какая-то.
Полонский кивнул головой в сторону полуразрушенных бараков:
— Кажется, пришли.
— Вижу, — покачал головой Гром. Он смотрел на развалины, представляя себе тех людей, что мучились и нашли свою смерть в этом мрачном месте. — Займем пока вон тот угловой барак, — приказал майор подчиненным. — Он меньше разрушен и удобен для обороны… Зуев! Осмотреть!
Зуев помчался, как ветер, недаром до войны был непревзойденным бегуном. За пять секунд добежал до зияющего проема в стене, осмотрелся и юркнул внутрь. Минуты две его не было видно, Гром начал беспокоиться, но вот он показался с другой стороны барака, да не один, а с высоким черноволосым парнем. Гром присмотрелся: Арбатов! Зуев махнул рукой, и Гром скомандовал:
— По одному вперед! Марш!
Когда вся группа собралась внутри барака, оказалось, что, кроме Арбатова, группу Грома опередили лейтенант Маркин и сержант Лугин. Правда, он был без рации, разбившейся при приземлении. Недосчитались только Дегтева и Гордеева.
— Давно вы здесь? — после некоторой паузы, вызванной известием о потере рации, спросил Маркина Гром.
— Только перед вами подошли, еще и поесть не успели.
— Это бы кстати. Надо выставить посты и быстро перекусить. Арбатов и Лугин — один тут, другой там — в оба глаза смотреть! Сменю через двадцать минут. Остальным завтракать.
6
— Клюге, я продолжаю вычислять русского шпиона. Путем логических рассуждений я пришел к выводу, что его надо искать у вас во взводе управления. Именно у вас наиболее образованные, наиболее близкие к ракетной технике люди.
— Я могу возразить. Русский радист мобилен, мои же люди постоянно под землей.
— Я допускаю возможность одновременной работы двух вражеских агентов — информатора и связного. Подумайте и скажите, кто из ваших сотрудников более всего подходит на роль информатора. Радиста будем искать в другом месте.
— Раз уж вы меня об этом спросили, штандартенфюрер, позвольте мне высказать откровенные подозрения в отношении небезызвестного вам лица. Обещайте, что выслушаете меня без предубеждения.
— Вы меня интригуете… Кто же под подозрением?
Клюге взял чистый лист бумаги, мелко написал в центре фамилию Эльзы и передал лист Моллеру. Мельком взглянув на написанное, тот мгновенно переменился в лице и гневно сверкнул глазами.
— Вы отдаете себе отчет?
— Вы хотели знать мое мнение. Я не решился бы высказать это открыто, но с глазу на глаз, только для вашего сведения скажу больше. Если у меня есть основания подозревать этого человека в сборе и систематизации секретной информации, то нижеследующего человека, Клюге нацарапал еще одну фамилию, — я подозреваю в хранении и передаче этой информации.
— Штурм?! — не поверил Моллер и рассмеялся. — Да это же самый недисциплинированный офицер: то опаздывает, то напивается по-свински, то организует мордобой среди офицеров.
— Это внешнее, камуфляж, умелая маскировка. Это никак его не характеризует.
— Ладно, Клюге, оставьте это все пока при себе. Вы склонны искать врага чуть ли не в моем кабинете. Может быть, вы и меня подозреваете? Нет? Ну и напрасно! А я вас — да! Все! Довольно! Можете идти!
Клюге взял со стола листок со своими каракулями, вышел и подумал, что еще легко отделался. Черт его дернул написать эти фамилии! А может быть, не черт, а просто зависть вкупе с ревностью.
…Оставшись в одиночестве, Моллер сел и придвинул к себе телефон. Пока набирал номер гестапо, заново прокрутил в уме разговор с Клюге. Клюге, конечно, порол чушь собачью, но за Эльзой проследить не мешает. Женщина — всегда загадка для мужчин, тем более такая умная и красивая. Да и гауптштурмфюрер тоже не плох в роли советского разведчика. Обязательно надо проработать этот вариант!
— Алло, Ренке? Это Моллер. Должен вас разочаровать. Ваш капитан Химмель — химера. Парень просто надул вас.
— Это официальный ответ?
— Какой же еще?! Я звонил в Берлин лично, наводил справки о вашем пациенте. Меня назвали легковерным, а вас, Ренке, я думаю, вам это небезынтересно будет знать, просто олухом. Вы слушаете?
— А в Пенемюнде вы не звонили? Кстати, что это за объект?
— Что это такое, вам знать не положено. Тем более что вас и там считают олухом.
— Послушайте, Моллер…
— Не перебивайте меня, Ренке, не стоит портить отношения из-за этого диверсанта… Так вот. Через секретаря рейхсфюрера я связался с генералом Дорнбергером. Он ответил однозначно: такого офицера и даже такого Особого авиаотряда нет, и не было.
