Пауза, которая горчит, как предательство.
— Я замужем.
Новая пауза. У этой вкус сожаления, безысходности.
Он ведет большим пальцем по моему подбородку, по нижней губе.
— Тогда зачем вы пришли, Валентина?
— Потому что хотела. Потому что мне нужно быть там, где вы. Потому что рядом с вами я счастлива.
Мое подсознание машинально регистрирует окружающий шум — людской смех, сирену «скорой», сигналы машин — жизнь бурлит вокруг нас, словно ничего необычного не происходит. Все это блекнет до бессмысленного ничто из-за мужчины, который обнимает меня, словно я самая бесценная вещь на земле.
Тяжело дыша, я беру его за запястье. У него гладкая, теплая кожа. И я, хоть и должна, не хочу его отпускать. Никогда.
— Скажите что-нибудь, — шепчу я.
— Ваш муж — идиот. Будь вы моей… — Неожиданно он опускает лицо и один за другим перецеловывает мои пальцы. От его требовательных губ сквозь меня проносятся взрывные волны тепла. — Боже мой, Валентина, с вами я чувствую то, что, думал, не почувствую уже никогда, — шепчет он хрипло, целуя мой лоб. Смеющийся парень уступил место мрачному незнакомцу, чей взгляд полон печали и боли. Мне хочется снова обнять его и помочь перетерпеть эту боль. — Я смотрю на вас и смею надеяться, что…
— Валентина? Это ты? — Женский голос разрушает волшебный момент.
Нет. Нет. Нет! Проклиная богов, которые продолжают нас прерывать, я виновато отступаю от Себастьена и поворачиваюсь в направлении знакомого голоса.
— Джиджи? — Сраженная шоком, я смотрю, как моя подруга выходит на свет. Упругие ноги. Вишнево-алые губы. Крохотное красное платье, не скрывающее практически ничего. Джорджина «Джиджи» Стэнхоуп. Секс-бомба. Звезда светской хроники и благотворительных аукционов. И — жена одного из ближайших друзей и партнеров Уильяма. — Что ты здесь делаешь?
— Похоже, то же самое, что и ты. — Она усмехается и бесстыдно оглядывает Себастьена. — Наслаждаюсь вечером, Вэл.
Мои щеки обжигает краска стыда.
— Я не знала, что ты будешь в Париже. В прошлый раз, когда мы общались, ты не говорила, что собираешься уезжать.
— В тот раз у Неймана, да? — Она пожимает плечом. Даже это ее движение соблазнительно. — Ну, планы меняются. — Она дотягивается до белокурого бога, который выглядит намного моложе и меня, и ее, и берет его под руку. — Решила себя побаловать. Вэл, это Райан. Райан, это Валентина.
Я представляю их Себастьену, и мы недолго болтаем о пустяках. Точнее, болтает Джиджи, которая любит, когда все внимание и все взгляды устремлены на нее. Я не против. Так даже лучше. Есть время придумать ответ на случай, если она спросит о Себастьене или Уильяме. Или найти вежливый повод, чтобы уйти.
Она дотягивается до моей руки.
— Вэл, идем со мной. Господа, мы скоро вернемся. Не делайте ничего такого, чего бы не сделала я.
— То есть, разрешено практически все, — бурчу я с сарказмом, смеша ее.
Джиджи уводит меня в дамскую комнату, где распахивает двери кабинок, проверяя, одни мы здесь или нет. Убедившись, что мы одни, она прислоняется бедром к мраморной стойке и складывает на груди руки.
— Так, а теперь, проказница, ответь мне на два вопроса. Где твой незадачливый муж? И самое главное: как ты оказалась в объятьях Себастьена Леруа? Хотя я ни капельки тебя не виню.
— Ты его знаешь?
— Мы какое-то время учились в одной школе в Швейцарии, но, по-моему, он меня не узнал. — Она качает головой. — Боги вроде него не общались с обычными смертными. Он учился на пару классов старше меня, и по всей школе ходили слухи о том, что он умеет вытворять с женским телом. А ведь тогда он был зеленым юнцом. Как представлю, что он умеет сейчас… — Она театрально обмахивается ладонью, потом наклоняется, словно хочет сказать мне секрет. — Ты уже его трахнула?
— Между нами ничего нет, — спешу вставить я и, чувствуя себя очень неловко, краснею.
