Время.
Дополнительной команды не надо. Таймер у всех сработал одновременно. Вы когда-нибудь видели ад? Хотя бы издалека? Можете полюбоваться.
Две ракеты пошли в диаметрально-противоположные стороны. Они красиво летели, как частички салюта. Не торопясь. Секундная пауза, и вспыхнуло два солнышка. Спереди и сзади. Ну да нам вперед. Вспышка исчезла, едва не угробив светофильтры брони, а назад к танкам и БМП потянулись эР-эСы, с длиннющими павлиньими хвостами. Земля встала дыбом. Нет, не отдельными разрывами, не поднявшимися кое-где фонтанами, а целиком, могуче и страшно. Прыснула в стороны задержавшаяся взрывная волна, в облаке пыли скрылись «солнышки» разрывов, содрогнулась под ногами почва. Спереди, где когда-то были хорошо укрепленные позиции врага, творилось нечто, еще более кошмарное. В воздух поднялись куски бетонных укрытий, оторванные станины орудий, казалось, горела сама земля. Черные, жирные клубы дыма неторопливо ползли в безоблачное небо, словно протягивая свои запачканные в смерти ладони к бескрайней небесной лазури. Не меньше километра позиций по фронту было измолото, истолчено и превращено в пыль. А что вы хотели, братцы? Война – есть война. Не трогай меня, и я никого не трону, да только так не бывает. Пропустить Егеря со Свитой без боя – позор, который потом смыть можно только кровью, но связываться – кровью умоешься. Вот и выбирай, что дешевле. Свита деловито пробирается через завалы из разбитых накатов блиндажей, поджимая меня вперед, не давая отстать. Сейчас будет самое сложное. По своим позициям, пусть даже и разгромленным в хлам, америкосы стрелять не будут, но вот, как только мы окажемся на «нейтралке», тут-то по нам с флангов и врежут, если опомнились, конечно. Шанс такой им давать никому не хочется, потому и несемся мы со Свитой, как олимпийские чемпионы по бегу. Хотя нам проще, сервоусилители мышц работают на пределе, потому каждый шаг не меньше десяти метров будет. Фланги молчат, как воды в рот набравши. Вроде как опомниться давно должны, хоть пулеметами попрощаться, только ни одного выстрела в ответ не раздалось. Вот и наши позиции. Передовую перемахнули – остановились. Свита меня в кружок взяла, стволы растопырила, оборону обеспечила. Славные ребята. Если бы всегда так легко проходить, без потерь, но, увы, без потерь не бывает почти никогда. Повезло, можно сказать. А вот и «адресат». Навстречу выкатился майор-толстячок, опасливо косясь на многочисленные стволы Свиты.
– Вы с ума сошли, Егерь! Вы что, радио дома забываете, когда на задание идете? – Майор пыхтел и плевался словами, словно они у него во рту уже не помещались. Вообще-то, мне плевать с высокой колокольни, что он майор. Он мне не начальник, я ему не подчиненный. Пусть его хоть на куски порвет – не мое дело. Но вежливость к товарищу по оружию, тем более в присутствии его подчиненных никто не отменял.
– Товарищ майор! По уставу Егерской службы, при команде «Прорыв» прием всех входящих сообщений отключается, – говорю я вполне миролюбиво, но броню не обесточиваю. Свита слышит мой слегка напряженный голос и начинает подтягиваться, причем стволами наружу. Тут даже не очень сообразительному человеку становится понятно, что дальнейшие препирательства могут закончиться весьма неприятно. Очевидно, это становится ясно даже взъерошенному майору, который слегка успокаивается. С чего бы он так кипел тут? Надеюсь, мои бойцы по своим позициям не лупили.
– Прошу предоставить пароль доступа и оборудование для раскодирования послания.
– Да кому нужно ваше послание уже? Война закончена. Мирный договор подписан пять минут назад, а вы тут мясорубку устроили. Америкосы, считай, союзники наши теперь. Союзники, ясно?
