‒ Смотри на меня, Себастиан, ‒ выдохнула я. ‒ Смотри на меня, когда кончаешь.
Он встретился со мной взглядом, сполз на кровать, встал на колени между моих бедер и обхватил их, чтобы подтащить ближе, в то время как входил в меня, пока длился его оргазм, а наши взгляды так и оставались прикованными друг к другу, когда он кончил, его зрачки еще больше расширились, он нахмурил брови и его желваки заходили.
‒ Черт, о, черт, Дрю… Боже, ‒ выдохнул он, ‒ я не… не знал…
Он глубоко вошел в меня и остался там, прижимаясь сильнее. Слова сменились еще одним первобытным рычанием. Я почувствовала, как он наполняет презерватив, толкаясь сильнее, а закончив, сквозь спазмы снова подался вперед, закапываясь лицом в мои груди. Я обхватила его затылок, придерживая, пока его тело трепетало от пульсирующих мелких толчков.
‒ Чего ты не знал, Себастиан? ‒ спросила я.
‒ Что бывают такие ощущения, ‒ его голос был приглушен в моих грудях, ‒ что секс может быть таким… ‒ он умолк, словно не зная, как правильно выразиться.
‒ Словно это нечто большее, чем просто секс? ‒ завершила я за него.
‒ Да, именно, ‒ проворчал он.
И я осознала, что на меня он больше не смотрел. Я выскользнула из-под него и проверила, на месте ли презерватив. Затем села на пятки и уставилась на то, как он лежит на животе, прикрыв лицо рукой.
‒ Эй, Себастиан.
‒ Да, сладенькая. ‒ Он перекатился на спину и положил предплечье на лоб, тяжело дыша с закрытыми глазами.
‒ А что случилось с «дикой бестией»? ‒ спросила я. ‒ Тот вариант мне больше нравился.
‒ Дай мне пару минут на восстановление, ‒ усмехнулся он, ‒ и я тебе покажу.
‒ Посмотри на меня, ‒ потребовала я.
‒ Что? ‒ Его глаза открылись, и я увидела в них отстраненность.
‒ Теперь я тебя теряю, ‒ сказала я.
‒ В каком смысле?
‒ Это было сильно, правда? ‒ Я легла на кровать рядом с ним и перекатилась на бок, чтобы оказаться к нему лицом.
‒ Неплохо потрахались, сильно, да, ‒ проворчал он утвердительно.
‒ Так почему ты теперь себя так ведешь?
‒ Как «так»? ‒ Его глаза смотрели в мои, но маска все еще была на месте.
‒ Как будто это был просто перепих, и ты ждешь не дождешься, когда я наконец уйду.
‒ Ну, а ты чего ожидала? Обнимашек?
Это ранило. Я почувствовала, как мои глаза увлажнились. Я откатилась от него, сползая с кровати. Схватив его белую футболку и натянув на себя, я собрала свою промокшую одежду и открыла дверь, остановившись в дверном проеме.
‒ Ну, чего-то подобного, да, ‒ сказала я, стараясь скрыть боль.
Я старалась ступать как можно тише, в надежде избежать внимания Зейна.
Но попытка была тщетной, ну кто бы сомневался. Зейн был за стойкой на кухне и рылся в холодильнике. Увидев меня, он выпрямился и скользнул взглядом по моему не прикрытому ничем, кроме слишком большой футболки Себастиана, телу, затем посмотрел мне в лицо.
‒ Он не из тех, с кем такое срабатывает, дорогая, ‒ Зейн открыл бутылку пива. ‒ Жаль, что именно мне приходится говорить тебе об этом.
‒ А тебе-то откуда знать? ‒ спросила я, открывая дверь в комнату, в которой спала прошлой ночью.
‒ Потому что ни с кем из нас это не срабатывает, а учились мы у него.
‒ Так трахни меня, ‒ сказала я.
‒ Нееееее, ‒ протянул Зейн. ‒ Баст уже это сделал, так что остальные в пролете.
Я зарычала в раздражении. Захлопнула за спиной дверь в свою временную комнату, бросила мокрую одежду на пол и опустилась на кровать, борясь со слезами.
А чего я ожидала? От него или от себя? Я ведь с самого начала знала, что не смогу переспать с ним и остаться при этом равнодушной. И в итоге я эмоционально разбита. Меня обманули и отвергли. Я потратила пятнадцать тысяч долларов, которых уже не вернуть, на свадьбу, которой никогда не будет. Ни свадьбы. Ни мужа. Ни медового месяца.