— Хорошо, — отвечает с лукавой улыбкой Джиджи. — Как скажешь. Но он лакомый кусочек, согласна? Известный художник, бог секса да еще при деньгах. Его отец был кем-то вроде короля Уолл-стрит, а мать — знаменитой французской актрисой. Поэтому спрашиваю еще раз, как ты попала в его объятья, счастливица? Отвечай.
— Я не была в его объятьях.
— О, дорогая, перестань кормить меня чушью, а то меня скоро стошнит.
Я встаю рядом с ней, прислоняюсь бедрами к мраморной стойке и подталкиваю Джиджи плечом.
— Знаешь, для эгоманьячки ты чересчур многое замечаешь.
Ей хватает такта ответить смешком.
— Уильям дома. А я здесь, пытаюсь понять, что делать дальше, — говорю я, внезапно поникнув. Ее присутствие возвращает назад мою прежнюю жизнь, впрыскивает дозу реальности в тот мир фантазий, где я жила последние несколько дней.
В глазах Джиджи вспыхивает понимание.
— Я так рассердилась, когда Ларри мне рассказал. Трахать интерна? Серьезно? Что за банальщина! — Она кивает на дверь. — Райан там… Он мой подарок себе на развод.
Мои глаза округляются.
— Погоди, что? Я не знала, что у вас с Ларри проблемы.
— Засранец обменял меня на модель поновей, поэтому я решила тоже сделать апгрейд.
Я кладу ладонь на ее покрытое бриллиантами запястье.
— Джиджи, мне жаль.
Она похлопывает меня по руке.
— О, пожалей лучше Ларри. У меня адвокаты лучше, чем у него.
Мы обсуждаем ее развод еще какое-то время. Если она и чувствует, что тему своего собственного брака я избегаю, то ничем это не выдает. Да и что тут можно сказать? Что он развалился?
Мы уходим из туалета и находим наших мужчин. При виде Себастьена в мои легкие словно возвращается воздух, от улыбки в его глазах становится легче дышать. Если это неправильно, мне уже все равно.
Себастьен кладет руку на мою обнаженную спину. Властно. Бесстыдно. Он предъявляет на мое тело права, и оно с дрожащим вздохом сдается. Наклонившись, он шепчет чарующие слова:
— Хотите уйти отсюда?
И в моей груди, в глубине горла, на языке, на кончиках пальцев формируется еще более опасный ответ. Боже, да.
— Да.
Глава 14
Он берет меня за руку, а я, подхватив подол платья, иду за ним следом. Во мне бурлит, рвется наружу смех. В этот момент мы молоды, безрассудны, бессмертны и живы. Сквозь меня струится будоражащий электрический ток. Себастьен перехватывает у официанта бутылку шампанского, и вот мы уже не идем, а бежим сквозь толпу, сталкиваемся с людьми, они сердятся, но это неважно. Вокруг все размыто, кроме его надежной и теплой руки, которая, словно яркий маяк, ведет меня из темноты к безопасному свету.
Мы выходим наружу. Тяжело дышим. Улица купается в янтарном сиянии фонарей. Торнадо счастья и волнующей радости грозит вот-вот меня унести.
Я поднимаю глаза. Ночное небо усыпано крохотными бриллиантами звезд. Развожу руки в стороны и, ощущая себя невероятно свободной, кружусь.
— Они такие красивые, да? Звезды.
— Очень.
Взглянув на него, я вижу, что он наблюдает не за звездами, а за мной. Внутри меня растекается удовольствие. Все мое тело пульсирует страстью.
Себастьен подносит зеленую бутылку к губам. Со смаком, с наслаждением пьет и, закончив, с тайной улыбкой в глазах передает ее мне. Секунду я смотрю на шампанское, потом думаю — почему бы и нет? Послав хорошие манеры и осторожность к чертям, я беру бутылку и пью. Пью, пью и пью, словно всю жизнь умирала от жажды, и сейчас мой рот впервые познал вкус воды.
— Полегче там, — с легким смешком говорит Себастьен.
Поперхнувшись от смеха, я возвращаю бутылку ему и вытираю рот.
— Извините. Просто мне так хорошо. — Я застенчиво улыбаюсь. — И так вкусно.
Себастьен уносит пустую бутылку к мусорному контейнеру. Я смотрю, как он возвращается, — левый уголок рта приподнят в смертоносной улыбке, руки в карманах, волосы растрепались. В его поступи есть что-то животное, примитивно величественное — он словно правитель звериного царства, который шествует к своей жертве и смотрит, как она припадает к земле, зная, что сейчас он заберет ее жизнь. Мои ладони начинают потеть. Я чувствую головокружение, слабость в коленях. Может, выпила слишком много шампанского?