С Гнусом мы познакомились пару месяцев назад. Рабочий день, скорее рабочая ночь, начиналась у меня «под вечер». Зачем нужен вышибала в пустом кабаке? Незачем. Вышибала нужен, когда кулаки-крестьяне соберутся промочить горло после того, как распродадут все, что понавыращивали у себя в хозяйстве. Ива – планета аграрная. Промышленности никакой, так, по мелочам, выпускается кое-какое сельскохозяйственное оборудование, да и все. Зато сельхозпродукции – валом. За счет мяса и зерна живем. Фрукты, овощи, пшеница, рожь, свинина, говядина, все это основа экспорта. В наш непростой век, натуральные продукты ценятся дороже золота. На большинстве других славянских планет развито в основном производство. Наследие пятидесятилетней войны. Клепают танки с ракетами на экспорт и питаются, как правило, суррогатами да синтетикой. «Овес нынче дорог», и не каждый работяга может себе позволить себе шашлык хотя бы раз в месяц. Искусственные белки, жиры и углеводы и кое-какие генномодифицированные клубни да бобовые. А здесь – раздолье. Молочка парного не желаете? Практически все виды местной эндемичной фауны и флоры были легко вытеснены земными аналогами, привыкшими бороться за жизнь в условиях отравленной экологии Земли. Тут, на Иве их ожидала полная виктория над неприспособленными к конкуренции, слабыми местными. Большинство хищников, жадных до мяска крупного рогатого скота, были на корню уничтожены крестьянскими патрулями, а травоядные, вместо того, что бы расплодиться в отсутствие хищников, передохли от голода на полях, полностью зачищенных земными коровами, быками, овцами и баранами. Местной фауны за последние тридцать лет, не осталось вовсе, за небольшим исключением. Вот это исключение и поджидало меня по дороге на работу. Оно выкатилось из-за мусорного бака, стало поперек дороги на крошечных широко расставленных ножках, словно одетых в меховые штанишки. Это был комок грязных перьев, размером с крупное яблоко, с двумя огромными, сияющими янтарными глазами. Больше всего эта живность напоминала совенка без клюва. Вообще-то, общение с таким ребятами не очень-то поощрялось местными потомками Эскулапа. Считалось, что они могут быть переносчиками всякой заразы. Может так оно конечно и есть, только моя детская страсть к бездомным и несчастным животным сыграла свою роль. Во-первых, зверюшка показалась мне симпатичной, во-вторых, кажется, что и я ему приглянулся, во всяком случае, волна дружелюбия, исходящая от него, ощущалась более чем отчетливо. Живность внимательно разглядывала меня своими желтыми прожекторами, потом, очевидно, приняв решение, вприпрыжку, по воробьиному, подобралась ко мне и ловко полезла вверх, сначала по штанам, потом по куртке, уверенно устроившись на плече. Поначалу такое соседство неслабо встревожило меня. Подумайте сами – на плече сидит неведома зверюшка, которая только что выползла из-за мусорного бака, при этом отчаянно воняющая помойкой. Про опасное соседство с моим горлом, я и не говорю. А вдруг цапнет? Зверюшка поерзала на плече, потом лизнула меня в ухо и уставилась вперед. Пошли, мол. Ну, пошли, так пошли. Знакомство состоялось. Гнусом он стал позднее. Много раз я пытался подобрать имя своему новому приятелю, но все безуспешно. Те имена, которые я придумывал не вызывали никакого встречного интереса, пришлось махнуть на это рукой. Но однажды, собираясь на работу, я сунул ногу в сапог, из которого раздался дикий визг.
– Ага! Ишь ты, куда забрался?! Вот, гнус!
На слове «гнус» из сапога вылезли глаза и, не мигая, уставились на меня.
– Вот теперь, Гнус и будешь!