— Благодарю вас, штандартенфюрер, за исчерпывающую информацию. Это сильный удар по моему самолюбию. Я отучу этого артиста лгать!
— А что, если вы пришлете его мне? Хотелось бы посмотреть на вашего фантазера. Он должен знать очень многое.
— Сначала я сам его допрошу! — отрезал Ренке и повесил трубку.
— Наглец! — процедил сквозь зубы Моллер. Он встал и нервно заходил вокруг стола. В таком состоянии и застала его Эльза, вошедшая, чтобы доложить о приходе оберлейтенанта Дитриха. Моллер пристально посмотрел ей в глаза и спросил:
— Как вы думаете, милая Эльза, может ли быть гауптштурмфюрер Клюге русским шпионом, или ему для этого чего-то не хватает?
— Я думаю, любой шпион, не обязательно русский, должен быть обаятельным и легко входить в доверие. Коммуникабельность — вот чего не хватает господину Клюге. На него можно положиться.
— А на вас? — Моллер подошел ближе и погладил Эльзу по щеке. — Как вы думаете, Эльза, вам… я доверяю?
7
Клаус Брох гнал «Пантеру» по грунтовке в направлении аэродрома, когда услышал в шлемофоне приказ командира:
— Клаус, через пятьсот метров повернешь налево. Поедем в сторону старого лагеря.
Привыкший исполнять приказы беспрекословно, Брох как всегда промолчал. «Пантера» крутнулась у поворота и съехала в кювет. Еще минут пять ехали по узкой, заросшей бурьяном колее посреди мертвого леса, пока впереди не показались облезлые стены бараков без крыш.
— Останови здесь, — приказал Штурм. Подтянувшись в люке, он вылез на броню и спрыгнул в густую изжелта-серую траву. — Меня не будет с полчаса. Подождешь здесь, Клаус, из танка не выходи.
Механик недоуменно смотрел, как командир, вынув из кобуры «вальтер», пошел в сторону бараков.
На опушке леса Пауль осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, медленно пошел к ближнему бараку. Вдруг сзади раздался чей-то приглушенный бас:
— Хенде хох!
Штурм замер, медленно повернулся и встретился взглядом с рослым блондином в полевой форме СС. Ствол «шмайссера» был направлен в живот Паулю. Долгую секунду длилось молчаливое ожидание выстрела, но его не последовало. Из барака вышел коренастый мужчина в камуфляже и громко крикнул:
— Нихт шиссен, Збышек! Это Курт!
По описанию Дягилева, майор Гром сразу узнал Штурма. Высокий, русоволосый, кареглазый, на щеке — родинка, нос с горбинкой. Приметное лицо.
— Так вот ты какой, капитан! Танкист? Давай знакомиться. Майор Гром, командир группы.
— Представляться не буду, — ответил Штурм. — После операции планирую остаться здесь, так что для вас я — просто Курт. Кто я и что я должно остаться в секрете.
— Понял… Мне Дягилев тебя довольно подробно описал, капитан.
— Дягилев? Николай?
— Николай Егорыч, а что?
— Просто давно его знаю. Где он сейчас?
— Как где? Генерал, начальник разведуправления, правая рука товарища Берии.
— Не ожидал! Дягилев — генерал?!
— А как же, это сейчас быстро. Взлететь просто, сложнее удержаться. Давай, капитан, по существу дела поговорим. Идем в барак, не стоять же нам здесь, на виду.
— Каков твой план? — уже в бараке спросил Гром.
— Сколько у тебя людей, майор? — вопросом на вопрос ответил Штурм.
— Десять. Двоих еще ждем, хотя надежды мало.
— Значит, десять? Не густо.
— Но и не жидко, — парировал Гром. — Парни что надо, тертые.
— Тертые, а один, я слышал, уже в гестапо!
— Кого же это угораздило? Неужто Гордеева?
— Дегтев ни за что не сдастся, — сказал сержант Рябых. — Биться будет до последнего!
— Дал нам товарищ Берия специалиста по ракетам, ну прямо профессор, а делать на войне ничего не умеет! — объяснил Гром. — Наверно, его и взяли.
— Давно вы здесь сидите?
— Около часа. Выставили посты и ждем. Есть у тебя, капитан, конкретные предложения?
— Я считаю, вам необходимо сначала ознакомиться со схемами и картами ПОЛИГОНА.
— Давай, знакомь. Где они у тебя?
— У меня тут тайник, в соседнем бараке, — с этими словами Штурм вышел и вернулся спустя три минуты. — Здесь копии секретных документов. Смотри, вникай.
Пауль подал Грому пыльную черную папку с серебряным орлом, вцепившимся когтями в земной шар. Майор открыл папку и, держа ее на весу, стал неторопливо переворачивать серые влажные листы схем, планов и приложений к ним. В глаза бросалась вездесущая надпись «Строго секретно».
