notes
Note1
Как-то во время уборки, в одном из зданий Сысертского района Свердловской области, уборщица среди бумаг (в архиве) нашла эту тетрадь: старая толстая старая общая тетрадь, с потретом Чкалова на обложке. Начала читать и зачиталась, затем принесла хозяину помещения. До развала СССР в этом здании было государственное учреждение, управление сельского хозяйства по Сысертскому району. Теперешний хозяин помещения, сын последнего руководителя УСХ, Виктор Нечипоренко вспомнил, что его дед ветеран танкист, рассказывал о начале Великой войны, и там мелькал в рассказах, какой-то Каримов, но это было давно, еще в бытность Виктора ребенком, и порядком подзабылось.
Позвольте представить на ваш суд, первую часть дневника, нашего современника, любезно переданную администрации Виктором Нечипоренко. Так получилось, он (автор записей) каким-то образом умудрился (а может не сам умудрился, а какая-то внешняя сила помогла его) попасть в 1941 год из жаркого лета 2012 года. Публикуем тут, тот самый, дневник, где наш "попаданец" записывал свои переживания. Приносим извинения, за слабую грамматику, орфографию и стиль, ни мы, ни автор, не являемся стилистами (и боже упаси). Кстати, извиняемся так же, за словарный запас нашего автора, говоря высоким штилем, десница дипломатичности и культурной образованности не сильно коснулась нашего автора.
Выражаем особую благодарность за помощь в правильном прочтении текста дневника (все-таки прошло много лет, и не везде удавалось прочесть, да и почерк у автора был не совсем каллиграфическим):
Литвинюку Андрею, специалисту по графологии с сайта СИ;
Виктору Гвору, специалисту по графологии с сайта СИ;
Игорю Семенову, военный консультант с сайта СИ;
Антипенкову Сергею, специалисту по графологии с сайта СИ;
Для завлечения простодушного читателя, вставляем один из отрывков, дневника, затем, все пойдет по порядку. Администрация.
Все кранты, позор мне я потерял бойцов которые были со мной. И теперь единственный выход, для меня, это попытатся умереть, но забрать с собой на тот свет побольше гитлеровцев. Увы, но и на этом пути меня ждет колоссальная засада (почему?) да потому, что я, оказывается бессмертен, являюсь реальным представителем нереального класса "деньсурковцев". Этакий среднеазиатский новоявленный Дункан Маклауд (он же "Горец"), я убить могу кого угодно, а меня фигвам, меня не убить. И напрашивается вывод, я должен стать кем-то типа Манзырева-Леонова из классика (Конторовича конечно), и направо налево мочить гитлерюг. Да с ного-руко-башко-носо машествами я не особо дружу, зато Манзырева легко можно было пристрелить, а меня пристрелить, это все равно, что Волгу выпить, причем насухо как Либрез Инвизибл.
И я иду инстинктивно куда-то вперед, тем более в лесу ориентироваться я не умею, в степи, в горах без проблем (я там вырос), но лес – для меня темный лес (успокойтесь языковые пуристы, это спецтавтология, каламбур). Натыкаюсь на немецкую цепь, немцы старательно прочесывают лес, ищут меня (теплится надежда, что не только меня, может не всех наших, убили). Что-то командует немецкий офицер, и гитлеровцы меня окружают, живым взять хотят, ага щас. Немчиков всего около отделения, зная, что нас в лесу осталось один два человека, командир их оставил всего десяток зольдатиков с унтером во главе. Затвор у меня передернут давно, палец на спусковом крючке, и когда они уже в 50 метрах, даю длиннющую очередь от пуза. Немцы дружно падают, льщу себя надеждой, что не все от страха, должны быть и от пуль, полтинник метров от МП не спасает.