Гнус еще мгновение посмотрел на меня своими гляделками и спрятался обратно. Впрочем, теперь искать его было уже не нужно. Стоило только произнести в слух новообретенное имя, как тут же он вылезал из какой-нибудь щели и демонстрировал себе во всей красе. Гнус оказался очень чистоплотным, так что его появление из помойки было абсолютным исключением из правил. Он любил принимать душ в раковине для мытья посуды и постоянно вылизывался розовым язычком на манер домашних кошек. С питанием аборигена тоже проблем не возникало. Он с удовольствием охотился на тараканов и крыс, постоянных спутников человека, которых завезли в своих бездонных трюмах торговые корабли перекупщиков продовольствия. Отдельные экземпляры грызунов были вдвое крупнее Гнуса, но того, похоже, это мало смущало. Он, коршуном с небес, падал на добычу, цеплялся когтями и делал один укус – в основание черепа, после чего отлетал на пять-шесть метров и с интересом наблюдал за реакцией крысы. Как правило, реакции уже никакой не следовало. С перекушенным позвоночником много не нареагируешь. Если же атака цели не достигла, и крыса пыталась удрать, Гнус повторял процедуру, уже с гарантированным успехом. После этого он утаскивал добычу куда-нибудь в кусты и начинал пиршество. Иногда, покупая курицу себе на обед, я отваривал куриный окорок и угощал своего приятеля. Он, конечно, его ел, но скорее из вежливости, предпочитая питаться тем, что добывал сам. Охотник, хищник. Ничего не поделаешь. Но, что бы я возражал, так и нет совсем. Дома оставаться Гнус не любил. Стоило мне куда-нибудь засобираться, он был тут, как тут. Либо гордо залазил мне на плечо, либо забирался в рукав и распластывался там на предплечье, так, что его и видно не было. На работу он сопровождал меня практически всегда. Я не возражал. В «обеденный» перерыв, когда хозяин обязан был меня кормить «комплексным» обедом далеко за полночь, мне полагалось пиво, которое я терпеть не мог. Гнус, однажды попробовал его, вошел во вкус и всегда ждал сидя на столе, когда я отставлю бокал с пивом в его сторону. Впрочем, не было случая, что бы он потребовал угощение. Дали, и хорошо. Не дали – перебьемся. Как Гнус пил пиво, собирались посмотреть все клиенты кабака. Он вспархивал на край бокала, крутил головой по сторонам, не собирается ли кто-нибудь отнять, наклонялся к пене и аккуратно втягивал ее. Задирал голову, словно собираясь полоскать горло, проглатывал и облизывался с таким удовольствием, что вызывал смех у всех посетителей. Это было частью представления, за которое хозяин и терпел Гнуса, гордо восседавшего за моим столиком. Кстати, забрать бокал у Гнуса было небезопасно. К своему имуществу, к которому, скорее всего, Гнус причислял и меня, он относился очень серьезно. Рука, протянутая к его бокалу, могла обзавестись добрым десятком отверстий, не предусмотренных природой. Гнус с наслаждением запускал свои острые зубы в плоть грабителя. Впрочем, его укусы носили скорее отпугивающий характер. Он не старался навредить, в противном случае, мог бы запросто перекусить руку в запястье. Мол, не твое – не трогай. Желающих повторить попытку грабежа не находилось ни разу.
Трудовая деятельность протекала спокойно. Посетители в основном постоянные, все знакомы. Буйных нравом нет, разве что, кто-то из приезжих кулаков выпив забуянит. Так то не со зла, от глупости, да от гонора пьяного. Крестьяне вообще пьют немного. Все в поле да в поле, пить некогда. За год, с учетом климата, три – четыре урожая снять можно, когда ж пить-то? Лишь приехав в город, продав продукцию свою, могут позволить расслабиться и хватануть лишнего. С ними поговорил спокойно и уважительно, так они и сами не рады, что бучу затеяли. Лихие ребята, которые поначалу дань собирать пытались, быстро в лету канули. Отстреливали их, как куропаток. Тут же у каждого крестьянина либо обрез электромагнитный, либо пистолет автоматический, а то и гранатомет в подполе припрятан. А когда соберутся вместе, да еще ветераны из милиции подтянутся, тут уже никому мало не покажется. За свое добро, да за правду русский человек всегда постоять мог. Но все же, нет-нет, да и попадется кто-нибудь, кто удаль свою молодецкую показать народу честному захочет. Тут-то я и выхожу на свет божий.
