Подранок метнулся в сторону и, оставляя за собой кровавые следы, понесся по пролеску. Бритта метнулась за ним, а через несколько мгновений послышался испуганный женский крик…
Ругнувшись сквозь зубы, Адельмар поспешил на крик:
– Тубо, Бритта!
Выскочив на поляну, он увидел, как собака замерла перед молодой девушкой, в страхе прижавшейся к дереву. Подол длинной юбки, опускающейся до самой земли, был выпачкан в земле, корсаж, из-под которого выглядывала вышитая крестом рубаха, застегнут на все пуговицы, а бант на фартуке завязан слева.
– Не бойся, красавица, – улыбнулся парень, беря собаку на сворку, – она не кусается.
Страх медленно пропадал из серых глаз. Девушка перевела взор на Адельмара:
– Я… Я и не боюсь…
Она медленно отодвинулась от дерева и чуть приподняла подол юбки. На миг показались затянутые в шерстяные чулки изящные щиколотки. Девушка переступила с ноги на ногу, гулко стукнув тяжелыми деревянными башмаками, и вдруг Адельмар с удивлением разглядел у самых ее ног длинное пушистое ухо. Раненый заяц, тот самый, за которым гналась Бритта, испуганно прижался к девушке.
Незнакомка осторожно склонилась над зверьком – собака рванулась к добыче, но была осаждена суровым:
– Тубо!
Сказать, что Адельмар был поражен, значит не сказать ничего. Но девушка словно и не замечала, что в ее действиях было что-то странное. Она осторожно присела рядом с дрожащим всем телом зверьком, ласково провела кончиками пальцев по его шерстке.
– Почему он тебя не боится? – наконец смог справиться с удивлением юноша.
– А что ему меня бояться, милсдарь? – Незнакомка подняла на него смеющиеся глаза. – Я зла не причиню, и он это знает.
Девушка осторожно коснулась пальцами кровоточащей раны, заяц дернулся от боли, но бежать так и не пытался. А в следующий миг Адельмар разглядел, как от ладони незнакомки растекается голубоватое сияние, и там, где оно касалось шкурки зверька, оставленное тяжелым болтом ранение медленно закрывалось, зарастая само собой.
Всего пара минут, и неизвестная убрала руку от лапы зайца. А там словно и не было раны…
Девушка ласково провела ладонью по ушастой голове и шепнула:
– Беги, малыш.
Заяц стрелой сорвался с места. Азартная Бритта рванулась за ним, но Адельмар удержал ее на сворке. Сейчас ему намного интереснее было увиденное чудо, чем какая-то там дичь.
– Ты ведьма?
Если в Дертонге ведовства и колдовства не боялись, то во Фриссии к нему всегда было легкое недоверие. Впрочем, лорд-манорство Ругея, одно из пяти манорств, входящих в приморское государство, славилось своим вольномыслием. Поговаривали, что тут в каждой деревне можно найти если не ведьму-профессионалку, так травницу или шепотунью точно.
– Да какая из меня ведьма, милсдарь? – улыбнулась его собеседница. – Для этого столько всего знать надо! Я так, наузница простая!
– Кто? – не понял юноша.
– Наузница. Наузы делаю.
– Кого?! – Что такое наузы, он и понятия не имел.
Девушка на миг поджала губы, словно устала повторять одно и то же, а потом вздохнула:
– Это проще показать, милсдарь, – она скользнула тонкими пальцами в висевший на поясе небольшой кошель и вытащила оттуда длинную шерстяную нить.
Руки ее засновали, выплетая странные узоры и узлы, а губы чуть слышно шептали какие-то речи – Адельмар так и не разобрал ни слова, – а через несколько минут девица протянула ему на ладони сплетенный из узелков диковинный узор.
– Это вам, милсдарь.
Он осторожно принял дар. Странно, но от шерстяной плетенки разливалось ощутимое тепло…
– Что это?
Ее лучистые серые глаза смеялись:
– Науз. Амулет. На счастье. Удачу. Любовь.
На языке так и вертелось глупое: «Зачем? Я ее уже нашел», – но он смог совладать с собой и спросить:
– Звать тебя как, наузница?
Она улыбнулась:
– Селинт.