— Ни хрена себе! — восхитился Гром. — Это ж титаническая работа! Ну, у тебя и агентура!
— Здесь восемь основных схем, остальные нам не потребуются, — как бы не слыша похвалы, сказал Штурм и начал перечислять названия схем в порядке их важности и следования в папке. — План укрепрайона. Бункер управления. Железнодорожный узел и подземные коммуникации и склады. Главный рельсовый тоннель. Сборочный цех. Ствол пусковой шахты. Линии связи и управления. Схема минирования и заграждений.
— Откуда же думаешь начать? — спросил Гром.
— Оптимальный вариант — найти и уничтожить линии управления. Тогда ни одна ракета не поднимется в воздух. Еще было бы неплохо организовать диверсии на железнодорожной ветке и подземных складах горючего, нарушить телефонную связь с Берлином. Правда, там вокруг все заминировано. В идеале я хотел бы захватить ядерные заряды.
— Что ты с ними делать-то будешь? В карман сунешь?
— Спрятали бы здесь в лесу… до победы.
— До победы еще дожить надо!
— Надеюсь, доживу… А ты что предлагаешь?
— Я думаю, надо найти самое уязвимое место, там и ударить, чтоб и дело сделать, и людей сберечь. А распыляться на мелочи не годится! Вообще, мы с тобой, капитан, не ракетчики, нам бы сначала спеца послушать, а он сейчас в гестапо.
После недолгого молчания Штурм сказал:
— Все из-за того, что они перехватили мою шифровку. Фрицы были готовы к вашему появлению. А Моллер, начальник ПОЛИГОНА, решил вас предупредить — перенес пуск на двадцать третье.
— Это же завтра!
— Да, времени в обрез, но…
— А ты знаешь, что у меня приказ товарища Берии: информировать Омск о выполнении задания завтра до полуночи!
— Даст Бог, за сутки управимся. Кстати, завтра из Берлина прибывает личный курьер Гиммлера, а это значит, что могут быть внесены дополнительные коррективы.
— Какие именно?
— Я полагаю, коррективы целенаведения.
Гром помолчал, раздумывая.
— А куда ракеты нацелены сейчас?
— К этой информации у меня доступа не было.
— Значит, время старта и цели нам неизвестны…
— Прояснить ситуацию может только портфель берлинского курьера.
— Неужели ждать у моря погоды?! Действовать надо, а не курьеров дожидаться, иначе нас тут всех перещелкают, и крышка.
— До курьера мы еще доберемся, а пока — Штурм стоял на своем, — важно успеть совершить кучу мелких пакостей. Вот я и предлагаю: разделиться на две-три группы и начать действовать одновременно в разных местах. Начать с малого: лишить Моллера связи и управления. Взорвать железнодорожное полотно и емкости с горючим. На панику рассчитывать нечего, но неразбериха получится, что надо.
— Постой, но, по схеме, кабель управления находится в штольне на отметке 15 метров. Как до него добраться?
— Придется рискнуть мне. Только я смогу проникнуть туда без шума. У меня спецпропуск.
— Пойдешь один?
— Ну, я же не могу всех твоих орлов по своему пропуску провести! А твои люди займутся остальным. Связисты и саперы есть?
— В избытке. Лишь бы только фрицы раньше времени не запустили ракеты!
— Нет, немцы — народ дисциплинированный. Будут ждать приказа до последней возможности. Ну, а уж если сильно их прижать, конечно, кнопку нажмут. Наша задача на ближайшие сутки — пакостить, но в меру, палку не перегибать. Ты согласен, майор?
Гром, вздохнув, кивнул головой.
— Согласен.
— Значит, надо разбить людей на тройки. Ты своих людей знаешь, тебе и карты в руки. Прикинь, кто где будет полезней. Одна группа займется подрывом емкостей с горючим, а две другие нашумят на железной дороге. Все три акции необходимо начать в одно время. Сверим часы. На моих восемь ноль семь.
— На «железку» пойдут Маркин, Арбатов, Коробко. Это первая группа, а вторая — Кислов, Полонский, Лугин. Горючее сожгу сам. Беру с собой Зуева, Рябых и Пономаря.
— Начнем в 10.00, раньше вам никак не успеть. Встречаемся здесь же через сутки или на дороге к аэродрому вот в этом квадрате. Мои танки будут сопровождать машину курьера. Думаю, возьмем его без осложнений. А теперь зови своих старших, надо показать на схеме безопасные пути подхода к железной дороге, где остались коридоры в минных полях и где слабее охрана.
Гром позвал Кислова и Маркина.
— Ударить можно вот здесь и здесь, — сказал Штурм, водя карандашом по схеме минирования железнодорожной ветки. — Тут безопасные подходы к полотну со стороны леса. Они оставлены специально для патрулей и на местности обозначены вешками.
— Кстати, о патрулях, — сказал Гром. — Где и сколько?