- «Сзади, Холодок, сзади!»
От изумления я развернулся и оказался лицом к лицу с огромной рыбиной, которая уже заинтересованно открыла свою зубастую пасть, явно решив испробовать меня на вкус. От неожиданности я оскалился, растопырил когти, которые существенно подросли и превратились в самые настоящие бритвенные лезвия, и бросился на неё. Никогда в жизни не видел охуевшую рыбу, но это, похоже, был именно тот самый случай. При виде столь нестандартно ведущей себя добычи, рыбина развернулась и стала улепётывать со всех ног. То есть, со всех плавников, причём с такой скоростью, что нагонять её было бесполезно.
- «Уррра! Здорово ты её!» - вновь прорвался в голову Антошкин радостный вопль.
- «Ничего себе, - растерянно отозвался я, - я тебя слышу!»
- «Ага! – закрутился радостным колёсиком вокруг меня Антошка. – Мы теперь и под водой можем разговаривать!»
- «Ну, это логично, - рассудил я, - если такие, как мы, много времени проводят в море, глупо надеяться только на язык жестов».
Антошка радостно закивал и обогнал меня – что-то разноцветное впереди привлекло его внимание.
- «Поосторожнее! – мысленно крикнул я. – Мало ли что!»
- «Холодок, - было мне ответом, – смотри, тут, кажется, город… был…»
Я поплыл быстрее и вскоре поравнялся с Антошкой. Друг был прав – в углублении дна, огромной то ли природной, то ли искусственно вырытой котловине мы углядели развалины самого настоящего города. Много-много маленьких домиков из розового камня, украшенных кораллами и ракушками, несколько домов… нет, настоящих дворцов, облицованных золотистым и зеленовато-белым камнем, большой белый дворец… нет, скорее, храм в самом центре. И всё заброшенное, наполовину затянутое придонным илом, заполонённое вездесущими водорослями.
Мы спустились ниже, к самим домикам, стали заглядывать в окна. Кое-где сохранилось что-то вроде мебели, на стенах дворцов и храма можно было разглядеть росписи – они изображали таких же существ, как мы. Радостные и довольные жизнью, они танцевали на этих фресках затейливые танцы, собирали какие-то странные дары моря и ловили рыбу, сидели за длинными столами и чем-то угощались… Но не было ни одного изображения войны или ссоры. Похоже, синенькие были на редкость миролюбивы – не это ли их и погубило?
Мы поплыли дальше, а когда оказались на площади, перед входом в храм, нашим глазам предстала жуткая картина. Вся площадь… вся, сплошь, белела останками – белые косточки были везде – они лежали у входа, теснились у подножия огромной статуи, изображавшей сидящего на камне с поджатыми ногами… возможно, бога в странном головном уборе с ожерельем, сверкающим драгоценными камнями на шее. Слепые глаза статуи безразлично смотрели в никуда, губы ласково улыбались, а внизу белели груды останков вперемешку с украшениями, какими-то странными предметами непонятного мне предназначения, маленькими сундучками, горшками, округлыми посудинами совсем уж странного вида… Словно все жители города, прихватив самое ценное, что было в их домах, кинулись к своему богу в тщетной надежде, что он спасёт, защитит… Не защитил… Но что же здесь произошло?
Бело-синий от переживаний Антошка вцепился мне в плечо. Он вертел головой, словно пытаясь понять, что это за кошмар, и я удивился, что сейчас мой друг был взволнован куда сильнее, чем вчера, когда мы попали сюда. Но эта мысль мелькнула и пропала, друг был настолько взволнован, что в мыслях у него проносились сплошные неясные образы, полные горя и отчаяния. Антошку срочно нужно было уводить отсюда, что я и сделал, попросту потянув его за собой. Он и не сопротивлялся. Похоже, зрелище давнего побоища привело его в настоящий шок.
Я тащил Антошку за собой до тех пор, пока впереди не показалась плотная стена из кораллов – тоже удивительной красоты. Я вспомнил всё, что знал о коралловых островах нашего мира, и стал медленно всплывать на поверхность, продолжая тащить Антошку за собой. Наконец моя голова показалась над водой, и я понял, что не ошибся. Нам встретился очередной остров, только сложенный из кораллов – самый настоящий атолл. Островок был невелик, но на нём, в отличие от предыдущего, что-то росло – несколько деревьев с шоколадного цвета стволами и фиолетовой листвой, сильно напоминавших по форме перевёрнутые метёлки для пыли. Листва забавно торчала пучком, а окружали эти местные подобия пальм островки травы – тоже самого разного цвета – фиолетового, синего, пурпурного.