Нет, это из-за него.
Да, точно из-за него.
На фоне играет La Bohème. Знаменитая музыка выплывает из окон, за которыми вовсю продолжается вечеринка. Мимо пролетают машины, движутся люди. Эйфелева башня смотрит на нас с высоты.
Он останавливается передо мной, снимает пиджак и накрывает им мои голые плечи. Просовывая руки в рукава, я наслаждаюсь оставшимся от его тела теплом и слабым ароматом его одеколона. Его взгляд прикован ко мне. То, как он глядит на меня… это единственное, что имеет значение.
— Танец под дождем прямо сейчас предложить не могу, но как насчет лунного света? — хрипло спрашивает он, окутанный дымкой янтарных огней.
О, Себастьен.
— Вы запомнили…
— Конечно. Когда дело касается вас, я помню все. — На его красивом лице медленно появляется бесшабашная усмешка. — Ну что, потанцуем?
Он берет мою дрожащую руку и кладет ее на свою грудь — рядом с сердцем. Потом обнимает меня за талию и с силой притягивает к себе. С моих губ срывается вздох, тело простреливает дрожь наслаждения.
Страшно нервничая, я пробую улыбнуться и снять напряжение шуткой.
— Заранее прошу прощения, если отдавлю вам ноги. Я ужасно танцую. Перед вами неуклюжая Вэл. Как-то раз мне сказали, что сидя я выглядела красивее, чем когда…
— Очень сомнительно. Я видел, как вы танцуете. На кухне. Забыли?
— Это б-было другое. Я не…
— Валентина…
— О, да. Точно. Мы танцуем.
— Скорее пытаемся. — Когда я шлепаю его по плечу, он хмыкает, и у меня сладко поджимаются пальцы. — Так, теперь встаньте мне на ноги.
— Что? Нет! Ваши ботинки будут испорчены.
— C’est la vie. Валентина, достаточно упираться. Потанцуйте со мной. — Он приподнимает меня, ставит на свои ноги и начинает покачиваться.
— Как вы? — Я слегка морщусь — ему, наверное, больно.
— Как никогда хорошо, — шепчет он у самого моего уха и сжимает меня еще крепче. — Не беспокойтесь, моя милая совушка, я вас держу.
Я вас держу. Такие простые слова, но сколько они дарят спокойствия и комфорта.
Утопая в пьянящем ощущении его сильных рук, я позволяю себе побродить по его лицу взглядом. Себастьен словно солнце. Без него вокруг темнота, а когда он поблизости, все становится ярким, умопомрачительно ярким. Да, он может вас ослепить, но какое это имеет значение, если ваше тело снова в огне?
Мы танцуем в свете звезд и луны. Медленно и легко. Нет ни сомнений, ни спешки. Одно удовольствие. Мир начнет рушиться — я не замечу. Склонив голову ему на плечо, я вдыхаю запах мужчины, сигаретного дыма, шампанского, наполняя легкие до тех пор, пока все мои клетки не становятся пропитаны им. Он кладет щеку мне на макушку, делает вдох. Боже, как хорошо… Мы медленно кружимся, словно в эпицентре лесного пожара, и если после этого танца от меня не останется ничего, я не расстроюсь. Оно того стоило, ведь спустя очень долгое время я вспоминаю…
Я вспоминаю, каково быть живой.
— Готовы?
— М-м?
— Вы доверяете мне? — спрашивает он хрипловато. Сжимает мою талию крепче и вплотную притягивает к себе.
Еще не придя в себя, я моргаю. Но из меня выпрыгивает ответ.
— Да.
— Хорошо.
Неожиданно Себастьен экстравагантным движением наклоняет меня до самой земли. Взвизг испуга превращается в смех. А после — в молчание, полное слов, которые нельзя высказать вслух. Мое сердце пускается вскачь, невидимая сила тянет меня к нему.
Поцеловав меня в лоб, он сокрушенно хмыкает.
— Кажется, у нас появились зрители.
— Что? — лепечу я, дезориентированная прикосновением его губ.
Подняв меня, Себастьен подмигивает, потом кружит меня еще раз, и я вскрикиваю от счастья, когда он ловит меня за бедра и прижимает мое тело к себе.