Наутро Адельмар спозаранку сорвался из дома. Свистнул Бритту, вскочил на оседланного слугами коня и поспешил на охоту – так, по крайней мере, звучало объяснение для отца и братьев. А на самом деле… На самом деле он каждый миг как наяву видел лицо Селинт. Казалось, прикрой на миг глаза – и вновь увидишь тонкие черты, чуть пухловатые губы, серые глаза, лучащиеся добротой и смехом…
Ее дом он нашел легко. Еще вчера наузница упомянула, что живет на самом краю Шварцвельса, небольшого села близ Бирикены. Адельмар еще тогда удивился:
– А не страшно?
Девушка рассмеялась, блеснули белые зубки:
– Да чего мне бояться?
Адельмар честно попытался придумать, чего можно бояться, и ляпнул первое, что пришло в голову:
– Людей лихих!
Новая улыбка, и словно солнце озарило ее черты:
– Я своих друзей позову, любой поможет.
– Друзей? – Парень помрачнел. Конечно, трудно предположить, что у такой красавицы ни одного ухажера не будет, но с другой стороны, было как-то неуютно.
Девушка улыбнулась, шагнула к ближайшему дереву, подняла руку, и в тот же миг с ветви прямо на ладонь ей прыгнула белка:
– Друзей.
Парень улыбнулся:
– Да разве белки да зайцы помогут?
– А волки на что?
– А люди?
Девушка опустила глаза:
– Люди не любят, когда кто-то не похож на них…
У Адельмара как-то сразу отлегло от сердца – по крайней мере особо конкурировать ему было не с кем.
Но это все было вчера, а наутро парень поспешил к деревне.
На проселочной дороге, ведущей к селу, юноша столкнулся с толпой разъяренных крестьян, вооруженных дрекольем.
Резко натянув поводья коня, Адельмар остановился:
– Что здесь происходит?!
Перегородившие дорогу крестьяне запереглядывались, крики, раздававшиеся из толпы, стихли. На некоторое время наступила мертвая тишина, потом толпа заколыхалась и извергла из себя самого храброго, вооруженного вилами.
– Ведьму собираемся… того… милсдарь…
Бритта, которой не понравилось, что кто-то подошел к ней слишком близко, ощерила зубы.
– Тубо! – одернул ее парень. – Какую ведьму?
На ум пришла только Селинт… И от этого неприятно заныло сердце.
– Да есть… одна… – хлюпнул носом парламентер. – На окраине живет.
В груди что-то оборвалось.
– И… что она сделала?
В Ругее, конечно, охоту на ведьм не устраивали, но если Селинт действительно что-то натворила…
– Она… Это самое… – Парламентер с каждым словом все сильнее запинался.
– Что «это самое»?! – Голос упал до страшного шепота.
– Помогать не хочет! – визгливо откликнулся из толпы женский голос. – Три дня ее, макитру этакую, помочь просили, три дня добром просили, а она ни в какую!
От сердца отлегло. Если Селинт ничего не совершала, можно решить проблему миром – не придется вести девушку к отцу на суд, достаточно будет просто успокоить толпу.
– В чем она не хочет помочь, ваша ведьма? Как ее зовут, кстати? – Может, это не она?
– Селинт Шеффлер она, бондарева дочка… Заранее ее попросили, чтоб завтра дождь был. А она уперлась и отказывается колдовать! А завтра дождь должен быть! Чтоб вся осень была сухая! И урожай на следующий год хороший! – ответил ему нестройный гул голосов.
Адельмар склонил голову, пряча улыбку:
– Расходитесь, я с ней разберусь.
– Но…
– Расходитесь! – повысил голос юноша. Уж что-что, а поставить сыновьям командирский голос старый лорд-манор умел.
Уже через несколько минут молодой лорд стучался в дверь скособоченного домика на окраине села.
– Кто там? – чуть раздраженно откликнулся знакомый голос. – Не буду я ничего делать, сто раз говорила!
– Селинт, я не за этим пришел! – рассмеялся юноша.
Дверь скрипнула, и наружу выглянула растрепанная головка наузницы.
Встретившись глазами с гостем, девушка вспыхнула как маков цвет:
– Ой… Милсдарь… Вам науз новый нужен? – выпалила она и запнулась, понимая, что сморозила глупость.
Адельмар улыбнулся:
– Нет. Просто… Захотел тебя увидеть…
Девушка распахнула дверь шире, отступила на шаг:
– Проходите, милсдарь, я разрешаю.