Антошка наконец-то стал приходить в себя и слабо затрепыхался:
- Холодок… Я в порядке…
- Давай на берег выберемся, - предложил я.
Антошка вяло кивнул, и очень скоро мы уже растянулись на местной травке – кстати, вполне мягкой и приятной. Валялись там и плоды местных «пальм» - снежно-белые и овальные, размером примерно с голову ребёнка. Некоторые из них были расколоты и явно кем-то поедены.
- Как ты думаешь, нам их можно? – поинтересовался я.
- Думаю, можно, - ответил Антошка, - вон, какие-то местные зверюшки их ели, значит, они не ядовитые.
Ага, кажется Антоха начал успокаиваться. И я спросил:
- Почему тебя так расстроило это зрелище? Я не спорю, оно ужасное, но это явно было давно.
- Понимаешь, - вздохнул Антоха, - мне вдруг показалось, что мы с тобой единственные разумные существа во всём мире. А все остальные погибли… Так жутко стало. Что-то у меня нервы совсем ни к чёрту.
Я кивнул. Бывает. Меня это зрелище тоже ужаснуло. Но мы-то живы. И нам нужно поискать тех, кто владеет информацией об этом мире.
Решив так, я нашёл подходящий камушек и тюкнул по «ореху». Плод распался на две половинки и показал вполне аппетитную, маслянисто-жёлтую сердцевину. Пахло… вкусно, и я решился попробовать. И не пожалел. Вкус плода напоминал ананас, киви и клубнику с лёгким привкусом крема с торта одновременно.
Я протянул вторую половинку «ореха» Антошке и убедился, что переживания не отбили у него аппетита. Некоторое время мы сосредоточенно выскребали из твёрдой скорлупы обалденно вкусную маслянистую мякоть, а потом… потом моё внимание отвлекло какое-то движение в море. Я всмотрелся, отложил «орех» и толкнул Антошку:
- Гляди, ты так переживал, что мы последние в этом мире. Так вот, похоже, что нет.
*Петля Нестерова – одна из самых сложных фигур высшего пилотажа, названная так по фамилии лётчика, который выполнил её впервые. Из-за сложности и опасности называется также «мёртвой петлёй»
========== Глава 3. Разочарование ==========
Я всмотрелся, отложил «орех» и толкнул Антошку:
- Гляди, ты так переживал, что мы последние в этом мире. Так вот, похоже, что нет.
Антошка тоже отложил в сторону свою половинку «ореха» и стал внимательно вглядываться в море. Действительно, в волнах мы сумели разглядеть полтора десятка головок с длинными волосами самых разных оттенков – от тёмно-зелёного до пурпурного. И, судя по нежно-голубому цвету кожи, это были наши с Антошкой новоявленные соплеменники. Плывущие всё приближались, быстро рассекая изумрудные волны, и вскоре мы расслышали странные звуки, похожие на птичий щебет – похоже, синенькие так общались. Антошка помахал им рукой, а они увидели нас, щебет усилился, стал выше тональностью, и пловцы стали приближаться к островку ещё быстрее.
А когда они выбрались на берег, мы с Антошкой слегка обалдели. Неведомые пловцы оказались пловчихами, то есть, девчонками. Одежды на них, как и на нас, не было никакой, нижнюю часть тела покрывала перламутровая чешуя того же оттенка, что и волосы на голове. Глаза у красавиц – действительно, красавиц, фигурки у девчонок были такие, что мисс Мира урыдалась бы от зависти, черты лица правильные, даже чуть-чуть видневшиеся из ртов белоснежные клычки их не портили, - так вот, глаза у красавиц тоже были золотистого цвета, как и у нас с Антошкой, с вертикальными зрачками. То есть, выглядели девушки необычно, но весьма привлекательно, на мой взгляд, каждой из них было лет по восемнадцать-двадцать, то есть, казались они вполне взрослыми, но… но вот их поведение больше походило на поведение несмышлёных детей. Они некоторое время рассматривали нас с Антошкой, некоторые подходили и обнюхивали, пытаясь лизнуть в щёку или в плечо, но… Никакого контакта не получилось. Девушки вели себя вполне дружелюбно, однако, разглядев нас, они утратили к нам всякий интерес, стали гоняться друг за другом по песку, подбирали и ловко вскрывали когтями белые «орехи», лакомясь их содержимым, при этом пачкались совсем как маленькие дети. Неужели это действительно дети, только выглядящие взрослыми?