А теперь я по-пьяни оказалась в Кетчикане на гребаной Аляске вместе с сексуальным татуированным барменом, которого едва знаю, мужчиной, которого я только встретила, разок переспала и была им полностью разрушена.
Смогу ли я теперь хоть когда-нибудь спать с кем бы то ни было, не сравнивая их с тем, как трахается Себастиан? Он поставил невозможно высокую планку, а затем просто оттолкнул, выбросил меня прочь.
Меня снова отвергли.
Почему?
Потому что он начал притворяться.
Чертов слабак.
Мне следовало быть более осведомленной в этом вопросе. И как я только могла уговорить себя на утешительный секс с идеальным незнакомцем меньше, чем через сорок восемь часов после второго худшего дня в моей жизни. И я должна была знать, что не стоит ожидать чего-то большего, чем разовый трах от такого игрока, как Себастиан, особенно когда это стало чем-то большим, чем просто секс. Значительно большим.
Потому что так и было, разве нет?
Я почувствовала связь.
Настоящую, сильную, мощную и неоспоримую. И совершенно отличающуюся от всего, что я когда-то ощущала к кому-либо прежде.
Я сняла футболку Себастиана, потому что больше не могла выносить его запах.
Да только запах был не только на футболке, он был на мне. На коже. В волосах. Я раздвинула ноги и потянула кожу на бедрах, чтобы взглянуть на отчетливые темные отметины, которые остались по обе стороны от моей киски. Он пометил меня. Заявил права на меня. Буквально на несколько минут я почувствовала себя абсолютно идеальной, красивой, сильной, желанной, необходимой.
А затем он просто отгородился стеной, и был таков.
И еще утверждал, что никогда не позволит мне покинуть его постель.
Я должна была избавиться от его запаха, так что заскочила под душ, помылась, оттирая свою кожу чрезмерно яростно, затем вышла, вытерлась и снова полностью переоделась в сменную одежду. Казалось, дождь снаружи немного утих. Если я хотела выбраться из этого бара и уйти от Себастиана, сейчас было самое время.
Выйдя из комнаты, я полностью проигнорировала Зейна и бросилась вниз по лестнице с сумочкой в руке. Нелепо, но все, что у меня было: белый клатч, подходивший к свадебному платью, да какая разница. В нем был мой кошелек и телефон, а это все, что мне действительно было нужно.
У основания лестницы, прямо в основании лестничного пролета было несколько крючков, на одном из которых висел серо-зеленый дождевик с глубоким капюшоном. Я накинула его на себя, застегнула поверх сумочки и покинула бар.
Был соблазн вернуться на парусник Себастиана, но я пока не была готова к тому, чтобы меня нашли, если, конечно, он вообще будет меня искать.
Так что… Я просто бродила.
И занималась самовнушением, отчаянно пыталась не чувствовать себя обиженной и отвергнутой Себастианом. Разумеется, это не сработало, но я должна была попытаться. Все лучше, чем просто увязнуть в этом, правда?
Ну какой же я была дурой.
Это было правдой, и я это знала. Даже спорить с собой по этому поводу не было смысла. А глупее всего было то, что я с самого начала знала, что так и будет.
Вдвойне тупица.
ГЛАВА 10
Себастиан
Я услышал, как дверь квартиры открылась и закрылась, и знал, что Дрю ушла. Навсегда или просто подумать, я не был уверен и попытался убедить себя, что мне все равно.
Я натянул джинсы без белья и вышел из комнаты, обнаружив Зейна, который сидел на диване с пивом и смотрел какой-то боевик по кабельному.
В шкафчике над холодильником еще оставалось полбутылки «Джек Дэниэлс», и, не смотря на ранний час, он был мне нужен. Еще даже не полдень, а я уже скучал по этой женщине. Я откопал бутылку, достал кусок сыра из холодильника, взял нож и сел рядом с Зейном на кушетку, отрезая толстый ломоть сыра «Колби» и засовывая его себе в рот.
Зейн наблюдал, как я откручиваю крышку «Джек Дэниэлс», как-то странно на меня уставившись. Я поднес бутылку к губам, опрокинул, и тут его мелькнувшая рука вырвала у меня бутылку, проливая виски прямо на мой голый торс.