То ли ему водку недолили, то ли рюмку перевернули, то ли еще чего случилось, а может просто показалось, но закусил удила мужик не по-детски. А росточку-то в нем под два метра, а сам-то поперек себя шире. Привык мужик получать, что захочет, да только не в этот раз. Я уже было, с места своего подниматься решил, но не успел. Все без меня случилось. Гнус сорвался с насиженного насеста и спланировал на мускулистую ягодицу буяна. Основательно уцепившись за мешковатые штаны, мой приятель не торопясь отвел голову назад, и как мне показалось, с наслаждением впился в мягкую мышечную ткань. Мужик взревел, как разъяренный медведь. Сходство усиливалось тем, что габаритные размеры его вполне допускали сравнение с Топтыгиным. Одним ревом дело не обошлось, я уже дернулся на выручку Гнусу, но оказалось, он может постоять за себя сам. Пока мужик махал руками, в надежде отловить юркого зверька, Гнус, стремительной серой молнией проскочил у него под рукой, попутно утворив пару фигур высшего пилотажа, приземлился на вторую ягодицу и куснул еще раз, после чего взлетел на кабацкую стойку, расправил крылья, становясь похожим тельцем на очень маленького двуглавого орла, и зашипел так громко и злобно, что наверняка переплюнул целое гнездо разъяренных кобр. Секундная пауза и Гнус уже спокойно вылизывает розовым языком свою манишку. Кабак грохнул таким хохотом, что даже обиженный мужик забыл про боль и все свои обиды. Те, кто не видел, что произошло, спрашивал у очевидцев, те, в свою очередь, жизнерадостно пересказывали происшедшее, слегка преувеличивая. Повод выпить, посмеяться и успокоиться был найден, порядок восстановлен. Виновник торжества гордо вспорхнул на стол, откуда перебрался на мой бокал (хотя, чего тут лукавить – свой) с пивом, набрал полный рот пены и прополоскал горло. Естественно, не обошлось без тех, кто обязательно должен был подойти, затеять пьяный разговор, попытаться погладить Гнуса, но тот не терпел фамильярностей и парочка-другая укусов остудили пыл восхищенной публики. Впрочем, среди прочих, в кабаке показалось еще одно лицо, до боли мне знакомое. Низенький и плотный человечек с красным лицом и властными повадками. Ба! Господин майор, который сообщил мне о конце войны! Тот стоял, непонимающе оглядывался, пытаясь понять, чем вызвано всеобщее веселье. Очевидно, увидеть зрелище своими глазами ему не довелось. Наконец, встретившись глазами, он просветлел и махнул мне рукой, пробираясь к столу.
– Здравствуйте, Егерь! – заорал он на весь кабак. Не то, что бы я хранил инкогнито в этом вопросе, но афиширование моего былого статуса не принесло радости. Гнус осветил его своими глазищами, но, не ощутив опасности, вернулся к пиву.
– Здравствуйте, майор! – я указал ему на стул. – Прошу вас на будущее, обращаясь ко мне, не кричать на весь зал.
– Понимаю, – майор настороженно обернулся и окинул взглядом зал. Что он там хотел увидеть? – Я так долго вас разыскивал, что не удержался от проявления эмоций.
Положительные эмоции мою психику отнюдь не разрывали. Если ты кому-то, зачем-то понадобился, то, скорее всего, ничего, кроме неприятностей это не принесет.
– И что же вас, майор, заставило пуститься на поиски моей скромной персоны?