Признаюсь честно, при взгляде на некоторые выдающиеся подробности их анатомии я сначала почувствовал, как чешуйки в паху начинают раздвигаться сами собой. От конфуза я удрал в лагуну, и только прохладная вода немного привела меня в себя. Чуть позже ко мне присоединился и Антошка. Но когда мы присмотрелись к поведению морских девушек, всякое нескромное желание как отрезало. Да, они красивые, да, по меркам нашего мира они выглядят вполне взрослыми… Но ведь это всё равно, что хотеть ребёнка. Так что возбуждение спало само собой, мы вновь вылезли на берег и продолжили свои наблюдения. Девушки нас совершенно не стеснялись, порой то протягивали половинки уже расколотых плодов, то пытались вовлечь в свои догонялки. Антошка несколько раз пытался объяснить что-то жестами, но его движения вызывали только смех. Морские девушки не просто не понимали его, они, похоже, были неспособны к какой-то серьёзной мыслительной деятельности и находились на уровне развития двух-трёхлетних малышей. Я даже попытался вступить с ними в мысленный контакт, но это тоже было бесполезно. Мне удалось уловить неясные мыслеобразы в сознании нескольких девушек – тепло… играть… пища… отзвуки каких-то неясных, но неоформленных в сознании опасностей… И всё. Похоже, обитательницы моря были неразумны. Или минимально разумны. Но как же так?
Я вновь присел на песок, рядом устроился заметно расстроенный Антошка.
- Холодок, они как дети… Они почти неразумны, - проронил мой друг. – Но почему?
Я покачал головой:
- Сложно понять. Но город… Его обитатели были явно разумными. Такие, - я кивнул на девушек, - не смогли бы построить дома, дворцы, храмы, не сумели бы создать росписи, делать украшения и предметы быта. В подводном городе было достаточное развитое общество со своими законами, искусством, религией… Куда всё это делось?
- Может быть, немногие уцелевшие утратили разум из-за случившейся катастрофы? – спросил Антошка. – А это их неразумные потомки?
- Но какого масштаба должна быть катастрофа? – поразился я.
Антошка покачал головой:
- Не знаю. Но это явно было что-то ужасное.
- Погоди, - улыбнулся я, - возможен другой вариант. Это просто стайка расшалившихся несмышлёных детишек, удравших из-под надзора. И скоро сюда явятся более разумные нянюшки.
- Хотелось бы верить, - вздохнул Антошка, - но это вряд ли. Вспомни росписи подводного города. Там были изображены не только взрослые, но и дети. И в останках… черепа были и большие, и маленькие. Я вот думаю – может, это как в Спарте?
- В смысле? – удивился я.
- Ну, помнишь, - ответил Антошка, - там избавлялись от хилых, слабых и больных детей? Может быть, и от этих девушек избавились, когда стало понятно, что они умственно неполноценные? А они выжили – пищи здесь много, а опасности встречаются нечасто. Так что где-то имеются и более разумные их соплеменники.
Я помолчал. Гипотеза Антошки была вполне правдоподобной, но…
- Знаешь, - сказал я, - если это и впрямь так, то меня не особо тянет знакомиться с такими… более разумными.
Но долго гадать нам не пришлось. Глаза у нас были на диво зоркие, и Антошка первым разглядел на горизонте приближающуюся чёрную точку.
- Смотри, - дрогнувшим голосом сказал он, - это, кажется, корабль?
Корабль? Значит, морские жители не единственная раса в этом мире? Интересно, что на сей раз за сюрприз ждёт нас?
Я хорошенько пригляделся и признал, что Антошка не ошибся – в направлении атолла стремительно приближался корабль с большим косым парусом и двумя прямыми, на трёх мачтах. А на палубе корабля я разглядел вполне себе обычно выглядящих людей. Самые обычные матросы – в синих штанах и серых рубашках, на головах повязаны платки чёрного цвета. Они деловито перемещались по палубе кораблика, возясь с какими-то снастями. Ещё несколько человек, одетых более богато – в высоких сапогах, вышитых… ну, не знаю, пусть будет – куртках и белоснежных рубашках наблюдали за процессом. Один из них навёл на островок что-то вроде бинокля и повернулся к матросам. Наверное, скомандовал что-то.