Они начинают переговариваться лежа, кто-то стонет (задел все-таки суку) а я встаю с земли, че я лег-то, яж Мак-Лауд, и броском подбираюсь к немцам, по пути вытащив гранату и выдергивая чеку. Испугавшиеся немцы палят в меня, и одна сучара всетаки влепила пулю в меня, в левую часть груди, смертельно, падаю, умираю, БАБАХ. И я снова жив, небесный оператор отмотал пленку назад, теперь беру на полшага правей, что бы та пуля опять меня не убила. Немчура как бешенные пуляют в меня свинцом, почем зря, пули свистят мимо, и я шмаляю миниананас лимонки в гущу немчуры с криком старшины Васкова из повести Васильева:
– Лягай!
Раздается шумовой всплеск взрыва, и пространство прошивается осколками рубашки гранаты, чудесным деньсурковым образом осколки прошивают мою гимнастерку в трех местах и тело ни в одном. Пока немцы ошарашены, вскочив, подбегаю и короткими очередями расстреливаю все, что движется, немцы постреливают, но я себя чувствую Шварцнеггером в фильме "Коммандо" или "Терминатор", в меня ни хера не попадают, а я попадаю ништячно. И тут еще один немец, попадает в меня, сцуко прям в живот, больно-то как, смертельная рана, и падаю, истекая кровью, но тут снова всевышний (не знаю кто, может бог, может наоборот) делает перемотку, и я вернулся досмертельный период. Мгновенно падаю на землю, постреливая на вспышки выстрелов автоматом, потом добавляю гранату, немецкую с длинной ручкой. Опять всплеск взрыва, и пока немцы кайфуют, стреляя подбегаю на предельную дистанцию.
Вдруг понимаю, что патроны на исходе, и щелк автомата впустую доказывает верность моей мысли. Машинально откинув висевший на шее автомат, хватаюсь за кобуру и вытаскиваю парабел, и тут понимаю, что по немцам стреляет еще кто-то. Немцы отвлеклись на другого стрелка, и спокойно достаю пекаль, подбегаю еще ближе и вгоняю в пока двигающих немцев знаменитые парабеллумовские пули. Загадочный стрелок достреливает тоже, все немцы (их реально, оказалось около отделения) теперь перешли из разряда врагов советского государства, в удобрение советской земли.
Кто ж мне помог?
А что было до того? А начиналось все прекрасным утром 24 июня 2012 года.
24 июня 2012 года Республика Таджикистан, г. Кайраккум побережье Кайраккумского водохранилища
– Ну все Мань, пошли на пляж… Я быстро дожевываю сендвич (может и сэндвич, и сандвич, черт его знает, слово наглийское), беру в охапку книгу знаменитого Конюшевского и бреду на пляж.
Маняша в это время записывает, какие-то суперпупер рецепты. По одному то из тарелочных каналов нашли время сволочи, на рецепты супержрачки… ну Манюнька теперь долго не отлипнет от телика, пока все рецепты не засосет, как виндоус без антивируса трояна. Пойду уж, почитаю на пляже, а то устал как раб на галерах, она (ну и я не совсем, как бы против был) с утра устроила разврат, с ее темпераментом это еще, то нечтО.
Ах да кто мы и где мы, интересно ж само собой читателю. Я Фарход таджикистанский узбек (это не сорт винограда, это особенности национального размежевания времен раннего СССР). Я адвокат, в Худжанде, это северная (она же, как и Питер культурная) столица Таджикистана. А она, Мария Машкова, старший налоговый инспектор одного из городов Ленинградской области РФ. Рост 176 вес 55, 95см бюст, 62см талия и 89см бедра (завидуем молча) Познакомились мы, с ней через интернет (данке м-агент), и вначале общались как друзья (или подруги), ну она у меня спрашивала, как у мужика совет, как быть со своим, в той или иной ситуации. Или я в свою очередь, спрашивал у нее совета, как быть со своей, а потом понесло (понятно куда). Короче теперь, я ее мужчина, а она, следовательно, моя женСЧина, и мы типа пара ну или пара типов)))).