Гость удивленно заломил бровь – слышать подобную фразу от крестьянки было странно, но спорить не стал. И лишь шагнув через порог, поинтересовался:
– Родители в поле?
Селинт вздохнула:
– Они умерли год назад, во время мора…
Изнутри жилище мало походило на деревенскую избу. Развешанные по стенам пучки трав соседствовали с казанками и горшками, на деревянную лавку было постелено дорогое дертонжское покрывало, а над дверью висел огромный, с кулак, сплетенный из шерстяных ниток узел.
Девушка поймала вопросительный взгляд Адельмара и пояснила:
– Он защищает и не пускает в дом злых людей… И без разрешения не пускает…
Зацепившись за фразу о «злых людях», парень вспомнил о толпе, шедшей общаться с ведьмой, и, заодно решив, что подобрал неплохую тему для разговора, спросил:
– Так что там с помощью? Что там от тебя требуют?
– А вы уже знаете, милсдарь? – удивилась девушка.
– На улице просителей встретил, – рассмеялся он в ответ.
– Ой, да какие там просители, – отмахнулась она. – Хотят, чтоб завтра дождь пошел. Примета такая: в день святого Маркела дождь – вся осень сухая. Сто раз уже говорила: не умею я! Пусть к монаху пойдут, он молебен отслужит. Или – до границы недалеко, из Дертонга водяного колдуна найдут! А я не умею! Как я им дождь вызову?
Адельмар улыбнулся:
– Кажется, я знаю, как решить твою проблему…
Недаром же по Лундеру третью неделю подряд ходили слухи о приехавшем из Аурисса колдуне с громкой фамилией Кенниг.
* * *
Долго сидеть на месте Мадельгер не мог: из центра пентакля ощутимо тянуло жаром, пол был до омерзения холодным… После небольшого раздумья мужчина встал и, задрав рясу, отвязал от пояса пару сапог – можно будет хотя бы не ходить босиком. Попавшись на такой мелочи после побега, он так и не решился выкинуть обувь, но, памятуя об обычаях бродячих монахов, в город теперь заходил, предварительно разувшись. Как оказалось, зря.
Но кто же знал, что, решив остаться под личиной бродяги и подзаработать на рассказах о Едином, он заполучит такую проблему?!
В любом случае сейчас мужчина решил обойти свою новую камеру. Глядишь, можно будет найти какую-нибудь лазейку. Стянув через голову рясу – все равно уже нечего терять, – лжемонах пошел изучать свою «камеру».
Из комнаты, где сейчас находился незадачливый наемник, вели три двери – одна грубая, металлическая, – в коридор, вторая – Мадельгер сразу проверил – в спальню (сейчас там почти все было сожжено, от кровати и шкафа с одеждой остались обугленные остовы – видно, саламандра сперва бушевала там) и третья – в уборную.
Все окна были зарешечены, и, видимо, решетки ставились, как и металлическая дверь, наспех, чтоб быстрее закончить работу… Но даже несмотря на это, в стены они были вделаны на совесть, нужно быть титаном, чтоб выломать их.
Особой силы у Мадельгера никогда не было, так что эту идею мужчина сразу же отринул.
Надежда отыскать потайной ход погибла еще полчаса спустя.
В итоге ландскнехт не придумал ничего умнее, как вернуться в комнату с пентаклем:
– Посмотрим, что в тебе такого, раз местные лорды голову теряют, – мрачно буркнул мужчина.
Старательно не наступая на синие линии пентакля – от одного взгляда на них начинало ломить виски, – Мадельгер осторожно обошел вокруг все еще не приходящей в чувства девушки и остановился, всматриваясь в ее лицо, полускрытое длинными распущенными волосами цвета спелой пшеницы.
Одержимая нервно дернулась – видно, саламандра внутри нее начинала просыпаться – и чуть повела головой. Пряди волос сдвинулись, открывая тонкие, красивые черты лица…
– Скримслова сестренка… – только и смог выдохнуть Мадельгер, без сил опускаясь на пол.
Он узнал, узнал это лицо, до сих пор, несмотря на прошедшие годы, являющееся ему в кошмарах…
* * *
Пять лет назад
Давным-давно, совершив свой первый в жизни побег, Мадельгер фон Оффенбах сделал страшное открытие: за пределами отчего дома никому он, такой красивый, умный и смелый, и даром не нужен.