‒ Какого хрена, чувак? ‒ требовательно спросил я.
Он выхватил у меня крышку прежде, чем я смог отреагировать, вернул ее на место и бросил бутылку на другой конец комнаты.
‒ Что за херь ты творишь, тупица?
‒ Пью? Просто потому, что я взрослый и могу это делать? ‒ я попытался встать, но кулак Зейна врезался в грудь, опрокидывая меня обратно на диван.
‒ Нет, ты не такой. Ты чертов тупица. Самый тупой из тупых, которого я когда-либо встречал и который включает в себя неудачи первого дня тренировки SEAL (уточн.от перев. SEa, Air and Land ‒ в переводе «Тюлени», основное тактическое подразделение сил специальных операций США или кратко военно-морская сила США). Ты позволил этой девушке выйти за дверь и не пошел за ней, также ты мог бы вырезать свои крохотные яйца, потому что ты, черт возьми, их не заслужил. ‒ Он указал на бутылку Джека сердитым взмахом руки. ‒ И вместо того, чтобы, черт побери, быть мужиком, ты собираешься прятаться на дне бутылки, как влажность за ухом трусливой киски? Ты киска. Чертов киска-мальчик.
Я встал, ярость во мне поднималась. Кем, мать его, он себя возомнил?
Я прошел через комнату, схватил бутылку и пошел в сторону кухни. Я планировал убрать ее, но Зейн, должно быть, подумал, что я в любом случае собираюсь выпить виски.
Он был на другом конце комнаты и в один миг оказался передо мной.
‒ Я могу надрать тебе задницу, Баст, и тебе лучше не забывать об этом.
Он взял у меня бутылку и осторожно поставил ее на стойку, затем вернулся, чтобы встать в нескольких сантиметрах перед моим лицом. Его голос был смертельно спокойным:
‒ Думал, что отец воспитал нас лучше, чем превращаться в киску при тяжелых обстоятельствах, особенно пьянствуя.
Тогда я позволил своему гневу излиться наружу.
‒ Не впутывай в это отца, ублюдок.
Дверь открылась, и мы обернулись, чтобы посмотреть, кто это был.
Бакстер стоял в дверях, за ним был Брок. Оба промокли из-за дождя и выглядели немного шокированными. Мы с Зейном ссорились почти так же, как это делали Канаан и Корин, но для нас показать истинную злость друг на друга было редкостью. В основном мы просто спорили, так как Зейн был каждой частицей альфа-самцом, как и я, и мне казалось, что он был самым зрелым и ответственным большую часть времени, словно был старше меня, что заставляло нас бодаться почти из-за всего.
Проблема была в том, что Зейн обычно был более зрелым и ответственным из нас двоих. Он, безусловно, был самым серьезным из всех нас, чего следовало ожидать, учитывая его призвание в жизни. Он видел и делал столько дерьма, что я, честно, не хотел бы знать об этом слишком много, ‒ это пугало его очень сильно, оставляя неизгладимые следы в его душе. Поэтому в нем осталось мало тактичности и никакого снисхождения ко всякого рода бредням, а это значило, что он выскажет мне все напрямую, не заботясь при этом о моих чувствах.
Как сейчас.
Несмотря на мой гнев, я знал, что он был прав, и это меня бесило. И я сам себя бесил, поскольку был тупым ссыклом, и Дрю бесила, поскольку была слишком хорошей для меня, заставляя чувствовать себя чертовым ссыкуном, и взгляды, которые Брок и Бакстер кидали на меня, тоже бесили просто потому, что они были моими младшими братьями.
Не говоря уже о том, что я был в ярости по ряду причин.
‒ На что вы, два болвала, уставились? ‒ прорычал я.
При своих шести футах и двух дюймах (прим. перев.: около ста восьмидесяти восьми сантиметров) Бакстер был между Зейном и мной по росту, но по массе ближе к Зейну. Телосложение Зейна было типично военным: худое, сильное, способное вынести самые суровые нагрузки, тогда как Бакстер, будучи полупрофессиональным футболистом, в целом выглядел немного плотнее. Поверх его мышц присутствовало некоторое количество жира, обусловленное необходимостью использования грубой силы и амортизации жестких ударов игроков, отбирающих мяч. Его волосы, как и у большинства братьев Бэдд, были каштановыми. Густые и вьющиеся, они были коротко пострижены по бокам, а сверху – длинными. В его темно-карих, как и у всех нас, глазах отражалась общительная неприхотливая и компанейская натура.