– Дело, Егерь, дело. Вам нужна работа?
– У меня есть работа, майор. Не очень престижная, зато спокойная и не обременительная.
– Высокооплачиваемая, надеюсь?
Тут он затронул больное место. Пенсии, хоть и егерской, хватало ненадолго, а работа вышибалой ощутимого дохода не приносила. С голода, конечно, не подохну, но и разгуляться, особенно не получится.
– На жизнь хватает.
– А на хорошую жизнь?
– Майор, что вы ходите вокруг да около? Есть что сказать, говорите. А нет, так могу вас водкой угостить. Хотите водки?
– Хорошо, хорошо, Егерь. Прямо, так прямо. – Майор поерзал на стуле, опасливо покосился на дремлющего Гнуса и продолжил, – работка по вашей специальности. Доставка депеш. Оплата по высшему классу. За один рейс – пять тысяч червонцев.
Ого! Вся моя пенсия – меньше тысячи в год. Изрядные деньги предлагает. Можно даже будет конуру Гнусу справить. Впрочем, просто так, никто такие деньги платить не станет. Значит, подлянка есть какая-то.
– И много рейсов наберется?
– Не меньше двадцати.
Сто тысяч. Без налогов и вычетов. Была мечта у меня. Охранное агентство организовать. Не здесь, конечно, не на Иве. Тут охранять особенно некого. Где-нибудь, поближе к цивилизации. А что? Кто с этим лучше Свиты справится? Собрать своих ребят и начать зарабатывать деньги потихоньку. Но, что бы такое дело начинать, капиталец начальный нужен. А где его взять? Только здесь и взять. Больше никто не предлагает.
– Место, сроки, ограничения, условия?
– Точное место определится позднее, для начала могу сказать, что это американская зона.
Вот оно как!
– Вы получаете информацию на одной из планет Славянского сектора, передаете по назначению в Американский сектор. Там получаете обратную депешу и возвращаетесь в нашу зону. Все просто.
– Что просто, майор? Инфильтрация, эксфильтрация? Финансирование, поддержка, состав группы, характер и объем информации?
– Объем незначительный, не более двадцати символов, кодом, разумеется. Финансирование, без ограничений, хоть первым классом летите. Никаких инфильтраций, все абсолютно легально. Никаких групп поддержки, вам здесь не театр боевых действий. Боевых операций не предвидится. Более того, визу вам откроют рабочую, многоразовую. Езжай – не хочу!
– И за это мне предлагают пять тысяч червонцев? Неделя работы? А что же вы сами майор не хотите заработать легкие деньги?
– И рад бы, да не могу. Не возьмут меня. Как только работодатели услышали, что можно привлечь настоящего Егеря, сразу отказали бывшим сотрудникам в продлении контракта. Им нужен именно Егерь, а не майор-артиллерист в отставке. К тому же, деньги не самые легкие. Полагаю, заработать их будет непросто.
Майор откинулся на спинку стула и выразительно посмотрел на меня. Интриган хренов. Пауза. Пауза достаточно длительная, что бы продолжать. Очевидно поняв, что заинтересованности от меня не добьется, решил-таки продолжить.
– Те, кто раньше исполнял обязательства по доставки сообщений, на сегодняшний день уволены. Как вы понимаете, бросать такую кормушку им не хочется. Деньги-то немаленькие. Боюсь, что им захочется помешать вам в выполнении задачи.
Вот, наконец, и проясняется ситуация.
– И кто же они такие?
– Криминальная группировка. Этническая. «Черные волки».
– Надо же! Америкосы их не вытравили?
– Пытались. У них, похоже, сильные связи. Политики подняли вой, мол, притеснение, мол, национальные меньшинства, расовая неприязнь. В общем, все в духе американской демократии.
– То есть, майор, это негритянская банда? Ну, если «черные». А как же они тогда гонцов засылали в славянский сектор? Негр на улице у нас, как тулуп на пляже – за версту видать.