Мне очень хотелось рвануть прямо к ним – может быть, эти люди тоже окажутся дружелюбными? К тому же в нашем мире моряки не обижали русалок – это было дурной приметой, может, и здесь так же? Правда, мы не совсем русалки, но кто знает?
Антошка тоже раздумывал, переводя внимательный взгляд то на корабль, то на меня. А я медлил. Бросаться очертя голову к тем, кто кажется безопасным и дружелюбным? Что-то не тянет. Люди на корабле были явно разумны, но разумность бывает разной, и не всегда разум несёт добро.
- Подождём, - тихо сказал я. – Поглядим, что им нужно.
Антошка кивнул, соглашаясь. А ещё нас сбило с толку поведение девушек. Они не пытались удрать, но были насторожены и даже напуганы.
И тут один из стоящих на палубе людей махнул рукой, и два матроса поднесли ему здоровенную, странно изогнутую трубу. Зачем?
Ответ я получил почти сразу же. Мужчина поднёс к губам трубу, и над морем разнёсся странный жуткий звук – высокий и томительный. Морские девушки замерли на мгновение, а потом стали бросаться в море и поплыли к кораблю. Словно крысы, которых неудержимо влекла к себе дудочка крысолова из Гамельна. Я ещё не успел додумать эту мысль, как сам оказался на ногах и сделал несколько шагов по направлению к морю. И тут же мою щёку обожгла хлёсткая пощёчина. Я в недоумении затряс головой… и опамятовался. А Антошка, который привёл меня в чувство столь радикальным способом, отчаянно крикнул:
- Уши! Холодок, заткни уши, иначе нам хана! Сами к этим сволочам поплывём!
Собрав все остатки воли, я повиновался. Звук не исчез, но стал значительно слабее, а главное – утратил свою притягательность. Тело больше не двигалось в сторону моря, и я вновь опустился на песок, Антошка пристроился рядом, и мы стали беспомощно наблюдать за происходящим. А люди на палубе радостно расхохотались, глядя на покорно плывущих к ним морских девушек.
А те оказались совсем рядом с кораблём, и тогда матросы сбросили в море сеть. Да-да, самую настоящую сеть, в которой бедняжки и запутались. По приказу мужчины с подзорной трубой матросы слитными и привычными движениями потащили сеть из воды. Морские девушки, казалось, стали приходить в себя, они пытались сопротивляться, может быть, стали резать когтями сеть, но тут странный “музыкант” отложил трубу и навел на запутавшихся в сети девушек что-то вроде большого фонарика, из которого вырвался тонкий зелёный луч. Зеленоватое сияние окутало сеть с запутавшимися в ней девушками, и те замерли неподвижно. После этого матросы быстро вытащили сеть на палубу и стали её распутывать. Девушек сноровисто связывали и уносили куда-то вниз – видимо, в трюм. Те же не шевелились, вконец одурманенные этим зелёным сиянием. Что же это такое? Зачем?
А ещё я заметил, что некоторые матросы, связывая девушек, ещё и прикасались к ним – трогали грудь, живот, руки их спускались ниже… Правда, капитан что-то рычал тем, кто позволял такие вольности. Наконец матросы связали и унесли в трюм последнюю из морских девушек. «Музыкант» убрал свой странный прибор, судно быстро развернулось, поймав попутный ветер, и помчалось прочь на всех парусах. А мне ещё показалось, что «музыкант» разглядел нас и издевательски махнул рукой – мол, гуляйте пока. Позже попадётесь.
И тут я вновь обратил внимание на Антошку. Он смотрел на всё творящееся безобразие чуть ли не со слезами, а потом выдал:
- Почему? Почему всё так испортилось?
Я сначала не понял, а потом… Почему-то мне показалось, что Антошка переживает за морских девушек не просто из добросердечия. Что-то он знает. И мы попали в этот мир, в эти тела отнюдь не случайно. Но как это связано с моим другом? И я понял, что больше выносить эту недосказанность, которая грозила встать между нами, как стена, я просто не смогу. Нужно было расставить все точки над «ё». И я решился.