Кстати оба любим тепло (а что за дискриминация по термическому признаку в русском языке, а? холод, – холода, а тепло – теплы, что ли?) Ладно, так вот, я не русофоб но и не русофил, так русонейтр. То есть государство это мне глубоко парралельно, перпендикулярно и местами фиолетово (и любви нет (есть на то причины), но нет и ненависти). И вообще я родом из СССР, и для меня эта аббревиатура не сочетание букв, а сочетание счастья, любви, воспоминаний и мечт. То есть я не русофил, а советофил, для пиндосов всяких это одно и тоже, а мне на них наср… ой фиолетово короче сильно ни них, даже ультрафиолетово.
И вот мы с Машей забили стрелку на берегу таджикского моря, кайраккумского водохранилища (правда и вода пресная в оном море, да и размером оно с большой прыщ), но хоть такое. Зато берег, песок, солнУшко, жара и попы. Ах я ж на пляже и тут конечно попы тудЫ сюдЫ ходЮт, это закон породы, ой природы. Раз пляж то без поп никак, ух ты монументальная попа, правда и целюлит тоже глобальный.
И вот уже неделю мы с моей милой отдыхаем (хотя нет, отдых тут редко у нас получается, мы любим это "дело" как стадо матросов после полуторагодовалого плавания на подлодке, где самое сексуальное воспоминание это перловка, так сказать микрожопка).
Вот и седня с утра собирались окрестности оглядеть, пока вставали с постели, Машуня решила в одном лифчике мимо меня безнаказно пройти. А как же мимо пропустить такое внедрилище разврата, без внедрения-то, нет, это был бы не порядок, я ведь не трагик, ой не комик, ах да вспомнил, не гомик, и не импотенторенто. Вот и накрылась наша прогулка, а после одушевления (не оживания, а приема душа), причем пришлось дважды его принимать (НУ САМИ ПОНИМАЕТЕ ПОЧЕМУ) мы собирались пойти купаться. (МеШтатели, размеШтались), а в промежутках между одушевлениями чтоб заглушить Машины крики-стоны, пришлось врубать телевизор, как звуко-дымовую завесу (через стенку то престарелая пара, обзавидуются еще, и пожалуются как в первую ночь). Ну да в первую ночь, в ночь встречи, мы хулиганили (если можно это так обзовнуть) всю ночь напролет, и из за Машкиных стонов, соседи пожаловались администрации, и нас среди ночи призывали – к толерастности. Ништяк толерантность – в три часа ночи, ах даже утра. Вот по ночам приходится на Машку глушитель надевать, то есть ее ротик прикрывать или ладонью или уж в кризисные моменты подушкой, потому как ладонь она запросто может откусить! Насчет толерантности: только наглосаксы, считают, что толерантность для них. То есть все должны быть толерантными с ними, а они с другими – хега с два. То есть эта наглосаксонская рожа может, себе позволить пукнуть во время общего обеда (или рыгнуть), и мы его должны понять и пгостить. А вот если мы хотим чего-то, не нравящегося наглику сделать… То должны толерастировать. Разве не свинство, я ж ему, когда этот ублюдок рыгнул, замечание или призыв к толерастии не делал, а чего же он нам ночью не дает свободы? Простите, вырвалось, не вынесла душа поэта.
Ну и когда с одушевлением закончили и собирались уже на пляж, по телеку начали читать рецепт каких-то особо хрустящих свиных ушек, ну или ушиных свинок, точно не помню. На это харчеснобство Машка прилипла к телевизору, круче, чем лист от березового веника к ягодичным мышцам в бане.
Потому я и кукую на пляже, читаю Конюшевского, и на попы поглядываю. Ух ты смотри Дженифер Жопес своей жоперсоной, Хы – Хы – Хы. Но надо признать хоть это и не Жопес, но жопес заЧОТный (каламбур господа присяжные) да и с сзади никакой разницы.
Е – мое, я уж долго оказывается, на эту девушку смотрю, а если ща Машка спалит, это третья мировая для меня настанет. И я скромно потупив свои бесстыжие глазки, пытаюсь осилить чегож там намудрил Конюшевский (хорошо, написано, но не до него щас). Ну и начав – читать надо до конца, книга-то интересная, и написана не очень адекватно (это не ругань, это в смысле оригинально)
Так уже с часик прошло, а солнУшко головку припекает, и тут БАЦ, чего-то потемнело, нахрен в глазах, и не только в глазах, но и в ухах, (или так не говрят?). Наступил патрилокальный матритрындец с элементами амбы и звиздеца великолепного.