А есть хотелось.
А посыпать голову пеплом и возвращаться обратно – совершенно нет.
Аналогично гордая кровь Оффенбахов протестовала против того, чтобы пойти кому-нибудь в услужение. Потомок древнего рода, пришедшего из Скандии, уроженец боковой ветви Серебряной Короны, правнук рыцаря, участвовавшего в покорении Ивертии, прямой потомок Олафа – изгнанника, получившего право на возвращение в фьорды, – и будет прислуживать кому-нибудь за столом?! Да не бывать этому!
Юноша не придумал ничего лучше, как пойти в наемники. Денег на покупку лошади у него не было, так что о том, чтобы пойти в шварцрейтары, можно было забыть. Впрочем, парень особо и не расстраивался, зная, что всадники носят черные траурные одежды, словно готовятся к похоронам.
То ли дело ландскнехты! Да, они большей частью не дворяне, но зато как они одеваются! Только они могут себе позволить носить камзолы с разрезами, из которых выглядывает контрастная рубаха. Только у них на голове могут быть цветные береты с петушиными перьями. Только они одеты в брюки с разрезами, из-под которых выглядывает ткань другого цвета!
Именно эти особенности, напоминавшие пареньку о прошлом, и стали причиной того, что Мадельгер подался в ландскнехты.
Но это было давно, еще когда ему было шестнадцать. А сейчас он уже настоящий воин, закаленный в боях, заключивший множество контрактов… Поэтому, когда в кабаке поросшего лесами лорд-манорства Утрехта к нему за столик подсел дрожащий и оглядывающийся по сторонам купец, парень смерил его презрительным взглядом и отвернулся. Ландскнехты нанимаются к дворянам и на охрану городов, а никак не для того, чтобы сторожить караваны.
Но купец был настойчив.
– Мне только по краю Ругеи пройти. А я не справлюсь – сами знаете, как старый лорд с сыновьями погиб, все лорд-манорство гиблым считается. А мне иначе в Ауррис не попасть. А там с солью проблемы, она сейчас на вес золота.
Увидев, что доводы разума вольного ландскнехта, не вступившего до сих пор ни в какую компанию, не трогают, купец решил пойти с козырей:
– Заплачу пять талеров за дорогу до Аурисса и столько же за обратную!
Да это была плата за месяц! А до Аурисса, столицы лорд-манорства Борна, – всего неделя пути!
Мадельгер сдался.
Дорога не заладилась с самого начала. Сперва – проводник напился до зеленых скримслов, порхающих вокруг него по комнате, и выезд пришлось задержать на неделю, потом караван и вовсе заплутал, сбившись с пути…
А на третий день путешествия началась снежная буря.
В июле месяце.
Во Фриссии, где зимой только дождь и слякоть и даже лужи льдом не покрываются.
…Мадельгер чувствовал, что он замерзает. Тонкая кожа сапог мгновенно пропиталась водой, за голенища набился снег, ветер бросал в лицо снежинки и рвал разрезы на камзоле, выдергивая рубаху.
Он уже не чувствовал ни рук, ни ног, но все шел, упрямо шел вперед…
И уже падая на землю, чувствуя, как его заметает снегом, он на мгновение увидел, как небо прояснилось и с небес глянуло прекрасное и хрупкое женское лицо…
Вьюга выла, заметая снегом замерзающий караван…
…Он очнулся резко, как от удара. Попытался повернуться на бок и понял, что не может пошевелиться. От ужаса захотелось кричать, но рта открыть он тоже не мог…
Послышались тихие шаги, кто-то чуть слышно присел рядом – он чувствовал тепло тела, – а затем ласково провел кончиками пальцев по его лицу.
– Я ведь знаю, что ты слышишь меня, – нежно проворковал женский голос. – Открывай глаза.
Как ни странно, но ему удалось выполнить приказ. Все, что он видел сейчас над собою, – это каменный, грубо обтесанный потолок. Даже голову он повернуть не мог – посмотреть, где находится.
Чуть слышный шелест шелкового платья, и над ним склонилась молодая девушка. Распущенные волосы были цвета спелой пшеницы, а в небесно-голубых глазах, казалось, застывал лед.