Он воспринимал свою футбольную карьеру крайне серьезно, и на поле Бакс был настоящим монстром, быстрее, чем предполагали его габариты, и вместе с тем достаточно сильный, чтобы с легкостью сбивать сильнейших игроков, отбирающих мяч на поле. Я своими глазами видел, как он сбрасывал с пары ударов парней под два метра ростом и весом по четыреста фунтов (прим. перев.: около ста восьмидесяти килограмм). Он просто сметал их наиболее сокрушительные атаки, как нечто раздражающее, а затем взвивался ракетой, чтобы прижать квотербэка с сокрушительностью мчащегося навстречу грузовика.
Даром, что кроме поля, он ничего не воспринимал всерьез. Он был настоящим дамским угодником. Такой же игрок, как и я. Легко знакомился с цыпочками, и так же легко от них избавлялся. Он пил, как рыба, тренировался, как зверь, и не придавал большого значения никакому дерьму, кроме футбола, женщин и выпивки. И это было действительно так... В основном. У него были свои тараканы, как и у всех нас, просто он затолкал их очень глубоко в себя, даже не пытаясь с ними разобраться, предпочитая выгонять их с помощью выпивки, беспорядочных половых связей и отжиманий.
Бакстер подошел, смерив меня странным взглядом, поднял обе руки, согнув пальцы на манер когтей, прижал их к моей груди и опустил на несколько сантиметров вниз.
Черт, черт, черт. Совсем забыл об этом. Надо было рубашку надеть.
Затем он обошел меня со спины и хихикнул.
‒ Боже правый, брат, ‒ сказал он, откровенно хихикая, ‒ или ты спутался с горным львом, или урвал лакомый кусочек, и теперь прячешь его где-то здесь.
Еще один смешок, и его пальцы прошлись по тому, что, как я предполагаю, было следами от ногтей Дрю. Благодаря его прикосновению и недоверчивому смеху от него и других братьев, а сейчас все толпились позади меня, я понял, что следы должны были быть действительно обширными.
‒ Я имею в виду... черт возьми, чувак, ‒ сказал Бакстер благоговейным голосом, ‒ да она разорвала тебя, черт возьми.
И конечно Зейн не мог не вставить свои пять копеек:
‒ Ага, и он с ней тоже порвал.
Бакс развернул меня и уставился, как баран на новые ворота, коим он и был.
‒ Ты что?
‒ Как будто хоть кто-то из вас, ублюдков, разбирается в этом дерьме, ‒ сорвался я, ‒ вы ведь с ней даже не встречались, и ни один из вас, придурки, не встречался с цыпой повторно, не больше, чем я. Так что я не желаю выслушивать все это дерьмо ни от кого из вас.
‒ Она была хороша? ‒ Брок смерил меня взглядом.
Я вздохнул и закрыл лицо обеими руками.
‒ Это было на самом деле чертовски невероятно, и я такого никогда не испытывал.
‒ Что само собой означает, что с ней нужно немедленно порвать, так? ‒ Брок изогнул бровь, жест, который я ненавидел. Отец так обычно поднимал бровь.
Брок выглядел совсем как отец. Немногим ниже Бакса, он был стройнее, уравновешеннее, предпочитал проводить время в кабине своего самолета, вместо качалки. Те же коричневые волосы и глаза, только с той лишь разницей, что волосы Брока были коротко пострижены и зачесаны на бок, как у моделей GQ [1], возле левого глаза свисало несколько прядей. Поскольку он был моим братом, у меня не было проблем с тем, чтобы признать, что он был милым сукиным сыном. Честно говоря, это раздражало. У него были проблемы с чувством юмора, острая проницательность и привычка задавать сложные вопросы, как правило, в будущем времени. Вот как сейчас.
Я ударил его в плечо.
‒ Заткнись, Брок.
Он лишь усмехнулся и взглянул на Зейна.
‒ Он с этим не особо хорошо справляется, как я понимаю?
Зейн указал на «Джек Дэниэлс».
‒ Вот все, до чего он додумался в данной ситуации.
Брок хлопнул меня по спине.
‒ Отличная идея, большой брат. Выбухай ее из своей головы. Идеальное решение. Это, безусловно, самый логичный способ борьбы с надоедливыми эмоциями. Работает каждый раз!