Фьюююююить. Буууум. Баааац, Тарарам. Трындюкс.
24 июня 1941 года где то в Белоруссии в в полусотне километров от границы с Польшей
Открываю глаза, думаю, покемарил чуток, и баста, скоро Машундра должна подтянутся, а вокруг какая-то гигахрень происходит. Лежу в окопе (или ячейка, не спец я), короче яма в земле, однозначно, припорошен землицей (странно, почему не песком я ж на пляже) оглядываюсь, ба на мне форма военная, но такую, я точно не носил. На границе у меня сперва советское Х/Б было (причем, по-моему, строительное), после окончания учебки выдали трехцветку (так у нас камуфляж обзывали). А так форма, какая-то незнакомая, плюс без погон, я-то привык, что на мне погоны были да с зелеными буквами ПВ, плюс шеврон на плече "ПВ РОССИИ" с триколором. Правда, прошло много лет с тех пор, ну как я погранцом то на таджикско-афганской границе был, на вротнике какая-то хрень, какие-то параллелепипеды, или как их там параллелограммы что ли.
Рядом человек в такой же форме лежит, бля он же мертвый, брр у меня глюки, тут слышу кто-то говорит, причем звук порнофильмовский. Ну да по-немецки гуторят, оглядываюсь, два немцы в классическом гитлеровском прикиде из фильмов. Смотрю на них с интересом, блин реконструкторы что ли, вот психи, и какого хрена в Таджикистане реконструировать, ну разве что бои с басмачами (с татаро-монголами накрайняк). Тут в башку паровым молотом бьет мысль, "вокруг моря нет, и лес вообще-то, и кусты вокруг". Да ни херадзе себе, чего то я наш пляж вообще не узнаю, прикинутые в немецкое, подходят ближе и лопоча на своем чего-то мне говорят.
– Грым-брым-брым-ферфлюхтер-русише-швайне-брым-грым-брым.
– Хоре, пацаны кино мочить, че за херня происходит, может, расскажете?
– Грым-брым-брым-ферфлюхтер-русише-швайне-брым-грым-брым.
– Пацаны хватит выёживаться, я ж могу и в тыкву дать, да так, что голова в трусы провалится, и памперс не поможет. Что происходит, где я, кто вы?
– Грым-брым-брым-ферфлюхтер-русише-швайне-брым-грым-брым. – произнося эту нечленораздельную (фу, какое слово) фразу, немцеприкинутый, берет свою ружбайку поудобней, и хрясь мне по башке.
В глазах заплясали не то, что бы звездочки, а целые галактики нахрен, я столько звезд и ясной ночью не видал. Реконструкторы хреновы офигели чтоли?
– Ты че с дуба рухнул, верблюдофил долбанутый, – говоря я и отряхая голову и форму от землицы (прикиньте по моему, это чернозём). У тя что лишние яйца завелись, – и буром пру на того, тот почему-то чуть сел на очко, и взглядом другого просит ему помочь.
Рывком выхватываю ружбайку (офигеть, она какая-то, необычная), и наотмашь хреначу фулюгана по башне, второй снимает с плеча свое ружье. Карамультук у него точная копия того, что у меня в руках, он пытается передернуть затвор, да куда там ему, хренанасеньки, прикладом "получи фашист гранату". Оба фулюгана лежат у моего окопа (щели, ячейки – выберите нужное) разинув пасти.
– Не пацаны в чем дело, я в натуре, что ли в танке?
Второй прям лежа опять тянется ручонками очумелыми к ружбайке, хрясь получает прикладом в солнечное сплетение, минуты три высокооктанового оргазма обеспечены.
Фулюганы Вилли и Рулле (по карлсонски) валяются и зло смотрят на меня, я в руках как дикарь дубину, держу их ружьецо, второе лежит за спиной.