Тишина где-то справа взрывается аплодисментами. Я отпускаю Себастьена и поворачиваюсь к небольшой группе людей, которые наблюдают за нами. С сердцем, воспаряющим ввысь, я смущенно дотягиваюсь до подола платья, приподнимаю двумя пальцами ткань и дарю им реверанс, достойный истинной леди. Краем глаза я вижу, как Себастьен отвешивает нашим зрителям изящный поклон, отчего они окончательно сходят с ума. Наши взгляды на секунду встречаются под овации и одобрительный свист. Я улыбаюсь. Он улыбается. И мир вокруг исчезает.
Я влюбляюсь в него.
Эта мысль не удивляет меня. Скорее, открывает глаза, и я впервые за очень долгое время вижу небесную синеву.
Глава 15
Я лежу, зарывшись лицом в подушку, чтобы подольше не открывать глаза. Шевелю пальцами ног, наслаждаясь ощущением шелковых простыней. В сознании, словно запись любимой пластинки, начинают проигрываться воспоминания, и все мое тело с трепетом выдыхает. Быть может, это был просто сон, навеянный несбыточными мечтами о счастье?
Но нет, это случилось в реальности. Потому что я чувствую легкость в груди. За спиной словно выросли крылья. Я хочу встать и запрыгать, как маленькая, на кровати. Смеяться, пока не заболит живот. Держаться за это чувство, чтобы оно осталось со мной навсегда.
Вздохнув, я переворачиваюсь на спину и открываю глаза. Мой взгляд падает на хрустальную люстру, на радуги, сверкающие в каждом кусочке стекла. Я моргаю, потом тянусь за телефоном. Восемь утра. А день недели?
Вторник.
Сквозь меня проносится новая волна радости. Через два часа мне предстоит отправиться в магазинчик цветов. Уже собираясь встать, я слышу, как звонят в дверь. Нахмурившись, я накидываю на шелковую сорочку свой кардиган, открываю дверь и вижу за ней молодого курьера со шлемом подмышкой и большим пакетом в руке. Из пакета выплывает аромат теплого масла. Любопытство прогоняет последние следы сна. Курьер улыбается и отдает мне записку.
«Ставлю на болтунью. С.»
Я забираю у курьера пакет, даю ему чаевые и, закрыв дверь, подношу прямоугольник дорогой бумаги к губам. И целую его, словно Себастьена в губы. Бережно спрятав записку в передний карман кардигана, я отправляюсь на кухню, ставлю пакет на стол и достаю оттуда множество пластиковых контейнеров. Сняв с них крышки, я обнаруживаю внутри приготовленные всеми мыслимыми и немыслимыми способами яйца: фриттата, омлет, глазунья, болтунья… список можно продолжать бесконечно. В глубинах моей души взрываются удовольствие и восторг. О, Себастьен. Сумасшедший, замечательный человек.
Выйдя из душа, я в момент собираюсь. Решаю не сушить волосы феном. Пусть высохнут сами. Да здравствуют кудри — шутит моя внутренняя бунтарка. Летнее платье в цветочек — есть. Туфли-лодочки — есть. Блеск для губ и парфюм — есть. Очки — есть. Готовность завоевать мир? Черт побери, есть!
По пути в магазин господина Лемера я открываю новые запахи. Новые звуки. Саундтрек города становится красивой гармонией под стать его ритму. Дыша полной грудью, я провожу кончиками пальцев по цветам, высаженным в клумбах вдоль железных ворот. Их гладкие, как шелк, лепестки напоминают о прикосновениях Себастьена. Я ищу в себе стыд, чувство вины, но мое сердце остается слепым и спокойным. Я пытаюсь представить Уильяма, но вижу мужчину и женщину, танцующих в свете луны.
Тряхнув головой, я отметаю мысли об Уильяме. Я разберусь с беспорядком, который наделала, позже, когда придет время. Ведь в итоге последствия моих действий настигнут меня.
Но это время пока не пришло.
И потому я поворачиваюсь к реальности спиной. Я хочу наслаждаться этими заимствованными розовыми мечтами так долго, как только смогу.
Когда я прихожу в магазинчик цветов, господин Лемер уже ждет меня. С неуверенной улыбкой и французско-английским словариком. Я смеюсь.
— Похоже, нам пришла в голову одна и та же идея. — Я достаю из своей кожаной сумки англо-французский словарь и кладу его на стеклянную стойку. Увидев его, господин Лемер кивает, и в его блекло-серых глазах начинают искриться веселые огоньки.